3.2.2. Территориальная локализация
характерного обязательства
Самого по себе обозначения характерного обязательства, исполнение которого имеет решающее значение для содержания договора, недостаточно для формулирования коллизионной нормы. Необходимо дополнительно осуществить территориальную локализацию характерного обязательства в пространстве <1046>. Важно обратить внимание на то, что подобная территориальная локализация может потенциально проводиться различными способами: можно ориентироваться на место исполнения характерного обязательства, место нахождения, гражданство или место учреждения стороны, осуществляющей исполнение такого обязательства.
--------------------------------
<1046> Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 121; Gunst D. A.a.O. S. 20.
А. Шнитцер в данном случае отталкивается от специфической классификации, свойственной системам германской правовой семьи, - разграничения места фактического исполнения обязательства (Erfullungsort, Leistungsort) и места существования долга (Schuldort, der Ort, an dem die Leistung geschuldet wird). Если первое место обозначает место фактического осуществления должником действий по исполнению обязательства, то второе место имеет характер юридической фикции и в конечном итоге указывает на место нахождения должника, принявшего на себя соответствующее обязательство <1047>. А. Шнитцер полагает, что привязка должна быть осуществлена именно к "праву страны, где существует долг в рамках исполнения характерного обязательства" (das Recht des Schuldortes der charakteristischen Leistung) <1048>.
--------------------------------
<1047> В немецкой терминологии также различается состояние связанности определенным обязательством (schulden) и фактическое исполнение обязательства (vollziehen) - Schnitzer A. Handbuch des Internationalen Privatrechts. S. 647.
<1048> Ibid. S. 648.
Швейцарский
ученый Фр. Вишер в своих работах,
направленных на популяризацию теории
характерного исполнения, отмечает, что
выработанное германской доктриной
понятие "Schuldort" является нечетким
и не получившим признания в других
странах мира, в связи с чем он предлагает
отказаться от этого лишнего элемента.
Он обращает внимание на то, что громоздкое
юридическое понятие "Schuldort" может
быть заменено прямым указанием на то,
что коллизионная привязка осуществляется
не по месту фактического исполнения
обязательства (Erfullungsort), а по месту
нахождения коммерческого предприятия
или месту пребывания стороны, осуществляющей
исполнение характерного обязательства
(Niederlassung bzw.
Aufenthaltsort) <1049>. Именно в работах Фр.
Вишера теория характерного исполнения
окончательно приобретает современный
вид: в отсутствие соглашения сторон о
выборе применимого права к договорному
обязательству подлежит применению
право страны, где ведет коммерческую
деятельность или имеет обычное место
пребывания сторона, осуществляющая
исполнение характерного обязательства
(продавец, арендодатель, исполнитель и
т.п.).
--------------------------------
<1049> Vischer Fr. Methodologische Fragen bei der objektiven im Internationalen Vertragsrecht. S. 52; Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 122. См. также критику используемых А. Шнитцером понятий в работе: Moser R. Rezension zum: Schnitzer Adolf, Handbuch des Internationalen Privatrechts. 4. Aufl. Basel, 1957 - 1958 // Schweizerische Juristen-Zeitung. 1958. 54. Jahrgang. Heft 9. S. 141 - 142.
Одновременно необходимо отметить, что Фр. Вишер попытался придать теории характерного исполнения значительно более гибкий характер: в своих работах он отмечал опасность абсолютизации признака неденежного исполнения в качестве единственного критерия определения характерного обязательства. Фр. Вишер выделяет несколько дополнительных критериев для установления характерного исполнения, среди которых он называет осуществление соответствующей стороной профессиональной деятельности; наличие развернутого императивного регулирования договора определенным правопорядком; несение соответствующей стороной большего риска; формулирование соответствующей стороной стандартных условий договора <1050>. Таким образом, сама теория характерного исполнения в такой расширительной трактовке приобретает гибкий характер: исходя из применения описанных дополнительных критериев, суд в конкретном деле может прийти к выводу о том, что характерным является обязательство, имеющее преимущественно денежный характер.
--------------------------------
<1050> Vischer Fr. The Antagonism between Legal Security and the Search for Justice in the Field of Contracts. P. 62 - 65; Vischer Fr. The Concept of the Characteristic Performance Reviewed. P. 508.
Подобная расширительная трактовка теории характерного исполнения позволяет Фр. Вишеру распространить ее даже на потребительские договоры, заявив о том, что в них характерное исполнение якобы осуществляет потребитель. Основным критерием определения характерного исполнения при этом выступает наличие развернутого императивного регулирования потребительских договоров в материальном праве по месту жительства потребителя <1051>.
--------------------------------
<1051> См.: Vischer Fr. General Course on Private International Law. P. 40.
Некоторые авторы идут еще дальше и стараются вписать в рамки теории характерного исполнения такие коллизионные нормы, в которых в качестве привязки используется не место нахождения одной из сторон, а другие элементы. В качестве примера можно привести привязку к месту нахождения недвижимого имущества для договоров по поводу недвижимости. А. Шнитцер пытался распространить действие своей теории на эти договоры за счет манипуляций с понятием Schuldort, утверждая, что последнее применительно к договорам по поводу недвижимого имущества располагается не в месте нахождения продавца, а в месте нахождения недвижимого имущества. Более поздние авторы предлагают считать, что в зависимости от разновидности договора в качестве коллизионной привязки может применяться как право место нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, так и право места исполнения характерного обязательства <1052>.
--------------------------------
<1052>
См., например, Schwander I. Zur heutigen Rolle des
im IPR. S. 688;
Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz
das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. S. 1236.
Недостаток такой расширительной трактовки теории характерного исполнения заключается в том, что при ее использовании утрачивается значительная доля предсказуемости коллизионного регулирования. Различные факторы, влияющие на определение характерного обязательства, могут указывать в прямо противоположных направлениях, и поэтому становится невозможным заранее спрогнозировать вывод, к которому придет суд. В качестве примера можно привести договор, в котором неденежное исполнение осуществляет обычное физическое лицо, не являющееся предпринимателем, а на противоположной стороне, напротив, находится профессиональный предприниматель. Допустим, речь идет о договоре купли-продажи предмета искусства или антиквариата между продавцом - физическим лицом, получившим продаваемый объект в порядке наследования, и картинной галереей или антикварным салоном <1053>. В данном случае результат применения критерия неденежного исполнения приходит в прямое противоречие с результатом применения критерия осуществления профессиональной деятельности и формулирования стандартных условий договора. Не случайно сторонники узкого подхода к теории характерного исполнения делают вывод о том, что в данном примере характерное исполнение осуществляет продавец <1054>, а сторонники расширительного подхода говорят о характерном обязательстве покупателя <1055>.
--------------------------------
<1053> В значительной степени спорным является вопрос о том, можно ли на данную разновидность договора распространить специальный коллизионный механизм защиты потребителя. Формулировки ст. 5(1) Римской конвенции и п. 1 ст. 1212 ГК РФ препятствуют положительному ответу на данный вопрос (например, п. 1 ст. 1212 ГК РФ понимает под потребителем "физическое лицо, использующее, приобретающее или заказывающее либо имеющее намерение использовать, приобрести или заказать движимые вещи (работы, услуги)". В то же время более широкая терминология ст. 6 Регламента Рим I позволяет использовать специальные коллизионные нормы о потребительском договоре и в данном примере.
<1054> Hoffmann B. von, Thorn K. A.a.O. S. 442.
<1055> Struycken A. Op. cit. P. 239.
Расширительный подход к теории характерного исполнения позволяет суду обосновать фактически любой результат, ссылаясь на один из многочисленных критериев, предлагаемых Фр. Вишером и его последователями. Критикуя подобный подход, голландский ученый Дж. д'Оливейра справедливо отмечает, что теория характерного исполнения становится неустойчивой: "Она, как кукла, которую можно наклонить в любую желаемую позицию... обозначение исполнения в качестве характерного становится по существу несостоятельным. Оно происходит на основе слишком широкого перечня несовместимых критериев таким образом, что результат становится в значительной мере непредсказуемым или в любом случае более прямо не связан с исходной точкой теории" <1056>.
--------------------------------
<1056> d'Oliveira J. "Characteristic Obligation" in the Draft EEC Obligation Convention // American Journal of Comparative Law. 1977. Vol. 25. P. 326 - 327.
Следует отметить, что в международных документах и законодательных актах, как правило, фиксируется узкий подход к теории характерного исполнения, который в сочетании с использованием принципа наиболее тесной связи позволяет обеспечить необходимый баланс между четкими и предсказуемыми презумпциями, с одной стороны, и гибкостью корректирующей оговорки, с другой стороны.
В официальном отчете к Римской конвенции критерий неденежного исполнения указан в качестве единственного для целей определения характерного исполнения: "Именно исполнение, за которое причитается платеж, то есть, в зависимости от типа договора, поставка товаров, предоставление права пользования определенным имуществом, оказание услуг, транспортные, страховые, банковские операции, предоставление обеспечения и т.д., - это то исполнение, которое обычно представляет собой центр притяжения и социально-экономическую функцию (the centre of gravity and the socio-economic function) договора" <1057>. Одновременно разработчики прямо указывают на то, что специальные коллизионные нормы, посвященные договорам по поводу недвижимости (ст. 4(3) Римской конвенции) и потребительским договорам (ст. 5 Римской конвенции) являются исключением из общего правила и, таким образом, не вписываются в рамки применения теории характерного исполнения, определенные в ст. 4(2) Римской конвенции <1058>. Очевидно, данный вывод будет справедливым и для положений Регламента Рим I. Характерно, что в своих поздних работах сам Фр. Вишер отказывается от попыток распространения теории характерного исполнения на потребительские и трудовые договоры <1059>.
--------------------------------
<1057> Официальный отчет к Римской конвенции М. Джулиано и П. Лагарда (п. 3 комментария к ст. 4).
<1058> Официальный отчет к Римской конвенции М. Джулиано и П. Лагарда (п. 4 комментария к ст. 4 и п. 4 комментария к ст. 5).
<1059> Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 148.
В Гаагской конвенции 1955 г. и Гаагской конвенции 1986 г. место нахождения продавца прямо названо в качестве основной коллизионной привязки. Равным образом в § 36 Закона Австрии 1978 г. о международном частном праве в редакции, применявшейся до присоединения Австрии к Римской конвенции, указывалось на то, что характерное исполнение можно определить лишь за счет того, что исполнение другой стороны носит преимущественно денежный характер <1060>. В базельском комментарии к швейцарскому Закону 1987 г. о международном частном праве подчеркивается, что любые дополнительные критерии, помимо критерия определения неденежного исполнения или исполнения, имеющего характер вознаграждения, могут носить лишь субсидиарный характер на случай, когда основной критерий не дает результата <1061>. В цюрихском комментарии к тому же Закону указывается на то, что характерное исполнение должно носить заведомо определенный характер и не может зависеть от изменения материально-правового регулирования. Кроме того, авторы комментария прямо отвергают возможность распространения теории характерного исполнения на потребительские договоры <1062>.
--------------------------------
<1060> Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 386 - 387.
<1061> Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. A.a.O. S. 854.
<1062> Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. S. 1234.
Тем не менее и сегодня расширительный подход к теории характерного исполнения имеет своих сторонников. Например, в Комментарии к Рабочему документу Европейской комиссии о трансформации Римской конвенции в общеевропейский документ Институт Макса Планка, выступая против конкретизации теории характерного исполнения в отношении отдельных видов гражданско-правовых договоров, отмечал следующее: "В сложных случаях... от судебной оценки обстоятельств дела зависит, существует ли характерное исполнение и какая сторона должна его исполнить. В таких договорах определение характерного исполнения очень часто зависит от индивидуального содержания договорных прав и обязанностей каждой стороны, а потому оно не поддается какому-либо абстрактному законодательному определению". Однако европейский законодатель не согласился с данным подходом и включил в ст. 4(1) Регламента Рим I ряд коллизионных привязок, предназначенных для конкретных разновидностей договоров <1063>.
--------------------------------
<1063> Подробнее о положениях ст. 4 Римской конвенции и Регламента Рим I см. далее.
Таким образом, преобладающей на сегодняшний день следует считать узкую трактовку теории характерного исполнения, в соответствии с которой подлежит применению право места нахождения стороны, которая осуществляет характерное исполнение. Характерным является неденежное исполнение или такое денежное исполнение, по отношению к которому исполнение другой стороны носит характер платы (вознаграждения).
Дополнительного пояснения требует механизм установления места нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение. В отношении физических лиц определяющим является место нахождения коммерческого предприятия (principal place of business, Niederlassung) для индивидуальных предпринимателей и обычное место пребывания (habitual residence, Aufenthalt) для остальных физических лиц (ст. 4(2) Римской конвенции, ст. 18(1) Регламента Рим I, ст. 117(2) закона Швейцарии 1987 г.). Важно обратить внимание на то, что в западноевропейском коллизионном праве для целей определения договорного статута используется именно понятие обычного места пребывания физического лица <1064>. Место жительства физического лица, а тем более гражданство физического лица при этом не подлежат учету <1065>. Иными словами, даже если физическое лицо находится в определенном месте заведомо ограниченный период времени (например, прибыло в командировку или на временную работу), то этого достаточно для того, чтобы использовать привязку к данному месту для целей определения договорного статута <1066>. Таким образом, используемая коллизионная привязка не имеет ничего общего с определением личного закона физического лица.
--------------------------------
<1064>
Вместе с тем обычное место пребывания
(
Aufenthalt) следует отличать от простого
места пребывания (schlichter Aufenthalt). Для
признания места пребывания обычным
необходимо, чтобы определенное место
на какой-то период времени превратилось
в центр жизненных интересов физического
лица. Поэтому не будет квалифицироваться
в качестве обычного места пребывания
нахождения физического лица на выставке
в другой стране или на отдыхе в течение
непродолжительного отпуска. Подробнее
см., например,
Kommentar zum
Gesetzbuch. Bd 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung.
Rom-II Verordnung.
zum
Gesetzbuche (Art. 1 - 24). S. 1116.
<1065>
В ранней практике швейцарских судов
использовалось и понятие места жительства
физического лица (Wohnsitz), однако в законе
Швейцарии 1987 г. был сделан осознанный
выбор в пользу использования понятия
обычного места пребывания (
Aufenthalt) - см.: Patocchi P. Characteristic Performance: a New
Myth in the Conflict of Laws? Some Comments on a Recent Concept in
the Swiss and European Private International Law of Contract //
de droit international en l'honneur de Pierre Lalive / Eds. Chr.
Dominice, P. Lalive. 1993. P. 124.
<1066> Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 123 - 124. Понятие обычного места пребывания активно используется в конвенциях, подготовленных под эгидой Гаагской конференции по международному частному праву. Данное понятие подробно раскрывается, в частности, в Резолюции Совета Европы 1972 г., где подчеркивается, что обычное место пребывания определяется исключительно в соответствии с фактическим критерием нахождения физического лица на определенной территории в течение определенного периода времени; не имеет значения выполнение каких-либо формальных процедур (соблюдения правил регистрации, получения разрешения на проживание и т.п.), а равно не имеет значения намерение физического лица оставаться в определенном месте в течение длительного периода времени (см.: Verhagen H. Op. cit. P. 219 - 220).
В данном случае мы видим, что привязка к месту обычного нахождения физического лица, осуществляющего характерное исполнение, нацелена на учет не только индивидуальных коллизионных интересов соответствующего физического лица, но и на учет коллизионных интересов его потенциальных контрагентов, то есть, иными словами, учет коллизионных интересов оборота. При заключении договоров контрагенты могут ориентироваться на понятное для них место обычного пребывания физического лица, в то время как установление места жительства физического лица могло бы представлять существенные сложности и нарушать обоснованные ожидания другой стороны договора <1067>.
--------------------------------
<1067>
Подробнее см.: Grolimund P.
im Internationalen Privat- und Zivilverfahrensrecht.
/ St. Gallen, 2008. S. 440.
В отношении юридических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, определяющим является место нахождения основного коммерческого предприятия (principal place of business, Niederlassung), а для остальных юридических лиц - место нахождения основного органа (central administration, Hauptverwaltung). На первый взгляд, в Регламенте Рим I зафиксирована иная формулировка, которая во всех случаях предлагает использовать место нахождения основного органа юридического лица. Английский исследователь Тр. Хартли полагает, что в данном случае произошло достаточно существенное изменение правового регулирования. В качестве примера ситуации, когда применение двух указанных понятий будет давать различный практический результат, он приводит заключение договора компанией, головной офис которой находится в Лондоне, а основная коммерческая деятельность ведется на территории Намибии, поскольку единственным активом компании являются права на разработку месторождений полезных ископаемых в этой стране <1068>.
--------------------------------
<1068> Hartley Tr. International Commercial Litigation: Text, Cases and Materials on Private International Law. Cambridge, 2009. P. 27, 584.
Однако преобладающей является точка зрения, в соответствии с которой понятие основного коммерческого предприятия компании практически идентично понятию места нахождения основного органа юридического лица <1069>. Если в приведенном примере на территории Англии находится не только формальное место инкорпорации компании, но и реальное место, откуда ведется управление делами юридического лица, то есть все основания полагать, что основным коммерческим предприятием является именно головной офис в Лондоне. Если же связь с Англией ограничивается тем, что в этой стране компания была формально инкорпорирована и там находится только секретарь, который принимает корреспонденцию, то следует считать, что место нахождения основного органа - это территория Намибии или иное место, откуда реально ведется управление делами компании.
--------------------------------
<1069> См.: Hoffmann B. von, Thorn K. A.a.O. S. 444; Kommentar zum Gesetzbuch. Bd. 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 24). S. 1114.
Необходимо обратить внимание на то, что с точки зрения западноевропейского коллизионного права никакого значения для целей определения договорного статута не имеет место учреждения юридического лица, а равно формальное место нахождения компании, указанное в учредительных документах или реестре компаний <1070>. Таким образом, в большинстве случаев местом нахождения офшорной компании для целей определения договорного статута будет считаться место реального ведения коммерческих операций, а не место формальной инкорпорации <1071>. Как и в отношении физических лиц, для юридических лиц грубой ошибкой было бы смешивать личный закон юридического лица и место нахождения юридического лица, учитываемое для целей определения договорного статута.
--------------------------------
<1070> См.: Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 388; Vischer Fr., Huber L., Oser D. A.a.O. S. 125 - 126; Kaye P. Op. cit. P. 184 - 185; Alferez Fr. Op. cit. P. 69
<1071> Struycken A. Op. cit. P. 239; Martiny D. The Applicable Law to Contracts in the Absence of Choice (Art. 4 Rome Convention) - Old Problems and New Dilemmas. P. 15 - 16.
Важной чертой западноевропейского подхода к теории характерного исполнения также является тот факт, что во многих случаях местом нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, будет считаться место нахождения филиала или иного коммерческого предприятия юридического лица, не совпадающего с местом нахождения основного органа юридического лица <1072>. В соответствии со ст. 4(2) Римской конвенции место нахождения филиала может применяться в тех случаях, когда исполнение договорных обязательств должно осуществляться через соответствующий филиал. В соответствии с преобладающим подходом речь идет лишь о тех ситуациях, когда исполнение обязательств через соответствующий филиал было прямо предусмотрено условиями договора, поэтому для целей определения договорного статута не имеет значения тот факт, что обязательство фактически исполнялось через филиал, а не головной офис юридического лица <1073>.
--------------------------------
<1072> В дальнейшем для краткости мы будем говорить о месте нахождения филиала. Однако следует иметь в виду, что в иностранной практике для установления наличия коммерческого предприятия не требуется выполнения каких-либо административных формальностей (прохождения процедуры регистрации или аккредитации, фиксации обособленного учреждения в учредительных документах, утверждения положения о филиале или ином обособленном подразделении и т.п.).
<1073> Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws. P. 1585; Stone P. Op. cit. P. 285.
Хорошей иллюстрацией для данного вывода является английское дело Ennstone Building Products Ltd. v. Stanger Ltd <1074>. Между английским заказчиком и подрядчиком, имеющим головной офис также на территории Англии, был заключен договор на проведение испытаний горных пород, находящихся на территории Шотландии. Договор был заключен через шотландский филиал подрядчика. Основная часть обязательств подрядчика также исполнялась шотландским филиалом, через который шла вся переписка с заказчиком. Тем не менее английский суд посчитал, что место нахождения филиала в данном случае не может использоваться для целей применения теории характерного исполнения, поскольку договор не предусматривал, что обязательства должны исполняться подрядчиком именно через шотландский филиал. По мнению английского суда, место нахождения филиала лишь в том случае будет иметь определяющее значение, если исполнение договора иным способом (не через соответствующий филиал) являлось бы нарушением прямых или подразумеваемых условий договора.
--------------------------------
<1074> (2002) EWCA Civ. 916. Подробнее см.: Schacherreiter J. A.a.O. S. 101 - 106; Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 192.
Смысл столь жесткого толкования заключается в том, чтобы выполнить общее правило об определении места нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, на момент заключения договора. Это возможно лишь в том случае, когда уже в момент заключения договора очевидно, что именно определенный филиал, поименованный в договоре, имеет более тесную связь с договором, нежели головной офис компании. Иное толкование неизбежно приводило бы к тому, что место нахождения стороны может меняться в процессе исполнения договора, что влекло бы крайне нежелательное изменение договорного статута.
В ст. 19(2) Регламента Рим I правила о филиалах были изменены: для применения права места нахождения филиала теперь достаточно того, что договор заключен в связи с деятельностью определенного филиала. Таким образом, с точки зрения новых формулировок Регламента Рим I описанное выше английское дело должно было получить противоположное решение.
Очевидно, данное изменение основано на предложениях, высказывавшихся ранее в доктрине <1075>. Однако данная новелла подвергается серьезной критике. В частности, отмечается, что сложно объяснить, почему простого факта заключения договора через определенный филиал достаточно для применения права места нахождения такого филиала, в то время как заключение договора через независимого представителя - физическое лицо, находящееся на территории другой страны, как правило, не имеет значения для целей определения договорного статута <1076>. Кроме того, в Регламенте Рим I никак не решается вопрос о том, месту нахождения какого филиала отдать предпочтение, если заключение договора происходит через один филиал, а его исполнение - через другой филиал <1077>.
--------------------------------
<1075> Такое предложение высказывалось, в частности, в следующих англоязычных работах: Lasok D., Stone P., Conflict of Laws in European Community. Abingdon, 1987. Р. 364; Stone P. Op. cit. P. 290.
<1076> Tang Zh. Law Applicable in the Absence of Choice - The New Article 4 of the Rome I Regulation // Modern Law Review. 2008. Vol. 71(5). P. 796.
<1077> Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 193 - 194; Alferez Fr. Op. cit. P. 70.
Римская конвенция и Регламент Рим I прямо указывают на то, что место нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, подлежит определению на момент заключения договора <1078>. Данное решение проблемы так называемого мобильного конфликта имеет под собой солидное обоснование.
--------------------------------
<1078> В Регламенте Рим I это следует из нормы ст. 19(3).
Во-первых, сторонам необходимо иметь представление о наиболее вероятном применимом праве уже с момента заключения договора, чтобы обращаться к нему в случае возникновения проблем на стадии исполнения, изменения или прекращения договора <1079>. Во-вторых, следует сводить к минимуму ситуации, когда договорный статут меняется на разных стадиях. Подобное изменение можно оправдать лишь волеизъявлением самих сторон <1080>. В этой связи представляются необоснованными предложения отдельных авторов определять применимое право на момент исполнения обязательств <1081>. Сомнительной также является точка зрения А. Людерица о том, что при перемещении места нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, в страну места нахождения контрагента следует исходить из презумпции изменения договорного статута, поскольку право страны нового места нахождения обеих сторон демонстрирует значительно более тесную связь <1082>.
--------------------------------
<1079> Как справедливо отмечает Фр. Вишер, "право предназначено не только для разрешения споров в суде, но и для избежания судебных исков" (Vischer Fr. The Antagonism between Legal Security and the Search for Justice in the Field of Contracts. P. 53). Очевидно, что сторонам будет проще мирным образом урегулировать свой спор, если у них будут достаточно четкие представления о существующих правах и обязанностях, которые позволят предугадать наиболее вероятный исход судебного разрешения спора.
<1080> См. предыдущую главу в части анализа последующих соглашений сторон о выборе применимого права.
<1081> Например, Я. Долингер считает, что в случае изменения места нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, сразу после заключения договора нет никаких оснований применять право страны первоначального места нахождения (Dolinger J. Op. cit. P. 422). Однако в момент заключения договора стороны ориентировались именно на первоначальное место нахождения. Исключение можно сделать лишь для тех ситуаций, когда обеим сторонам было известно, что в скором времени после заключения договора место нахождения стороны, осуществляющей характерное исполнение, изменится, и исходя из этого стороны формулировали условие о месте исполнения обязательств, месте направления корреспонденции и т.п.
<1082>
Wechsel der
in bestehendem Schuldvertrag // Festschrift
Max Keller zum 65. Geburtstag. Schulthess, 1989. S. 468 - 469.
В этой связи значительные сложности вызвало толкование содержащегося в Официальном отчете к Римской конвенции утверждения о том, что при определении страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, можно учитывать обстоятельства, произошедшие после заключения договора <1083>. Некоторые авторы считают данное утверждение просто ошибочным <1084>. Более взвешенным и не противоречащим как положениям Римской конвенции, так и тексту Официального отчета представляется подход, в соответствии с которым последующие факты могут приниматься во внимание лишь в той степени, в какой они свидетельствуют о намерениях сторон на момент заключения договора <1085>.
--------------------------------
<1083> Официальный отчет к Римской конвенции М. Джулиано и П. Лагарда (п. 2 комментария к ст. 4).
<1084> Lasok D., Stone P. Op. cit. P. 363; Stone P. Op. cit. P. 285; Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 195.
<1085> Обращение к последующему поведению сторон в рамках толкования гражданско-правовых договоров является известным способом установления воли сторон, существовавшей на момент заключения договора.