2.4.3. Требование о наличии объективной связи

между договором и выбранным сторонами правом

1. Европейский подход к проблеме.

После зарождения принципа автономии воли в его современном понимании на протяжении достаточно длительного периода времени важную роль играло такое ограничение коллизионного выбора, как требование о наличии объективной связи между договором и выбранным сторонами правом. Германский коллизионист В. Хаудек, в чьей работе 1931 г. нашли отражение основы коллизионной трактовки принципа автономии воли, делал на этот счет следующий вывод: "Сторонам запрещается подчинять свое обязательственное отношение праву, с которым оно не имеет никакой пространственной связи. Из имеющихся пространственных связей для локализации обязательственных отношений подходят только те, которые имеют важное и характерное значение для интересов, преследуемых договором. В пределах такого круга потенциально возможных привязок выбор сторон является свободным" <728>.

--------------------------------

<728> Haudek W. A.a.O. S. 35 - 36.

На законодательном уровне данное ограничение было закреплено в некоторых актах середины XX в. Так, польский закон о международном частном праве 1926 г. содержал исчерпывающий перечень правопорядков, доступных для выбора сторонами: право страны, чью национальность имела одна из сторон, право места жительства одной из сторон, право места заключения или исполнения договора, право места нахождения объекта договорного обязательства <729>. При принятии в Польше нового закона о международном частном праве в 1965 г. перечень правопорядков был исключен, однако было сохранено общее требование о наличии объективной связи между договором и выбранным сторонами применимым правом <730>. Аналогичное требование общего характера о наличии существенной связи между договором и выбранным сторонами правом оказалось закрепленным в законе Чехословакии 1948 г. о международном частном праве <731>.

--------------------------------

<729> См.: Rabel E. The Conflict of Laws: a Comparative Study. Vol. 2 Foreign Corporations: Torts: Contracts in general. P. 406; Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 289; Yntema H. "Autonomy" in Choice of Law // American Journal of Comparative Law. 1952. Vol. 1. P. 346; Раапе Л. Международное частное право. 4-е изд. / Пер. с нем. М., 1960. С. 429.

<730> Morse C. Comparative Study of the Rules of Conflicts of Laws in the Field of Contracts. P. 155.

<731> См.: Yntema H. "Autonomy" in Choice of Law. P. 346.

В некоторых других европейских странах рассматриваемое ограничение автономии воли сторон вводилось на уровне судебной практики. Так, Верховный суд Швейцарии в своей практике вплоть до принятия швейцарского закона 1987 г. о международном частном праве исходил из того, что договор должен иметь "естественные и существенные точки соприкосновения" ( und erhebliche ) с той страной, право которой было выбрано сторонами. Позднее данный суд говорил о необходимости установления "разумных интересов" ( Interessen) сторон в выборе того или иного применимого права <732>.

--------------------------------

<732> Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. A.a.O. S. 821; Siehr K. Die Parteiautonomie im Internationalen Privatrecht. S. 497.

В одном из ведущих английских изданий по международному частному праву вплоть до конца 80-х гг. XX в. присутствовал тезис о том, что английские суды должны иметь право проигнорировать осуществленный сторонами выбор применимого права, если выбранное право не имеет никаких связей с договором <733>. Однако английские суды в основном ориентировались на решение Тайного совета (Privy Council) 1939 г., в котором нашла отражение ставшая легендарной фраза: "...если существует прямо выраженное утверждение сторон об их намерении выбрать право, применимое к договору, то трудно увидеть, какие еще условия (признания допустимости выбора права. - А.А.) возможны, если выраженное намерение является добросовестным и правомерным (bona fide and legal) и нет оснований для исключения сделанного выбора по соображениям публичного порядка. Связь с (выбранным сторонами. - А.А.) английским правом не является в принципе необходимой" <734>.

--------------------------------

<733> Речь идет об известном английском учебнике Чешайра и Норта (Cheshire & Nort). По свидетельству П. Ная, указанный тезис включался в данный учебник вплоть до 11-го издания, вышедшего в 1987 г. (Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 56).

<734> Vita Food Products Inc. v. Unus Shipping (1939) A.C. 277. Подробнее см.: Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 133.

Попытка применения описанного ограничения автономии воли влечет целый ряд серьезных практических сложностей и недостатков. Во-первых, данное ограничение препятствует выбору нейтрального права. Во многих трансграничных договорах объективные характеристики отношения связаны только с двумя странами, в которых находятся стороны договора. При этом обе стороны могут категорически отказываться от выбора права по месту нахождения одной стороны договора, поскольку это создаст существенные преимущества для такой стороны. В подобной ситуации выбор нейтрального права третьего государства выглядит удобным компромиссом, при использовании которого стороны могут воспользоваться всеми теми преимуществами, которые предоставляет принцип автономии воли в международном частном праве.

Во-вторых, рассматриваемое ограничение препятствует выбору того правопорядка, который содержит хорошо разработанное правовое регулирование отдельных видов сделок или операций и заставляет стороны трансграничного договора делать выбор между правовыми системами, в которых соответствующий институт договорного права вообще отсутствует либо урегулирован неопределенным или противоречивым образом <735>.

--------------------------------

<735> Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 290 - 291; Stone P. Op. cit. P. 274.

В-третьих, одним из наиболее важных недостатков рассматриваемого ограничения является то, что оно игнорирует те экономические связи, которые могут существовать между различными договорами и которые создают заслуживающий поддержки интерес сторон в подчинении всех экономически взаимосвязанных сделок одному применимому праву. Такая взаимосвязь может проявляться в том, что договор находится в цепочке перепродаж одного и того же товара, договор является субподрядным по отношению к другому договору или представляет собой договор перестрахования, сделку по финансированию или страхованию операций, осуществляемую на основании данного договора. Эти договоры могут быть подчинены праву третьей страны, с которой рассматриваемый договор, взятый изолированно, не имеет объективных связей <736>.

--------------------------------

<736> Rabel E. The Conflict of Laws: a Comparative Study. Vol. 2 Foreign Corporations: Torts: Contracts in general. P. 408 - 409; Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws. P. 1562; McGuinness G. The Rome Convention: the Contracting Parties' Choice // San Diego International Law Journal. 2000. Vol. 1. P. 151.

По нашему мнению, основной недостаток рассматриваемого ограничения автономии воли заключается в том, что оно не имеет под собой никакого логического обоснования с точки зрения системы нормообразующих факторов, влияющих на формирование норм международного частного права. Сторонники введения этого ограничения не смогли объяснить, какие интересы защищаются при подобном подходе.

В ходе разработки Гаагской конвенции 1986 г. американская делегация предложила включить в текст Конвенции указание на необходимость наличия объективной связи между договором и выбранным сторонами правом. Весьма показательным является обоснование, приведенное в поддержку этого предложения. Американской делегацией был сделан акцент на ситуации, когда все объективные характеристики связаны с территорией только двух государств, причем в праве обоих из них зафиксирована одна и та же императивная норма. По мнению американской делегации, отсутствие требования о наличии объективной связи открывает для сторон возможность выбрать никак не связанное с договором право третьего государства, в котором отсутствует аналогичная императивная норма, и, таким образом, обойти императивные запреты, свойственные всем связанным с договором правопорядкам <737>. Аналогичный (и фактически единственный) аргумент встречается в работах других сторонников рассматриваемого ограничения автономии воли сторон <738>.

--------------------------------

<737> Подробнее об обсуждении данного вопроса в ходе работы над проектом Гаагской конвенции 1986 г. см.: Dolinger J. Op. cit. P. 321 - 322.

<738> Batiffol H. Public Policy and the Autonomy of the Parties: Interrelations between Imperative Legislation and the Doctrine of Party Autonomy // Lectures on the Conflict of Laws and International Contracts. Delivered at the Summer Institute on International and Comparative Law, University of Michigan Law School (August 5 - 20, 1949). Michigan, 1951. P. 72 - 73; Scoles E., Hay P., Borchers P., Symeonides S. Op. cit. P. 976 ("Его (ограничения, требующего наличия объективной связи между договором и выбранным правом. - А.А.) полное отсутствие может дать возможность сторонам избежать применения общей политики из сферы договорного права, которая не относится к числу фундаментальных, только потому, что их договор имеет трансграничную природу и допускает выбор права третьей страны").

По нашему мнению, приведенный выше аргумент сторонников введения ограничения является неубедительным. Если государство имеет существенный интерес в обеспечении действия каких-либо норм в сфере трансграничных отношений, то возможность применения таких норм вне зависимости от сделанного сторонами выбора применимого права обеспечивается с помощью доктрины сверхимперативных норм. Что же касается иных (обычных) императивных норм, то в ситуации, когда речь идет о правовом регулировании трансграничных, а не внутренних договоров, отсутствует подлежащий учету материальный интерес или интерес правопорядка, который мог бы оправдать существование рассматриваемого ограничения. Обычные императивные нормы, не относящиеся к разряду сверхимперативных норм или норм, направленных на защиту слабой стороны договора, предназначены для обеспечения эффективного и справедливого регулирования внутреннего гражданского оборота соответствующей страны. Ту или иную модель правового регулирования договоров предлагает любой правопорядок, при этом мы исходим из взаимозаменяемости данных моделей правового регулирования.

При отсутствии слабой стороны в договоре государства не должны в духе патернализма устанавливать опеку над участниками международного оборота и следить за тем, чтобы они разумно осуществляли свой выбор применимого права. Как справедливо отмечает П. Най, "право выбора не может быть сведено только к праву осуществлять "умный" выбор, так же как свобода слова не может сводиться к праву говорить то, что светские или церковные власти считают правильным" <739>. В литературе не было приведено сколько-нибудь убедительных примеров того, что стороны могут осуществлять выбор применимого права с единственной целью создать суду дополнительные сложности при рассмотрении спора <740>.

--------------------------------

<739> Nygh P. The Reasonable Expectations of the Parties as a Guide to the Choice of Law in Contract and in Tort. P. 306.

<740> Lagarde P. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations // Harmonization of Laws in the European Communities: Products Liability, Conflict of Laws, and Corporation Law. Fifth Sokol Colloquium / Ed. P. Herzog. USA, 1983. P. 53.

В связи с этим нельзя не согласиться с выводом, к которому Э. Рабель пришел более 50 лет назад, назвав постулат о том, что выбранное право должно иметь объективную связь с договором, "ошибочной идеей" (fallacious idea) <741>. Рассматриваемое ограничение является лишь нежелательным следствием устаревшей догматической конструкции коллизионно-правовой модели автономии воли. Как справедливо отмечает С.В. Третьяков, "именно для коллизионно-правовой модели автономии воли характерно стремление "объективного" ограничения свободы договора субъектов материального правоотношения. В силу унаследованного от Савиньи представления о "естественной оседлости" каждого материального правоотношения и под влиянием (хотя и в существенно ослабленном виде) свойственной антиавтономистам трактовки международного частного права как права, функцией которого является разрешение "конфликтов суверенитетов", многие теоретики коллизионно-правовой школы исходили из возможности или даже необходимости ограничения возможностей сторон в выборе применимого права ограниченным числом правопорядков, имеющих "связь" с соответствующим материальным правоотношением" <742>. С переходом к использованию более прогрессивной материально-правовой модели конструкции автономии воли отпадают последние аргументы в пользу признания рассматриваемого ограничения, которые и раньше носили сугубо догматический характер, не будучи подкрепленными наличием реальных интересов.

--------------------------------

<741> Rabel E. The Conflict of Laws: a Comparative Study. Vol. 2 Foreign Corporations: Torts: Contracts in general. P. 429.

<742> Третьяков С.В. Юридическая природа автономии воли в международном частном праве. С. 54 - 55.

Неслучайно в современном международном частном праве рассматриваемое ограничение встречается крайне редко. По свидетельству Рабочей группы, созданной под эгидой Гаагской конференции по международному частному праву, это ограничение, за исключением американского коллизионного права, встречается только в коллизионном праве Польши и Макао (административно-территориальная единица Китая с особой правовой системой) <743>. Поэтому нельзя приветствовать попытки введения данного ограничения в сфере определения права, применимого к договорным обязательствам <744>.

--------------------------------

<743> Feasibility Study on the Choice of Law in International Contracts. Preliminary Document No. 7 of March 2009 for the attention of the Council of March / April 2009 on General Affairs and Policy of the Conference (http://www.hcch.net/upload/wop/genaff2009pd07e.pdf).

По свидетельству немецкого коллизиониста П. Манковски, данное ограничение сегодня также предусмотрено в международном частном праве Анголы и Мозамбика (Mankowski P. zur sachund interessengerechten Rechtswahl in des internationalen Wirtschaftsverkehrs // Recht der Internationalen Wirtschaft. 2003. S. 6).

<744> Данная техника была использована в Регламенте Рим I для договоров страхования массовых рисков (ст. 7) и договоров перевозки пассажиров (ст. 5). Критика этих норм была приведена выше по тексту работы в ходе анализа различных моделей коллизионного регулирования договоров с участием потребителя.