4. Приоритет защитных императивных норм права по месту жительства потребителя.

Наиболее широкое применение получила четвертая модель, которая основана на достаточно необычном сочетании выбранного в договоре права и права страны по месту жительства потребителя. Данный подход был разработан во второй половине 70-х гг. XX в. в ходе подготовки Римской конвенции, а также описанного ранее протокола к Гаагской конвенции 1955 г. В соответствии со ст. 5 Римской конвенции "сделанный сторонами выбор не может иметь своим результатом лишение потребителя защиты, предоставляемой ему императивными нормами права страны, в которой он имеет свое место пребывания". Аналогичное соотношение между применением выбранного в договоре права и права страны места жительства потребителя в конечном итоге нашло отражение в ст. 6 Регламента Рим I.

Указанные правила порождают целый ряд вопросов. Во-первых, возникает вопрос о том, может ли потребитель использовать кумулятивно средства правовой защиты из обоих правопорядков (выбранного в договоре права и права страны места жительства потребителя). Например, если только один правопорядок предоставляет потребителю право на односторонний отказ от заключенного договора, в то время как в другом правопорядке установлены повышенные санкции (например, законная неустойка) за отказ профессиональной стороны от внесудебного удовлетворения правомерных требований потребителя. Сразу после принятия Римской конвенции известным датским коллизионистом А. Филипом, принимавшим участие в дипломатической конференции, было высказано мнение о допустимости такой кумуляции: "Когда императивные нормы выбранного права и защитного права (имеются в виду защитные нормы права страны места жительства потребителя. - А.А.), хотя и будучи похожими, предоставляют потребителю или работнику различные права или средства защиты, он имеет возможность использовать оба варианта, причем не на альтернативной, а на кумулятивной основе... В формулировках соответствующих положений (Римской конвенции. - А.А.) отсутствует основание для предоставления потребителю или работнику только выбора между двумя возможностями либо для применения только тех норм, которые являются более выгодными для потребителя или работника" <495>. Данный подход поддерживается и некоторыми другими авторами <496>.

--------------------------------

<495> Philip A. Mandatory Rules, Public Law (Political Rules) and Choice of Law in the E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations // Contract Conflicts. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations: a Comparative Study / Ed. P. North. Amsterdam, 1982. P. 99.

<496> См., например: Rinze J. Op. cit. P. 422.

Однако преобладающая точка зрения заключается в невозможности кумулятивного применения императивных норм сразу двух правопорядков <497>. Подобный подход предоставлял бы необоснованные преимущества потребителю и приводил бы к такому практическому результату, который не известен ни одному правопорядку. Применение только одного правопорядка соответствует наиболее эффективным правилам, используемым в отношении альтернативных коллизионных норм. Речь идет о предпочтительности отказа от так называемой "теории изюма" (теории, позволяющей потребителю выбирать из двух правопорядков в любом сочетании наиболее выгодные для него правила, как изюм из пирога - Einzelvergleich или Rosinentheorie) в пользу теории применения императивных норм только одного правопорядка для решения всех спорных вопросов в рамках конкретного дела (Gruppenvergleich).

--------------------------------

<497> См.: Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws. P. 1641; Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 312 - 313; Morse C.G.J. The EEC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations // Yearbook of European Law. 1982. Vol. 2. P. 137.

П. Кайе приводит дополнительные логические аргументы в пользу невозможности кумулятивного применения правил обоих правопорядков. Он отмечает, что если потребитель решил опираться на нормы выбранного в договоре права, то это означает, что потребитель своими действиями опровергает предположение о том, что выбор применимого права был навязан ему профессиональной стороной, а следовательно, отсутствуют основания для того, чтобы делать какие-либо исключения из применения выбранного сторонами права. Если же потребитель ссылается на защитные императивные нормы своего права (права страны, где находится место жительства потребителя), то так потребитель отрицает свое согласие на применение выбранного в договоре права <498>.

--------------------------------

<498> Kaye P. Op. cit. P. 229. Следует отметить, что в последней ситуации нельзя говорить о полном отрицании применения выбранного в договоре права, поскольку, исходя из буквального смысла ст. 5 Римской конвенции и ст. 6 Регламента Рим I, и в этой ситуации выбранное сторонами право должно применяться по всем вопросам, не урегулированным императивными нормами права страны места жительства потребителя.

Во-вторых, возникает вопрос о том, по чьей инициативе происходит выбор между двумя потенциально применимыми правопорядками. При анализе механизма применения альтернативных коллизионных норм отмечалась предпочтительность предоставления права выбора той стороне, в интересах которой вводится норма, направленная на достижение определенного материально-правового результата: этот подход избавляет суд от сложной процедуры сопоставления норм двух правопорядков на предмет их большей выгодности для слабой стороны. Данный подход было предложено использовать и в отношении рассматриваемой модели коллизионного регулирования потребительских договоров <499>.

--------------------------------

<499> См., например, предложение П. Ная в отношении трудового договора: "...в конце концов, работник является лучшим судьей в вопросе о требуемом уровне защиты" (Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 158). Поскольку механизм ограничения автономии воли в отношении трудового договора является в Римской конвенции и Регламенте Рим I аналогичным, можно считать, что данный подход П. Най предлагает использовать и для договоров с участием потребителя.

Ю. Нишитани отмечает, что японские суды применяют защитные нормы места жительства потребителя только на основании заявления потребителя, но одновременно подвергает этот сложившийся подход критике (Nishitani Y. Party Autonomy and its Restrictions by Mandatory Rules in Japanese Private International Law: Contractual Conflicts Rules // Japanese and European Private International Law in Comparative Perspective / Ed. J. Basedow, H. Baum, Y. Nishitani. , 2008. P. 94 - 96, 102 - 103).

Очевидно, что именно этот подход соответствует позиции сторонников теории факультативного применения коллизионных норм, о которой было сказано выше. Сторонники этой теории считают, что на стадии судебного разбирательства позиции сторон выравниваются, поскольку потребитель, как правило, обращается к профессиональным юристам в целях представления своих интересов в суде, и, следовательно, отсутствует необходимость вмешательства суда в вопрос об определении норм применимого права <500>.

--------------------------------

<500> См. данную идею, например, в работе: Symeonides S. Codifying Choice of Law for Contracts: the Puerto Rico Projet // Law and Justice in a Multistate World. Essays in Honor of Arthur T. von Mehren / Ed. J. Nafziger, S. Symeonides. New York, 2002. P. 433 - 434.

Вместе с тем не все авторы разделяют описанную точку зрения. Национальное процессуальное законодательство не всегда требует профессионального представительства в суде при рассмотрении потребительских споров. Соответственно, во многих случаях неравенство сторон сохраняется и на стадии судебного разбирательства, равно как и общая потребность в повышенной правовой защите слабой стороны. В связи с этим более предпочтительной выглядит позиция тех авторов, которые полагают, что суд должен ex officio устанавливать более выгодные для потребителя нормы права <501>. Иными словами, можно сказать, что в данном случае коллизионный интерес правопорядка, выражающийся в упрощении задач, стоящих перед судом, должен уступать приоритет индивидуальному интересу потребителя, поддерживаемому материальным фактором повышенной правовой защиты слабой стороны.

--------------------------------

<501> В поддержку данного подхода выступает, в частности, Ю. Базедов (Basedow J. Consumer Contracts and Insurance Contracts in a Future Rome-I Regulation // Enforcement of International Contracts in the European Union. Covergence and Divergence between Brussels I and Rome I / Eds. J. Meeusen, M. Pertegas, G. Straetmans. 2004. P. 280).

В-третьих, возникает вопрос о том, какие защитные императивные нормы права страны места жительства потребителя могут получить приоритет перед положениями выбранного в договоре права - любые императивные нормы или только те императивные нормы, которые специально регулируют договоры с участием потребителя. Данный вопрос не получил однозначного ответа в судебной практике и доктрине западноевропейских стран.

Сторонники ограничительного подхода в обоснование своей позиции ссылаются на разъяснение, сделанное в Официальном отчете к Римской конвенции применительно к коллизионному регулированию трудовых договоров: "Императивные нормы, которые стороны не могут изменить своими соглашением, состоят не только из правил, относящихся к трудовому договору как таковому, но и таких правил, как правила о промышленной безопасности и гигиене, которые в некоторых Договаривающихся Государствах считаются положениями публичного права" <502>. Толкуя это разъяснение от противного, можно прийти к выводу, что в круг защитных императивных норм не входят общие положения гражданского законодательства страны места жительства потребителя, которые специально не направлены на регулирование договоров с участием потребителя.

--------------------------------

<502> Report on the Convention on the law applicable to contractual obligations by Mario Giuliano and Paul Lagarde (п. 2 комментария к ст. 6 Римской конвенции).

Данный подход разделяют многие авторы из различных западноевропейских стран <503>. Разрешая спор из трудового договора, английский суд отказался применять английские правила о запрете ограничения конкуренции, поскольку посчитал, что данные правила не имеют своей целью предоставление специальной защиты работнику в трудовом договоре, а являются частью общих положений договорного права <504>.

--------------------------------

<503> Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws. P. 1640; Morse C. The EEC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations. P. 136; Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 249.

<504> Duarte v. Black and Decker Corp. (2007) EWHC 2720. Подробнее см.: Plender R., Wilderspin M. Op. cit. P. 311.

Вместе с тем широкое распространение имеет и другая точка зрения, в соответствии с которой под защитными императивными нормами страны места жительства потребителя понимаются любые императивные нормы, вне зависимости от того, ориентированы ли они специально на регулирование договоров с участием потребителя <505>. В поддержку данного подхода, который представляется более предпочтительным, можно высказать следующие аргументы. Правовая система любой страны представляет собой единое целое, поэтому вычленение отдельных элементов этой системы может привести к абсурдным результатам. Законодатель определенной страны может не вводить специальные материально-правовые нормы, направленные на защиту потребителя, ориентируясь на применение общих императивных норм собственного правопорядка. Применение только тех императивных норм, которые специально ориентированы на защиту потребителя, не способно обеспечить тот уровень правовой защиты потребителя, который имел в виду соответствующий национальный законодатель. Иными словами, именно рассматриваемый расширительный подход соответствует такому интересу правопорядка, как внутреннее единообразие решений.

--------------------------------

<505> Kommentar zum Gesetzbuch. Bd. 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. zum Gesetzbuche (Art. 1 - 24). S. 709; Kaye P. Op. cit. P. 210.

Следует обратить внимание на те критические замечания, которые высказываются в отношении четвертой модели коллизионного регулирования потребительских договоров в целом. Основная критика связана с тем, что применение этой модели во многих случаях приводит к сложному варианту расщепления применимого права, когда отдельные спорные вопросы регулируются защитными императивными нормами страны места жительства потребителя, а оставшиеся вопросы - выбранным в договоре правом. Подобное расщепление применимого права выглядит в особенности мало уместным в отношении споров из потребительских договоров, которые характеризуются невысоким размером исковых требований и неподготовленностью потребителей к столь сложным механизмам решения коллизионной проблемы <506>. Ю. Базедов на основе изучения германской судебной практики <507> приходит к выводу о том, что суды всеми способами избегают расщепления применимого права, как правило, ограничиваясь применением норм немецкого материального права (права места жительства потребителя), без изучения вопроса о наличии в праве, выбранном в договоре, более выгодных для потребителя положений, а также не обращаясь к выбранному сторонами праву по вопросам, урегулированным диспозитивными нормами права места жительства потребителя <508>. Следует признать, что такая практика противоречит буквальному смыслу ст. 5 Римской конвенции и Регламента Рим I, однако наглядно свидетельствует о том, что предпочтительным является сведение расщепления применимого права к минимуму. Данная цель наилучшим образом достигается именно в том случае, если под защитными императивными нормами мы понимаем любые императивные нормы права места жительства потребителя, а не только те, которые специально направлены на регулирование отношений из договоров с участием потребителя.

--------------------------------

<506> См. критические замечания, в частности, в работе: Hill J. Op. cit. P. 328.

<507> Именно в практике немецких судов можно проследить определенные тенденции применения коллизионного законодательства о потребительских договорах. В целом ряде стран дела с ценой иска менее определенного лимита (например, в Великобритании - до 5 тыс. фунтов стерлингов) рассматриваются по упрощенной процедуре, в рамках которой суды не дают подробных мотивировок принимаемых решений. Поскольку подавляющая часть потребительских споров не превышает этот лимит, отсутствуют данные о том, каким образом и руководствуясь какими соображениями суд решал коллизионную проблему. Подробнее о ситуации в английском процессуальном праве см.: Hill J. Op. cit. P. 369 - 371.

<508> Basedow J. Consumer Contracts and Insurance Contracts in a Future Rome-I Regulation. P. 280 - 281. Аналогичные выводы делаются в комментарии Института Макса Планка к проекту Регламента Рим I - Max Planck Institute for Comparative and International Private Law, Comments on the European Commission's Proposal for a Regulation of the European Parliament and the Council on the law applicable to contractual obligations (Rome I). P. 40.

Возникает вопрос о том, не влечет ли использование описанного подхода полного устранения коллизионного выбора с переходом к использованию исключительно формы инкорпорации. Если это предположение верно, то тогда четвертая модель коллизионного регулирования потребительских договоров практически ничем не отличается от второй модели, которая исходит из полного запрета коллизионного выбора, однако не ограничивает инкорпорацию положений иностранного права в текст договора. На первый взгляд в ситуации, когда суд приходит к выводу о том, что защитные императивные нормы обеспечивают потребителю большую правовую защиту, практический результат близок к форме инкорпорации, поскольку суд будет применять выбранное в договоре право лишь по тем вопросам, по которым отсутствуют защитные императивные нормы объективного договорного статута (права страны места жительства потребителя) <509>.

--------------------------------

<509> См. вывод о том, что в ст. 5 Римской конвенции используется исключительно форма инкорпорации, в работах: Pocar F. Protection of Weaker Parties in the Rome Convention and the Rome I Proposal // Japanese and European Private International Law in Comparative Perspective / Ed. J. Basedow, H. Baum, Y. Nishitani. , 2008. P. 127; Kegel G., Schurig Kl. Internationales Privatrecht: ein Studienbuch. 9. Aufl. , 2004. S. 675.

С нашей точки зрения, подобный вывод является необоснованным. Во-первых, суд может прийти к выводу о том, что положения выбранного в договоре права являются более выгодными для потребителя, и тогда выбранное право будет применяться без каких-либо изъятий в пользу норм объективного договорного статута (то есть в чистом виде как коллизионный выбор). Во-вторых, преимущество имеют лишь те императивные нормы права места жительства потребителя, которые направлены на защиту потребителя. Соответственно, вопросы, которые урегулированы в объективном договорном статуте хотя и императивными нормами, но ориентированными на защиту профессиональной стороны договора (например, продавца в договоре купли-продажи) или носящими нейтральный характер, должны решаться также на основании выбранного в договоре права, что совершенно не свойственно форме инкорпорации. В качестве примера можно привести ситуацию, когда в объективном договорном статуте императивно установлен трехлетний общий срок исковой давности (как, например, в ст. 196 ГК РФ), а в выбранном сторонами праве - пятилетний срок. Если иск к профессиональной стороне будет заявлен потребителем спустя четыре года с момента возникновения права на иск, то ответчик (профессиональная сторона) не сможет ссылаться на истечение срока исковой давности в соответствии с императивной нормой объективного договорного статута.

Наконец, с нашей точки зрения, даже в том случае, когда суд применяет императивные нормы объективного договорного статута как более выгодные для потребителя и обращается к выбранному в договоре праву лишь по вопросам, урегулированным диспозитивными нормами объективного договорного статута, было бы вряд ли оправданным использовать механизмы, свойственные форме инкорпорации (например, применять выбранные нормы права в том виде, в котором они существовали на момент заключения договора, или толковать эти нормы в соответствии со стандартами объективного договорного статута). В противном случае получалось бы, что статус норм выбранного в договоре права (коллизионный выбор или инкорпорация) зависел бы исключительно от того, к какому выводу приходит суд при оценке того, нормы какого правопорядка являются более выгодными для потребителя. Важно подчеркнуть, что результат такой оценки зависит от того, какой вопрос будет основным в ходе разрешения того или иного спора (как отмечалось, оценка должна производиться судом не абстрактно, а применительно к обстоятельствам конкретного дела), поэтому заранее невозможно спрогнозировать, какой вариант будет использован судом (будет применено выбранное в договоре право в полном объеме, или преимущество будет отдано императивным нормам права страны места жительства потребителя). Вряд ли можно согласиться с тем, что в зависимости от предмета иска и характера возникшего спора одни и те же нормы выбранного в договоре права будут иметь различный статус. Вывод о том, что четвертая модель основана на использовании именно коллизионной автономии воли, находит широкую поддержку в литературе <510>.

--------------------------------

<510> См., например: Siehr K. Die Parteiautonomie im Internationalen Privatrecht // Festschrift Max Keller zum 65. Geburtstag. Schulthess, 1989. S. 505; Die Vertragsspaltung im Internationalen Privatrecht des EGBGB und des EGVVG / Rechtswissenschaftliche Schriften. Bd. 11. Baden-Baden, 2000. S. 99.

Проведенный анализ четвертой модели коллизионного регулирования потребительских договоров является весьма важным для российского международного частного права, в котором заимствован подход ст. 5 Римской конвенции (ст. 1212 ГК РФ). Соответственно, все описанные выше выводы (об альтернативном применении выбранного в договоре права или права страны места жительства потребителя в зависимости от того, какой правопорядок в конкретном случае дает более выгодный для потребителя результат; осуществление судом такого сравнения ex officio; применение любых защитных императивных норм объективного договорного статута вне зависимости от их ориентации на специальное регулирование потребительских договоров) следует распространить и на толкование положений ст. 1212 ГК РФ.

Важно подчеркнуть, что именно эта модель является на сегодняшний день наиболее распространенной и признается в качестве оптимального баланса между различными коллизионными и материальными интересами. Ее проявление усматривается не только в западноевропейском, но и в американском международном частном праве. Во Втором своде конфликтного права, а также в действующей редакции ЕТК отсутствуют специальные коллизионные правила, посвященные коллизионному регулированию потребительских договоров <511>. Однако общее правило § 187 Второго свода конфликтного права предусматривает ограничение автономии воли в ситуации, когда положения выбранного права противоречат фундаментальным публичным политикам (fundamental public policy) объективно применимого права и последний правопорядок имеет больший интерес в своем применении, нежели выбранное в договоре право. В официальном комментарии к данной норме подчеркивается, что фундаментальная политика "может быть воплощена в законе... который направлен на защиту лица от неблагоприятного использования преобладающих переговорных возможностей (oppresive use of superior bargaining power)" <512>.

--------------------------------

<511> Во Втором своде конфликтного права зафиксированы специальные правила для индивидуальных договоров личного и имущественного страхования, стороной которых, как правило, выступают потребители. Эти правила ориентированы на полный запрет коллизионной автономии воли (см. § 192 - 193).

<512> Restatement (Second) of Conflict of Laws with Revisions. Vol. 1. § 1-221. American Law Institute Publishers, 1971. P. 568.

Необходимо подчеркнуть, что свойственное американскому коллизионному праву понятие "фундаментальная публичная политика" неправильно отождествлять с европейскими понятиями публичного порядка или сверхимперативных норм. В официальном комментарии к § 187 Второго свода конфликтного права прямо указывается на то, что для признания политики фундаментальной в значении этого параграфа не требуется, чтобы она была настолько важной, что требовала бы применения института публичного порядка <513>. С. Симеонидес прямо указывает на то, что свойственный европейскому коллизионному праву институт сверхимперативных норм предполагает более высокий порог для своего применения, нежели американское понятие фундаментальных политик. В итоге в своей схеме американский коллизионист помещает американские фундаментальные политики где-то на полпути между европейскими сверхимперативными нормами и обычными императивными нормами <514>.

--------------------------------

<513> Ibid. P. 569. Институт публичного порядка урегулирован во Втором своде конфликтного права в другой норме - § 90.

<514> Symeonides S. Party Autonomy in Rome I and II: an Outsider's Perspective // Nederlands Internationaal Privaatrecht. 2010. Afl. 2. P. 197. Следует отметить, что в ряде случаев американские суды указывают на серьезные затруднения в вопросе об определении понятия фундаментальных политик. Так, в решении по делу Machado-Miller v. Mersereau & Shannon LLP (180 or. App. 586, 43 P. 3d 1207 (2002)) американский суд сделал в своем решении следующее замечание: "Объявить политику или право фундаментальным - это объявить вывод, а не предпосылку, но обоснование, которое ведет к данному выводу, почти всегда является неясным, безнадежно субъективным или выраженным словесными формулировками, которые представляют мало пользы... Далее, вывод о том, можно ли считать ту или иную политику фундаментальной в соответствии с такими неопределенными формулировками зависит от уровня обобщения, на котором суд решает идентифицировать ее. Если интерес описывается на высоком уровне обобщения, он обычно выглядит фундаментальным, и наоборот. Далее, любая область законодательства, даже наиболее банальная, подразумевает и, следовательно, указывает на присутствие какой-то политики более высокого уровня, которая, в свою очередь, служит политике следующего уровня и т.д. Ограничение скорости само по себе не является правилом, выражающим фундаментальную политику, однако его цель - обеспечение безопасности на дорогах, которое является одним из способов защиты здоровья, благосостояния и безопасности граждан, которое, конечно, является одной из наиболее фундаментальных среди всех публичных политик".

По свидетельству иностранных исследователей, американские суды достаточно часто признавали недействительным выбор права в потребительском договоре, если в праве штата по месту жительства потребителя были императивным образом закреплены определенные права потребителя, отсутствовавшие в праве, выбранном в договоре <515>. На первый взгляд европейский подход является более предпочтительным для потребителя, поскольку исходит из применения того права, которое является более выгодным для последнего. Однако на практике американские суды приходят к похожему результату: противоречие фундаментальной публичной политике объективного договорного статута будет наблюдаться лишь в тех ситуациях, когда потребитель оказывается по выбранному в договоре праву лишен тех возможностей, которые предоставляет его "родное" право. Если такое противоречие будет отсутствовать (выбранное в договоре право будет более выгодным для потребителя), то у суда не будет оснований для признания коллизионного выбора недействительным, а следовательно, будет в полном объеме применено выбранное в договоре право, что соответствует результату применения европейского подхода <516>.

--------------------------------

<515> Party Autonomy in the Private International Law of Contracts. P. 168 - 169; des Privatrechts. S. 1687. Article "Vertragliche " is written by ; Solomon D. Op. cit. P. 1731.

<516> Party Autonomy in the Private International Law of Contracts. P. 170.

Важно отметить, что в 2001 г. в ходе реформирования ст. 1 ЕТК законодателям американских штатов было предложено заменить § 1-105 старой редакции ЕТК новым § 1-301. В новой редакции нормы вводилось специальное коллизионное регулирование потребительских договоров, которое в значительной степени заимствовало подходы из ст. 5 Римской конвенции <517>.

--------------------------------

<517> Вместе с тем данная американская норма имела и определенные отличия. В частности, вводилось дополнительное требование о том, что выбранное в потребительском договоре право должно иметь разумную объективную связь с договором (см. § 1-301(е) ЕТК в редакции 2001 г.). Таким образом, данное американское решение сочетало в себе третью и четвертую модели коллизионного регулирования проблемы выбора применимого права в потребительских договорах. Подробнее см.: Solomon D. Op. cit. P. 1731.

Однако новый § 1-301 не получил поддержки среди законодателей штатов США: единственная территория, которая восприняла новую редакцию § 1-301 ЕТК США, - это Американские Виргинские острова, которые первыми приняли новую редакцию ст. 1 ЕТК <518>. Среди других порядка 15 штатов, которые к 2008 г. приняли новую редакцию ст. 1 ЕТК, ни один из штатов не использовал новую редакцию § 1-301 ЕТК <519>. В конечном итоге в целях обеспечения единообразия текстов ЕТК, действующих в различных штатах, разработчики ЕТК в 2008 г. были вынуждены отказаться от новой редакции § 1-301 и фактически вернуться к старой редакции нормы <520>.

--------------------------------

<518> См.: Symeonides S. Party Autonomy in Rome I and II: an Outsider's Perspective. P. 194.

<519> О причинах, породивших негативное отношение отдельных американских штатов к новой редакции § 1-301 ЕТК, см. работы: Rowley K. The Often Imitated, but not Yet Duplicated, Revised Uniform Commercial Code Article 1 // Uniform Commercial Code Law Journal. 2006. Vol. 38. N 3. P. 195 - 212; Issues Raised by Non-Uniform Enactment of UCC Article 1. Transcript of Proceedings at the 38th Annual Uniform Commercial Code Institute / Ed. L. Del Duca // Uniform Commercial Code Law Journal. 2006. Vol. 38. N 3. P. 213 - 232.

<520> В редакции 2008 г. норма сохранила нумерацию (§ 1-301), однако ее содержание было практически полностью возвращено к тексту, существовавшему до 2001 г. См.: Uniform Commercial Code. 2009 - 2010 Edition. Issued in September 2009. The American Law Institute and National Conference of Commissioners on Uniform State Laws. Official text and Comments. Thomson Reuters, 2009. P. 28 - 29.