Иллюстрация:

Х. К. Андерсен

Портрет кисти К. А. Йенсена. 1836 г.

Демократической идеей благородства не по крови, а по высоким душевным качествам проникнут роман «Две баронессы» (1849). Проблема религиозного обновления стоит в центре внимания в романе «Быть или не быть» (1857). Книги Андерсена с интересом воспринимались

262

на родине, они вызывали горячие споры (Киркегора и Гольдшмидта).

Первый выпуск андерсеновских «Сказок, рассказанных для детей» вышел в 1835 г., и с тех пор каждый новый сборник приносит ему все большую известность. Сказки, опубликованные в 1835—1841 гг., тесно связаны с народной сказкой как по сюжету («Огниво», «Принцесса на горошине», «Дикие лебеди» и др.), так и по характеру действующих лиц. В сказках Андерсена живут предприимчивые, смекалистые крестьяне и завоевывающие прекрасную принцессу простаки, старые короли и злые ведьмы. Это условный мир и условное время: «Давным-давно в некотором царстве...» Однако здесь уже формируется специфическая манера Андерсена: в волшебное действие он вводит множество мелких бытовых подробностей, наблюдений из повседневной жизни. Народная сказка объективна — рассказчик в ней лишь передает события. Андерсен же сопереживает героям, постоянно вмешивается, разъясняет, комментирует. Ритм, мелодика предложения играет немаловажную роль, создает настроение, определяет темп и тон рассказа. Андерсен «расковал» речь персонажей, что имело впоследствии большое значение для датских импрессионистов.

Сказки 40-х годов уже полностью самостоятельны. В «новых сказках» (1843—1848) содержатся критические намеки на датские события, ответы литературным противникам. В придворном капельмейстере, предпочитавшем искусственного соловья живому за то, что он «безукоризненно держит такт и поет по моей методе» («Соловей»), современники видели намек на Хейберга; в образе самовлюбленной улитки, не желающей ничего знать об окружающем мире, — Киркегора («Улитка и розовый куст»). В сказках Андерсена два плана: конкретный и философский. Если детям доступна сначала лишь внешняя сторона — фабула, то взрослые воспринимали иронию, символику сказки, ее «подтекст». Оба плана имеют связующее звено — объяснение автора.

Предметы самого обыденного назначения — спички, сковорода, кастрюля, штопальная игла — оживают в его сказках-юморесках. Например, сказка «Штопальная игла» целиком построена на комическом эффекте контраста между самоуверенными высказываниями вещей и той обыденной ролью, которая им отводится в жизни. Сатирическую направленность имеют сказки Андерсена о животных. Птичий двор в «Гадком утёнке» — это датское общество в миниатюре. Кот и курица рассуждают не иначе как с позиции: «Мы и весь свет!», считая себя лучшей его половиной. Продолжатель сатирической традиции Л. Хольберга, Андерсен высмеивал пороки людские и общественные. Андерсен не терял веры в то, что «в конце концов правда всегда побеждает».

В философской сказке «Колокол», аллегорически изображающей человечество в поисках истины, писатель размышлял о смысле жизни, который он видел в осознании высшего счастья — быть частицей великой природы. Возможность для человечества достигнуть счастья Андерсен видел в искусстве и в прогрессе науки. Образ гадкого утенка — это не только сказочная трансформация героев ранних романов Андерсена, но и символическое изображение судьбы талантливого человека. «Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца».

Всю жизнь Андерсен увлекался театром. В юности он мечтал стать актером, но был только статистом. За сорок пять лет Андерсен написал двадцать четыре пьесы, испробовав различные жанры: романтическую драму, трагедию, комедию, водевиль, оперное либретто. Несмотря на то что некоторые его пьесы были тепло встречены публикой, особенно романтическая драма «Мулат» (1840) с ее искренним гуманистическим пафосом, идеей равенства людей, все же отрицательного отношения дирекции Королевского театра во главе с Хейбергом и особенно цензора Мольбека он так и не преодолел. Лишь с открытием в 1848 г. частного театра Х. В. Ланге «Казино» писатель получил возможность непосредственно обращаться к демократическому зрителю. Его комедии-сказки «Цветы счастья» (1844), «Дороже жемчуга и злата» (1849), «Оле Лукойе» (1850) и «Бузинная матушка» (1851) стали основой репертуара нового театра. Свободно построенный сюжет давал Андерсену широкое поле для эксперимента. Он создает красочное представление с большим числом действующих лиц, где романтическая приподнятость соседствует с шуткой и язвительной иронией. Его сказка-комедия многопланова: волшебное в них соседствует с реальным, сказочные события то и дело комментируются полными юмора замечаниями простолюдинов — слуг.

Символика в сказочных пьесах Андерсена наглядна: смерть выступает в образе величественного незнакомца; проданная за деньги душа Кристиана («Оле Лукойе») — в виде мертвого куста роз. Стараясь сделать зрелище не только поучительным, но и увлекательным для малопривычной к театру простонародной публики, Андерсен широко использует традиции сунгеспиля — арии, ансамбли, речитативы, хоры, исполнявшиеся на мотив популярных песен. Важную роль в «Бузинной матушке» играют простые и наивные стихи, которые ненавязчиво

263

доносят до зрителя идею пьесы — верность отчизне, родному дому, любви и чести. В пьесах для «Казино» присутствуют элементы социальной сатиры. Так, «Страна истины» представляет собой пародию на копенгагенский высший свет.

В «Новых сказках и рассказах» (1858—1872) усиливается на только тяготение Андерсена к морализаторству, назиданию, но и горечь, негодование по поводу несправедливости общественного устройства («Тень», «Ребячья болтовня», «Садовник и господа»). Разочарование в романтическом понимании искусства как силы, побеждающей страдания и смерть, высказано Андерсеном в сказке «Тетушка зубная боль».

Андерсен как один из создателей жанра литературной сказки обогатил не только датскую, но и мировую литературу. Он расширил мир народной сказки до необъятного поэтического мира, включающего в себя переосмысленные картины реальной действительности и философское осмысление человеческого бытия. Среди его последователей — столь различные по характеру своего творчества писатели второй половины XIX — начала XX в., как О. Уайльд в Англии, С. Топелиус в Финляндии, С. Лагерлеф в Швеции.

Кризис романтических настроений наиболее ярко выразил в своем творчестве Ханс Эгеде Швах (1820—1859). В романе «Фантазеры» (1857) он раскрыл несоответствие романтических идеалов и реальности, выступал против романтической аффектации, развенчивал романтизм как мировоззрение. Его книга начинает реалистический период датской литературы, предшествуя романам «Нильс Люне» Якобсена и «Лишний» Х. Драхмана.

В начале 40-х годов дебютируют писатели нового поколения — Палудан-Мюллер и Киркегор. Первым значительным произведением Фредерика Палудан-Мюллера (1809—1876) была новелла в стихах «Танцовщица» (1833), проникнутая сознанием бренности человеческого бытия, единственным светлым моментом которого является краткое мгновение страсти. Утонченному эстетическому восприятию Палудан-Мюллера близки традиционные образы героической мифологии; однако писателя интересует не содержание мифа, а его символика. В пьесе «Венера» идеал изображается как единство этического и эстетического, которое открывает путь к высшей духовной жизни. Эта же тема разрабатывается и в драмах «Тифон» и «Свадьба Дриады» (обе — 1844).

В 1841—1848 гг. Палудан-Мюллер создает роман в стихах «Adam Homo», биографию поколения и назидательную поэму одновременно. Герой романа — «гений заурядности», рядовой представитель вида «гомо», предав высокие идеалы своей юности и чистую, возвышенную любовь, делает выбор в пользу общепринятой, эгоистической морали с ее основной заповедью: умей угождать. С этого и начинается его нравственное падение и «путь наверх» по социальной лестнице. Палудан-Мюллер с горечью отмечает, что этот путь Адама Гомо отнюдь не печальное исключение, он типичен для современного буржуазного общества. При вступлении в должность директора Королевского театра Адам произносит речь, в которой цинично заявляет о непригодности идеалов для реальной жизни — их место на сцене. Достигнув вершины успеха, старый лицемер умирает среди бесполезного ему теперь внешнего великолепия с горьким сознанием своего внутреннего убожества.

Сам Палудан-Мюллер тоже не видит возможности осуществления идеала в этом мире, об этом он размышляет в лирических отступлениях. Иронически отмежевываясь от романтизма в прологе, он тем не менее, подобно романтикам, ищет идеальное состояние души в прошлом, в прекрасной стране детства. Своеобразная полемика с пессимистическим мировосприятием «Adam Homo» содержится в позднем автобиографическом романе «История Ивара Люкке» (1866—1873). Внутренняя цельность характера помогает герою, который носит фамилию Счастливый, добиться успеха в жизни, но не за счет других, а благодаря собственным дарованиям. На склоне лет Палудан-Мюллером вновь овладевают пессимистические настроения. Герои его новых драм «Агасфер» и «Каланус», а также последнего стихотворения «Адонис» (1874), разочаровавшись в земных богах, ищут прибежища и утешения в смерти.

Литературное творчество Сёрена Киркегора (1813—1855) с самого начала привлекло внимание современников, отнюдь не благожелательно встретивших его новаторство в жанре философской новеллы-эссе и повести-эссе. Датскому читателю было непонятно отсутствие у Киркегора героев и фабулы, вместо которых ему преподносились философские рассуждения относительно отдельных типов личности, символизирующих философские понятия. Свое мировоззрение С. Киркегор сформулировал в книге «Из записок еще живущего, изданных Киркегором против его воли» (1838). Задуманная вначале как размышление по поводу романа Х. К. Андерсена «Только скрипач», эта книга содержит критику некоторых положений романтической эстетики: Киркегор не разделяет веры в счастье, которое обретает творческий гений, для него счастливый человек — просто жалкий приспособленец.

264

В диссертации «О понятии иронии» (1841) Киркегор анализирует философию Сократа и произведения немецких романтиков. Понимая иронию немецких романтиков как выражение протеста против косности мещанства, Киркегор тем не менее осуждает «аморализм» Фридриха Шлегеля и безудержность фантазии Тика. Окончательный приговор таков: романтики бегут от действительности, растворяя реальную жизнь в настроениях.

Как самостоятельный, сложившийся художник, Киркегор выступает в книге «Или — или. Фрагмент из жизни, изданный Виктором Эремитой» (1843). Это книга без фабулы, философский диалог. Автор занимает «объективную» позицию, он лишь предлагает выслушать различные, но всегда только относительно истинные суждения персонажей А и Б, представляющих определенные философские и эстетические точки зрения. Записи А, излагающие принципы эстетического мировоззрения, хаотичны и фрагментарны, стиль их нарочито небрежен, ритм энергичен; его краткие высказывания эмоциональны: они и исполнены страдания, и лиричны. Размеренному же и спокойному течению мысли его оппонента, асессора Б, представляющего этическое направление, соответствует аллегорический стиль. Согласно воззрениям Б, жизнь приобретает смысл лишь в свободном акте выбора, когда человек берет на себя ответственность, т. е. в идее долга. Счастливый супруг и примерный отец семейства, он умеет найти поэзию в действительности.

Духовный мир его собеседника — А — отражается в афоризмах «Diapsalmata», из которых складывается образ человека меланхоличного и углубленного в себя, враждебного к окружающим и одновременно страдающего от невозможности наладить контакты с миром. Отсюда и безнадежный пессимизм его суждений: «Лучше быть свинопасом, которого понимают свиньи, чем поэтом, которого не понимают люди». Афоризмы Киркегора, генетически восходящие к афоризмам Г. К. Лихтенберга, глубоко своеобразны по форме и по содержанию. Большинство из них представляют собой скорее «размышления на тему» и критически направлены против мещанства.

Наряду с образом мятущегося А в книге есть и другие типы носителей эстетического отношения к жизни. В статье, посвященной разбору «Дон Жуана» Моцарта, Киркегор выводит тип соблазнителя, наделенного «чувственной гениальностью», редкостной опьяняющей жизненной силой.

Образ исключительного человека, сфера существования которого находится вне этики, стоит в центре новелл-эссе Киркегора «Страх и трепет» и «Повторение». Используя в «Страхе и трепете» библейский сюжет жертвоприношения Авраама, Киркегор утверждает, что существуют ситуации, когда абсолютный долг перед богом позволяет пренебречь общепринятыми этическими нормами. В философской новелле «Повторение», в которой отражены автобиографические моменты, рассказывается о молодом человеке, погруженном в воспоминания о своей возлюбленной. Этический идеал — супружеская жизнь — для него не существует, он лишь надеется на повторение своей любви в иной, религиозной плоскости. По мысли Киркегора, подобный мечтатель и есть та самая необыкновенная поэтическая личность, представляющая собой переходную стадию к «аристократическим религиозным исключениям».

В романе «Стадии жизненного пути» (1845), композиция которого строится по образцу платоновского «Пира», Киркегор еще более углубляется в анализ эстетического и этического типов людей. В первой части «In vino veritas» Киркегор заставляет участников собрания высказывать крайне отрицательные суждения о женщине. Им противопоставляется позиция асессора Вильгельма, горячо защищающего брак. В следующей части «Виновен — не виновен?» рассказывается о страданиях мрачного мечтателя и богоискателя Квидама, отказавшегося от счастья с жизнерадостной молодой девушкой. Втянутый в порочный круг неразрешимых противоречий, из которых он не видит, да и не ищет, выхода, Квидам регистрирует свое состояние в дневнике, то оправдывая, то обвиняя себя. Его записи свидетельствуют о высоком накале чувств, звучат как крик отчаявшейся души.

Киркегоровское понимание личности, нашедшее свое отражение как в художественных произведениях, так и в философских трактатах, основывается на понятии абсолютной свободы индивидуального выбора, достижение которой возможно лишь при максимальном отказе от связей с внешним миром (т. е. от природных и общественных связей). Только такая личность в состоянии принять ответственность за самое себя, что означает — вести «этически-личностное» существование (экзистенцию).

Оторвав от реального содержания такие исходные понятия своей философии, как «свобода», «личность», «выбор», «решение», Киркегор рассматривает их исключительно в философском аспекте: анализируя дилемму «или — или», он не интересуется содержанием проблемы, для него важен лишь сам факт выбора, которому придается метафизическое значение. Акт «абсолютного выбора» наполняется у Киркегора

265

религиозным и мистическим смыслом, а личность обретает себя в боге, на пути к которому она проходит три стадии самопознания: эстетическую, этическую и религиозную. Если «эстетический человек» живет настоящим, то «этический» сознает необходимость задуматься о будущем, а «религиозному человеку» доступно уже ощущение вечности.

При жизни Киркегор считался автором в основном религиозных книг. Однако скандинавские писатели-реалисты второй половины XIX в. ценили Киркегора-философа, выступавшего против романтического приукрашивания жизни. Трансформируясь в произведениях Ибсена (в образе Бранда), Гамсуна, Банга и Стриндберга, идеи Киркегора оказали влияние на умы европейцев еще до того, как в 1900-х годах появились переводы на немецкий, сделанные теологами: первое собрание сочинений Киркегора на немецком языке выходило с 1909 по 1922 г. Трагическое восприятие Киркегором неустойчивости человеческого существования в современном буржуазном мире находит свое развитие у Кафки, герои которого становятся жертвами враждебного им абсурдного мира. Интерес к философскому и литературному наследию Киркегора пробудился в Европе конца XIX — начала XX в. (Унамуно), в 20—30-е годы философы-экзистенциалисты (К. Ясперс) объявили его основоположником своей школы.

Автобиографический и бытоописательный роман также представлен в датской прозе первой половины XIX в. В 1835 г. вышла анонимно книга «Жизнь моего брата. Рассказ Иоханнеса Харринга», привлекшая всеобщее внимание своими натуралистическими описаниями быта городской богемы. Ее автор Карл Баггер (1807—1846) был довольно популярным лирическим поэтом, в его «поэзии улиц» звучат мотивы свободомыслия, отголоски революционных настроений.

Шаг на пути к реалистическому роману был сделан Мейром Ароном Гольдшмидтом (1819—1887), редактором «Корсара» (1840—1855), наиболее яркого критического, политически оппозиционного журнала того времени, уделявшего много внимания вопросам культуры и литературы. В романе «Еврей» (1845) писатель осуждает проявление национализма, ограниченности и религиозных предрассудков, оказывающих пагубное влияние на развитие личности. Главный герой Якоб Бендиксен напоминает романтических героев немецких писателей, а также обнаруживает типологическое сходство с героем романа Андерсена «Только скрипач». Но для Гольдшмидта, современника Палудан-Мюллера и Киркегора, характерно ироническое отношение к романтическому герою. Якоб умирает глубоко несчастным. «Когда-то он верил в вечную поэзию и в вечную жизнь», — заключает свой роман автор.

Около полувека господствовал романтизм в датской литературе. Наиболее талантливые его представители пробуждали и формировали национальное сознание, воспитывали народ в духе патриотизма. Но значение датской литературы первой половины XIX в. далеко выходит за национальные рамки: Эленшлегер и его школа дали мощный толчок развитию литератур соседних Скандинавских стран. Датская литература выдвигает писателя мирового значения — Х. К. Андерсена, которому принадлежат выдающиеся достижения в жанре литературной сказки. Значение литературных и философских трудов другого выдающегося прозаика и философа — Сёрена Киркегора, отобразивших кризис индивидуалистического сознания и предвосхитивших проблематику экзистенциалистской литературы, было по достоинству оценено лишь писателями и мыслителями XX столетия.

265

ИСЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

XIX век, в частности его первая половина, — особая страница в истории исландской литературы. В этот период возрождается исландская литература и культура, тесно связанные с политической борьбой за автономию Исландии.

Переломным моментом в истории литературы был выход в Копенгагене журнала «Фъольнир» (1835—1847), вокруг которого сплотилась группа видных исландских деятелей науки и литературы: поэт Йоунас Халльгримссон, теолог Томас Сэмундссон, лингвист Конрад Гислассон, юрист Брюнъольфур Петурссон.

Романтики резко выступили против всякой зависимости — политической, экономической, культурной и языковой, они отстаивали свободу как основу жизни народа, как источник его развития. В призывах романтиков содержалась неподдельная вера в талантливость своего народа, способного и в настоящем, и в будущем создавать самобытную культуру.

Во вступительной статье к первому номеру журнала Т. Сэмундссон призвал поэтов «отдать все силы самоотверженному служению общественному благу», «выражать в своих песнях национальные интересы», «нести свои идеалы в широкие народные массы». «Книга путешествий» Э. Олафссона и Б. Паульссона была воспринята романтиками как образец подлинно гражданского произведения.

266

Тема нации, ее пробуждения и грядущей свободы — ведущая в поэзии крупнейшего исландского романтика Й. Халльгримссона (1807—1845). В стихотворении «Исландия» поэт восхищается красотой своей родины, славными деяниями предков, гордится тем, что героический дух викингов, воспетых еще в сагах, жив в народе. Первостепенную задачу литературы поэт видит в том, чтобы «оживлять в душах людей вечные идеи справедливого и прекрасного». Примером настоящему должно служить прошлое. Стихотворение «Исландия», подобно знаменитым «Золотым рогам» Эленшлегера, стало программным для исландского романтизма.

Лирическая поэзия Й. Халльгримссона свободна от тяжеловесных и архаичных рифм. Строй его стихов легок, ритмика весьма подвижна и разнообразна, что придает их звучанию особую музыкальность. Благодаря своей безыскусственной простоте, глубине и богатству чувства песни поэта и поныне пользуются большой популярностью среди исландцев.

К темам поэта — гражданина и борца за единство нации обращались и Сигурдур Брейдъёрд (1798—1846), автор замечательных лирических стихов, принесших ему репутацию исландского Бернса, и сатирик Хьяльмар Йонссон (Болу-Хяульмар, 1796—1887). Их поэтическое творчество связано с традициями и поэтикой исландских рим (стихотворных повествовательных произведений), по своему тону приближающихся к средневековой балладе. Поэтов объединяет романтическое отношение к жизни и к личности.

Используя строй традиционных рим, поэты воссоздают мир седой старины, размышляют об исторических судьбах своего народа. В длинных вереницах богатых созвучиями строф, в сочетаниях необычных слов и метафор предстает волшебный мир героических подвигов и невероятных похождений легендарных героев.

Брейдъёрд и Йонссон великолепно владели конечной и внутренней рифмой, аллитерацией. Однако язык их произведений сложен и условен. Й. Халльгримссон с позиций высокого искусства осуждал их поэзию как якобы бессодержательное и безвкусное «рифмачество».

Борцом за национальную свободу, пророком был крупный поэт-романтик Бъярни Тораренсен (1786—1841), автор патриотического стихотворения «Воспоминания об Исландии», ставшего национальным гимном. Последователь идей Хенрика Стеффенса, Б. Тораренсен ратовал за раскрытие в искусстве многогранности человеческой личности и ее неповторимой индивидуальности. Для его поэзии характерны не только гражданский пафос, но и глубокая лиричность.

Слияние и переплетение мотивов гражданских и любовных наглядно проявилось в одном из лучших стихотворений Б. Тораренсена «Песнь о Сугрун», в котором поэт мастерски передает сложную гамму человеческих переживаний, чувство любви и боли. Умело используя многообразие языка древнеисландской поэзии, Тораренсен смело переплавляет его ритмически, упрощая присущую скальдической поэзии пышность кеннингов и одновременно вводя новые неожиданные словообразования и словосочетания, добивается удивительной звучности строф в стихе.

Художественная проза завоевала в Исландии свое место гороздо позднее, чем лирика. Первым исландским романом было произведение Йоуна Тороддсена (1818—1868) «Юноша и девушка», появившееся в 1850 г. В нем заметно влияние сентиментально-бытоописательных повестей из крестьянской жизни немецкого писателя Бертольда Ауэрбаха.

Значение исландской романтической литературы первой половины XIX в. велико. Она тесно связана с борьбой за национальное самоутверждение и национальную культуру. Опираясь на достижения древнеисландской литературы, поэты этого периода создают высокохудожественные произведения на национальные темы.

266

НОРВЕЖСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Начало XIX в. для Норвегии — время больших перемен: в 1814 г. в Эйдсволле была провозглашена независимость страны от Дании и принята новая конституция. Однако летом того же года Швеция напала на Норвегию. Была заключена шведско-норвежская уния, просуществовавшая до 1905 г.

Первая половина XIX в., вплоть до 60-х годов, — период перехода от общей шведско-датской к собственно норвежской литературе, становление которой происходит на фоне движения за самостоятельность норвежского государства. Поскольку для норвежцев важно было прежде всего осознание себя как нации, народа с собственной историей, культурой и языком, быстро развиваются новые жанры — исторический роман, политическая поэзия, отстаивающие и пропагандирующие идею независимости, способствовавшие пробуждению национального самосознания.

Воодушевленные патриотическими чувствами, норвежцы поэты и ученые оставляют Копенгаген и возвращаются на родину. Философ и политический деятель Нильс Трешов, писатель Энвольд Фальсен, поэт Мозер Саген, так

267

же как и литераторы старшего поколения — Ю. Н. Брун, К. Фриман, Е. Цейтлиц, Ю. Рейн, писавшие в традиции французского классицизма, стремятся заявить о себе в полный голос на родной почве. Они издают сборник «Север. Поэтический новогодний подарок 1815 года», куда вошли стихи поэтов старшего и молодого поколения, доказавших, «что и среди норвежских скал могут расцветать цветы». В предисловии ко второму сборнику — «Север. 1816» молодой поэт К. Н. Швах подчеркивал патриотическую направленность издания. К требованию литературы конца XVIII в. — пробуждая радость, способствовать совершенствованию ума — присоединяются новые: формировать национальное самосознание, участвовать в подъеме норвежской культуры.

Наиболее ярко все эти тенденции проявились в творчестве Хенрика Арнольда Вергеланна (1808—1845). Впервые как о поэте большого дарования о нем заговорили после опубликования «Оды к норвежской свободе» (1826), в которой он продолжал традицию политической «поэзии 1814 года». Центральное место в первом сборнике стихотворений Вергеланна, вышедшем в 1829 г., занимает образ его возлюбленной Стеллы — воплощение высокого идеала добра и красоты. Уже в этом стихотворном цикле ярко проявилась склонность Вергеланна к космическим обобщениям, романтически приподнятым образам. Поэту принадлежит все — пространство и время, небо и земля, он — истинный пророк и пастырь народа. Исторический оптимизм Вергеланна проявляется в трактовке предназначения человека: человек создан свободным и сильным, наделенным гением созидания, он сам творец своей судьбы. Поэтический мир Вергеланна необъятен: мифы, средние века, Библия, Восток, универсум. Нарисованные им картины хаотичны и неясны, но расплывчатость эта — от избытка воображения. Для поэта природа — это космос, вместилище символических мировых сил, но не холодный и не враждебный всему земному.

В поэме «Творение, человек и Мессия» (1830), продолжающей традиции «Потерянного рая» Мильтона, «Мессиды» Клопштока, «Адама и Евы» Эвальда, Вергеланн пытается осмыслить мироздание, природу и историю человечества, создать «всеобщий эпос». Содержащиеся в поэме выступления против тирании и нападки на современную религию восходят к идеям французских просветителей, но они облечены в романтическую форму.

В первой части поэмы — «Творение» — дух плодородия Каяхель в противовес духу зла Абаддону провозглашает идеал человека, который должен настроить свое сердце в унисон с «арфой творчества», ведь красота и доброта — неотъемлемые качества его натуры, и человек должен осознать свое высокое предначертание: «Помни, — ты — больше чем прах! Солнце указывает путь к твоему дому, мерцающие звезды — листва твоей родины. Помни!» Во второй части поэмы — «Человек» — изображается трудная история развития общества. Поэт рисует мрачную картину мира, где правят короли и религия, где вольность попирают тираны, а истину извращают лжецы. Но свет надежды не гаснет в душах людей — стремление к свободе вдохновляет республиканцев. В третьей части — «Мессия» — поэт развивает свое представление о мире как воплощении божественной идеи, переосмысляя христианское учение в духе «религии разума». В его требовании «правды, свободы и любви» просматривается параллель лозунгу «Свобода, равенство, братство». Поэма заканчивается утопической картиной торжества справедливости. В редакции 1844 г. Вергеланн конкретизирует свои представления: в прекрасном будущем человечества исчезнет бедность, падут деспотические монархии, церковь будет отделена от государства, люди всех рас, мужчины и женщины станут равноправными. Освободятся от угнетения народы России и Азии. Прекратятся войны, и мысль человека будет направлена на благо мирного труда.

В стихотворениях и политических трактатах 30-х годов Вергеланн призывал соотечественников брать пример с поколения отцов, провозгласивших независимость страны. Он восхищался героизмом народов, отстаивающих свою свободу, — героизмом поляков («Цезарь», 1831), ирландцев («Жалоба арфы Эрина»), испанцев (цикл «Испанцы, 1833»), индийцев («Холера в Индии»). Вергеланн воспевает вождей освободительного движения и поэтов-революционеров: Боливара, Костюшко, Руже де Лиля, О’Коннела, Байрона.

Поэт не мог оставаться равнодушным к тому, что современная ему литература была достоянием лишь ограниченного круга культурной элиты. В 1832—1833 гг. он пишет «Народные песни», патриотические по духу, простые, доступные по содержанию.

Свою драматургию Вергеланн также сделал оружием в политических и культурных дебатах: его фарс «Арлекин-виртуоз» (1830) представлял собой сатиру на преклоняющихся перед всем иностранным, в особенности перед датским языком и искусством. Спор между «патриотами» (партия приверженцев Вергеланна) и их противниками «даноманами» велся вокруг такой важной проблемы, как самостоятельное развитие национальной культуры. Эта полемика тесно связана и со взглядами на сущность и задачи

268