2008_Betell_T__Sobstvennost_i_protsvetanie

Введение

Мощные стимулы, создаваемые частной собственностью, пригодны для исследования многих социальных и исторических загадок. Существуют красноречивые признаки, которые появляются, когда эти стимулы ослаблены или вовсе отсутствуют. Мы столь

долго пытались объяснять историю ссылками на военные победы,

природные ресурсы, демографические проблемы либо на необъяснимые экономические слабости или преимущества, что отвыкли обращать внимание на институциональные структуры права и власти. После длительного периода забвения наполовину скрытая роль собственности становится особенно мощным объясняющим инструментом. Анализ структуры прав собственности дает

ключ к пониманию разного рода таинственных аномалий.

Кчислу нерешенных исторических загадок относится вопрос

опричинах того, почему в конце XVII века мусульманский мир начал резко отставать от Запада. В последующие три столетия, несмотря на открытие богатых нефтяных месторождений и эко-

номическую помощь Запада, этот разрыв только увеличивался.

До XVII века считалось, что исламская цивилизация не отстает от Запада в экономическом плане и, пожалуй, даже опережает его в других отношениях. Что-то переменилось, но историки так и не пришли к согласию о том, что именно.

Предлагаемое здесь объяснение сводится к тому, что на Сред-

нем Востоке не произошло того, что изменило некоторые страны

Западной Европы, — не была введена институциональная инфраструктура системы свободного рынка.

В арабском мире длительное время собственность невозможно было защитить от посягательств власть имущих, и эта ситуация в общих чертах сохраняется и сейчас. Нефть ничего не изменила. Она скорее усугубила проблему, передав в распоряжение

властной верхушки огромные средства. Она к тому же поддержала представление, что богатство больше похоже на манну небесную,

чем на плод тяжкого труда. А в ХХ веке проблема еще более усугубилась, после того как несколько стран выбрали «арабский социализм».

Нечто похожее мы находим в истории зеленой и плодородной Ирландии. У нас до сих пор нет удовлетворительного ответа на вопрос, почему в середине XIX века эту страну поразил катастрофический голод, от которого умер один миллион ирландцев. Тогда страна была столь же плодородной, как сегодня, и она никоим образом не страдала от перенаселения в сравнении с другими частями Европы. За десять лет до голода Томас Мальтус заметил,

Глава 15 СОБСТВЕННОСТЬ В АРАБСКОМ МИРЕ

Арабские права

Когда разбогатевшие на нефти арабы покупали имущество на За-

паде, они получали надежные документы на право собственно-

сти. Во всем арабском мире, напротив, собственность защищена плохо. Если судить по жестоким наказаниям за воровство, может создаться впечатление, что собственность здесь высоко ценится и хорошо защищена. Проблема в том, что не существует защиты от

ограбления самим государством. Нормой повсюду является поли-

цейское государство, и прав в западном понимании просто не су-

ществует. Безжалостные деспоты, охраняемые собственным вой-

ском, десятилетиями сохраняли власть над обнищавшими массами. Экономический упадок был лишь одним из последствий. Если исключить Объединенные Арабские Эмираты, стагнация царит повсюду — от Алжира до Каира и Багдада*.

«Никто не оспаривает того факта, что подавляющее большинство мусульман живет в условиях полицейского государства, которое не признает за своими подданными основных прав человека, — написал Исмаил аль-Фаруки, палестинец, преподававший

в международном университете Макгилл (Торонто). — В Ираке,

Сирии, Иордании, Египте, Судане, Ливии, Алжире, Марокко и в

странах Аравийского полуострова никто не может критиковать

правительство и его политику»1. Эдвард Саид, профессор английского в Колумбийском университете, заметил в 1991 году: «Араб-

ские правители обрели такую власть, что даже самые гротескные

*В этой главе рассматриваются преимущественно страны арабского мира, т.е. страны с преобладанием арабского языка. Также встречаются упоминания

омусульманском мире, т.е. гораздо более обширном сообществе, включающем и страны, говорящие на арабском, и мусульманскую Персию (нынешний Иран), которая является главным исключением. Не будучи страной арабской культуры, она приняла ислам и соответствующие законы. Есть упоминания

о«турках» и Османской империи. Когда-то «турками» называли жителей как арабских стран, так и обитателей современной Турции: Османская империя

в зените своего могущества была центром мусульманского мира, и от нее зависел весь арабский мир. В современных Судане и Мавритании арабский является официальным языком, хотя говорящие на нем составляют меньшинство населения.

1B. F. Stowasse, ed., The Islamic Impulse (London: Croom Helm, 1987), 235.

ситуации редко вызывают улыбку. Сегодня национальные газеты

сообщают о прибытиях и отъездах правителя так, как будто это

главные события в жизни человечества. Ни один арабский пре-

зидент или король не несет никакой ответственности перед своим

народом. …Власть бюрократии и тайной полиции не встречает

практически никакого сопротивления»2.

Профессор Бернард Льюис из Принстонского университета

писал, что арабские халифы и турецкие султаны прошлого вряд ли имели «ту деспотическую и всепроникающую власть, которой сегодня обладает даже ничтожнейший из современных диктаторов»3. В некоторых частях арабского или мусульманского мира до

сих пор сохраняется рабство, особенно в Судане и Мавритании.

По имеющимся оценкам, число людей, удерживаемых в рабстве в Северной Африке, составляет от 90 000 до 300 0004.

Нефтяные доходы десятилетиями помогали скрывать экономические последствия тирании. Несколько стран смогли даже профинансировать государства благосостояния. Но нефтяные

богатства тают, и они будут уменьшаться и далее. Население региона (быстро растущее) составляет 260 млн человек, но его экспорт (помимо нефти) меньше, чем у Финляндии (население 5 млн)5. В Саудовской Аравии доход на душу населения упал с 17 000 долларов в 1981 году до 7000 долларов в 1993-м6. По-видимому, арабские лидеры не в полной мере понимают корни этой проблемы, но и западные элиты пока не вполне ее понимают.

Проблема лишь обострилась после того, как в 1950-е годы ряд

арабских стран — Ирак, Сирия, Алжир, Ливия и Египет — пошли

по пути «арабского социализма». Западный термин придал леги-

тимность экспроприации собственности и усилению централизо-

ванного государственного контроля. Все скромные шаги по пути

к конституционному правлению, сделанные в XIX—ХХ веках, бы-

ли погублены. После изгнания французов из Алжира Бен Белла

уничтожил созданную ими систему регистрации недвижимости,

а землю национализировал. В нескольких странах договоры были аннулированы, собственность «реформирована», а производство

национализировано. Прогрессивные элиты Запада подталкивали

арабских властителей туда, куда их влекла многовековая традиция — к централизации власти.

2Edward Said, “A Tragic Convergence,” New York Times, January 11, 1991.

3Bernard Lewis, “Islam and Liberal Democracy,” Atlantic Monthly 271 (February 1993): 89—98.

4Ken Ringle, “Activists Call for Action on North African Slavery,” Washington Post, March 14, 1994; а также см.: Steven A. Holmes, “Slavery is an Issue Again,” New York Times, March 24, 1996.

6Ibid.

Одно время даже казалось, что это оправдывает себя. В Египте

Арнольд Тойнби превозносил режим Насера. Тойнби утверждал, что предоставление жилья «простым беднякам» и было тем, что могло быть достигнуто «лишь государственной инициативой, ис-

пользующей налоговые средства». Когда Насер спросил знаменитого историка, что изменилось в стране со времени его первого визита в 1961 году, Тойнби отметил «массовое жилищное строительство». Он даже поставил каирское жилье выше лондонского7. А государство продолжало конфискации земель и недвижимости; уже в 1980-е годы потребовалась помощь американцев для капитального ремонта каирской инфраструктуры и для оплаты личной охраны Хосни Мубарака. Что касается жилья для бедных, то Ми-

лад Ханна позднее писал: «Огромный район на северо-востоке Каира, который веками был отведен под кладбище, известное как «город мертвых», теперь стал приютом и для живых»8.

Арабские правители живут в постоянном страхе перед собственными подданными. Абсолютное уважение к частной собст-

венности создает зоны независимости, откуда может прозвучать вызов властям. В результате, по словам Дэвида Прайс-Джонса, «нигде в арабском мире закон не дает гарантированной защиты личности и собственности»9. Единственный способ сменить власть состоит в том, чтобы свергнуть существующую. «Моя семья добыла эту страну мечом», — напоминает саудовским подданным брат короля Фахда10. Египетский дипломат назвал современные арабские страны «племенами под флагами», а богатство этих народов рассматривается как законная добыча того, кто захватил власть. Признание со стороны Запада, место в ООН и межгосударственная помощь укрепляют их легитимность и устойчивость. Но главная забота правителей — постоянная опасность тайных

заговоров.

Такая ситуация потенциально опасна для остального мира.

Огромные толпы молодежи, не имеющей никаких материальных

перспектив, в прошлом оказывались серьезной угрозой для циви-

лизации. Вот что написал Дэниел Дорон из Израильского Центра борьбы за социальный и экономический прогресс: «Арабская политика чрезмерно зависит от переменчивых толп, потому что

арабские общества кишат безрассудной, непригодной к труду мо-

7Arnold J. Toynbee, Between Niger and Nile (London: Oxford Univ. Press, 1965), 82—84.

8Ann E. Mayer, ed., Property, Social Structure, and Law in the Modern Middle East (Albany, N.Y.: State Univ. of New York Press, 1985), 206.

9David Pryce-Jones, “Self-Determination, Arab Style,” Commentary 87 (January 1989): 39—46.

10David Pryce-Jones, The Closed Circle: An Interpretation of the Arabs (New York: Harper & Row, 1989).

лодежью, у которой нет ничего, кроме свободного времени. Не-

большой средний класс слишком хрупок, чтобы отстоять права человека от деспотических традиций. Это особенно верно в отношении Сектора Газа и Западного Берега [реки Иордан], а также

ливанских лагерей беженцев. В этих районах десятилетия зависимости от гуманитарной помощи ООН создали распадающееся общество, сходное с тем, что существует в трущобах больших евро-

пейских и американских городов, только в условиях еще большего

беззакония и насилия»11.

Эта проблема остро стоит перед формирующимся народом Палестины. С тех пор как Рабин и Арафат обменялись рукопожатием в Белом доме, все хорошо понимают, что без экономического процветания мира в Палестине не будет. Но ни палестинцы, ни помогающее им «международное сообщество» не знают, как

этого достичь. Когда в 1993 году была создана Палестинская ад-

министрация, возникло и министерство планирования, а благодаря иностранной помощи плановики начали получать жалованье до появления какого-либо богатства. Бюрократия Ясира Арафата установила жесткий экономический контроль над сектором Газа.

40% земли было конфисковано. За два года после заключения

соглашения в Белом доме были закрыты более 2000 малых предприятий и более 40 000 человек остались без работы12. Нет сом-

нений, в умах западной элиты старая модель планирования еще

жива. При этом богатеющий Израиль является лакомым куском для окружающих его арабских государств, которые не умеют со-

здавать богатство и не получают полезных советов по этому пово-

ду от западных лидеров.

В проведенном недавно Всемирным банком исследовании экономики Ближнего Востока отмечается, что в 1960 году доход на душу населения в семи ведущих арабских странах был выше,

чем у семи восточноазиатских «тигров» (включающих Гонконг, Тайвань, Сингапур и Южную Корею), а сегодня арабский мир

остался далеко позади, и доход здесь не превышает трети от уровня стран Юго-Восточной Азии. «С 1986 года реальный душевой доход падал на 2% в год — самый значительный спад для стран “третьего мира”», — сообщает отчет. Всемирный банк никогда не

озвучивал точную формулировку главной проблемы, но то тут, то там можно обнаружить упоминания об «отложенной реформе»,

о сопротивлении приватизации и «огромных инвестициях в госу-

дарственные предприятия»13.

11Daniel Doron, «Without Prosperity, Peace Has Little Chance,” Wall Street Journal, September 26, 1995.

12Joel Bainerman, «Why Palestine Can’t Grow: Under Arafat’s Rule, There’s No Business as Usual,” Washington Post, January 28, 1996.

13World Bank, Claiming the Future, 3.

При этом народ балансирует на уровне простого выживания,

а движимое имущество, которое можно продать и купить на базарах, на практике вполне защищено — и даже не подвергается государственному регулированию. Терпимость государства к се-

мейному бизнесу сохранила регион от полного обнищания. Удовлетворяются основные потребности в еде и одежде; кустарные ювелирные изделия, используемые как украшения и как средство

сбережения, представляют собой даже небольшой элемент рос-

коши. Но даже это не всегда защищено. Попав в постхомейнистский Иран, американский репортер рассказывает о бухгалтере, который предпочитает свое византийское ремесло и избегает более открытого бизнеса, «всегда зависящего от колебаний государственной политики в отношении к прибыли и частной собственности. “Если вы держите ваш капитал в кармане, они могут отнять

его, — сказал м-р Амиркхас. — А как они его заберут, если он у

вас в голове?”»14 В отсутствие правовой защиты бизнес не может выйти за пре-

делы семейного круга. Глава семьи может довериться своей семье

исвоей родне, работающей на него. Но вести операции за преде-

лами этой группы слишком рискованно. На практике более масш-

табный бизнес в арабском мире возможен только с благословения чиновников и под их контролем. Но при этом он будет вестись

как государственное предприятие, даже если формально остается

частным.

Политическая власть держится на военной силе, подкрепляе-

мой призывами к благочестию и покорности. Покладистые свя-

щеннослужители всегда готовы напомнить обществу, что служе-

ние целям государства — это путь к спасению. Как сформулировал один суннитский религиозный лидер, «Коран называет лицеме-

ром того, кто умышленно уклоняется от принесения своей жизни

исобственности в жертву для отражения опасности, угрожающей государству»15.

Арабский мир в целом глух к классическому либерализму. Бер-

нард Льюис отмечает, что в исламских странах свобода как политическая идея (в противоположность идеалу сословного обще-

ства) появляется только в конце XVIII века, и то лишь «под явным

влиянием европейцев»16. Ученые не знали, как перевести это слово

на арабский. Хорошее правление считалось долгом правителя, «а не правом подданных, единственным спасением которых от плохого правления были терпение, тайные мысли и молитва». Пра-

14Tony Horwitz and Geraldine Rooks, “Market-Mosque Contradictions Stifle Iran,”

Wall Street Journal, August 11, 1989.

15A. A. Mawdudi, The Islamic Law and Constitution (Lahore: Islamic Publications, 1980), 252.

16Bernard Lewis, Islam in History (New York: Library Press, 1973), 267.

витель был источником всей власти, а частные юридические лица

никогда не были защищены законом на практике.

Говоря обобщенно, здесь никогда не возникала сама идея

о правах личности, на которые опирается наше понимание прав

собственности. Западные феминистки, привлекшие внимание

к бесправию женщин в мусульманском мире, правы, но они не заметили более общей проблемы: гражданских прав не имеют оба пола. Мужчины действительно вольны притеснять женщин, но

и сами могут стать жертвами более сильных мужчин. В полити-

ческой системе, основанной на силе, женщины естественным образом вынуждены полагаться на милость мужчин.

В недавнем исследовании ислама в свете прав человека Энн

Элизабет Майер из Уортоновской школы бизнеса наглядно по-

казала, что мусульманские лидеры отвергли западную идею прав человека в целом, а не только идею прав женщин. В законе «отсутствуют институциональные механизмы выправления реальных ситуаций, в которых правительства, пренебрегая исламским пра-

вом, угнетают и эксплуатируют подданных», — пишет она17. В сочинениях А. К. Брохи, произнесшего в 1980 году программную речь на международной конференции по проблеме прав человека

в исламе, которая была организована Союзом арабских юристов,

«пренебрежительно отброшена идея неотчуждаемых прав человека». Западная концепция прав человека предполагает индивидуализм, который «не характерен для исламских обществ или ислам-

ской культуры, и в истории не было исламской школы мысли, кото-

рая бы рассматривала индивидуализм как добродетель».

Абдул Ала Маудуди, автор книги «Права человека в исламе»,

солидаризируется со множеством других исламских интеллектуальных авторитетов в замене концепции прав на концепцию долга. В работе «Исламское право и конституция» он объявил

«обязанностью граждан исламского государства искренне сотрудничать с государством, не останавливаясь перед тем, чтобы пожертвовать ради этого своей жизнью и собственностью». Майер

нашла указания на исключения в области прав собственности, «в которых шариат предусматривает возмещение для человека, который был незаконно лишен собственности в результате действий властей»18. Но к принципам исламского права или шариата сле-

дует подходить с достаточным скептицизмом. Здесь, как и в советской конституции, разрыв между теорией и практикой бывает

очень значительным. И так же, как в СССР, приговор суда зача-

17Ann E. Mayer, Islam and Human Rights (Boulder, Colo.: Westview Press, 1991), 49–50.

18Ibid., 62—65.