2008_Betell_T__Sobstvennost_i_protsvetanie

суждения навязываемой ими политики. План земельной рефор-

мы Амини почти полностью написали американские консультанты. Проведя детальное исследование, Афсанех Наджмабади

так и не смогла доказать этого, но она отмечает: «Например, из архивных материалов в библиотеке Джона Кеннеди тщательно

удалено все, что характеризует отношения между Амини и пра-

вительством США. Но из оставшихся документов можно сделать вывод, что США поддерживали программу Амини так, как если бы он был “их человеком”. Документ Совета национальной безопасности от 15 мая 1961 года, то есть датированный девятым днем пребывания Амини в должности, говорит о том, что американская политика “скорее направлена на поддержку иранско-

го правительства, а не лично шаха. …Поставленные нами цели,

которые, по нашему убеждению, отвечают долгосрочным интересам Ирана и иранского народа, целиком согласуются и почти совпадают с целями программы, обнародованной новым пре- мьер-министром”»58.

Дневники Лилиенталя подтверждают, что за иранской политикой, даже на уровне министерств, стояли американцы. В одном месте он отмечает, что «политика интеграции работы по пункту

четыре [иностранная помощь] была ошибкой»59. Американских специалистов внедрили в иранские министерства, где «они должны были делать вид, что всего лишь советники, а всю работу делают сами иранцы. Иранцев этим не обманешь, а в сухом остатке не только лицемерие, но и меньшая эффективность, чем если бы мы делали всю работу напрямую». Посол США был согласен с этим. Когда приезжали высокопоставленные американцы, чтобы выяснить, как идут дела, «иранец в министерстве начинал объяснять, но поскольку было ясно, что он не разбирается в деле, на вопросы

начинал отвечать американец, начинавший с заявления, что во- обще-то он здесь только консультант…».

Указ о земельной реформе вступил в силу в январе 1962 го-

да. В 1940-е аграрная программа иранских коммунистов «была

очень похожа на ту, которую объявил шах в 1962 году, — пишет Наджмабади60. Во всяком случае, она была «намного радикальнее, чем все, что предлагалось Национальным фронтом,

ибыла реализована в краткий период правительства Мосадды-

ка». Коммунисты приветствовали реформу. В январе 1963 года

правительство объявило, что реформа затронет и земли, контролируемые мечетями и муллами. Это вызвало взрыв негодования

и«массовые демонстрации мусульманских священнослужите-

58Najmabadi, Land Reform, 79.

59Lilienthal, Journals, 4: 132.

60Najmabadi, Land Reform, 4.

лей, среди которых был и Рухолла Хомейни», писал Барри Рубин

вкниге «Вымощена благими намерениями». В июне 1963-го «в

Тегеране три дня продолжались антиправительственные выступления, при подавлении которых было убито до 3000 демонстран-

тов»61. В 1964 году Хомейни был депортирован из страны. Иран не знал межевания и регистрации земельных владений.

Было установлено новое правило, по которому ни один «соб-

ственник» не мог владеть более чем одной деревней. Энн Лэмб-

тон пишет, что в стране было примерно 200 семей, «владевших» более 100 деревень каждая. Среди 290 крупнейших собственников, задетых новым законом, были торговцы, государственные чиновники, врачи, инженеры и юристы. Из них, пишет она, «206 жили вдали от своих земель — в Тебризе, Тегеране и других местах». Многие из них немедленно продали «все свои владения правительству»62. В своей книге «Землевладелец и крестьянин в Персии» она отмечает ту чрезвычайно важную и обычно опускаемую деталь, что сами иранские землевладельцы были таковыми только

номинально, поскольку не были «защищены от капризов прави-

тельства»63.

Будет ошибкой думать, что такие «собственники» имели что-

то общее с западными землевладельцами. Они не получили права на землю путем ее покупки. В Иране не было рынка купли-про- дажи земли. Если быть точным, «собственники» получали право собирать арендные платежи с жителей деревни в обмен на поддержку режима. По сути дела, они были уполномоченными обирателями крестьян. Результатом реформы было усиление централизации и без того централизованной системы и увеличение власти шаха64. «Вместо того чтобы платить землевладельцу после

сбора урожая, — пишет Джордж Болдуин в книге «Планирование

и развитие в Иране», — крестьяне будут платить правительству

всоответствии с 15-летней программой выкупа земли»65. Эрик

Хуглунд отметил в своей книге «Земля и революция в Иране», что

власть шаха выросла. Выкупив землю у землевладельцев, «цен-

тральное правительство получило возможность распространить

61Barry M. Rubin, With Good Intentions: Iran and the American Experience (New York: Oxford Univ. Press, 1980), 109.

62Ann S. Lambton, The Persian Land Reform, 1962-66 (Oxford: Clarendon Press, 1969), 91.

63Ann S. Lambton, Landlord and Peasant in Persia (London: Oxford Univ. Press, 1953), 393.

64F. Bostock and G. Jones, Planning and Power in Iran (London: Frank Cass, 1989), 174.

65George B. Baldwin, Planning and Development in Iran (Baltomore: Johns Hopkins Press, 1967), 95.

свою власть на деревни»66. Крестьяне попали в еще бóльшую, чем

когда-либо, зависимость от государства.

Американская пресса изображала шаха прогрессивным пра-

вителем. Вот он отдал свое каспийское поместье «4300 крестьянским семьям»; в другой раз он раздавал документы на землю подданным, которые целовали его ноги67. Были созданы госхозы,

ивысокопоставленных иранцев отправили в Москву изучать новейшие методы ведения сельского хозяйства68. Национализировав леса, дав женщинам право голоса и приняв закон об участии рабо-

чих в прибыли, шах к октябрю 1967 года из плейбоя превратился

в «реформатора и благожелательного диктатора», сообщила New York Times69. Грамотность изменила деревню, и теперь больше

нет «феодальных владений». Нефтяные прибыли творят чудеса,

когда их «закачивают в плотины и промышленные проекты»70. Одна из этих плотин — на реке Дез в Хузистане — была построе-

на компанией Лилиенталя, Development & Resources Corporation

(D&R).

До этого момента, писал Лилиенталь, крестьяне были никем —

считалось, что они «безвозвратно раздавлены веками полужи-

вотного существования». Но теперь появилась большая плотина,

икрестьяне «забирают землю у землевладельцев». Поднявшиеся с колен крестьяне «перестроят сельскохозяйственную основу региона, бывшего зеленым и плодородным в древности, когда здесь был центр великой Персидской империи. Когда я впервые увидел эти края, всего семь лет назад, он выглядел безжизненной пустыней»71.

Но вот плотина построена, крестьяне получили землю, —

икомпании Лилиенталя больше нечего здесь делать. Тогда появи-

лась идея: агрокорпорации в американском стиле могут увеличить

производство продовольствия. В ноябре 1966 года Лилиенталь завтракал с «Джеком» Хайнцем, президентом H. J. Heinz Co.,

66Eric J. Hooglund, Land and Revolution in Iran: 1960—1980 (Austin: Univ. of Texas Press, 1982), 50, 53—54.

67Reuters, “Shah Gives Away Caspian Estates,” New York Times, October 8, 1961; Harrison E. Salisbury, “Shah Bids U.S. Help Make Iran a Showplace in Fight on Reds,” New York Times, November 5, 1961; Harrison E. Salisbury, “Premier of Iran Warns Wealthy to Change Ways: Dr. Amini Asks Sacrifices to Avert a Revolution,” New York Times, November 9, 1961.

68Merip Reports, December 1975.

69Eric Pace, “Iran’s Shah Crowns Himself and Queen,” and “Mohammed Reza Pahlavi: A Reform-Minded Ruler,” New York Times, October 27, 1967; а также Editorial, “On the Peacock Throne,” New York Times, October 28, 1967.

70Eric Pace, “Oil Boom I Aiding Reform Plans of Shah of Iran,” New York Times, September 25, 1967.

71David E. Lilienthal, Change, Hope and the Bomb (Princeton, N.J.: Princeton Univ. Press, 1963), 6.

в клубе «Пятая авеню» в Нью-Йорке. В дневнике он записал, что искал «способ» использовать агробизнес для решения «трудной проблемы увеличения производства продовольствия в слаборазвитых странах»72. Через пару дней новый план был готов: D&R

сколотит консорциум, который сможет «взять» кусок Хузистана и «сделать его действительно производительным, на коммерческой основе». Это «улучшит наши позиции в отношениях с руководством Ирана» и «обеспечит новую замечательную программу для Хузистана»73.

Была только одна проблема. Как «взять» землю? Шаху не-

медленно отправили письмо, восхвалявшее «огромный сельскохозяйственный потенциал» Хузистана. Прогресс показал нам, чего могут добиться мелкие фермеры. Но насколько производительнее будет крупномасштабное сельскохозяйственное производство! Лилиенталь заботливо добавил, что «нуждается в обсуждении» вопрос об «условиях, на которых земля в Хузистане может быть сделана доступной для частных предприятий…»74. Через три недели он получил от министра письмо «с выражением энтузиазма», вызванного новой идеей. Что ж, теперь они возьмут у крестьян землю назад.

Как раз в то время антрополог Грейс Гуделл проводила полевые исследования в этом районе. Всякий раз, когда Лилиенталь заезжал повидаться с шахом, он звал ее поболтать. Об этом она рассказала в книге «Базовая стратегия политической жизни». Позднее Грейс Гуделл возглавила программу исследования развития в Центре перспективных и международных исследований

Джонса Хопкинса. «Корпорация Лилиенталя убедила Его Им-

ператорское Величество, что иностранный агробизнес наилучшим образом реализует потенциал ирригационного проекта, — пишет

она. — После коротких колебаний (а Ладежинский оплакивал судьбу мелких фермеров, причем некоторые из них помнят о его приезде, хотя о цели этого визита они не знали) Всемирный банк

согласился финансировать стремление империи вновь возродить Хузистан на основе централизованного плана»75.

Крестьяне получили землю не в собственность, как было обещано, а в 30-летнюю аренду, но даже это «создавало невообра-

зимую стабильность», сообщает Гуделл. Вначале казалось, что

реформа сработала — у крестьян возросло поголовье скота и более чем вдвое увеличились урожаи. Но тут объявился агробиз-

72Lilienthal, Journals, 6: 312.

73Ibid., 314.

74Ibid., 325.

75Grace E. Goodell, The Elementary Structures of Political Life: Rural Developments in Pahlavi Iran (New York: Oxford Univ. Press, 1986), 24—26; и интервью автора с Гуделл.

нес. «Крестьяне… еще налаживали свое хозяйство и решали новые

задачи, но вопрос об их уходе со сцены уже был решен, — пишет она. — Их недавно приобретенную землю отберут (“выкупят”)

исдадут в аренду иностранным сельскохозяйственным компани-

ям, которые наймут некоторых из них на поденную работу».

Некоторые крестьяне явно подозревали что-то в этом роде.

Поскольку они ничего не предпринимали ради получения этой земли, то рассматривали заявление государства о том, что теперь

они стали ее собственниками, как какой-то хитрый трюк шаха.

Гуделл рассказывает: «Если шах настолько могуществен, что отнял землю у богатых и отдал нам, — разумно рассуждал Аббас, — то насколько же проще ему будет отнять ее у нас, когда это взбредет ему в голову»76. В этом замечании больше мудрости, чем во всех трактатах по земельной реформе.

Среди иностранных дельцов был Хашем Нарагхи, иранец, в 1944 году уехавший в Калифорнию. Там он стал крупнейшим в мире производителем миндаля и мультимиллионером. В 1960-х годах он вернулся в Хузистан, чтобы вложить 10 млн долларов в 45 000 акров, которые он получил у шаха. «Труд здесь стоит в де-

сять раз меньше, чем в Калифорнии, и здесь почти все лучше», —

сообщил он репортеру журнала Fortune. Спаржа растет быстрее, вода для полива чище, в люцерне больше протеина. Он планировал

спаржу отправлять в Европу самолетами, люцерну перерабатывать

ивывозить в Японию, а 5000 акров отдать под выращивание лимонов и апельсинов. «Тому, кто не сможет работать в Хузистане, нечего делать в сельском хозяйстве», — опрометчиво добавил он77. Еще в этой компании был Джордж Уилсон, бывший глава Калифорнийской федерации фермерских бюро. В 1949 году он видел Хузистан с борта самолета. Земля ему понравилась. Тогда он по-

думал, что «хорошо бы было как-нибудь получить кусок этой зем-

ли». Теперь у него было 25 000 акров, и он тоже собирался вложить

в них 10 млн долларов.

По случайному совпадению обоих предпринимателей еще раз проинтервьюировали через пять лет. Нарагхи, в 1975 году бе-

жавший из Ирана, клял «ползучий национализм». Уилсон еще

держался, но «тегеранские бюрократы по непонятным ему причинам начали тормозить его проект»78. Нарагхи рассказал аме-

риканскому репортеру, что в Хузистанском управлении водо-

иэлектроснабжения («наше творение», хвастал Лилиенталь в 1960 году79) только в ирригации занято 500 дождевальных ус-

76Goodell, Elementary Structures, 146.

77Lee Criggs, “Oil and Water Rebuild an Ancient Land,” Fortune 82 (November, 1970): 88—97, 128.

78Merip Reports, December 1975.

79Lilienthal, Journals, 5: 137.

тановок. Для сравнения: в Калифорнии в долине Империэл всего 60 человек с помощью 15 дождевальных установок орошают на-

много большие площади.

Инвесторы сильно просчитались. Они не сумели понять ги-

гантской разницы между тем, что называется правительством

вИране, и его западным партнером. Иранские чиновники воспринимали их «инвестиции» как источник занятости для иранцев. Инвесторы ошибочно полагали, что закон, защищающий их права

вСША, защитит их и за границей, тем более что это им посулили высокие правительственные чины.

Однажды помощник шаха и «хранитель фондов развития»

заговорил с Лилиенталем о своей «озабоченности» агробизнесом. «Он несет семена большой беды для нашей страны, — сказал он. — Здесь есть такие районы, где будут серьезные волнения, если согнать крестьянина с его земли и отправить работать на сельскохозяйственную корпорацию, которой управляют комплексно». На Лилиенталя это не произвело впечатления: «Мы предлагаем организовать в Персии консолидированное или крупномасштабное сельское хозяйство вместо мелких и недостаточных клочков земли, которые появились из-за ошибочных (по моему мнению) и чрезмерно пылких лозунгов законодательства о “земельной ре-

форме”, принятого всего несколько лет назад».

В1974 году он еще был уверен, что «шах — самый могущест-

венный человек в мире» и что «в Иране происходят беспрецедентные по масштабу преобразования — физические, интеллектуальные и экономические»80. Но из других источников веет стихий-

ным хаосом командной экономики, жадно проедающей нефтяные деньги: в Тегеране возводятся роскошные отели, но в городе нет канализационной системы; за проезд по немощеным дорогам спо-

рят ослы и кадиллаки; у роскошной двери в бутик Диора привязан верблюд; построены дорогие ирригационные каналы, а женщины черпают из них воду глиняными кувшинами; на государственных

фермах из-за украденных агрегатов простаивают новехонькие трактора, из Херефордшира вертолетами доставили стадо коров,

потому что шаху сказали, что в стране дефицит молока.

К 1976 году все иностранные сельскохозяйственные корпора-

ции в Иране объявили о своем банкротстве. Они потеряли сотни миллионов долларов. А в 1978-м — еще до революции — правительство обратилось к крестьянам с просьбой опять купить землю, которую им однажды уже дали, а потом отняли. «С начала работы над проектом (на реке Дез) еще не прошло и двадцати лет, — пишет Гуделл. — Накопился долг в сотни миллионов долларов. Проектный срок службы плотины 80 лет, но его сократили

80 Ibid., 7: 448, 451.

до 30 лет»81. В октябре 1976 года Лилиенталь принес шаху дурные вести. «Из программы сельскохозяйственного производства

ничего не вышло, — сказал он. — Страна импортирует все больше продовольствия и все менее способна сама себя прокормить»82. Шах признал, что были беспорядки. «Общее процветание», которое, по его мнению, создали нефтяные доходы, еще не затронуло жизнь крестьян. В 1979 году произошла революция, и к власти пришел Хомейни.

Почти катастрофа и восстановление

Поначалу иранская катастрофа не навела политиков на мысль, что

нужен другой подход к экономическому развитию и что в «третьем

мире» нужно заботиться об укреплении прав собственности. Под-

держиваемые американцами программы земельных реформ продолжали осуществляться в ряде стран, в том числе в Сальвадоре. Эта страна стала очередным испытательным полигоном, и снова коммунисты дышали в затылок. В марте 1980 года у 469 ведущих фермеров страны бесцеремонно и без предупреждения отняли собственность и, угрожая оружием, велели убираться и не

возвращаться назад. В качестве «компенсации» им выдали все те

же самые не защищенные от инфляции облигации со сроком по-

гашения в 2000 году. И опять на месте их хозяйств были созданы

не мелкие частные фермы, а крупные коллективные хозяйства. По словам Роя Простермана, который и в Сальвадоре участ-

вовал в разработке плана «землю — крестьянам», «группа, состоявшая из агрономов и техников, в сопровождении грузовика с автоматчиками прибывала на каждую из конфискованных ферм и объявляла владельцам, что государство изымает их соб-

ственность, чтобы отдать работающим здесь крестьянам и другим безземельным семьям». Судя по его словам, Простерман (подобно другим энтузиастам земельных реформ) видит во владельцах земли не людей, обстоятельства которых следовало бы изучить и учесть, а безликого классового врага83. Среди ограбленных фермеров был Роберто Агвилар, который в 1930-х годах учился в Стэнфордском университете. В 1988 году, в возрасте 75 лет, он рассказал следующее: «10 марта 1980 года к нам в хо-

зяйство приехали два грузовика, набитых солдатами, и велели нам всем немедленно убираться. У нас была большая ферма — 1300 голов скота, хлопок, кукуруза, сахарный тростник. Человек, опы-

81Goodell, Elementary Structures, 31.

82Lilienthal, Journals, 7: 627.

83Prosterman and Riedinger, Land Reform, 151.

лявший хлопковые поля, переодевался в особой комнате. Так они

даже не дали ему зайти туда и сменить комбинезон. Они хотели забрать и его самолет. Просто явились и всех нас выгнали. Нам не

сказали: «Сегодня мы придем взять вашу землю», нет. Они вот так являлись в каждую гасиенду и без предупреждения выгоняли всех вон.

В общем, они отняли ферму и создали там кооператив с 60 чле-

нами. Им дали денег, чтобы они выращивали зерно. Но у них был очень плохой урожай, потому что никто не работал. Они считали себя владельцами и думали, что “владельцы сами не работают”.

Поэтому они все бездельничали. Но им все равно платили. Пра-

вительство. Ни один из этих кооперативов так и не начал работать. Тот кооператив, который раньше был моей фермой, теперь должен правительству 4,5 млн долларов. В последние два года там вооб-

ще никто не работает, потому что им больше не дают денег — они

оказались очень плохими работниками. Я думаю, что те 60 человек все еще на ферме, но от правительства они больше ничего не получают. У меня было семь тракторов, большая мастерская. Они растащили весь инструмент. И трактора куда-то делись.

Сначала правительство позволило им тратить столько, сколько нужно. Они их просто заваливали деньгами. В день платежа на одну ферму приезжали четыре кассира. Все члены кооператива говорили, что намерены получать такую плату два года, и этого им хватит до конца жизни. А всем этим бедламом управлял посол США Роберт Уайт. Примерно через неделю после того, как нача-

лась аграрная реформа, его спросили, как она идет. И он ответил

телевизионщикам: “Divinamente!”. Он сказал это по-испански, он сказал: “Превосходно”. А нас всех согнали с земли»84.

Кооперативам давали деньги, потому что они поступали из

американского Агентства международного развития. На послед-

ний эксперимент в области коллективизации было истрачено более 200 млн долларов85. Но это была лишь малая часть общих расходов. В 1980-х годах правительство США истратило на Сальвадор примерно 6 млрд долларов. Политику земельной реформы, начатую при Картере, продолжил президент Рейган. «Что

касается реформ, которые пытается провести правительство Ду-

арте, — сказал Рейган 6 марта 1981 года, — земельная реформа, создание хозяйств для бывших арендаторов и все такое — мы все это поддерживаем»86.

Члены кооперативов никакой земли не получили. Им просто сказали, что теперь они коллективные собственники. Не бы-

84Роберто Агвилар, интервью с автором, март 1988 г.

85U. S. Agency for International Development, Inspector General’s audit, Jan. 18, 1984.

86Prosterman and Riedinger, Land Reform, 159.

ли выделены индивидуальные доли каждого, никто не получил

документов о праве собственности. Это было сделано для уверенности, что кооператоры не продадут землю бывшим владель-

цам. В результате новые «собственники» оказались на положении крепостных: они владели землей по праву захватчиков, а пособия им выплачивало правительство. Все это породило хорошо знако-

мую проблему. Система «отделила денежное вознаграждение от

выполненной работы, — написал Уильям Тизенхузен из Цент-

ра землепользования в Мэдисоне, штат Висконсин, — и уничто-

жила стимулы к труду. У них возникло искушение “прокатиться

бесплатно”. Чего ради напрягаться, когда можно получать те же

деньги ни за что?»87

Еще хуже то, что они не могли (даже коллективно) продать

эту землю кому-либо, так что у них не было никакой заинтересованности поддерживать ее в порядке — тем более что им и без того выдавали деньги. Вообще говоря, проведенная в Сальвадоре при поддержке США коллективизация была куда жестче, чем проходившая одновременно Сандинистская революция в Никарагуа. В Сальвадоре были национализированы банки и кофейная промышленность, что привело к катастрофическим результатам: за 1979—1983 годы ВВП страны упал на 23%.

На вопрос, почему все это продолжалось при Рейгане, бывший помощник госсекретаря Элиот Абрамс ответил: «Потому что Дуарте верил в это. В политике он был превосходным демократом, но в экономике — чистым социалистом». Абрамс до-

бавил, что «мы поддерживали идею сломать хребет старой хо-

зяйственной олигархии. Страной десятилетиями правили воен-

ные и олигархи»88.

В 469 хозяйствах, в том числе у Роберто Агвилара, собствен-

ность конфисковали без надлежащей правовой процедуры, кото-

рая потребовалась бы в США. Они не были осуждены за совер-

шение преступления, да их в этом и не обвиняли. По-видимому, действуя за рубежом, американские чиновники исходят из того,

что благородные цели служат достаточным оправданием использования революционных методов. Среди подвергшихся конфискации нашлись несколько человек, которые решили взять закон

в свои руки и отомстить за несправедливость. В январе 1981 года глава сальвадорского Центра по проведению земельной реформы и два американских консультанта, в том числе студент, изучавший право у Роя Простермана, были застрелены солдатами в кафе отеля Шератон89.

87William Thiesenhusen, “Agrarian Reforms in El Salvador,” paper, Land Tenure Center, Madison, Wisconsin, September 1, 1993.

88Элиот Абрамс, интервью с автором, март 1989 г.

89Prosterman and Riedinger, Land Reform, 158.

В 1990-х годах от идеи земельной реформы отказались, и политический климат существенно улучшился. Было отменено правило, запрещавшее получившим землю крестьянам перепродавать ее в течение 30 лет, а кооперативам, вроде того, что обосновался на бывшей ферме Авилара, правительство Альфредо Христиани разрешило ставить на голосование вопрос о приватизации собственности. Был усвоен и более общий урок. По утверждению Джона Брюса из Центра землепользования в Висконсине, с начала 1990-х годов американское Агентство международного развития нигде в мире не участвует в программах земельных реформ, предполагающих «принудительное изъятие» собственности90.

США также добились реализации одной реформы, которая в конце концов принесла пользу Сальвадору: проведение выборов. Под руководством Христиани страна начала проводить более здравую политику и быстро оправилась. Об этом не принято говорить, но при Пиночете ситуация в Чили намного улучшилась. Здесь отменили значительную часть мер, уже проведенных в рамках земельной реформы, и в 1976 году страна перестала получать американскую помощь. К 1987-му, по сообщению газеты New York Times, в Чили развилась культура «владения акциями»91. Чилийцы приватизировали даже свою систему социального страхования, тогда как в США об этом пока только говорят. В конце концов американское Агентство международного развития ушло из Чили. Вьетнам формально все еще строит социализм, но на деле стремительно движется к рынку. Со временем там полностью откажутся от этой идеи. Только в Иране собственность еще не восстановлена. Но как мы увидим ниже, в исламском мире собственность издавна была беззащитна.

90Джон Брюс, интервью с автором, ноябрь 1993 г.

91Shirley Christian, “Chile Develops ‘Stockholders Culture,” New York Times, July 20, 1987; Shirley Christian, “An Unlikely Lab for Free Markets,” New York Times, June 21, 1987.