2008_Betell_T__Sobstvennost_i_protsvetanie

дом. Однако получилось совсем не так. Вот что пишет об этом Чарльз Эразм в книге «В поиске общего блага»: «Хотя у Оуэна

в Новой Гармонии было больше тысячи человек, что даже боль-

ше, чем у раппитов, они так и не возобновили производство и даже не наладили сельского хозяйства. При отсутствии отбора при

приеме в члены общины квалифицированных ремесленников там не оказалось вовсе, а фермеров было только 35 человек. Там были

люди из каждого штата и почти из каждого государства Северной Европы. Между ними не было почти ничего общего в смысле религии, происхождения, привычек, мнений или интересов. Как сказал современник, мир еще не видывал подобной общины, которая бы состояла из тысячи чужаков, не обращающих внимания на чувства друг друга. <…>

Иждивенцев было куда больше, чем работников, так что сделать им удалось немногое. Когда оказалось, что община не в со-

стоянии даже обеспечить себя продовольствием, Оуэн посоветовал им возделывать частные участки около домов. Оуэн не был одарен харизмой, необходимой для руководства такого рода общинами, и не проводил там достаточно времени, чтобы использовать все свои возможности. Все повседневное руководство он возложил на своего сына, а когда кончились средства, закончил-

ся и эксперимент. Живя за счет Оуэна, члены общины не выработали ни социальных стимулов к общему труду, ни внутренней

сплоченности. Большинство в конце концов решило, что им будет выгоднее работать где-нибудь на стороне. Не имевшие опыта коллективной работы, они сошлись со всех сторон света и потом точно так же рассеялись в никуда»19.

Главную ошибку Оуэн совершил через три недели после прибы-

тия «Груза знаний». Он предложил членам Новой Гармонии немедленно объединиться в Коммуну равных, так, чтобы собст-

венность — его собственность! — принадлежала всем. Это встревожило его сына, который напомнил, что первоначальный план

предполагал подготовительный период в два-три года. Весь этот период общиной планировалось управлять как деловым предприятием. Специальный комитет оценивал дневной труд каждого и выдавал специально отпечатанные квитанции, которые можно

было обменивать на товары на общинном складе. Иными слова-

ми, коммунары работали за плату, примерно соответствовавшую производительности их труда.

Но Оуэну, как и его предшественнику Раппу, не терпелось ввести полный коммунизм. Он не мог дождаться следующего

19Charles J. Erasmus, In Search of the Common Good: Utopian Experiments Past and Future (New York: Free Press, 1977), 144.

этапа, на котором все станут получать не по труду, а поровну, —

получать по возможности одинаковую пищу, одежду и образование, и «как можно быстрее начать жить в одинаковых домах,

и чтобы все у них было как можно более одинаковым». Собрание коммунаров должным образом проголосовало за то, чтобы «соб-

ственность вечно была в доверительной собственности для ис-

пользования ее общиной». Все, подписавшие документ в течение трех дней, тем самым делались членами Коммуны равных. Большинство подписавших становились партнерами предприятия, которое полностью профинансировал Роберт Оуэн.

«Свобода, равенство и братство, и ведь на полном серьезе!» —

вотчаянии писал Роберт Дейл. Он рассчитывал унаследовать богатство своего отца, а не проесть его в компании тысячи чужа-

ков в затянувшемся на два года кутеже в диком захолустье штата Индиана. «Я и не пытался бороться со всем этим, — писал он. —

Я слишком похож на моего отца верой в свою способность предвидеть результаты, которые мог бы предсказать любой опытный холодный делец. И как быстро все это свалилось на нас!»20

Через две недели после голосования собрание большинством голосов попросило Оуэна помочь им «в течение года содержать общину». Оуэн не только купил собственность, но должен был теперь платить по счетам. Взамен он мог указывать своим гостям, что нужно делать. Согласие Оуэна было встречено общим вздохом

облегчения. Листок New Harmony Gazette сообщил: «Под личным

руководством м-ра Оуэна можно безо всякого риска предаться

самым радужным мечтам о будущем»21. Была одна небольшая проблема: он мог им сказать, что нужно делать, но как добиться того, чтобы они это делали? Коммунары были совладельцами! Корреспондент местного листка вскоре посетовал, что «усердным

членам пришлось испытать неприятное чувство, что они работают на других, которые либо не хотят, либо не умеют выполнить свою часть работы», — точное воспроизведение ситуации, сложившейся

вПлимутском поселении. Была предпринята попытка фиксиро-

вать количество отработанных часов, но большинство постановило, что «это будет несправедливо, потому что один может за час сделать столько же, сколько другой за четыре»22.

«Вы там разленились у себя в Новой Гармонии, полюбили лег-

кую жизнь, — писал «Дружественный обозреватель». — Сомнительно, чтобы можно было довести человеческую природу до та-

кого совершенства, чтобы система могла быть чисто социальной.

Чтобы побудить человека к физическим усилиям, нужен руково-

20R. D. Owen, Threading My Way, 286.

21Ibid., 287.

22Lockwood, New Harmony Movement, 120.

дящий мотив. Сейчас он имеет во владении только то, что может

ему дать его труд. В общественной системе {в противоположность

частной} нужно сделать его отношение настолько добродетель-

ным, чтобы он чувствовал свою ответственность. Способны ля

вы на это?»23 Интересные воспоминания, в том числе об Оуэне, оста-

вил герцог Саксен-Веймарский, посетивший Новую Гармонию

в1826 году. В таверне он разговорился с чисто одетым человеком лет пятидесяти, который «заметил, что я все найду в крайнем беспорядке». Когда герцог спросил, где найти м-ра Оуэна, чело-

век ответил, что он и есть м-р Оуэн. Он показал герцогу деревню

и указал на старую церковь раппитов, в которой теперь разместились плотницкая и сапожная мастерские, а также дом, в котором некогда жил Георг Рапп. Подобно Ленину в Кремле, Оуэн устроился в аскетически скромном помещении. Вечером он взял с собой герцога послушать оркестр и чтение стихов, где и объяснил ему свой план. «Он намерен ни много ни мало как переделать весь мир: искоренить преступность, ликвидировать наказания,

создать сходные взгляды и желания и, таким образом, ликвидировать все распри и войны», — сообщает герцог. Он высказал Оуэну

свои сомнения, но тщетно. «Он слишком твердо верит в результат, чтобы оставить малейшее место для сомнений. Меня очень огорчило зрелище того, что м-р Оуэн настолько обезумел от своей страсти к всеобщему совершенствованию, что верит и утверждает, будто скоро перестроит весь мир, а между тем почти все члены его общества, с которыми я говорил, признали, что он обманулся

всвоих ожиданиях и выразили свое мнение, что м-р Оуэн начал

с чрезмерным размахом и принял очень многих без должного отбора»24.

Деньги Оуэна быстро таяли, и через год эксперимент подошел к концу, а прощальную речь он произнес в мае 1827 года. Лично он намеревался принимать только квалифицированных, сказал

он коммунарам, но собрание большинством голосов решило при-

нять всех «предварительных» членов. Его оптимизм, однако, не уменьшился. Возвращаясь в Англию, он делал остановки для чтения лекций о новом нравственном мире. В своей автобиографии он умудрился ни слова не сказать об истории Новой Гармонии.

Оуэн щедро предложил землю тем, кто захотел создать более

мелкие общины. Возникло несколько таких общин, но все они потерпели крах. Несколько участков были взяты в аренду «спекулянтами, которых интересовали не принципы кооперации, а только личная прибыль, — пишет его сын. — Из-за спекулянтов он

23Ibid., 118.

24Ibid., 123—127.

потерял большое количество недвижимости, которую они путем

мошенничества взяли под свой контроль»25. Очевидно, некоторые сказали, что хотят жить общинным хозяйством, но за несколько

месяцев приватизировали и продали свою собственность. У Оуэна

не было законных оснований вмешаться.

Позднее Роберт Дейл Оуэн стал конгрессменом от штата Индиана и принял участие в создании Смитсоновского института. Он писал свою автобиографию почти через пятьдесят лет после

этих событий и к тому времени решил, что план его отца был обре-

чен на неудачу: «Я не верю в успех промышленного эксперимен-

та, который предлагает равное вознаграждение всем — усердным и нерасторопным, искусным мастерам и чернорабочим, талантливым и бездарным. Я говорю о нашем времени; мы не можем предвидеть, что случится в отдаленном будущем, и говорить об этом не стоит. Можно с уверенностью предсказать, что при нынешнем состоянии общества план, при котором все получают оди-

наковое вознаграждение, приведет к тому, что из объединения

уйдут все квалифицированные, эффективные и работящие члены,

а останутся неэффективные и бездеятельные, в руках которых эк-

сперимент потерпит как финансовый, так и социальный крах»26. Оуэн истратил на Новую Гармонию, «а также потерял из-за

мошенников более 200 000 долларов, — сообщает его сын. — При

том что его собственность не достигала тогда и четверти миллиона,

он добровольно отдал на этот великий эксперимент более четырех

пятых того, что имел». Он добавляет следующее трогательное замечание: «Оставшегося, не более 40 000 долларов, хватило бы для

обеспеченной жизни, если бы он согласился спокойно жить на эти деньги. Но они очень скоро разошлись на оплату экспериментов, публикаций и т.п., всего, что было связано с социальной и про-

мышленной реформой. Для него, видимо, было делом чести, пока еще оставались какие-то средства, избежать упрека в нежелании платить по признанным им долгам, оставшимся по закрытии неудачного эксперимента»27.

Судьба раппитов

Джордж Локвуд считал, что самыми заметными характеристика-

ми общины раппитов были «невежество и предрассудки». Но ког-

да в 1905 г. его книга была опубликована — через 80 лет после

того, Оуэн приобрел Новую Гармонию — раппиты все еще су-

25R. D. Owen, Threading My Way, 290.

26Ibid., 290.

27Ibid., 293.

ществовали. Коммуна Оуэна просуществовала всего два года. Все

коммуны, основанные Оуэном в Англии и Соединенных Штатах, развалились за пару лет. Большинство из них не протянуло

и двух лет.

Проследим судьбу раппитов. Покинув Индиану, они купили землю на реке Огайо. Здесь была построена новая деревня, которую назвали Экономия. В 1832 году к общине присоединился «интриган» из Германии, называвший себя графом Максими-

лианом. Как пишет Чарльз Нордхофф в книге «Коммунистиче-

ские общества в Соединенных Штатах», он проповедовал «более оживленную жизнь» и разные другие «мирские искушения» и уговорил треть общины уйти с ним. Оставшиеся две трети оказались достаточно состоятельны и щедры, чтобы выделить уходящим 105 000 долларов. Выделившиеся основали в десяти милях

от первой общины другую, «на коммунистических принципах».

Они восстановили брак и быстро потратили деньги раппитов. «После отчаянных и совершенно безосновательных попыток вытянуть из оставшихся в Экономии еще денег, которые ни к чему не привели, [граф] с еще несколькими людьми сбежал на лодке в Александрию, что на Ред-Ривер, где и умер в 1833 году от хо-

леры», — пишет Нордхофф28.

Сам Георг Рапп умер в 1847 году в возрасте 90 лет и под конец жизни общался с паствой через открытое окно. Преемники остались верны его правилам. К 1875 году богатство общины достигало 30 млн долларов. Потом пришло время неудачных ин-

вестиций и упадка. Тающая община тихо приватизировалась, и в 1903 году питсбургская компания Liberty Land Company купила

2500 акров принадлежавшей Экономии земли за 4 млн долларов. Когда в 1905 году вышла из печати книга Локвуда, в живых оставались еще шесть членов общины. «Довольно скоро, — пи-

шет он, — на земле, некогда возделанной раппитами, поднимутся дома и заводы, и последние из тех, кто трудился и жил надеждой

на возрождение коммунизма в духе раннего христианства, найдут последний покой на зеленом лугу кладбища раппитов, а последние доллары из миллионов, собранных терпеливым трудом невоз-

мутимых коммунаров Гармонии, осядут на частных банковских счетах»29.

Есть некая ирония в том, что Георг Рапп показал, что жизнь

без частной собственности возможна, но только если члены общины объединены всепоглощающей целью. Возможно, этой целью может стать одна лишь религия, и вполне вероятно, что подоб-

28Charles Nordhoff, The Communistic Societies of the United States (1875; reprint; New York: Dover Publications, 1966), 79—80.

29Lockwood, New Harmony Movement, 35.

ной общине придется придерживаться безбрачия. Если существу-

ют отдельные семьи, родительскому самопожертвованию трудно смириться со знанием того, что их усилия тратятся не на своих детей, а на чужих. Вероятно, религиозная община не только может

жить по-коммунистически, но и должна так жить: может — потому, что не связанные заботой о детях члены смогут отодвинуть материальные вопросы на задний план; а должна — потому, что личная жажда собственности (сверх жизненно необходимого)

способна извратить религиозные цели общины.

Нет нужды говорить, что Оуэн был категорически не согласен с такими идеями. Он знал об устойчивости общин раппитов и шекеров и рассматривал их как «пожалуй, самые нравственные общества, приобретшие известность отказом от частной собственности». Но они вели «очень неестественную и безрадостную» жизнь,

отказавшись от «естественных радостей, которые одни только мо-

гут сделать человека довольным и счастливым». Они еще не открыли, как «исключить частную собственность и сохранить естественный союз полов». Это было за пределами их возможностей30. Все так. Но это оказалось за пределами и его возможностей.

«В целом преуспели общины, основанные на религиозных взглядах, — писал Чарльз Дана в New York Sun в 1869 году. — Наглядной иллюстрацией этого являются общины шейкеров и Онейда, тогда как неудачи всевозможных попыток, предпринятых уче-

никами Оуэна, Фурье и других, не опиравшихся на религиозный

фанатизм, доказывают, что без этой могучей силы от самых блестящих социальных теорий пользы мало»31.

В определенном смысле Оуэн и сам пытался создать религи-

озную общину. Публично осудив все религии, он через несколько дней сделал такую запись: «В этот день навечно основана самая

великолепная из всех известных миру религия милосердия, никак не связанная с верой»32. Во многих отношениях он был человеком

религиозным и временами говорил о себе чуть ли не как о мессии. Выступая в Нью-Ланарке, он заявил, что «души всех людей

должны родиться заново… Все должно остаться в прошлом, и все

30Owen, Life, 363—364.

31Lockwood, New Harmony Movement, 40; см. также у Нордхоффа, который посвятил большие главы общинам шекеров и Онейда. К 1874 году шекеры жили в 58 отдельных общинах, большей частью в Новой Англии. Онейдские перфекционисты (община, созданная в 1848 году) полагали, что «исключительность в отношении женщин» так же недопустима, как «исключительность в отношении денег». В их религиозных принципах было много путаницы, а их социальный эксперимент, включавший «комплексный брак» или свободную любовь, растянулся на целое поколение. (См.: Nordhoff, Communistic Societies, 117—301.)

32Pollard and Salt, Robert Owen, 177.

должно стать новым». Дальнейший путь был ясен: «Пришло время, когда я многих призову на помощь, и этот призыв не останется неуслышанным».

Будучи на восьмом десятке, Оуэн издавал «Газету тысячелетия» (Millennial Gazette) и занимался спиритизмом. По сообщению Г. Д. Х. Коула, «он свел знакомство с Шекспиром, Шелли, Наполеоном, герцогом Веллингтоном и пророком Даниилом». В самом конце жизни, в ноябре 1858 года, он вернулся на место своего рождения в Уэльсе, побывал в том доме, где родился, попытался увидеться с другом, который умер за двадцать лет до того, провел несколько публичных митингов, составил план реорганизации образования в городе и через пару дней скончался33.

33 Cole, Robert Owen, 311.

Глава 10 СОВЕТСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

К концу XIX века многим социалистам было известно о проблеме, которая губила коммуны. Поэтому они начали размышлять о жизни, организованной совсем иначе — контролируемой из центра. Производство, а точнее говоря — повседневный труд каждого члена общества должен определяться общим планом. Иждивенчество станет невозможным, потому что будет запрещено. Моральные слабости, разрушавшие коммуны, будут излечены

с помощью силы. Каждый будет обязан подчиняться плану, а го-

сударство станет всемогущим. Такая концентрация власти могла показаться опасной, но для тревоги не было оснований, потому что государством должны управлять мудрые и добродетельные.

А народ, освобожденный от своих угнетателей, в конце концов

переродится. Идея, что после отмены собственности природа человека станет иной, пережила решающий переход от добровольной

кпринудительной организации общества.

Воктябре 1917 года большевистская революция, заявил Троцкий, опрокинула не Временное правительство Керенского, «а целый социальный режим, построенный на частной собственности»1.

Затем были предприняты следующие шаги: 26 октября 1917 года

декрет о земле отменил частную собственность на землю и конфисковал помещичьи земли и имения. Торговые операции с городской

недвижимостью были запрещены в декабре, а в августе 1918 года

она была конфискована в пользу государства. В январе того же года были аннулированы все государственные долги. В апреле была запрещена покупка, продажа и аренда всех торговых и промышлен-

ных предприятий. «Самым решительным шагом на пути уничтожения частной собственности был декрет от 1 мая 1918 года, отменявший права наследования», — отметил Ричард Пайпс в истории русской революции2. Он добавляет, что «в истории человечества

не было другой столь дерзкой и целенаправленной попытки изменить природу человека и перестроить человеческое общество. Пре-

жде уже предпринимались попытки такого рода, но в несравненно меньшем масштабе и намного менее продолжительные. И они не включали применения насилия. Коммунизм часто называют уто-

пическим экспериментом, но истинный утопизм находит выра-

жение в добровольных общинах, куда люди сходятся по своей воле

1Троцкий Л. Литература и революция. М.: Политиздат, 1991. С. 30.

2Пайпс Р. Русская революция. М.: Захаров, 1995. С. 439.

иоткуда они могут в любой момент уйти. Общество, созданное малой группой утопистов в результате государственного переворота, которое поддерживалось с помощью террора и наглухо перекрытых границ, не может считаться утопическим. Исторически это было чем-то совершенно новым и по замыслу, и по исполнению — попыткой с помощью принуждения направить человечество по путям, по которым до этого оно идти отнюдь не намеревалось»3.

Людвиг фон Мизес одним из первых экономистов понял суть новой системы и уже в 1920 году предсказал ее крах. «Действует только одна воля», — пишет он. Этого человека можно назвать королем или диктатором, но главное в том, что вся экономика направляется по его воле. С помощью центрального планового органа самодержец «выбирает, решает, направляет, действует, приказывает». Все остальные повинуются. Таким образом, место экономической модели заняла военная. Теория сводилась к тому, что место «анархии» частного производства и конкурирующих инициатив миллионов людей займет организованный плановый порядок4.

Точно установлено, что у большевиков, предпринявших этот шаг, не было ни малейшего представления о том, какие трудности

ипроблемы возникнут после отмены частной собственности. Они их не предвидели и к ним не готовились. Замечательной чертой социализма в ХХ веке было отвращение тех, кто столь пламенно верил в планирование, к планированию мер по введению социализма. Большевики были настолько преисполнены верой в истинность своей идеологии, в разумность и справедливость того, что они делали, что приступили к широкомасштабной национализации безо всякой подготовки*.

3Richard Pipes, Communism: Vanished Specter (New York: Oxford Univ. Press, 1994), 53.

4Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории.

Челябинск: Социум, 2005. С. 648—649.

*Став в 1945 году премьер-министром, Клемент Эттли взялся, во исполнение предвыборного обещания, за национализацию угольной промышленности. Эмануэл Шинуел, министр топлива и энергетики в его кабинете, позднее писал: «Во мне было достаточно оптимизма, чтобы верить, что после 25 лет разговоров о национализации в штаб-квартире лейбористской партии найдутся хотя бы наметки плана». Но нашлись только несколько брошюр для партработников и копии резолюций партконференций. Во второй книге воспоминаний, «По пути с левыми: Мои первые 96 лет», он пишет: «Выступая в 1947 году на собрании Кооперативного союза в Эдинбурге, я заявил о необходимости более основательно изучать проблемы государственной собственности. К моему изумлению я получил письмо с упреками от Джима Кэллахана [лейбористский премьер-министр в 1970-е годы], который дошел до обвинения, что своим заявлением я нанес ущерб партии». Emanuel Shinwell, I’ve Lived Through It All (London: Gollancz, 1973), 192; Shinwell, Lead With the Left: My First Ninetysix Years (London: Cassell, 1981), 131—132.