2008_Betell_T__Sobstvennost_i_protsvetanie

Они обязаны быть деспотами, не терпящими никакого вызова

своей власти. Таким образом, идея гражданского планирования строится на предположении, что деспоты, добравшиеся до власти, будут великодушны»17.

Хайек развил аргумент Липпмана в книге «Дорога к рабству»

(1944). Он был принципиальным защитником частной собственности и видел, что без нее свобода невозможна. Но в то время выражение «частная собственность» имело уничижительный оттенок, и в «Конституции свободы» (1960) он заявил, что предпо-

читает более неопределенное выражение «индивидуализирован-

ная собственность» (several property), которое иногда использовалось в XIX веке18. Говоря об отказе приверженцев планирования считаться с «автономной сферой, в которой господствуют цели самих индивидов», он, конечно же, имел в виду частную собственность.

В связи с тезисом «Дороги к рабству» Джон Мейнард Кейнс

написал Хайеку: «В обществе, в котором люди думают и чув-

ствуют справедливо, можно без риска идти на опасные действия, которые привели бы прямой дорогой в ад там, где за них возьмутся люди, в мыслях и чувствах которых нет справедливости»19.

Впрочем, все сказанное Липпманом и Хайеком оказалось вер-

ным. Централизованное планирование на практике ведет к тира-

нии. И это подрывает готовность трудиться. Рабочие понимают,

что стали пешками тиранов, а потому прилагают минимальные усилия. Если бы удалось проранжировать пороки этой гибельной системы, возможно, именно это оказалось бы главной причиной крушения Советов и всех других централизованно планируемых

экономик.

Советам удавалось производить кое-какие товары, но они всегда были дрянного качества, да и тех всегда не хватало. Государство, например, так и не смогло обеспечить население квартирами. В квартире, предназначенной для одной семьи, жило че- тыре-пять. Почему бы не строить больше? Цена строительных

материалов была невысока. Строительную документацию можно было использовать не для одного дома, а для многих. Плановым органам не мешали ни экологические требования, ни строительные нормы и правила, ни законы о зонировании. Проблема была

в том, что советская экономика была похожа на автомобиль, у

которого кончился бензин: сам он не движется, и его приходится

17Walter Lippmann, An Inquiry into the Principles of the Good Society (Boston: Little Brown, 1937), chap.6.

18Friedrich F. Hayek, The Constitution of Liberty (Chicago: Univ. of Chicago Press, 1960), 450; Хайек Ф. Дорога к рабству. М.: Новое издательство, 2005. Гл. 5.

19Roy F. Harrod, The Life of John Maynard Keynes (London: Macmillan, 1951), 436.

толкать. Самой серьезной проблемой был дефицит человеческой

энергии.

Система поставила пролетариат в положение крепостных,

и пролетарии знали это. Все видели, что, вопреки пропаганде,

процветает только партийная элита с ее закрытыми распределителями и особыми привилегиями. Рабочие понимали, что напряженный труд идет на пользу только особым людям, а отнюдь не «каждому». Скудные потоки снабжения в первую очередь направлялись военным, а для гражданских оставалось не так уж много. За несколько месяцев до падения Берлинской стены Горбачев практически выбросил белый флаг, заявив, что советские рабочие «разучились работать, привыкли получать зарплату часто только за появление на работе»20. Пожалуй, лучше всего эту проблему командной экономики выражает присказка, распространившаяся незадолго до распада Советского Союза: «Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что платят».

Новый советский человек

В работах Ленина трудно найти подтверждение его веры в нового человека. Но нет уверенности и в том, что он был свободен от этой иллюзии. В работе «Государство и революция» (1917) он

говорит, что коммунизм предполагает «не теперешнего обывателя»21. На английском языке не было работ, прослеживающих развитие этой идеи в СССР. Ленин, конечно, был готов исполь-

зовать силу, когда это требовалось. В отличие от этого, Троцкий

был истинно верующим. В книге «Литература и революция» он рассуждал о том, что в условиях коллективизма «человек станет

несравненно сильнее, мудрее, тоньше. Его тело — гармоничнее, движения – ритмичнее, голос – музыкальнее, формы быта приобретут динамическую театральность. Средний человеческий тип

поднимется до уровня Аристотеля, Гёте или Маркса. И над этим кряжем будут подниматься новые вершины»22.

Годом позже, выступая с речью «Несколько слов о воспита-

нии человека», Троцкий ставит вопрос о возможности «улучшить человека». Он отвечает: да, это можно сделать. Но сначала нам предстоит решить более приземленную задачу (действительность

начала брать свое). Требуется повысить производительность труда.

20“Shortages Spark Gorbachev Fury at Lazy Workers,” AP dispatch, April 26, 1989; см. также: David Remnick, “Soviet Party Chief’s Speeches Show Anxieties,”

Washington Post, April 29, 1989.

21Ленин В. И. Государство и революция // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 97.

22Троцкий Л. Д. Литература и революция. С. 196.

Полная и несокрушимая победа социализма придет только когда «единица человеческой силы даст нам больше продуктов, чем при господстве частной собственности». Но вместо того чтобы доби-

ваться этого, Троцкому пришлось искать убежища в Мехико. Идея нового человека, западная по происхождению, гораз-

до ярче заявляет о себе в трудах тех, кто жил на безопасном расстоянии от Советского Союза и лишь при случае наносил туда тщательно подготовленные визиты, скажем, в работах Линколь-

на Стеффенса и Сиднея и Беатрисы Веббов. В книге «Советский

коммунизм: новая цивилизация» (1944) Веббы даже посвятили целый раздел тому, «Как сделан Новый человек». Поучитель-

но сравнить их фантастические рассуждения о Сталинградском

тракторном заводе с тем, что рассказал Буковский об автобусном заводе: «Для советского государственного деятеля на заводе,

вшахте, в колхозе или на нефтепромысле производится не просто

богатство, нет, там создаются новые люди, там они выковываются в процессе труда. 40 000 мужчин и женщин, работающих

на Сталинградском тракторном, — это люди, которых сам завод

создал из построивших его необученных крестьян, ставших такой же частью его продукции, как и стальные тракторы. Эта переделка

человека заводом, на котором он работает, не находит отражения

вбалансовых ведомостях прибылей и убытков, на ведении которых настаивают западные экономисты»23.

Входе визита в СССР в 1931 году Джулиан Хаксли обнару-

жил, что здесь люди мыслят и чувствуют иначе, чем он, отчасти

всилу другого «национального темперамента», но главным образом потому, что новые условия жизни «изменяют человека»24.

В том же году Джордж Бернард Шоу сообщил, что советское пра-

вительство показало, что природа человека податлива, как замаз-

ка. Размышляя о России, Линкольн Стеффенс писал в 1935 году, что «здесь все в развитии», все, «что вы видите, уже в следую-

щем году изменится к лучшему». Он спрашивал (имея в виду час-

тную собственность): «Что будет с институтами, созданными пе-

щерными людьми». Через пару лет он заявил, что «Россия доказала, что всего за одно поколение можно значительно изменить

природу человека»25.

В1936 году А. П. Шэттер с группой американских учителей посетил Институт дефектологии и обнаружил здесь, что Советы

23Sidney Webb and Beatrice Webb, Soviet Communism: A New Civilization, 3rd ed. (London: Longmans Green, 1944), 759.

24Julian Huxley, A Scientist Among Soviets (New York: Harper Bros, 1932), 55.

25Lincoln Steffens, Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcourt, Brace, 1938), 930, 1003; см. также Genevieve Taggard, рецензия на The Letters of Lincoln Steffens, “I Have Seen the Future—And It Works,” Soviet Russia Today 7 (December 1938): 26—27.

«переделывают людей». Окружение «тщательно контролируется», и к трудновоспитуемым детям применяют методы «убеж-

дения и принуждения». Они «принадлежат коллективу, и их

всячески ведут к тому, чтобы они стали его частью. … Я и мое уступают место мы и наше»26. Другим учителем, захотевшим увидеть все своими глазами, был Томас Вуди. В книге «Новые взгля-

ды, новые люди», опубликованной в 1932 году, он рассуждает

о «психических чертах нового человека, для формирования ко-

торого прилагаются все усилия и который уже существует в зна-

чительном числе»27. Как бы в подтверждение этого в 1935 году сообщили, что шахтер Алексей Григорьевич Стаханов установил рекорд, добыл за смену 102 тонны угля — в 14 раз больше нормы.

Через три недели он установил новый рекорд и добыл 227 тонн

угля за смену — в 30 раз больше нормы. Вскоре он стал членом

коммунистической партии, основателем стахановского движения

и Героем социалистического труда. Позднее выяснилось, что вся эта история была сфабрикована.

По-настоящему миф о новом советском человеке расцвел при

Хрущеве. Принятая в 1961 году Программа коммунистической

партии («Коммунизм — светлое будущее всего человечества»)

пророчила время, когда «труд и дисциплина больше не будут

в тягость» и предсказывала, что «материально-техническая база

коммунизма будет построена к концу второй десятилетки (1971—

1980 гг.)». Предполагалось, что «новый человек» будет сформирован в ходе «активного участия в коммунистическом строительстве» и «воспитания людей в духе коллективизма»28.

Но в 1980-х зазвучали совсем другие речи. Горбачев был возмущался «всякого рода недостатками, их конкретными носителями — людьми, пренебрегающими своими обязанностями, равнодушными к общественным интересам: бракоделом и без-

дельником, рвачом и анонимщиком, чинушей и взяточником»29. Спустя три года, когда советские войска выходили из Афганистана, заместитель министра иностранных дел Анатолий Адамишин сказал: «Изменить мир трудно. Изменить людей почти невозможно»30.

26A. P. Shatter, “Remaking Human Beings,” Soviet Russia Today 6 (August 1937): 23—24.

27Thomas Woody, New Minds, New Men (New York: Macmillan, 1932), 467.

28Программа Коммунистической партии Советского Союза, 1961.

29Горбачев М. Политический доклад Центрального комитета КПСС XXVII съезду Коммунистической партии Советсткого Союза // Материалы XXVII съезда КПСС. М.: Политиздат, 1986. С. 78.

30Karen Elliott House, “Communist Giants Are Too Burdened at Home o Lead Much Abroad”, Wall Street Journal, February 6, 1989.

Иллюзии об изумительной пластичности человеческой при-

роды долгое время поддерживались фальшивой статистикой экономического роста. Запуск спутника укрепил доверие ко лжи. Еще лет десять вера Запада в советские достижения была сильна.

«Когда я в унынии, то думаю, что через пять лет Советы обгонят

нас во всем, — заявил в 1957 году Джером Виснер из Массачу-

сетского технологического института. — Но когда я настроен оптимистично, то чувствую, что им на это понадобится лет десять»31.

В1961 году Норман Казинз из Saturday Review обнаружил, что железный занавес превратился в «красный магнит». Он разглядел за ним «несметные богатства». Наряду со спутником восхваляли «новые жилые дома и хромированные ручки автомобилей, телевизоры и наручные часы, кинокамеры, сберегательные кассы, курорты и современные университеты, и все это служило доказательством того, что русские наконец-то стали бесспорно великой нацией»32.

На западных людей производило сильное впечатление то, что

Советы могли решать проблемы с помощью силы. В пороках цен-

трализованного планирования видели его силу, что порождало рассуждения о конфликте между свободой и процветанием. По-

сетив в 1955 году СССР, сенатор-республиканец Уильям Бентон

написал книгу «Это вызов», в которой отметил, что «диктатура может отдать приказ о строительстве сталелитейных или машино-

строительных заводов. А в свободном мире импульс к росту про-

изводства дает преимущественно потребитель и его потребности».

Врезультате мы попали в затруднительное положение: наша система, возможно, более нравственна (поскольку основана на согласии), но их — более эффективна (как показывает статистика). Они могут отдать приказ о строительстве заводов. Бентон де-

лает вывод, что в Советском Союзе война, революция, тирания

и бедствия стали путем «через катастрофы к прогрессу»33.

Но и экономисты не медлили с ответом. «Когда люди не знают,

что делать, — писал Хейлбронер в «Будущее как история», — следует сказать им, что делать. …Крестьянам, ростовщикам, мелким

бюрократам можно сказать — приказать — что следует делать».

Возникающим в «третьем мире» новым нациям также придется централизовать свои экономики, и они это, несомненно, сделают,

наученные «печальным опытом экономической свободы»34.

В1961 году Хрущев пообещал, что коммунизм будет «постро-

ен» к 1980 году. К тому времени «богатство общества» «вырас-

31Jerome Wiesner (1957), 77—78.

32Norman Cousins, “Psychology as a Key,” Saturday Review, July 8, 1961.

33William Benton, This is the Challenge (New York: Associated College Presses, 1958), 106, 110.

34Robert Heilbroner, The Future as a History (New York: Harper, 1960), 82.

тет неизмеримо». ВНП увеличится впятеро, объем производства станет вдвое больше, чем в США. У каждой советской семьи будет

бесплатная отдельная квартира и вся необходимая бытовая техника. Общественный транспорт и питание на производстве станут

бесплатными. Для желающих отдохнуть за городом будут дома

отдыха и гостиницы — «со скидкой или бесплатно». Что касается

США, то монополизация капитала «обрекла буржуазное общество на низкие темпы роста производства и производительности»35. Его оптимизм был основан на хороших источниках. Руко-

водитель ЦРУ Аллен Даллес заявил в 1958 году, что советская

экономика растет и будет расти «вдвое быстрее, чем экономика США»36.

Все это повторяли повсюду, и во все это верили. Учебник экономики Пола Самуэльсона разошелся в трех миллионах экземпляров и был самым популярным учебником по экономике в пери-

од после Второй мировой войны. Во всех переизданиях приводил-

ся график с кривыми роста ВНП в СССР и в США, на котором советское производство начинало с более низкого уровня, но увеличивалось быстрее. Было видно, что лет через двадцать их экономика обгонит нашу. В очередных переизданиях графики остава-

лись прежними, только отодвигалась дата их пересечения. Но и в

1980 году эта дата не стала ближе, а в издании 1985-го этот график наконец исчез. Однако в издании 1989 года было сказано, что «измеренный рост ВНП в СССР длительное время был выше, чем в большинстве стран с рыночной экономикой»37.

Потом пришла пора гласности, затем — перестройки. А в сентябре 1989 года советский парламент взялся за обсуждение вопроса, который Билл Келлер, репортер New York Times, назвал «решающим»: вопрос о собственности. Он затрагивает «самые чувствительные точки коммунистического режима», писал он,

и уже породил «поток новых эвфемизмов». Рыночные реформаторы в Кремле пытались зайти как можно дальше, избегая при этом слов «частная собственность». Два дня спустя репортер

Washington Post сообщил, что эти дебаты обещают потревожить «самые священные глубины традиционной идеологии марксиз-

35Seymour Topping, “Moscow Issues Party Program: Calls Coexistence a ‘Necessity’: Foresees Vast Economic Gains,” New York Times, July 30, 1961, p. 1; “Condensed Version of Krushchev’s Speech to Soviet Communist Party Congress,” (transmitted by Tass), New York Times, October 8, 1961.

36W. H. Lawrence, “Allen Dulles Sees U. S. Peril in Soviet Economic Rise: CIA Chief Tells Chamber of Commerce Russian Growth is Greatest Peacetime Threat,” New York Times, April 29, 1958, p. 1.

37Paul Samuelson, Economics, 11th ed. (New York: McGraw-Hill, 1980), 825.

ма-ленинизма». Частная собственность была «величайшим табу

советской коммунистической ортодоксии»38.

«Это слово все еще пугает некоторых», — объяснил Алексей

Бойко, профессор экономики и член парламентского комитета

по экономической реформе. Сам он был сторонником хотя бы частичного ее восстановления. Он изобретал самые тактичные способы сформулировать это. Среди его эвфемизмов такие, как «семейные средства производства», «индивидуальная собственность» и «собственность, используемая гражданами для трудовой деятельности». Спустя два года Борис Ельцин обронил замечательное высказывание об историческом невезении России,

ставшей жертвой «эксперимента». К началу 1990-х годов воз-

никло общее убеждение, что необходимо восстанавливать част-

ную собственность. Оставалось множество препятствий как по-

литического, так и практического характера. Но это были мелочи в сравнении с признанием того, что попытка жить без частной собственности осталась позади. Прошло двести лет с тех пор, как Уильям Годвин начал яростные нападки на «существующий институт» собственности, и сто лет с тех пор, как Альфред Маршалл заметил, что частная собственность нужна только в силу несовершенства человеческой природы.

Крах эксперимента рождает следующий вопрос: какой из аспектов человеческой природы оказался столь неподатливым, что его не согнул даже Гулаг? Роберт Оуэн говорил о создании нового «рационального мира», и некоторые говорят, что крах коммунизма показал невозможность создания «рационального общества» или «рационализации» всех сторон жизни. Но это подмена

понятий. Главной чертой коммунистического проекта была его предельная иррациональность, а самым неподатливым свойством человеческой природы оказалась его способность мыслить.

В таких странах, как США, общество обычно работает хорошо,

потому что люди, глядящие на мир каждый под своим углом, каждый со своими разными и неравными талантами и интересами, могут использовать свой разум — самый важный аспект того, что называют «природой человека». Они могут решить, что именно

хотят сделать, а затем попытаться это исполнить. Свобода и права

собственности позволяют реализовывать некоторые цели.

У людей есть мозги, и в наш компьютерный век можно было бы сказать, что у каждого на плечах свой «компьютер». Общество

лучше всего функционирует, когда большинство этих «компью-

38Bill Keller, “Soviets Seek a Definition of Property,” New York Times, October 1, 1989’ David Remnick, “Soviets Seek Strike Ban to Prevent Anarchy: Draft of New Property Law Also Presented,” Washington Post, October 3, 1989; Bill Keller, “Gorbachev Says It’s Not Time for Soviet Private Property,” New York Times, November 17, 1989.