Best_D_Voyna_i_pravo_posle_1945_g_2010

Глава 5. Выработка Женевских конвенций

жесткости. Международное право требует от добродетельных оккупантов своего рода эквилибристики. Предполагается, что они смогут поддерживать, насколько это возможно, нормальное течение жизни и определенные удобства цивилизации на оккупированных территориях, но при этом им должно быть позволено сохранять там собственное присутствие и безопасность до решения судьбы этих территорий в завершающем войну мирном договоре. Компромисс, которого необходимо достичь, — это также компромисс между двумя наборами прав: правами человека в том виде, как они были сформулированы в самом начале периода, охвачиваемого этой частью книги, и правами воюющей стороны, которые берут свое начало в незапамятные времена и которые не являются бесконечно эластичными. Оставаясь в рамках рационального мышления, невозможно ожидать от гражданского населения на оккупированных территориях, что оно будет проявлять по отношению к своим временным хозяевам ту же любовь, почтение и послушание, которых от них ожидают обычно по отношению к собственным национальным правителям. Оно вполне может пожелать оказать сопротивление или даже получить соответствующий приказ. Но международное право, учитывающее интересы каждой из сторон, должно предписать надлежащие нормы такого сопротивления, чтобы захватчик/оккупант относился к нему как к чему-то иному, нежели обычная преступность7.

В 1949 г. те, кто считал себя бóльшими реалистами, были вынуждены напомнить об этой неизбежной необходимости сопоставления и компромисса тем, кто был заинтересован в гуманитарном аспекте. Их собственный опыт последнего времени облегчил им задачу. Теперь они были оккупантами (каковыми часто бывали в прошлом), и во время этих дискуссий их время от времени посещали неприятные мысли

отом, что кое-что из того, на что жаловались по поводу немцев, проделывали они сами, когда выступали в роли оккупирующей стороны. Клаттенберг сетовал в 1947 г., что «французская делегация, в частности, судя по всему, понятия не имела

опроблемах, стоящих перед их генералом Кенигом [командующим во французской зоне оккупации в Германии]. Любая попытка поднять эти вопросы наталкивалась на ответ: «Гер-

7Этот вопрос обсуждается ниже.

191

Часть II. Реконструкция законов войны, 1945—1950 гг.

мания — это особый случай, его нельзя сравнивать ни с чем, там была чисто криминальная ситуация, а мы обсуждаем общий случай». И ни один из тех, кто участвовал в этой дискуссии, по-видимому, не способен был понять, что, признавая существование особого случая, они создают прецедент, который предоставит их будущему коварному врагу прекрасный повод сделать заключение о наличии «криминальной ситуации» в их собственных странах всякий раз, когда они снова окажутся под иностранным владычеством»8.

Но если некоторые из членов французской делегации на этой конференции действительно принимали одностороннее видение вопроса, то не потому, что они не имели возможности получить представление об обеих сторонах дела, поскольку такая возможность была предоставлена на Межминистерском комитете, заседание которого состоялось несколькими месяцами раньше. Господин Дюамель (Duhamel) наверняка видел великолепный меморандум, составленный Национальной федерацией политзаключенных и интернированных участников Сопротивления (Fédération Nationale des Déportés et Internés de la Résistance), и, более того, имел возможность приехать на совещание, вооруженный знанием этого документа. В этом тексте содержалось следующее патетическое предупреждение:

«Речь идет о забвении, насколько это может быть необходимо, неравной жестокой борьбы против немцев, в которую мы все были вовлечены, и о том, чтобы не рассматривать проблему исходя из этой двойственной предпосылки, состоящей в том, чтобы видеть проблему отдельного “участника движения Сопротивления” как нечто совершенно иное, нежели проблема оккупированных стран в целом. Не следует забывать, что Франция сегодня сама является оккупирующей страной»9.

8См. ссылку выше в прим. 6.

9FR: анонимный меморандум без даты, напечатанный на желтой бумаге, внесенный в опись просто под названием «Fédération Nationale des Déportés et Internés de la Résistance». Представляется весьма вероятным, что это был план выступления Дюамеля на совещании комитета Ламарля 10 января 1947 г. В оригинале написано не «предпосылка» («hypothèse»), а «гипноз» («hypnose»), но я думаю, что это опечатка.

192

Глава 5. Выработка Женевских конвенций

В Швеции также понимали обе стороны вопроса. Швеция не была оккупирующей страной и вряд ли когда-либо могла оказаться таковой, но ее особый нейтральный статус позволял ей видеть обе стороны вопроса с ясностью, которой были лишены ее недавно завоеванные скандинавские соседи. Одной из тем, обсуждавшихся в Министерстве иностранных дел Швеции в первые месяцы 1949 г., была следующая альтернатива: следует ли поддержать предложение главы датской делегации д-ра Георга Кона, в максимальной степени направленное против интересов оккупирующей стороны, или же «согласиться с крупными военными державами, такими как США, которые, вероятно, выступят в пользу многочисленных ограничений прав, предоставляемых гражданским лицам в оккупированных странах»10.

Наше рассмотрение отношений воюющего государства с гражданскими лицами — подданными страны противника, которые могут оказаться под его властью, может теперь быть продолжено путем рассмотрения прежде всего его обязанностей по отношению к ним, снова сосредоточиваясь на тех, которые предписывает ему взять на себя как военному оккупанту Конвенция о защите гражданского населения. Вспомним, что Гаагские конвенции устанавливали очень мало правовых норм по этому вопросу, отчасти потому, что по тем «цивилизованным стандартам», которые считались общепринятыми в то время, предполагалось, что этого будет достаточно. Это малое число норм теперь дополнялось в конкретных аспектах, суть которых можно конспективно изложить следующим образом:

Статья 49. Оккупант не может насильно перемещать или депортировать гражданских лиц, по отдельности или en masse*, с оккупированной территории на его собственную или любую другую территорию, за исключением случаев, когда этого требует «безопасность населения или особо веские соображения

10SW: HP/30/B, File XXI, отпечатанный на машинке четырехстраничный меморандум профессора Торстена Гиля (Torsten Gihl), юридического советника Министерства иностранных дел Швеции, от 21 марта 1949 г., любезно переведенный для меня Уллой Монберг (Ulla Monberg). Автор демонстрирует исключительную осмотрительность д-ра Кона из Дании.

* В массовом порядке (фр.). — Прим. перев.

193

Часть II. Реконструкция законов войны, 1945—1950 гг.

военного характера», причем только на время и при нормальных условиях только в пределах их собственной территории;

вэтих случаях гражданское население должно быть «возвращено обратно в свои дома немедленно после того, как боевые операции в этом районе будут закончены». Какое-либо перемещение населения не может осуществляться в другом направлении, т.е. с собственной территории оккупанта на территорию, которую он оккупирует.

Статья 50. Должны соблюдаться интересы детей, особенно «детей-сирот или детей, разлученных вследствие войны со своими родителями».

Статья 51. Нельзя принуждать гражданских лиц к работе — в частности ни к какой работе, которая вовлекает их

ввоенные действия, — за исключением той, которая «необходима либо для нужд оккупационной армии», либо для блага самого населения; оккупант не может (ст. 52) принуждать население к работе, искусственно создавая безработицу.

Статья 53. Недопустимо уничтожение имущества, общественного или частного, «за исключением тех случаев, когда это «является абсолютно необходимым для военных операций»11.

Статья 55. Гражданское население должно получать в достаточном количестве продовольствие и санитарные материалы. Если местные ресурсы оказываются недостаточными, оккупант должен «ввозить» все, что необходимо, а если он не может сделать это исходя из ресурсов, находящихся в его распоряжении, он должен (ст. 59—63) «согласиться на мероприятия по оказанию помощи данному населению» и облегчить их выполнение такими нейтральными государствами или «беспристрастными гуманитарными организациями» (МККК, национальными обществами Красного Креста и т.д.)», которые могут добровольно взяться за то, чтобы выработать и осуществить такие мероприятия. Необходимо добавить, что обязанность облегчить реализацию таких мероприятий сформулирована в ст. 23

11Дрейпер отмечает в книге «Конвенции Красного Креста»: «Это вопрос объективного определения, и он не решается на основе мнения военного начальника в момент разрушения» (Draper, Red Cross Conventions, p. 21). Как такое мнение могло бы соотноситься с решением Рендулича (о нем идет речь ниже, в части III), я оставляю на суд профессиональных юристов.

194

Глава 5. Выработка Женевских конвенций

(в разделе конвенции, посвященном «положениям общего характера») и возлагается на неприятельское государство, во всяком случае когда речь идет о жизненно необходимой помощи детям до 15 лет, беременным женщинам и роженицам.

Здесь читатель, вместе с вышеупомянутым китайским делегатом, может прийти к мысли о том, что гражданское население, о котором столь бережно заботятся военные оккупанты, будет просто как сыр в масле кататься. Это масло было бы еще жирнее, если бы представители интересов потенциальной оккупирующей стороны не урезали большинство этих статей, приведя их в некоторое соответствие с реальностью. Форма, в которой эти статьи (и a fortiori* парные им, касающиеся поддержания порядка) поступили в Женеву из Стокгольма, привела в ужас «оккупантов». Некоторые из этих статей, посвященных жизнеобеспечению гражданского населения, создавали немало проблем. Взять, к примеру, статьи о поставках продуктов питания. Потенциальные расходы на продовольственные поставки в объеме, устанавливаемом стокгольмскими текстами, сами по себе, конечно, не могли не произвести впечатление, в частности на две главные военные державы Запада, уже вынужденные пойти на огромные затраты по поддержанию гражданского населения завоеванных Германии и Австрии. Но это только часть вопроса. Другая часть — это военные и политические последствия, тем более вызывающие беспокойство, если оценить их в долгосрочной перспективе. Чем дольше американская армия смотрела на все эти требования, тем меньше они ей нравились, и она без конца требовала от делегации США в течение первых недель конференции либо отвергнуть статьи, либо (после того как Госдепартамент возразил, что армии следовало серьезнее отнестись к делу еще несколько месяцев назад) смягчить их фразами вроде «насколько позволят военные операции» или «с учетом требований военной необходимости и логистических возможностей»12.

*Тем более (лат). — Ред.

12US: 514.1 Geneva/4-2249, 2549, 2949 and 5-249. Эти документы демонстрируют, что глава делегации энергично возражал против давления армии, требовавшей отойти от позиций, принятых США в Стокгольме, и что армия, соответственно, несколько изменила свои требования.

195

Часть II. Реконструкция законов войны, 1945—1950 гг.

Еще более серьезной со стратегической точки зрения была обязанность импортировать продовольствие извне и способствовать его ввозу другими (Стокгольмский текст, проект ст. 20 и 49). Из двух крупных морских держав более болезненно отнеслась к этому Великобритания, которая при ведении военных действий издавна привыкла рассчитывать на блокаду и которой не пришлось столкнуться с недавним горьким опытом США, когда неприятель отказывается пропустить корабли с гуманитарной помощью сквозь морские кордоны13. Великобритания была не слишком склонна поддерживать то, что было предварительно выработано на Конференции правительственных экспертов весной 1947 г. Разработанным на Стокгольмской конференции и одобренным ею текстам руководство страны вообще не уделило никакого внимания (по указанным ранее причинам). В Женеву весной 1949 г. была отправлена делегация с надеждой добиться исключения ст. 20. Великобритания благоразумно отказалась доверять гарантиям, которые, как предполагалось, должна давать державапокровительница, в том, что только гражданские лица — причем те, кто «не выполняет никакой работы военного характера», — получат доступ к продовольствию и медикаментам, которые будут поставляться сквозь заграждение на основе соответствующей нормы. Более того, Великобритания была бы обязана выделять для гуманитарных целей определенное количество судов, без которых сама едва ли могла бы обойтись. К середине июня стало ясно, что, хотя США и Канада

13Предметом недовольства США было то, что американскому Красному Кресту не было позволено во время Второй мировой войны направить корабли с гуманитарной помощью в зоны, занятые японцами, чтобы облегчить участь удерживаемых там гражданских лиц (категориям, находящимся в бедственном положении). Государственный департамент и американский Красный Крест были готовы финансировать снаряжение кораблей и заранее разработать маршруты с «гарантией безопасности следования». Опыт Великобритании в годы Второй мировой войны побуждал ее представителей видеть вещи в ином свете. Воспоминания о нехватке судов и отказе Министерства ВМС даже думать об увеличении их числа, ограничиваясь ad hoc (ситуативными. — Прим. перев.) мероприятиями, привели к возникновению разногласий между англичанами и американцами, которые прослеживаются в: US: 514.2 Geneva/2-2548 and 7-1648: UK: FO 369/3968 K. 5862, paras. 126—136.

196

Глава 5. Выработка Женевских конвенций

поддержали позицию британцев, надежде на то, что статья будет исключена или переведена из категории обязательных

врекомендательные, не суждено сбыться. Лучшее, что можно было бы сделать в данной ситуации, это резко увеличить число защитных оговорок, что, с довольно неожиданной поддержкой со стороны профессора Кастберга из Норвегии, и было надлежащим образом осуществлено14.

Другое предложение, связанное с ослаблением режима блокады, а именно ст. 49 стокгольмского текста конвенции, было особенно неудобным для США по двум причинам. Первая состояла в том, что американцы сами придумали эту статью в 1947 г. Основанная по большей части на их собственном опыте реализации «Программы гуманитарной помощи Греции» во время войны, она была придумана для того, чтобы предотвратить появление таких нежелательных предложений, как полное запрещение продовольственных блокад, и армия на тот момент была согласна на такой ход. Другая причина ожидаемых затруднений носила чисто политический характер и была больше связана с будущим, чем с прошлым. Глава американской делегации высказался предельно жестко по этому поводу в своей телеграмме в Вашингтон 25 апреля:

«Учитывая то, чего достигли США в обеспечении продовольствием Германии и Японии, американское предложение исключить или серьезно смягчить ст. 49 будет истолковано как намерение изменить политику с четким политическим выводом ввиду сложившейся ситуации в мире о том, что в будущем оккупированная территория не будет снабжаться продовольствием. Учитывая присутствие прессы и общественности на заседаниях, можно с большой вероятностью ожидать попыток соответствующих спекуляций по поводу этого вывода»15.

Вконце концов были приняты изменения и состоялась сделка, которая дала возможность американским министерствам армии и ВМФ принять эти положения в том виде,

вкаком они в конечном итоге вышли из женевского чистилища

14Разрешением этой трудной ситуации стала ст. 23 Конвенции

озащите гражданского населения. Тьерри Хенч полагал, что она

не была эффективна во время гражданской войны в Нигерии 1967—1970 гг. (Thierry Hentsch, Face au Blocus (Geneva, 1973), 126—128).

15 US: 514.2 Geneva/4-2549.

197

Часть II. Реконструкция законов войны, 1945—1950 гг.

в виде статей 23, 55 и 59 конвенции. Но это стоило их делегации в Женеве больших усилий и затруднений, которых вполне можно было бы избежать. Доводы международной политики столкнулись с военными соображениями:

«Правительства, наиболее заинтересованные в этих статьях, — это те, которые подписали Атлантический пакт, и те, которым угрожает вторжение. Возможное воздействие явного изменения политики США из-за особой позиции, до сих пор занимаемой армией, на моральное состояние и политику этих правительств необходимо тщательно рассмотреть на самом высоком уровне»16.

И, как всегда, коварный антагонист продолжал ловить рыбку в мутной воде: «Швейцарская пресса уже противопоставила поддержку Советским Союзом гуманитарных положений Стокгольмского проекта британским и американским усилиям по более четкому формулированию общей статьи 2»17.

Безопасность воюющих

Обратной стороной медали, если считать лицевой стороной защиту гражданского населения, была защита комбатантов. Какие же полномочия Конвенция о защите гражданского населения оставила или предоставила государствам, чтобы они могли поддерживать собственную безопасность и безопасность своих вооруженных сил, защищаясь от угроз, исходящих из гражданских или кажущихся гражданскими источников? На первый взгляд это может показаться противоречием в определении или очевидным абсурдом. Очень многим участникам Стокгольмской конференции 1948 г. так и должно было показаться, и, без сомнения, так показалось некоторым из тех, кто приехал на Дипломатическую конференцию в Женеве в следующем году. Однако к тому моменту, когда Дипломатическая конференция завершила работу над этой проблемой, большинство присутствующих государств пришли к пониманию, что это действительно проблема, хотя достигнутые в конечном итоге компромиссные решения оставляли массу оснований для неудовлетворенности.

16US: 514.2 Geneva/5-249, телеграмма от 2 мая 1949 г.

17Ibid.

198

Глава 5. Выработка Женевских конвенций

Проблема имела два основных аспекта, примерно соответствующих двум типам вызовов подобного рода, один из которых связан с большей, а другой с меньшей степенью насилия. Аспект, связанный с бóльшим насилием, будет рассматриваться позднее под рубрикой «партизаны и участники сопротивления». Аспектом, связанным с меньшим насилием, лучше заняться прямо сейчас в качестве продолжения раздела, посвященного положениям, направленным на совершенствование защиты гражданского населения. Но читателю следует иметь в виду, что эти два аспекта в значительной степени взаимосвязаны.

Разумеется, некоторая нереалистичность, которую можно обнаружить в этих положениях, главным образом коренится в неявном допущении — которое, вдобавок, проходит красной нитью через все МГП, как это и должно быть, — о том, что обе стороны военного конфликта в определенной степени проникнуты законопослушной доброй волей. Возможно, отсутствие такой доброй воли имеет меньшее значение, когда этими сторонами являются вооруженные силы, чем когда одна сторона — это армия, а другая — гражданское население. Даже если солдаты армии противника испытывают неприязнь или обучены испытывать неприязнь друг к другу, дисциплина, которой они в обычных условиях подчиняются, может обеспечить определенное уважение к закону. Кроме того, те покровительствуемые законом враги, с которыми они, вероятнее всего, столкнутся лицом к лицу, — сдавшиеся или взятые в плен, искалеченные, — по определению скорее всего не будут в дальнейшем представлять собой источник угрозы или беспокойства для них. Однако армия находится с гражданским населением неприятеля в иных отношениях. Вместо опознаваемых категорий солдат, таких же, как они сами, которых, встретив один раз, вероятнее всего, больше не встретишь, появляется масса людей, чуждых солдатам во многих отношениях, среди которых приходится жить. Едва ли можно себе представить полностью покорное оккупированное население, а если такое и существует, оно по всем традиционным канонам (как то: националистическим, патриотическим, коллективистским, племенным) заслуживает презрения. Маловероятно, чтобы население не выказывало никакой враждебности и сопротивления по отношению к незваному, сильному и опасному чужаку. Соответственно неизбежно возникают неловкие вопросы о том, с каким количеством неприятностей оккупант должен быть готов столкнуться,

199

Часть II. Реконструкция законов войны, 1945—1950 гг.

инасколько жестко ему позволено повести себя, когда количество этих неприятностей станет невыносимым. Из опыта самых крупных трибуналов по военным преступлениям — это, прежде всего, «процесс Верховного главнокомандования»* и «процесс о заложниках»** — очевидным образом вытекает предупреждение, что жесткость не может заходить дальше определенного предела, не становясь незаконной; но ни из одного из них не следовало, что оккупант должен пассивно терпеть любые унижения и любой вред, которые оккупированное население решит ему нанести.

Те части Конвенции о защите гражданского населения, которые рассматривают вопросы поддержания безопасности

ипорядка, показывают, каким образом Дипломатическая конференция смогла пройти по этому натянутому канату. Они были необходимым дополнением к статьям, защищающим гражданское население, которые в противном случае воспринимались бы как чистой воды фантазии. Прежде чем удалось выработать все формулировки, пришлось пройти через многочисленные споры, разрешить целый ряд малоприятных недоразумений. Страны, пострадавшие от недавней оккупации, сочли их горькой пилюлей, которую им пришлось проглотить. Страны с опытом оккупантов опасались уступить слишком много. Только по одному пункту своих требований в отношении безопасности они были полностью удовлетворены — соответственно к неудовлетворению и разочарованию других стран

иМККК. Речь идет о ст. 5, разрешающей государствам арестовывать и, если это является абсолютным требованием военной безопасности, заключать под стражу incommunicado***

* Судебный процесс, проходивший в американском военном суде

вг. Нюрнберге в 1947—1948 гг., на котором несколько немецких генералов и один адмирал, работавшие в Верховном главнокомандовании вооруженных сил Германии, обвинялись в совершении военных преступлений на оккупированных территориях. Большинство обвиняемых были осуждены на различные сроки тюремного заключения. — Ред.

**Судебный процесс, проходивший в американском военном суде

вг. Нюрнберге в 1947—1948 гг., на котором ряд германских генералов, командовавших войсками в Юго-Восточной Европе, были обвинены во взятии и расстрелах заложников из числа гражданского населения. Большинство обвиняемых были осуждены на различные сроки тюремного заключения. — Ред.

***С лишением права общения и переписки. — Прим. перев.

200