Ощущение препятствия

Действие очень слабых звуков, отражённых предметом, при некоторых условиях вызывает в нас очень слабое, неясное ощущение, акустическую природу которого определить очень трудно. Слепой приближается к какому-нибудь препятствию, например, к столбу. И вот, находясь ещё на некотором расстоянии от этого препятствия, он начинает очень смутно ощущать присутствие предмета, находящегося впереди него или сбоку от него. Слепые чувствуют некоторое неясное изменение среды, но не могут точно определить, в чём оно состоит, и по-разному истолковывают возникающие у них при этом переживания. Одни говорят, что чувствуют, будто они входят в тень, только не в световую, а такую, которая чувствуется и в полной темноте или при полном отсутствии зрения. Другие говорят, что тень ложится на их лицо. Иные сравнивают своё ощущение с очень лёгким прикосновением чего-то к верхней части лица (ко лбу, вискам к бровям, глазным яблокам и т. п.). Некоторые полагают, что они чувствуют какое-то изменение состояния воздуха. Разные учёные и педагоги, заинтересовавшиеся этим явлением, занимались изучением его на протяжении более полувека, но так и не пришли к единому мнению.

Было создано множество гипотез и теорий происхождения этого восприятия, которое разные авторы по-разному и называли. Известно не менее двадцати таких названий, но чаще других до последних лет употреблялось название «шестое чувство». Согласно наиболее распространённым взглядам считалось, что ощущение препятствия возникает на лице слепого в результате слабого давления на него воздушной волны. Люди, думающие так, полагают, что слепой при своём движении возбуждает воздушную волну, которая распространяется впереди слепого, встречает препятствие, отражается от него и, возвратясь к слепому, давит на его лицо. Взгляд этот оказывается несостоятельным, во-первых, потому, что упругость воздуха, как о том учит физика, такова, что движения человека не могут вызвать в нём подобных упругих колебаний. Кроме того, очень часто бывает положение, при котором и слепой, и препятствие пребывают в полном покое, воздух остаётся также неподвижным, ощущение же препятствия всё-таки возникает и иногда бывает ещё интенсивнее, чем при других условиях. Во-первых, взгляд этот оказался несостоятельным ещё и потому, что ощущение давления есть ощущение осязательное. Оно всегда локализуется в той части поверхности тела, к которой приложен раздражитель, и даёт представление только о предмете, соприкасающемся с кожей, в данном случае о воздухе, который давит на лицо. Осязательное ощущение не может возникнуть в результате действия предмета, который находится на каком-то расстоянии от поверхности нашей кожи и потому не может служить критерием для суждения о том, что это за предмет и где он находится. Слепые же посредством ощущения препятствия достаточно точно локализуют предмет в пространстве и даже до известной степени могут судить о его протяжённости.

Другие предложили теорию о том, что ощущение препятствия есть не ощущение, а сложное восприятие, в состав которого входит целый комплекс ощущений осязательных, обонятельных, температурных, слуховых и вообще тех, которые могут быть вызваны данным предметом. При этом отдельные лица полагают, что в основе такого сложного восприятия лежит всё-таки какое-нибудь одно доминирующее ощущение: осязательное, слуховое или температурное. Такая теория вопроса, конечно, не решает. Не решает потому, что она говорит о восприятии препятствия, в котором мы способны различить и различаем разные ощущения: температурные, осязательные, слуховые, обонятельные и ещё одно, трудно объяснимое ощущение препятствия. Все перечисленные компоненты могут участвовать в восприятии препятствия одновременно и в различных комбинациях. При этом мы способны анализировать такое восприятие, и наше сознание регистрирует наличие или отсутствие того или иного компонента в том числе и ощущения препятствия.

Наименьшей популярностью пользовалась теория, согласно которой ощущение препятствия считалось ощущением слуховым, возбуждаемым отражёнными от препятствия звуками. Теория эта была высказана в начале нашего века, но вследствие того, что не получила правильного научного обоснования, даже противоречила данным науки и не могла объяснить всех сторон явления, была оставлена и распространения не получила. Мои последние исследования позволили вскрыть и отбросить порочные элементы слуховой теории и предложить по существу новую, акустическую теорию ощущения препятствия, как мне кажется, вполне удовлетворительно объясняющую все те стороны явления, которые с точки зрения других теорий казались необъяснимыми. Приведу эту теорию в самом сжатом виде: подробнее она изложена в моей книге «Ощущение препятствия и его роль в ориентировке слепых» (Учпедгиз, 1949).

Звуки, с которыми мы имеем дело в естественной обстановке, являются звуками очень сложными. В состав большинства их, в том числе и в состав звуков человеческой речи входят низкие или даже очень низкие звуки. В отношении этих низких звуков, порядка 200 и менее колебаний в секунду, наш слух обладает очень высоким порогом слышимости; порог этот тем выше, чем ниже звук. Кроме того, энергия таких низких звуков очень велика, и она возрастает с понижением звука. Чем ниже звук. тем длиннее его волна, тем свободнее огибает она препятствия, тем меньшая часть её отражается от встречающихся на её пути предметов. Когда вблизи от нас находится какой-нибудь предмет, он отражает многочисленные как исходящие от нас, так и приходящие извне звуки. Если они достаточно интенсивны, то мы воспринимаем попадающую в наши уши звуковую энергию как некоторый более или менее ясно выраженный отзвук, усиливающий основной звук и сообщающий ему определённую окраску. Если же звуки очень слабы и приближаются к порогу слышимости, то наш орган слуха реагирует только на те из них, энергия которых очень велика, т. е. на очень низкие: звуки. Звуки же, которые едва поднимаются над порогом слышимости или, лучше сказать, находятся в зоне порога слышимости, не имеют ни тона, ни тембра. При этих условиях звук теряет характерные особенности звука, и вызываемое им ощущение трактуется нами не как ощущение слуховое, а как некоторое весьма слабое и неясное ощущение, которое не поддаётся точному определению и, в частности, называется ощущением препятствия. Ощущение это, при внимательном рассматривании, не локализуется в какой-нибудь определённой части нашего тела, ибо оно имеет акустическую природу; звук же, как известно, не локализуется в ушах, если он выслушивается в естественных условиях, а относится нами в некоторую точку пространства. Препятствие ощущается нами как нечто лежащее вне нас и, как уже было замечено, достаточно хорошо локализуется в пространстве. Наше скрыто слуховое (криптоакустическое) ощущение мы относим к источнику звука, которым в данном случае является рефлектор препятствие, отражающее звук.

Только зрение и слух обладают свойством локализовать источник раздражения в пространстве. Правда, способность эта развивается в процессе жизненной практики организма, что, однако, возможно только благодаря анатомическим особенностям парных органов зрения и слуха и длинному пути филогенетического развития. Никакая практика не может образовать и воспитать такой способности в отношении любого другого чувства, ибо органы этих чувств не приспособлены для этого. Что же касается утверждения многих слепых о том, что ощущение препятствия у них связано с лицом, с некоторым лицевым ощущением, что они воспринимают главным образом предметы, находящиеся на уровне лица, то здесь необходимо иметь в виду два положения. Во-первых, органы слуха расположены на голове, симметрично по сторонам лица, и установка их при восприятии препятствия неизбежно влечёт и установку лица, хотя это само по себе никакого значения для данного восприятия не имеет. Как было уже отмечено, опыты Белоголовова и других показали, что наиболее точная локализация источника звука происходит тогда, когда он находится на уровне лица. Во-вторых, как показали наблюдения профессора Шислина, у некоторых зрячих при виде предмета, находящегося непосредственно перед лицом и как бы ему угрожающего (в его опытах направленного на лицо карандаша), в коже лица возникает характерное, похожее на осязательное, ощущение вторичного происхождения, вероятно обусловленное сокращением мелких подкожных мышц. При этом очень легко вырабатывается условный рефлекс. Очень возможно, что и у некоторых слепых в коже лица появляется подобное же ощущение как рефлекс, но не на зрительное, как у зрячих, а на слуховое восприятие.

Зрячие, в лабораторной обстановке, в условиях полной темноты и тишины, обнаруживают наличие у них ощущения препятствия и реагируют на приближаемые к ним предметы почти так же хорошо, как и слепые, давая в отдельных случаях даже более высокие показатели, но в нормальных условиях это крайне слабое ощущение подавляется у них несравненно более сильными и имеющими огромное практическое значение зрительными восприятиями, и поэтому они его не замечают. Однако многие зрячие, заинтересованные этим явлением, обнаруживали у себя ощущение препятствия после того как начинали производить над собой систематические наблюдения. Сделав эти общие замечания, необходимые для понимания явления, перейдём к рассмотрению ощущения препятствия, как к фактору пространственной ориентировки.

Слепые, как правило, ощущение препятствия для целей ориентировки используют очень широко, хотя нередко делают это подсознательно или автоматически, не отдавая себе в том отчёта. Однако развито оно не у всех слепых одинаково, а некоторые не обладают им вовсе. Зависит это, возможно, от неодинаково высокой слуховой чувствительности в области низких звуков, а может быть, существуют и иные причины. У слепых, у которых это ощущение развито в высокой степени, проявляется оно не всегда одинаково отчётливо. Болезненное состояние, утомление и отвлечение внимания сказываются на нём резко отрицательно. Не менее отрицательно влияют на это очень слабое ощущение и очень сильные шумы, которые его подавляют. Вот почему движения даже и очень хорошо ориентирующегося слепого становятся неуверенными и он замедляет шаги, например, когда мимо него с грохотом проносится трамвай или вообще когда ему приходится передвигаться в обстановке значительного шума.

Расстояния, на которых предметы обнаруживаются посредством ощущения препятствия, бывают весьма различны. В первую очередь они зависят от величины предмета. Чем больше предмет, тем на большем расстоянии он и воспринимается, если нет иных, осложняющих это соотношение обстоятельств.

Когда слепой переходит улицу, присутствие многоэтажного дома он начинает ощущать примерно за четыре-пять метров. Автомобиль, стоящий у панели, воспринимается им метра за полтора; столб высотой в человеческий рост чувствуется на расстоянии около метра. Примерно на таком же, иногда на несколько большем расстоянии ощущаются предметы, имеющие площадь около одного квадратного метра, если они находятся на уровне лица. Расстояние до очень маленьких предметов, площадь которых не превышает четверти квадратного метра, измеряется сантиметрами. Эта зависимость объясняется тем, что величина отражаемой звуковой энергии пропорциональна квадрату отражающей поверхности и обратно пропорциональна квадрату расстояния. Правда, зависимость, получаемая на практике, не укладывается точно в рамки этой формулы, но происходит это потому, что мы имеем здесь дело не с физическим прибором, а с человеческим ухом, для которого, по закону Вебера-Фехнера, между силой раздражителя и раздражением существует логарифмическая зависимость, для таких ничтожных величин, как звук на пороге слышимости, зависимость, переходящая в форму ещё более сложную.

Выше отмечалось, что соотношения между рассматриваемыми величинами могут существенно изменяться в зависимости от некоторых влияющих на них обстоятельств, причём расстояние, на котором обнаруживается один и тот же предмет, в разной обстановке может очень значительно уменьшаться или увеличиваться. В противоположность угнетающему влиянию сильного шума относительно глубокая тишина является фактором чрезвычайно благоприятным, повышающим интенсивность ощущения, следовательно, повышающим расстояния, на которых ощущаются предметы. Если наблюдать одни и те же предметы (стену, дерево или стол) в условиях обычного дневного шума в городе и затем глубокой ночью, когда городской шум почти полностью замирает, то расстояния, на которых эти препятствия становятся ощутимыми, в последнем случае почти удваиваются. Столб, в обстановке населённого пункта ощущаемый на расстоянии примерно 75 сантиметров, обнаруживается на расстоянии нескольких шагов, если он стоит среди обширного открытого пространства. Невысокий, в рост человека, забор, если он наблюдается в обширном, совершенно открытом пространстве, например в поле, отчётливо ощутим на расстоянии в 4 метра и более, тогда как в условиях городской улицы это расстояние редко превышает полтора метра. В совершенно открытой местности на расстоянии, превосходящем один метр, отчётливо ощутимо препятствие, едва доходящее до колена, иногда такое ничтожное по объёму, как, например, пень. Заметим кстати, что под влиянием мнений слепых, описавших свои наблюдения полвека назад и занявших прочное положение в классической тифлопедагогической литературе, до последнего времени господствовало убеждение в том, что посредством ощущения препятствия возможно обнаружить только предметы, которые достигают уровня лица, в крайнем случае плеча. Широкий анкетный опрос и многочисленные наблюдения, произведённые мною, доказали, что ощущение препятствия вызывают предметы, возвышающиеся над землёй всего на 20-30 сантиметров. Для этого необходимо только, чтобы голова наблюдателя была наклонена к препятствию и отражающая поверхность последнего находилась бы под благоприятным для отражения углом к плоскости слуховой оси. Примеры, когда подобные предметы воспринимались, как тогда говорили, «лицевым восприятием», описаны и в литературе, относящейся к началу XX в. и в более ранней, но считались исключением. Исключительность же их заключается в том, что человек при ходьбе держит голову прямо, почему необходимые для хорошего восприятия условия создаются сравнительно редко, если не производится специального наблюдения. Решающую роль в этом, как и в некоторых других случаях, оказывает форма отражающей звук поверхности, от которой иногда зависит интенсивность ощущения. Такие препятствия, как груда беспорядочно набросанных дров или иных предметов, небольшой бочонок, тачка или ящик, обращенные открытой стороной к наблюдателю, ощущаются особенно хорошо и на расстояниях, вызывающих удивление. Наконец, исключительно большое значение для ощущения препятствия имеет и материал, из которого препятствие состоит. Известно, что различные материалы по-разному относятся к падающим на них звуковым колебаниям. Одни из них твёрдые, полированные, действуют как хорошее зеркало и отражают почти всю падающую на них звуковую энергию; другие мягкие, рыхлые большую часть звуковой энергии поглощают, а отражают ничтожно малую её часть. Поэтому предметы хотя и крупные, но состоящие из звукопоглощающего материала, не вызывают ощущения препятствия или последнее настолько слабо, что остаётся незамеченным.

Чтобы показать, что перечисленные выше свойства предметов имеют не только теоретический интерес, но и большое чисто практическое значение для слепых, приведу несколько примеров, взятых из жизненного их опыта. Постоянным источником неприятностей для слепого является тот мелкий беспорядок, который очень часто создают в его квартире окружающие его люди. Сюда прежде всего относится стоящая не на месте мебель. Выдвинутый в проход табурет, отодвинутый от стола стул являются препятствием, о которое слепой неизбежно спотыкается и ушибает себе ноги. К ещё большим неприятностям ведут полуоткрытые двери. На закрытую дверь слепой никогда не наткнётся. Широкая плоскость её, обращенная к слепому, является слишком хорошим отражателем, слишком заметным препятствием, чтобы натолкнуться на него. Но если дверь приоткрыта и плоскость её находится под некоторым углом к движению слепого, то звук отражается в сторону, слепой не может заметить препятствия или замечает его слишком поздно, вследствие чего происходит столкновение, приводящее иногда к весьма неприятным последствиям. То обстоятельство, что через полуоткрытую дверь слышны звуки, раздающиеся из соседней комнаты, создаёт впечатление свободного пути, что значительно увеличивает возможности и эффект столкновения. То же самое может произойти и происходит со слепым на улице. Небольшие предметы, оставленные на панели, при быстрой ходьбе могут оказаться причиной падения. Примитивные барьеры в виде поперечной перекладины, ограждающие полосу ремонта, не экранируют звуков, доносящихся спереди, чем создают иллюзию свободного пути. В то же время такое препятствие слишком мало и невыгодно расположено, чтобы отразить звук и возбудить ощущение препятствия. В результате столкновение в этом случае обеспечено. Столкновение это может оказаться опасным, если преграда неустойчива, а ограждает она какую-нибудь траншею или яму, непосредственно за ней расположенную. Такими же трудно обнаруживаемыми препятствиями являются различные выступающие части зданий: водосточные трубы, ступеньки входов, открытые наружу створки окон. Последние хотя и являются достаточно хорошим рефлектором, но вследствие небольшой поверхности обнаруживаются часто слишком поздно.

Иногда на панели останавливаются люди и стоят там, не производя никаких звуков. Особенно часто это случается у витрин, в местах, где на стенах вывешены газеты или доски с объявлениями. Одежда человека является прекрасным поглотителем звука. Именно этим и объясняется то, что столкновения слепых с такими неподвижно стоящими людьми случаются постоянно, к обоюдному неудовольствию обеих сторон. Неоднократно отмечался факт, что на мягкие препятствия в виде, например, развешанного для сушки белья и платья, слепые наталкиваются даже и тогда, когда наличие такого препятствия вероятно или даже известно слепому, т. е. в условиях, в которых столкновение с твёрдым предметом было бы невозможно.

Я перечислил здесь ряд примеров, когда недостаточная величина предмета, неблагоприятные для отражения его форма, или положение в пространстве, или, наконец, материал, не способствующий отражению звука, служат причиной того, что предметы не вызывают у слепого ощущения препятствия или возникает оно слишком поздно, что и приводит к неприятным для него последствиям. Но на пути слепого постоянно встречаются предметы, обладающие весьма высокими в отношении отражения акустическими качествами, и вот такие предметы являются уже не досадными помехами, а хорошими ориентирами, существенно облегчающими ориентировку в пространстве и, следовательно, самостоятельное передвижение слепых. Стена домов, вдоль которой слепой идёт по улице города, служит ему надёжным ориентиром. Воспринимая эту стену посредством ощущения препятствия, слепой идёт на некотором расстоянии от неё, не задевая выступающих частей и в то же время сохраняя прямолинейность своего движения. При этом слепой, конечно, не думает о стене, ориентируется по ней подсознательно, и соответствующие сенсомоторные регуляции происходят у него вполне автоматически.

Слепой, обладающий некоторым дефектом слуха, в этом случае вынужден постоянно проверять расстояние, на котором он находится от стены, для чего он время от времени или непрерывно постукивает по стене своей тростью. Если же он этого не делает, то линия его движения становится зигзагообразной: он то удаляется от стены, то приближается к ней настолько, что касается её своим плечом. Все предметы, возвышающиеся по сторонам дороги (столбы, деревья, стоящие у панели автомашины и прочее), хорошо ощутимы, и, если предмет постоянно находится на одном и том же месте, например столб, он служит превосходным ориентиром, позволяющим безошибочно определять и отыскивать пункт, ничем иным не отмеченный. При переходе по большому открытому пространству, на котором нет постоянно действующих ориентиров звуковых или расположенных на грунте дороги, слепой иногда пользуется для контроля исключительно ориентирами, стоящими по сторонам и дающими знать о своём присутствии посредством ощущения препятствия. Если слепой внимательно проанализирует любой свой маршрут, то он, без всякого сомнения, найдёт в нём немало ориентиров, которыми он пользуется главным образом при помощи чувства ощущения препятствия. Выделить такие ориентиры иногда бывает и нелегко, так как они входят в сложный комплекс ориентиров как равноценный и неотъемлемый компонент, тем более, что слух при ориентировке часто используется одновременно с обонянием и осязательно-двигательной чувствительностью, а ощущение препятствия неразрывно сливается с явно слуховыми ощущениями.

Значение ощущения препятствия для пространственной ориентировки прекрасно выражено в описании, сделанном одним интеллигентным слепым, которое привожу здесь полностью.

С тех пор, как я начал производить систематические наблюдения над ощущением препятствия, которое у меня развито, по-видимому, достаточно хорошо, я никогда не сомневался в том, что ощущение это имеет акустическую природу, хотя доказать это можно только путём логических рассуждений. Никакое другое чувство, кроме зрения и слуха, не может дать нам возможности локализовать в пространстве предмет, вызвавший ощущение. Зрение у меня отсутствует полностью, следовательно, единственным чувством, за счёт которого возможно отнести это ощущение, является слух.

Кроме того, при внимательном наблюдении над тем, как я воспринимаю предметы при помощи ощущения препятствия, я явственно убеждаюсь в том, что дело здесь в слухе. Когда я из открытого пространства попадаю в пространство, ограниченное стенами, например, с улицы вхожу во двор, я ощущаю окружающие меня стены, и ощущение это есть ощущение препятствия.

Но если я стою неподвижно и кругом всё тихо, то я начинаю воспринимать некоторые смутно сознаваемые отзвуки, которые то появляются на короткое мгновение, то вновь исчезают, сливаясь с ощущением препятствия. Явление это я неоднократно наблюдал, когда входил под какой-нибудь навес. Однажды, когда мне пришлось давать урок в незнакомом мне классе, я ощутил присутствие какого-то предмета над своей головой и несколько впереди.

Я ощутил его присутствие, как только произнёс первое слово. Я замолчал, и ощущение нависшего надо мной препятствия прошло. Оно вновь появлялось всякий раз, как я начинал говорить, и пропадало, как только я замолкал или отодвигался на шаг назад (в это время я стоял у стола). Я догадался, и догадка моя позднее вполне подтвердилась, что это была электрическая лампочка под абажуром. В моей практике было ещё два подобных случая.

Однажды я участвовал в работе одной конференции, которая продолжалась несколько дней. Заседания происходили в небольшом зале одного из старинных домов Москвы. На первом заседании я сидел в третьем ряду стульев и на протяжении ряда часов ощущал присутствие чего-то, какого-то препятствия, хотя и не мог понять, что это за предмет и где он находится.

Я знал и чувствовал, что ни по сторонам, ни впереди меня ничего нет и не может быть, так как я сижу в зале, наполненном рядами стульев; я слышал свободно распространяющиеся голоса и другие звуки, исходившие от стола президиума и кафедры и всё-таки ощущал присутствие чего-то мешающего. Это постоянно отвлекало моё внимание и мешало слушать. В перерыве заседания при помощи зрячих я установил, что на потолке в расстоянии по горизонтали одного примерно метра, может быть, несколько большем, находился уступ, обращенный в сторону зала (над президиумом потолок был ниже). В дальнейшем я садился или в первый ряд, или далее третьего. Ощущение препятствия при этом не возникало. Но оно снова появилось,, как только я нарочно, для проверки, сел в третий ряд. После этого не оставалось никакого сомнения в том, что причиной ощущения препятствия в данном случае был выступ в потолке, создававший соответствующий акустический эффект.

В другой раз я делал доклад, стоя за кафедрой, которая находилась на краю сцены. В продолжении всей речи я отчётливо чувствовал присутствие какого-то препятствия справа и несколько впереди от себя. Ощущение это было чрезвычайно интенсивно и имело какой-то неуловимый, но особенный оттенок. Препятствие как бы приглушало мой голос и сообщало некоторую несвойственную ему окраску. Всё это помимо моей воли приковывало к себе моё внимание, мешало мне говорить, раздражало меня. По окончании собрания что-то помешало мне осведомиться о причине, вызвавшей досадное ощущение, но я полагаю, что это были складки свешивавшегося вдоль сцены занавеса.

Я очень свободно и уверенно хожу по моей квартире. У меня создаётся впечатление, как будто я вижу те предметы, которые находятся в комнате и которые я должен обходить. Но ведь я не вижу их и могу натолкнуться на них, проходя несколько левее или правее. В действительности оно так и бывает. Иногда я наталкиваюсь на стол или стул, но никогда не бывало, чтобы я натолкнулся на шкаф или на косяк двери, когда прохожу в неё. Это происходит оттого, что я ощущаю косяк двери, шкаф и другие высокие предметы. Во время ходьбы по улице я непрерывно чувствую стену, вдоль которой иду. При этом ощущение моё всё время меняет свою интенсивность и свой оттенок. На его характер влияют все, невидимому, даже самые ничтожные особенности рельефа и, вероятно, материала препятствия, вдоль которого я прохожу. Очень отчётливо я воспринимаю различные выступы, а также входящие углы и ниши, что можно всегда проверить. Но есть менее отчётливые изменения восприятия, причину чего установить трудно. Вероятно, она лежит в более мелких архитектурных особенностях строений (выступающие и входящие части окон, дверей и т. п.). Я отчётливо ощущаю не только такие крупные предметы, стоящие несколько в стороне от моего пути, как. например, автомобиль, но и такие, как столбы, деревья, колонны, поддерживающие решётку, да и сама решётка вызывает во мне некоторое, хотя и более слабое, ощущение. Я ощущаю даже присутствие домов на противоположной стороне улицы, хотя замечаю это только тогда, когда порядок их прерывается и вместо домов по ту сторону улицы начинается обширноеоткрытое пространство. В этом, как и во многих других случаях, трудно определить свойство больших предметов отражать или экранировать звуки. Звуки сопровождают нас повсюду, и производить наблюдения, изолированные от них, мы не можем.