Звук в ориентировке
О том, какое значение имеет звук для ориентировки слепых в пространстве, наглядно показывает беспомощное положение слепоглухих, когда они остаются предоставленными самим себе: даже не в очень сложной обстановке. Ходить самостоятельно по улицам города такие люди вообще не могут. О. Скороходова в своей книге «Как я воспринимаю окружающий мир» даёт ряд хороших тому примеров. Обонятельные и осязательные признаки могут служить им некоторыми ориентирами только в месте, хорошо им знакомом. В положение, близкое этому, попадает слепой, когда оказывается в незнакомой местности, в условиях возможно полной тишины, без хороших осязательных ориентиров, например, без дороги среди поля или леса. В весьма затруднительном положении оказывается слепой, когда он попадает в условия очень сильных звуков, мешающих слышать и. понимать другие, умеренные звуки.
Ориентироваться в пространстве это значит уметь в каждый данный момент определять своё положение в пространстве относительно окружающих неподвижных предметов, играющих роль ориентиров. Хорошо ориентироваться в большом пространстве человек может только тогда, когда он достаточно ясно представляет себе план данного пространства, данной местности и в любой момент может определить место, в котором он находится на этом плане. Во всяком другом случае человек, всё равно слепой он или зрячий, будет более или менее удачно блуждать по местности, если не захочет или не сможет прибегнуть к посторонней помощи, и блуждания его будут продолжаться до тех пор, пока он не встретит надёжный ориентир, который поможет ему определить его место на плане. О методике составления плана без зрительного контроля, о технике его изображения для слепых и о работе с планом будет сказано в своём месте; здесь же скажем лишь несколько слов о значении звука для представления о плане местности. Для зрячего опорными пунктами на местности служат предметы, выделяющиеся среди других и хорошо видимые издали. Для слепых такими ориентирами могут служить только звуки, всегда возникающие в одних и тех же местах. При этом вовсе не обязательно, чтобы звуковой ориентир действовал непрерывно во всё время ориентировки. К таким периодически действующим ориентирам можно отнести, например, входы в учреждения или магазины, часто посещаемые людьми: двери их открываются и закрываются, издавая звук, обычно характерный для каждой данной двери.
Постоянно действующим звуковым ориентиром является, например, шум электрического вентилятора или иного мотора, доносящийся из производственного помещения. Однако значительно чаще такими постоянными ориентирами служат звуки, издаваемые движущимися предметами, но издающими характерный шум всегда в одном и том же месте. К числу их в городе относятся: грохот трамвая на стрелке, шум автомашины на перекрёстке улиц, а в сельской местности повторяющийся и характерный для данного места шум: на току, у колодца и др.
Весьма существенное значение для ориентировки играет тот сложный шум, который постоянно наполняет атмосферу и входит в понятие тишины, не воспринимается как осознанный шум, но в то же время экранируемый и отражаемый окружающими постройками, насаждениями и т. п., позволяет судить о наполнении пространства, даёт возможность отличить широкий простор от пространства, заполненного постройками, определить начало и конец свободного пространства (наличие улицы или переулка, обширной поляны среди леса и т. п.). Наличие такого шума трудно установить, и не все верят даже в его существование, однако, иногда не воспринимаемый сознанием шум становится вполне ощутимым и доказательным. Так, общеизвестным является факт, что многие звуки, принадлежащие очень удалённому, хотя и мощному источнику, а также звуки, доносящиеся с небольших расстояний, но очень слабые, совершенно неслышимы в дневное время, когда, по общему признанию, наступает полная тишина.
Никакое внимательное прислушивание при этом не помогает. Но эти не слышимые днём звуки становятся отчётливо слышимыми ночью. Всем известно, что в это время суток все обычные звуки становятся значительно более громкими и отчётливо различимыми на несравнимо больших расстояниях. Подобно лучам света звук способен пронизать большое пространство и. полностью поглотиться им или отразиться от препятствия и принести сведения о его присутствии. Только звук является зондом большого пространства. Только слух, когда перестаёт действовать зрение, является важнейшим и даже единственным его анализатором.
Если б можно было представить себе такое состояние, когда прекратились бы все звуки и наступила бы абсолютная тишина, то слепому, самостоятельно передвигающемуся в таких условиях, пришлось бы признать, что он может судить только о том пространстве, только о той ничтожно малой части поверхности предметов, о которые в данный момент касаются его ноги или руки.
Ориентировка в таких условиях была бы невозможной. К счастью для слепых, такого состояния абсолютной тишины в природе никогда не бывает.
Но для ориентировки по звуку мало того, чтобы этот звук существовал. Мало и того, чтобы он был воспринят нами. Для того, чтобы он приобрёл значение ориентира, необходимо понять его смысл, определить направление на его источник и оценить расстояние до последнего. Всё это и входит в состав нашей слуховой функции, и наше сознание производит эту работу по большей части совершенно автоматически, без участия внимания; восприятие, минуя центр сознания, остаётся на его периферии.
Насколько широко пользуются слепые для ориентировки слухом, они и сами далеко не всегда дают себе отчёт, хотя и постоянно отмечают исключительное значение слуха. Окружающие же слепых зрячие, не исключая их учителей и воспитателей, очень многого в этом вопросе вообще не знают. Вот почему будет полезно остановиться на рассмотрении таких вопросов, которые с первого взгляда могут показаться и не заслуживающими внимания.
Войдя в комнату, слепой, даже иногда не замечая этого, оценивает её размеры и степень её наполненности предметами. Звуки собственного голоса, дыхания и многочисленные звуки, возникающие при любом движении человека, позволяют ему сделать это с большей или меньшей точностью в зависимости от способностей и навыков. Экранирующее свойство стен, не позволяющих звукам извне проникать в комнату в любом месте, приводит к тому, что слепой имеет возможность определить положение окон, которые пропускают основную массу звуков с улицы. Окно в данном случае, играет роль неподвижного источника звука, позволяющего уточнить расстояние до стены, в которой окно находится, и, следовательно, уточнить определение размеров и самой комнаты. О возможности судить о степени наполненности комнаты предметами несомненно знают и наблюдательные зрячие. Многие из них наблюдали, как звучат их шаги и голоса в комнате, из которой, например, во время уборки, вынесена мебель и другие вещи. Обострённое внимание слепых регистрирует изменение звука даже в том случае, когда в комнате сняты только шторы или вынесена постель. Свойство мягких предметов поглощать звук обычно сказывается особенно отчётливо. В этом мог убедиться каждый, кому случалось побывать в комнате, приспособленной для работы машинисток, в радиостудии или вообще в комнате, стены которой увешаны коврами. Влияние звукопоглощающих предметов на звуковую ситуацию помещения, а через то и на общую его ситуацию можно очень хорошо проследить, если пораньше прийти в спальный вагон железнодорожного поезда. Что вагон пуст, вероятно, сможет определить любой зрячий, не заглядывая в соседние купе, исключительно по тому, как раздаются в нём голоса и другие звуки. Они будут звучать совершенно иначе, когда вагон наполнится пассажирами; когда же на полках будут разостланы постели, звуковая ситуация изменится ещё резче.
Сведения о комнате доставляют слепому также и часы, висящие на стене, и звуки репродуктора, даже если он находится в соседней комнате, и другие звуки, доносящиеся из соседних помещений, давая возможность слепому как бы заглядывать в них.
Не следует думать, что звук помогает слепым ориентироваться только в большом или относительно большом пространстве типа комнаты или вагона. Звук нередко помогает ориентировке и в пространстве рабочего места. Такая ориентировка совершенно понятна, когда в пределах рабочего места находятся предметы, сами издающие звук: работающий станок, закипающий на электроплитке чайник, лежащие на столе карманные часы. Но иногда слепые прибегают к приёмам, заставляющим неподвижные предметы издавать звук и тем обнаруживать своё присутствие. Так для обнаруживания на столе ножниц, стакана, стоящего возле графина, настольной лампы и многого другого, слепой, вместо того чтобы постепенно обследовать поверхность стола рукой, слегка толкает его или ударяет по нему. Предметы, подобные только что названным, нередко отзываются на такое сотрясение звуком.
До сих пор мы говорили о звуках, источник которых должен рассматриваться как неподвижный. Не меньшее значение для ориентировки слепых имеют звуки, источник которых постоянно меняет место. Значение таких звуков станет совершенно понятным, если представить себе городскую улицу, заполненную быстро движущимся транспортом, следование которого происходит абсолютно бесшумно. Насыщенная движением улица при этих условиях слепому должна была бы казаться пустой, и он был бы лишён возможности передвигаться по ней.
В бытовой и производственной обстановке, в условиях закрытого помещения и на рабочем месте значение движущихся источников звука весьма ограниченно. Главным образом оно сводится к тем сравнительно немногочисленным случаям, когда слепому приходится отыскивать упавшие и откатывающиеся от места падения предметы, В опытах Белоголовова, когда зрячие пытались локализовать звук, перемещающийся на уровне пола, получались очень неточные и даже, как он выражается, комичные результаты; слепые же подобные определения делают с очень большой точностью, нагибаясь и протягивая руку точно к тому месту, куда откатился упавший напёрсток, грифель или даже монета. Это можно объяснить только тем, что такие определения для слепых имеют сугубо практическую значимость, тогда как для зрячих они не имеют никакого значения. Слепым особенно часто приходится иметь дело с движущимся источником звука в условиях ориентировки на улицах города. Едва только слепой выходит на улицу, он мгновенно охватывает её пространство слухом, подобно тому, как это делает зрячий взглядом. Он слышит нестройные звуки шагов и голосов идущих по панели людей, и мягкий шум приближающейся легковой машины, и более мощный шум грузовика, который в следующий момент появится из-за угла. Слышит он также и характерные звуки бросаемых пустых деревянных ящиков; и он знает, что это разгружают грузовик у булочной. Мгновенно оценив обстановку, если она не очень сложна, или внимательно вслушавшись в неё, если звуков очень много и они заглушают друг друга, мешая сразу понять их смысл, слепой сообразует свои действия с этой обстановкой, что и является оценкой правильности его ориентировки. Он выжидает, пока проедет мимо него легковая машина, и в то же время убеждается, что грузовик, появившись из-за угла, не повернул в улицу, на которой стоит слепой, а пересек её. Теперь путь для перехода улицы свободен, и слепой переходит её именно в этом месте, а не у угла, потому что там разгружают грузовик и панель у входа в булочную загромождена пустыми ящиками; кроме того, спокойному движению в этом месте мешают рабочие, разгружающие машину.
По пути, хорошо ему известному, слепой обычно идёт уверенно и быстро. Но там, где он плохо осведомлён о характере дороги и особенно где он проходит впервые, ему приходится идти осторожно, с опаской. На улицах города, особенно провинциального, однообразие панели нередко нарушается. Участки асфальтированной панели сменяются деревянными мостками, у въездов в ворота в них встречаются перерывы, и не так уже редки ступеньки вверх и вниз и т. п. Предвидеть такие изменения в характере пути не представляется возможным, так как оповестить о них мог бы только звук, но панель, какова бы она ни была, сама по себе звуков не производит. Зато шаги человека звучат совершенно иначе при ходьбе по разному грунту и разным его покровам. И вот они-то, эти шаги людей, иногда очень помогают слепому при следовании по пути, характер которого недостаточно хорошо известен. В подобных случаях слепой, когда это возможно, пользуется шагами человека, идущего в нескольких метрах впереди него. Шаги такого невольного разведчика оповещают слепого о том, что путь свободен. Они указывают ему место, где кончается каменная или асфальтовая панель и начинается деревянная, или наоборот. Они отмечают уступ, причём нередко можно даже установить, вверху он или внизу. Всё это сообщает движениям слепого большую уверенность и позволяет ему идти спокойнее и быстрее. Конечно, неожиданные сюрпризы могут встретиться на пути слепого и в этом случае, но полной гарантии отсутствия всяких неожиданностей в пути слепой никогда не имеет. Приёмом ориентировки на шаги идущего впереди человека слепые иногда пользуются и при ходьбе с сопровождающим. Это чаще всего случается там, где дорога узка и идти рядом почему-либо неудобно. Такие условия встречаются, например, при ходьбе по узкой тропинке, протоптанной в снегу, среди грязи, по доске, положенной через канаву, по лесной тропинке и т. п.
В практике слепых бывают случаи, когда им приходится при ходьбе ориентироваться на шаги человека, идущего позади слепого. Чтобы этот, на первый взгляд кажущийся странным, приём был понятен, приведу пример, взятый из жизни. На одном городском маршруте, часто посещаемом слепыми, расположена небольшая площадь. При пересечении этой площади слепые иногда, незаметно для себя, уклоняются от взятого направления и, перейдя площадь, не попадают точно на угол перекрещивающихся улиц. В этом случае они оказываются на полотне продольной улицы, что грозит неприятностями, или же, уклонившись в сторону поперечной улицы, попадают на панель, которая в этом месте обладает некоторыми неудобствами. Чтобы перейти открытое пространство по прямому направлению, слепому необходимо иметь впереди себя какой-нибудь звуковой ориентир (разумеется, если нет никакого ориентира для ног или трости), В данном случае таким ориентиром служат некоторые звуки улицы по ту сторону площади, например, шум удаляющегося автомобиля. Однако это бывает далеко не всегда. Если площадь пересекает человек, идущий впереди слепого и в том же направлении, это будет случай наилучший для правильной ориентировки слепого. Но если даже люди идут и навстречу ему, то и по звуку их шагов слепой может определить направление. Но иногда, особенно в поздний час прохожих в этой части города бывает мало, и тогда случается, что слепой, вступая на площадь, слышит только звуки шагов человека, идущего на некотором расстоянии позади него. И вот в этом-то случае слепой идёт так, чтобы шаги человека, на которого он ориентируется, всё время раздавались точно позади. Малейшее отклонение вправо или влево регистрируется совершенно точно. Слепой при такой ориентировке должен держать в поле своего внимания и всякие иные признаки, способные реагировать его ориентировку, так как он не может быть уверен в том, что идущий за ним человек продолжает идти всё в том же, принятом вначале, направлении и что ему не вздумалось направиться на левую сторону улицы вместо правой, на которую должен попасть слепой.
Следя за движением источника звука, человек представляет себе линию этого движения, и она запечатлевается в его памяти.
Зрячие почти никогда не пользуются этим свойством сознания. Они имеют возможность проследить взглядом линию движения предмета, издающего звук. Однако и в практике зрячих встречаются условия, при которых они не могут воспользоваться услугами зрения и вынуждены свои наблюдения производить только на слух. Такое положение создаётся, например, на войне, когда движение врага приходится определять с помощью какого-либо звукоулавливающего аппарата (геофона, когда наблюдения производятся под землёй, гидрофона, когда предметом наблюдений является подводная лодка, или аэрофона, когда определяют курс самолёта). Слепой подобные наблюдения производит сравнительно очень часто, они имеют большое практическое значение в его повседневной жизни и особенно помогают при переходе по большим открытым пространствам, на которых нет иных ориентиров, кроме идущих в отдалении людей и проезжающих время от времени лошадей или автомашин. Эта способность отчётливо представлять себе линию движения особенно помогает, когда приходится, например, при отсутствии иных ориентиров, попадать на мост, вход на который не всегда бывает безопасен. Наконец, способность эта даёт слепому единственную возможность получить достаточно хорошее представление о плане расстилающейся перед ним местности с пролегающими по ней дорогами, по которым проезжают и движутся разнообразные виды транспорта, а слепой имеет возможность наблюдать за их движением с возвышенного места. Если же притом имеются неподвижные ориентиры, являющиеся надёжными опорными пунктами, а наблюдение звуковой картины сопровождается пояснениями зрячего, то слепой получает полное и достаточно конкретное представление об этой местности.
Едва ли нужно распространяться о том, что все эти наблюдения окажутся вовсе невозможными, если слепой не может или не умеет определять направление движения источника звука.
Выше мы уже говорили о том, что бинауральный слух даёт возможность с достаточной для практики точностью локализовать звук в пространстве и что слепые в лабораторных условиях дали хорошие результаты такой локализации. Посмотрим теперь, как обстоит дело с подобными определениями в естественной обстановке, которая существенно отличается от искусственной как по характеру и силе звуков, так и по тем расстояниям, которые при этом имеют место. Если взять наиболее сложные условия ориентировки в обстановке большого города, то можно наметить следующую схему случаев, когда слепому приходится определять направление движения источников звука, главным образом движения средств транспорта.
1) Определение направления движения транспорта, пересекающего в некотором отдалении улицу, по которой идёт наблюдающий слепой. При этом обычно бывает так, что шум транспорта слышен некоторое время до того, как, скажем, автомобиль выехал из-за угла, и затем продолжает оставаться некоторое время слышимым после того, как последний уже скрывается за противоположным углом;
2) слепой определяет направление и скорость движения транспорта в непосредственной близости от себя, стоя на краю дороги и выжидая, когда полотно улицы или дороги освободится и наступит момент, благоприятный для перехода;
3) слепой определяет направление и скорость движения транспорта, движущегося на значительном расстоянии в направлении на него или в противоположном от него.
1. Наблюдения над движением транспорта, пересекающего улицу, производились в разных пунктах, в различной обстановке окружающих строений. В качестве наблюдателей действовали подростки-школьники, военноослепшие и слепые с большим стажем слепоты. Опишем здесь наблюдения в двух пунктах, оказавшихся наиболее характерными.
а) Сравнительно тихую улицу, часто посещаемую слепыми, пересекает магистраль с оживлённым движением пассажирского автотранспорта и трамвайной линией. Наблюдения производились многократно с различных расстояний. Сначала слепые останавливались на расстоянии 30 м от угла перекрёстка; каждому из них предлагалось определить, с какой стороны начинает двигаться трамвай. Слепой должен был определить это в то время, когда трамвай находился ещё за углом дома. Вначале слепые, не занимавшиеся ранее подобными наблюдениями, делали примерно столько же неправильных определений, сколько и правильных. Однако вскоре научались замечать различие в оттенке звуков, и определения их на этом расстоянии становились безошибочными. Интересно отметить, что опытные слепые при этом обращали внимание и на то, замечать чего от них не требовали. Так, они отмечали тип сигнала, которым кондуктор даёт вожатому отправление, и называли по этому признаку номер маршрута (в вагонах одного маршрута этим сигналом служил электрический звонок, тогда как в вагонах другого обыкновенный, приводимый в действие рывком шнура). Сопровождавшие слепых зрячие не замечали разницы в сигналах до тех пор, пока их внимание не фиксировалось на этом специально.
После серии опытов, произведённых на расстоянии 30 м, наблюдения переносились в пункты всё более и более удалённые.
По мере удаления делать правильные определения становилось всё труднее и труднее, пока, наконец, на расстоянии примерно в 60 м они становились ненадёжными. Следует заметить, что количество правильных и неправильных определений у одних и тех же слепых в разное время значительно варьировало, а также и то, что максимальное расстояние в 60 м, выше которого определения не могут считаться надёжными, действительно только для данных условий и относить его к любым наблюдениям этого типа нельзя.
б) Улица, на которой останавливались наблюдатели, имеет трамвайную линию, как и улица, её пересекающая. Таким образом, линия, над движением по которой производились наблюдения, с двух сторон имеет трамвайные стрелки; они-то в производившихся определениях и играли решающую роль. Если слепой не успевал сделать определения, пока трамвай был ещё за углом или в момент наезда на первую стрелку, то он в подавляющем большинстве случаев вообще не мог его сделать. Дело в том, что трамвай, особенно четырёхосный, на стрелке производит страшный грохот. Очень сильный шум вообще мешает ориентировке, заглушая другие, более слабые звуки и, по общему правилу психологии, отвлекает на себя внимание наблюдателя. В данном случае грохот этот заглушал другие звуки, производимые трамваем, и препятствовал наблюдению над ними. А ведь только эти другие звуки, производимые непосредственно вагоном, и могли характеризовать движение, так как звук, производимый столкновением колёс со стыками рельсов на стрелке, является звуком неподвижного источника. У наблюдателя поэтому создавалось впечатление, что трамвай грохочет, стоя на одном месте, и можно было представить себе произвольно выбранное направление его движения. Картина осложнялась ещё и тем, что улица, на которой стояли наблюдатели, не пересекала ту, по которой проходил трамвай, а упиралась в неё и против неё возвышался многоэтажный дом. Дом этот являлся мощным рефлектором, усиливая грохот, и отзвук, рождаемый им, вплетался в грохот колёс и ещё больше затруднял наблюдение. Расстояние, на котором определения становились вообще ненадёжными, в этом пункте не превышало 30-40 м, следовательно, примерно вдвое укорачивалось в сравнении с пунктом первым. Общим для обоих этих случаев было то, что явление протекало в обстановке высоких домов, служивших превосходным экраном. Вследствие этого, по закону дифракции, большинство высоких звуков, входящих в состав шума трамвая (в нашем случае), становится слышимым только вблизи края экрана, почему и наблюдения оказывались надёжными только тогда, когда вагон находился на небольшом расстоянии от угла дома.
В других же случаях, когда со стороны наблюдателя постройки не высоки, например, когда улица, по которой происходит движение транспорта, ограждена обыкновенным забором, движение транспорта нетрудно проследить на большом расстоянии до момента выезда его на открытое пространство перекрёстка. Определения направления движения в этих условиях безошибочны. Однако и тогда встречается обстановка, осложняющая подобные определения. Так, например, когда на одном из углов поперечной улицы возвышается большой дом, то при движении автомобиля с противоположной ему стороны дом этот оказывается хорошим рефлектором, рождающим мощный отражённый звук эхо. Появляется вторичный источник звука, который не всегда легко отличить от первичного истинного источника звука. Разница в составе того и другого звука .несомненно есть, но при быстром движении, например, автомашины различие это удаётся установить только в процессе наблюдения, требующего некоторого, хотя и незначительного, времени, в течение которого автомобиль успевает приблизиться настолько, что положение его становится очевидным, и необходимость в наблюдении сама собою отпадает.
2. Вопрос об определении направления движения источника звука, продвигающегося в непосредственной близости от наблюдающего слепого, может показаться праздным. Зрячему человеку трудно представить себе такое положение, при котором у наблюдателя, стоящего на панели, могло бы возникнуть сомнение в том, направо или налево движется проходящий мимо него транспорт. Да и слепой, привыкший ориентироваться в однообразных условиях, скажем, большого города, где ему приходится иметь дело с постоянно повторяющейся ситуацией и следить за движением городского механического транспорта, тоже может усомниться в этом. Однако такие положения встречаются в практике слепых, и, как бы редко они не встречались, мы должны рассмотреть их и, может быть, тем более, что они встречаются редко и потому проходят незамеченными для многих слепых, а зрячим, имеющим дело со слепыми, и вообще неизвестны. Приведу примеры.
Однажды в условиях провинциального города к углу перекрёстка улиц подошли трое слепых. Двое из них были людьми, потерявшими зрение на войне. Оба они уже ходили по городу самостоятельно, но большого опыта в ориентировке ещё не успели приобрести. В момент, когда слепые подошли к перекрёстку, улицу, по которой они шли, пересекал обоз лошадей. Доминировавшим звуком было цокание подков по булыжной мостовой. Возник вопрос, в каком направлении идёт обоз. И оба слепых, потерявших зрение сравнительно недавно, не могли ответить на него определенно и без колебаний. Однообразное цокание копыт раздавалось на значительном пространстве. Необходимо было из общей звуковой картины выделить один источник звука одну подводу и, зафиксировав на ней внимание, проследить её движение, на что не потребовалось бы много времени. Однако ослепшие не могли сделать этого. По причине ли неустойчивого внимания, когда оно быстро и непроизвольно переключалось с одного объекта на другой, не оставляя времени для наблюдения, или, наоборот, благодаря недостаточной гибкости его, когда в центре сознания находилась вся звуковая картина в целом, а не отдельный объект, над которым следовало произвести наблюдение, ни один, ни другой из ослепших не могли сделать правильного определения, исходя из непосредственного восприятия звука. Правда, в последующую минуту один из них установил, что транспорт движется влево, что и соответствовало действительности, но заключение это было плодом логического умозаключения: «Движение по улице всегда происходит по правой стороне. Значит, и в данном случае правой стороной будет та, по которой происходит движение; отсюда ясно и его направление». Третий спутник, не упуская удобного случая, показал недостаточно опытным товарищам приём, посредством которого вопрос, поставленный вначале, решался быстро, без труда и правильно. Он указал товарищам на одну из подвод, с которой раздавался звук ударяющихся друг о друга металлических предметов, что заметно выделяло эту подводу среди других. Теперь в центре сознания ослепших, на фоне общей звуковой картины, был один, совершенно определённый объект, определённый источник звука, установить движение которого уже не представляло затруднений. В опыте этих двух товарищей, вероятно, не раз встречалась подобная ситуация, однако потребовалось вмешательство третьего, более опытного, для того, чтобы научить их организовать слуховое внимание, и приём этот, вне всякого сомнения, вошёл в их последующую практику.
|
Пример этот тем и характерен, что показывает значение воспитания внимания, в данном случае слухового внимания, даже для таких людей, которые уже взрослыми потеряли зрение, сражаясь на фронте в рядах защитников Советского государства.
В процессе их прошлой жизни основным фактором, определявшим их поведение, было зрение. Зрение было основным анализатором пространства, и слуховые восприятия протекали в подавляющем большинстве случаев под зрительным контролем.
Звуковые раздражители являлись главным образом сигналами, мобилизовавшими внимание, в первую очередь и главным образом внимание зрительное. Слуховые восприятия по большей части оказывались сопровождающими зрительные восприятия, дополняющими их. И теперь, в новой обстановке, когда вследствие отсутствия зрения, слуховые восприятия приобрели самодовлеющее значение, потребовалось немало времени для того, чтобы выработалась привычка уверенно делать необходимые определения и устанавливать необходимые связи исключительно на слух, без привычного зрительного контроля; потребовалось.. немало времени для того, чтобы выработался необходимый автоматизм действия нервных центров и, следовательно, сенсомоторных регулировок.
Приведу ещё один случай из более часто встречающихся на практике, на примере которого даже и зрячий сможет убедиться в трудности определений, о которых идёт речь. Поезд, в котором вы едете, остановился на станции. На соседнем пути стоит длинный товарный состав. Едва ваш поезд успел остановиться, как пришёл в движение и пошёл, набирая скорость, этот соседний состав. Вы не видели начала движения и теперь, не глядя, скажем, с закрытыми глазами, попытайтесь определить, в каком направлении движется соседний поезд. Сделать это вам удастся не сразу, если вообще удастся. Если наблюдать движение поезда с самого начала, то направление его определить очень легко, так как звук натягивающихся вследствие первого рывка паровоза сцепок отчётливо пробежит от головы к хвосту поезда. Но для того, чтобы заметить это, нужно уметь наблюдать и понимать значение наблюдаемого. Если же этого нет или если начало движения осталось незамеченным, определить направление движения поезда иногда бывает очень трудно. Основным, доминирующим звуком в данном случае является стук колёс проходящего поезда. Вы слышите этот ритмичный и совершенно единообразный стук и перед собой, и справа, и слева от себя. А так как стук этот производят колёса при ударе о стык рельсов, а стыки эти постоянно остаются на одних и тех же местах, то стук колёс идущего поезда оказывается звуком, источник которого не изменяет своего места в пространстве, является неподвижным и потому не может характеризовать движения поезда. Попробуйте понаблюдать это явление, и вы убедитесь, что с одинаковым успехом сможете представить себе движение в любом направлении. Чтобы установить истинное направление, необходимо наблюдать звук, издаваемый вагоном безотносительно к стыкам рельсов. Таким ориентирующим звуком может быть поскрипывание рессор, повизгивание оси в подшипниках и т. и.
3. Случаи, когда приходится определять направление движения источника звука, чаще всего направление движения механического транспорта, движущегося в значительном отдалении от наблюдателя в направлении от него или на него, в практике слепых встречаются особенно часто. Эти определения имеют для них особенно большое практическое значение, почему умение производить их безошибочно для них особенно существенно. Рассмотрим некоторые примеры. Слепой подошёл к улице, которую ему необходимо перейти. Слева улица совершенно свободна, но справа слышится шум. Прежде чем начать переход улицы, слепой должен установить причину, вызвавшую шум, и в какой мере источник последнего угрожает его безопасности. Для этого слепой должен произвести следующие определения: что производит шум (лошадь, запряжённая в телегу, грузовой автомобиль, троллейбус и т. п.); в каком направлении движется транспорт (от слепого или на него приближается или удаляется); если приближается, то с какой скоростью и на каком расстоянии находится в данный момент. В зависимости от всех этих определений слепой принимает решение выждать, пока транспорт проедет мимо, или поспешить с переходом, пока он ещё достаточно далеко. Различные виды транспорта производят настолько характерные для каждого из них звуки, что при наличии некоторого опыта не представляет большого труда ещё издали распознать их. Критерием для суждения о том, удаляется или приближается источник звука, является нарастание или убывание интенсивности звука в связи с появлением или исчезновением отдельных звуков в составе общего шума, так что обычно приходится говорить не столько о нарастании интенсивности (особенно если принять во внимание короткие отрезки времени, в течение которых производится определение), сколько об изменении общего характера шума, об окраске звука. При этом, по-видимому, никогда звук не абстрагируется, не воспринимается как звук вообще, как нечто, символизирующее приближение опасности. Слуховое восприятие, по-видимому, всегда вызывает некоторое совершенно конкретное, хотя и не всегда ясное и точное, представление о движущемся предмете, производящем шум.
Предмет этот, благодаря бинауральному эффекту, достаточно точно локализуется, проецируется в пространстве так, что представление ослепшего в раннем детстве и даже прирождённого слепого следует в этом смысле аналогизировать со зрительным представлением. Ослепшие же в более позднем возрасте (включая и детский) и сохранившие более или менее яркие воспоминания о данных предметах всегда зрительно представляют их с яркостью, соответствующей возрасту, в котором слепота наступила, и стажу слепоты. Чем медленнее движение, тем медленнее нарастает и изменение качества звука, тем больше времени требует наблюдение для определения направления движения. Так, например, чтобы определить, в каком направлении движется лошадь, запряжённая в телегу, идущая шагом на значительном расстоянии (расстояние не менее 150 м), придется наблюдать по крайней мере около одной минуты. Для того чтобы у слепого выработался навык определять расстояние в метрах по звукам, наблюдения необходимо производить на местности, очень хорошо ему известной, имеющей заметные ориентиры для зрячих, обучающих слепого, причём расстояния между этими ориентирами должны быть определены заранее. Наблюдения показали, что малейшие отклонения при движении средств транспорта от прямой слепыми обнаруживаются тотчас же и точно определяются.
Это даёт им возможность не только проследить по движению транспорта все изгибы дороги, о чём упоминалось выше, но и вообще всякие уклонения от прямой, особенно при движении на слепого. Слепой с достаточной точностью определяет также момент, когда он выходит на линию, по которой в данное время движется транспорт, и момент, когда он сходит с этой линии.
Выше я привёл пример наиболее простой звуковой ситуации, когда только одна машина (автомобиль, троллейбус и т. п.) движется с одной стороны. На практике чаще всего эта ситуация бывает много сложнее. Средства транспорта движутся с разных концов улицы, с разной скоростью и на разном расстоянии, так что приходится учитывать много данных одновременно. Наблюдения при этом осложняются ещё и тем, что шум транспорта, проезжающего вблизи наблюдателя, заглушает другие звуки улицы и тем серьёзно мешает оценить обстановку. Всякий, кто имел возможность наблюдать за слепыми, несомненно наблюдал и такую картину. Слепой подошёл к углу перекрёстка. В месте, где ему надлежит перейти улицу, только что встретились два грузовика, и теперь оба они удаляются в разные стороны, оставив свободной и совершенно безопасной линию перехода. Слепой точно знает, что обе машины удаляются от него и потому не могут угрожать ему. Он точно знает, что пространство улицы, которое ему надлежит пересечь, свободно. Но, несмотря на это, он продолжает стоять и чего-то выжидает, вызывая иногда нетерпеливые возгласы прохожих, поощряющих его к переходу, пока улица свободна. Однако слепой медлит. Он знает, что улица в месте перехода свободна и что грузовики удаляются от него, но за шумом последних он не слышит, что .делается в глубине улицы и откуда можно ждать неприятности. Ему приходится выждать, пока грузовики отъедут на такое расстояние, когда производимый ими шум перестанет мешать наблюдениям. В этом ярко сказывается огромное, в данном случае отрицательное, влияние звука на ориентировку слепых. Очень часто случается, что слепой, затратив на такое ожидание целую минуту, упустит удобный для перехода улицы момент и оказывается вынужденным ещё и ещё задерживаться в ожидании благоприятной ситуации.
Интересно, что особенно неприятной помехой в таких случаях являются не грузовики или вообще средства механического транспорта, а лошадь, запряжённая в обыкновенную телегу. Движется она медленно, а грохот такого экипажа, особенно если .движение происходит по булыжной мостовой, настолько интенсивен, что надолго заполняет всю улицу, заглушая все прочие звуки. Если такая грохочущая подвода движется в том же направлении, в каком идёт слепой, оставаясь на небольшом от него расстоянии, шум, производимый ею, является настолько серьёзной помехой, что может вовсе его дезориентировать. Слепой в таких случаях либо замедляет шаги, чтобы дать возможность подводе отъехать подальше вперёд, или же обгоняет её.
В этом случае очень наглядно выявляется значение ушной раковины, которая способствует, возможно, полному улавливанию звуков, идущих спереди, и защищает наш орган слуха от звуков,. доносящихся сзади. Отрицательное влияние очень мощных шумов отчётливо сказывается и ещё в одном практическом приёме ориентировки, которым слепые широко пользуются при своих самостоятельных переходах по городу, о чём здесь тоже уместно будет рассказать.
Слепой вышел из вагона трамвая, и ему необходимо пересечь трамвайную линию и перейти на противоположную сторону улицы. Ещё сходя со ступенек вагона, слепой вслушивается в то, что делается на улице впереди по ходу трамвая. И если обстановка благоприятна, он спешит перейти улицу, пока трамвай стоит, а не ждет, пока он тронется и пройдёт мимо. Такое поведение слепого диктуется следующими соображениями. При переходе улицы у остановки трамвая приходится пересекать только ту её половину, по которой транспорт движется справа,. значит, нужно наблюдать только за тем, что делается в этом. конце улицы, совершенно не заботясь о том, что происходит в противоположном её конце. Пока вагон стоит, господствует относительная тишина, позволяющая хорошо оценить обстановку.. Но достаточно трамваю прийти в движение, как его грохот настолько заполнит всё пространство, что слепому придется выжидать довольно долго, пока интенсивность шума спадёт и окажется возможным наблюдать за другими звуками, а это наступит тогда, когда трамвай отойдёт примерно метров на тридцать. Вот почему слепые всегда стараются ехать в первом вагоне трамвая, сходить с передней его площадки и выходить не первым, но одним из первых, чтобы осталось время для перехода, пока трамвай стоит.