Меры, облегчающие ориентировку и повышающие безопасность передвижения

Хорошая пространственная ориентировка слепого, как нетрудно было заключить из изложенного, зависит от навыков, от уменья сознательно и в полной мере использовать все имеющиеся в его распоряжении функции организма, способные доставить ему какие-либо сведения о той среде, в которой он действует, о пространстве, которое ему приходится преодолевать. Хорошая ориентировка слепого зависит от уменья сознательно и в полной мере использовать все физические явления, особенности и изменения, которые существуют и совершаются в окружающей среде и способны послужить материалом для суждения об окружающем слепого пространстве, для анализа окружающей его обстановки, для правильного определения положения предметов в пространстве, их размещения относительно Друг друга и его к ним отношения. Но ориентировку в пространстве можно ещё и улучшить путём активного воздействия на среду, путём приспособления её для целей наилучшей ориентировки, путём применения различных технических приспособлений и приёмов. Сами слепые и. окружающие их зрячие издавна производили попытки, то более, то менее удачные, облегчить слепым самостоятельное преодоление пространства, с которым слепота, по самой своей сущности, пребывает в постоянном конфликте. Для достижения этой цели было предложено и теперь предлагается множество как простых, так и более сложных приспособлений и приёмов. Одни из них отвергнуты слепыми, как надуманные, практически непригодные, хотя, быть может, и продиктованные искренним желанием помочь попавшему в беду ближнему. Другие, проверенные коллективным опытом слепых, настолько глубоко и прочно вошли в быт последних, что даже и не считаются техническим приспособлением предметом тифлотехники; примером этого является трость. Теперь мы и займемся описанием тех приспособлений и приёмов, полезность которых не вызывает сомнений.

План местности

Значение плана местности для ориентировки зрячих общеизвестно. Оно настолько велико, что первые уроки географии в школе посвящены именно ориентировке на местности и ориентировке по плану. Значение плана для ориентировки слепых в некотором отношении ещё важнее; кроме того, как самый план, так и пользование им в практике слепых имеют ряд особенностей, почему и приходится говорить здесь об этом.

Отсутствие такого важнейшего анализатора пространства, каким является зрение, не может не сказаться на качестве пространственных представлений слепых, если в их практике не будут в полной мере и правильно использованы все имеющиеся в их распоряжении функции, способные компенсировать отсутствующее зрение. Это и диктует необходимость с ранних лет всемерно развивать пространственные представления слепого ребёнка и постепенно на игровом материале подводить его к пониманию плана, чтобы, когда ориентировка по плану встанет на очередь согласно программе обучения, слепой ребёнок был вполне подготовленным к этой работе и его можно было бы учить именно ориентировке по плану, а не заниматься формированием представлений о большом пространстве впервые. Проработав с планом количество часов, отведённое программой географии, не следует ограничиваться этим и уже более никогда не возвращаться к плану. Занятия с планом необходимо повторять и в дальнейшем и уже не на уроках географии, а всегда, когда к этому представится случай, вводя соответствующие темы в программу, в план воспитательской работы и применяя проработку плана местности во всех тех случаях, когда возможно показать практическое значение уменья пользоваться им. План местности, на которой действует данный коллектив слепых или данный слепой, следует применять для практического облегчения ориентировки слепых при самостоятельных переходах или переходах под руководством учителя или воспитателя. Это имеет место при любом выходе школьников за пределы школы как во время экскурсий, прогулок, так и при любом выходе, обусловленном бытовыми или учебными целями.

Рассмотрим теперь, в чём же именно состоит различие в отношении к плану со стороны зрячих и слепых.

Зрячие, как известно, пользуются планом в тех случаях, когда они по той или иной причине не могут видеть данной местности, данного пространства непосредственно (большие размеры пространства, его удалённость от наблюдателя или скрытость его от глаз наблюдателя вообще). Но если для зрячего подобные условия создаются сравнительно редко и рядовой человек в целях ориентировки к плану прибегает только в особых случаях, то для слепых такие условия существуют повсюду, всякий раз, когда они попадают в обстановку, которую не обследовали специально.

Зрячий по незнакомой ему местности идёт, строго придерживаясь указанного ему маршрута. Он видит вокруг себя различные предметы и ориентируется по ним, находя нужный поворот, или просто отсчитывает их согласно данной ему инструкции. Его ориентировка в этом случае оказывается ориентировкой механической, пассивной, не осознанной. Иначе ведёт себя этот человек при ориентировке на местности, в которой он никогда не был, но с которой он хорошо познакомился, основательно изучив её план. Встречая предметы, отмеченные на плане, он ориентируется по ним совершенно сознательно. Он относит их ко всему плану в целом. Запечатлев план в своём сознании, он теперь как бы поднимается над данной местностью и осматривает её с высоты. Пользуясь видимыми ориентирами, он как бы видит всю местность и уже сам выбирает маршрут, руководствуясь соображениями экономии расстояния, времени, удобства пути и т. д. Слепой человек в подобных условиях ведёт себя совершенно так же. Зрячему план необходим чаще всего при ориентировке в обширной местности, которую он не в состоянии окинуть одним взглядом; при этом он может довольствоваться немногими далеко видимыми ориентирами, не останавливаясь на изучении мелких подробностей плана и его небольших частей. Для того же, чтобы на местности мог свободно ориентироваться слепой, ему нужно изучить план много детальнее, да и сама местность, ориентировка на которой нуждается в предварительном изучении плана, должна быть несравнимо меньшей, чем в случае со зрячим. Такое пространство, ориентировка в котором требует от слепого предварительного знакомства с планом, может быть равным комнате. Попав в незнакомое помещение в зал, аудиторию и т. п., слепой должен представить себе план этого помещения с предметами, его заполняющими; иначе он не сможет определить своего поведения в данных условиях. И слепой составляет себе представление о помещении, рисует в своём сознании его план на основании словесного описания зрячего или на основе хотя бы схематического его рельефного изображения, или, наконец, на основании собственных наблюдений над доносящимися звуками и над поведением окружающих людей.

В этом случае поведение слепого тождественно поведению зрячего, который оказался в незнакомом ему помещении в условиях полной темноты. Конечно, подобный пример достаточно искусствен. Зрячие хотя и попадают в подобную обстановку, но принимают меры к тому, чтобы оставаться в ней по возможности меньше: они зажигают свет, открывают двери в освещенное помещение. Если же осветить помещение тем или иным способом невозможно, то поведение зрячего существенно отличается от поведения слепого (имеется в виду опытный слепой). Зрячий передвигается медленно, почти не отрывая ног от пола, простирает вперёд руки и силится рассмотреть лежащее перед ним пространство даже и тогда, когда знает, что рассмотреть ничего нельзя. Это мешает ему сосредоточиться и, спокойно оценив положение, воспользоваться возможностью составить представление о плане. Если зрение выключено в знакомой обстановке, то зрячий передвигается по помещению значительно увереннее и свободнее, хотя и не может сравниться в этом с опытным слепым. Находясь в условиях темноты в знакомой обстановке, зрячий представляет себе, как бы видит перед собой те предметы, которые наполняют данное помещение, и передвигается, руководствуясь этим представлением. Человек, потерявший зрение недавно, тоже зрительно представляет себе ту обстановку, в которой ему приходится действовать. Всё различие между зрячим и недавно ослепшим заключается в данном случае в том, что ослепший постоянно пребывает в том состоянии, в котором зрячий оказывается редко и на короткий срок. Ослепший оперирует не только в обстановке, хорошо ему знакомой, но и в мало знакомой или даже в вовсе незнакомой ему обстановке. Однако в этом последнем случае, в силу глубоко укоренившейся привычки, ослепший продолжает зрительно представлять окружающее совершенно подсознательно, основываясь на тех сведениях, которые приносят ему звуки. В течение долгого времени после наступления слепоты эти представления сохраняют свою первоначальную яркость и красочность. Решительно все ослепшие говорят о том, что все предметы в их воображении представляются окрашенными в свойственные им цвета. Однако с течением времени яркость представлений мало-помалу тускнеет, краски бледнеют; бледнеют и стираются детали, и представления становятся менее определёнными, общими, родовыми, однако до конца жизни сохраняются как представления зрительные. В тех случаях, когда речь идёт об обстановке незнакомой, представления ослепшего, конечно, не могут быть точными, ибо основаны они на ненаглядных знаниях, иногда самых общих, но для нас в данном случае это не имеет значения. Важно не то, что предметы, скажем, дома и деревья, представляются не такими, какими они есть на самом деле, а то, что правильным представляется размещение этих предметов в пространстве, правильным представляется план местности.

Человек, потерявший зрение в очень раннем детстве или даже родившийся слепым, несомненно, не представляет пространства зрительно. Однако это не мешает ему представлять данное пространство таким, каким он когда-либо воспринимал его, находясь в нём. Представления слепого о реке, на берегу которой он стоит, вовсе не ограничиваются представлением о том участке этой реки, который доступен его чувственному восприятию в данный момент. Он представляет её Простирающейся в определённом направлении, такой, как если бы он пронёсся вдоль неё в одно мгновение (пространственное представление при этом совершенно свободно от представления движения). При этом представления его об общем направлении течения реки, об основных её изгибах и о характере её берегов тем точнее, чем полнее соответствующие его знания. Именно так представляет слепой себе лесную дорогу, сельскую или городскую улицу и т. п. Участок местности, ограниченный большой излучиной реки и занятый лесом, который в двух направлениях пересечен дорогами, слепой представляет целостно и одновременно, как принято говорить, симультанно. И представления его, как представления о плане данной местности, почти не будут отличаться от таких же представлений зрячего. И чем точнее представление плана, тем, разумеется, точнее и ориентировка на местности.

Заметим, что представление о плане данной местности и представление о самой местности качественно не совпадают. Представление о плане есть представление о конкретном плане изображении на бумаге, выполненном рельефными линиями и изготовленном типографским способом или вручную. Представление о местности, в смысле пространственного размещения некоторых ориентиров (дорог, улиц, зданий или угодий), есть представление большого пространства с ориентирами, расположенными согласно их рельефному изображению на плане, но воспринимаемыми не осязательно, как на рельефном плане, а так, как если бы ориентиры эти воспринимались в момент наблюдения их в естественной обстановке. Если слепой думает о сложной и обширной местности, например, о городе со множеством улиц, то он представляет общий план города в целом, но именно в общем его виде, без каких-либо деталей. Но на фоне этого общего плана, на котором вырисовываются лишь основные пространственные элементы, как основные ориентиры, возникает более яркое и детальное представление об отдельном участке местности, который в данный момент находится в центре сознания. При этом смена участков, попадающих в центр сознания и потому отчётливо или достаточно отчётливо представляемых, происходит настолько быстро и вне всякой зависимости от последовательности рассмотрения, что создаётся впечатление, будто каждая часть пространства представляется одинаково отчётливо в одно и то же время. Вскрыть истинное развитие процесса удаётся лишь путём тщательного самоанализа.

Однако всё сказанное выше не может быть отнесено ко всем слепым безоговорочно (мы имеем в виду ослепших в очень раннем детстве или слепорождённых). Беседа с некоторыми слепыми обнаруживает, например, что они плохо и недостаточно правильно представляют план помещения, в котором прожили или проработали ряд лет, если расположение комнат не симметрично. Поднявшись на несколько этажей, такие слепые не могут представить себе, где и в каком направлении расположен вход в здание, как по отношению к нему расположены окна и т. п. Даже в двухэтажном здании, если расположение комнат в обоих этажах не совпадает, эти слепые не могут сразу представить себе, какому помещению нижнего этажа соответствует данное помещение

верхнего. Это удаётся им выяснить только путём упорной, напряжённой и довольно длительной работы воображения: им приходится мысленно представить себя идущими последовательно в нижнем и в верхнем этажах, с учётом каждого поворота. Проходя многократно по какому-нибудь маршруту, они не в состоянии пространственно увязать конечных его пунктов даже и тогда, когда маршрут этот достаточно прост и короток. Но происходит это вовсе не потому, что данные слепые неспособны пространственно мыслить и что их пространственные представления неполноценны в силу их ранней или врождённой слепоты. Причиной этого является то, что этих слепых не приучили во время пребывания в школе пространственно мыслить, не привили им навыков пользования планом местности, на которой они действуют и, что самое основное, не воспитали в них потребности представлять себе этого плана, потребности постоянно контролировать своё положение относительно некоторых опорных пунктов города или района, в котором протекает их жизнь, их деятельность. Многие из таких слепых превосходно ориентируются; в совершенстве овладев практическими приёмами пространственной ориентировки, они быстро и уверенно ходят, легко отыскивают нужные им пункты, но делают это механически, совершенно не интересуясь общим планом местности и своим положением на нём. Конечно, и среди зрячих немало людей, подобным же образом относящихся к пространству; их, вероятно, относительно, даже больше, чем соответствующих им слепых. Но это не должно и не может служить оправданием того, что среди слепых имеются в довольно большом числе подобные люди, ибо ориентировка слепых неизмеримо сложнее, чем ориентировка зрячих в аналогичных условиях, а привычка и уменье пользоваться планом существенно облегчают её и делают более совершенной. Вот почему работа с планом в школе не должна ограничиваться формальными требованиями программы, но, как уже было упомянуто, должна быть внедрена глубоко в быт учащихся и войти в их привычку,

Чтобы облегчить ориентировку слепых данного коллектива, необходимо иметь планы наиболее часто посещаемых слепыми местностей и зданий, сделав одни из них в расчёте на личное, а другие на общее пользование. В доме просвещения, в клубе, красном уголке или ином наиболее часто посещаемом слепыми месте следует выставить большой, крупномасштабный, стенной план данного города. На этом плане должны быть особо отмечены пункты, имеющие прямое отношение к слепым. План школы, интерната, лечебного учреждения, в котором находятся на лечении теряющие или потерявшие зрение люди, общежития производственного предприятия, где работает значительная группа слепых, должен в обязательном порядке изучаться всяким слепым, вступающим в соответствующий коллектив; должны изучаться по плану также подходы к упомянутым пунктам и основные маршруты по городу. Областные и первичные организации ВОС (Всероссийского общества слепых) должны иметь всегда готовыми к услугам карты области или района, которые обслуживает данная организация. Само собой разумеется, что названные планы и карты не должны оставаться лежащими под спудом, но всячески доводиться до сведения каждого слепого. которому они могут принести пользу. Простое ознакомление с таким планом освещает пространство, которое до этого как бы скрывалось во мраке. Даже о знакомом пространстве многие слепые, без проработки плана, нередко имеют самое неточное и даже совершенно превратное представление.

До сих пор у нас не существует многотиражного издания рельефных планов даже наиболее крупных городов. Планы эти должны изготавливаться местными силами, с чем без специальных инструкций далеко не все могут справиться. Поэтому большинство организаций ВОС и учреждений и предприятий, обслуживающих слепых, обходятся без таких планов и карт. Это ведёт к последствиям двоякого рода. Во-первых, слепые, не привыкшие пользоваться планом местности и не воспитавшие в себе потребности представлять его и постоянно контролировать своё положение в пространстве, продолжают ориентироваться механически, пользуясь указаниями окружающих и средствами транспорта не заботясь о том, как расположены друг относительно друга те пункты, которые приходится посещать данному слепому. Во-вторых, те из слепых, которые привыкли действовать иначе и чувствуют потребность в отчётливом представлении и хорошем знании контролируемого ими пространства, вынуждены знакомиться с ним поверхностно, по не приспособленным для слепых планам или картам, пользуясь услугами зрячих, которые не всегда могут оказать им помощь в той мере, в какой она необходима. Таким приёмом эти слепые обычно пользуются, когда дело касается больших пространств, например, области, карту которой, кстати сказать, далеко не всегда удаётся получить. В тех же случаях, когда слепой желает осознать обстановку сравнительно небольшого пространства, план которого получить вообще невозможно, например, парка культуры и отдыха, стадиона, колхоза, курорта и т. д., он вынужден составлять для себя план этой местности сам, в процессе своей практической деятельности, путём длительных наблюдений и напряжённой работы воображения, т. е. ценой таких усилий, на которые не всякий способен. Чтобы охарактеризовать эту работу и наглядно, на живом примере, показать приёмы, которыми при этом слепые пользуются, приведу рассказ одного слепого о том, как он достиг весьма совершенной ориентировки на довольно обширной территории санатория «Красный вал» (под Ленинградом), ориентировки, которая удивляла зрячих особенно тогда, когда этот слепой углублялся в запущенный участок парка, превратившегося в лес, и без посторонней помощи находил выход из него, не говоря уже о том, что при прогулках по аллеям и дорогам, пересекавшим территорию санатория, он никогда не пользовался помощью зрячих.

Первым моим делом было обследовать павильон, в котором меня поместили. Он оказался довольно большим двухэтажным зданием, построенным в виде прямого угла, вершиной своей обращенного на юг. Помещения в обоих этажах располагались совершенно симметрично (моя комната находилась во втором этаже), так что мне не составило серьёзных затруднений за какие-нибудь четверть часа получить полное представление о всём здании и об отношении моей комнаты к помещениям, с которыми мне нужно было постоянно иметь дело. Первые два-три дня в столовую и водолечебницу меня провожала санитарка, что очень меня стесняло, и я употребил все мои усилия для того, чтобы в кратчайший срок изучить эти несложные маршруты и тем освободиться от досадной опеки. С этой целью я подолгу оставался перед входом в мой павильон, прислушиваясь к тем звукам, которые доносились до меня от главного здания, от павильона, в котором находилась столовая, и из других пунктов территории санатория. Звуками этими были: удары колокола, висевшего возле входа в столовую, шум автомашины, часто раздававшийся со стороны главного здания, где помещались канцелярия санатория, библиотека, склад и пр. На моём павильоне в эти дни ремонтировали крышу, так что я, находясь в других пунктах санатория, мог визировать направление и на него. Эти наблюдения позволили мне в течение нескольких первых дней освоить пространство, заключённое в треугольнике, ограниченном двумя аллеями и дорогой, соединявшими три названных выше пункта. От центральной площадки, перед павильоном, в котором помещалась столовая, шла широкая и длинная аллея, ведущая к Черменецкому озеру. В конце этой аллеи, на берегу озера находилась лодочная база, а несколько поодаль, на высоком лесистом берегу помещения, в которых раздевались купальщики. Главная аллея, служившая местом массовых прогулок, была связана с ними узкой лесистой тропинкой. Тропинка эта, как впоследствии я обнаружил, шла и дальше вдоль крутого берега озера. Прошло ещё несколько дней, употребленных мною на освоение всех этих маршрутов. Тогда же я узнал, что от центральной площадки, под острым углом к главной аллее, отходила ещё одна, давно заброшенная, также выходившая к озеру, но очень далеко от лодочной базы. Аллея эта заросла травой и молодой древесной порослью и представляла собою уже не аллею, а просеку. Таким образом, был обнаружен ещё один большой треугольник, ограниченный главной аллеей, просекой и тропой, идущей по берегу озера. Треугольник этот был занят сосновым лесом, в котором можно было смело ходить, не опасаясь долгого блуждания в поисках дороги. Таким образом, в моём сознании четко обозначился план местности, состоящий в основном из двух треугольников и сравнительно небольших примыкающих к ним участков. Пространство это меня вполне удовлетворило, и я прекратил дальнейшие исследования.

Пример этот только отчасти вскрывает ту работу, которая потребовалась для того, чтобы освоить сравнительно небольшой и, по существу говоря, очень просто распланированный участок, на освоение которого зрячему человеку потребовалось бы не более часа времени и, конечно, не составило бы для него никакой проблемы. Работа нашего слепого облегчилась бы неизмеримо, если б в его руках был рельефный план этой местности, пользуясь которым он смог бы освоить её в первые же два дня. Обратимся теперь к описанию некоторых приёмов изготовления плана.

Существует множество различных способов и приёмов изготовления рельефных планов, но все они сводятся к тому, чтобы сделать рельефными, а следовательно, доступными осязанию линии и другие обозначения, которые употребляют для изображения плана зрячие. Для этой цели можно воспользоваться самыми различными материалами: фанерой, картоном, бумагой, пластическими и быстро затвердевающими массами, проволокой, нитками, шпагатом и т.д. Не перечисляя здесь многих подручных или более сложных способов, я опишу изготовление только двух планов: сложного фундаментального стенного и лёгкого, портативного, предназначаемого для индивидуального пользования.

Чтобы изучить обширное пространство с большим количеством расположенных на нём объектов, например город, трудно пользоваться маленьким настольным планом. Таким планом трудно пользоваться уже по одному тому, что при очень мелком масштабе невозможно изобразить многочисленные детали в рельефе так, чтобы они были легко доступны осязанию. Ввиду этого целесообразнее использовать большой настенный план, наиболее крупный из имеющихся в продаже, а для таких больших городов, как, например, Москва или Ленинград, необходимо даже увеличить и такой план. Такой большой стенной план необходимо делать фундаментальным, прочным, имея в виду, что пользоваться им будет большое число людей в течение длительного времени. Лучшим материалом для него явится хорошая, не расслаивающаяся фанера. Для изображения города, стоящего на берегу моря или озера, необходимо употребить три слоя фанеры. Для изображения же города, стоящего на равнине и не имеющего в своих пределах водной поверхности, можно обойтись двумя слоями. Опишем здесь первый, наиболее сложный случай.

На первый лист фанеры, который будет служить основой плана, уровнем водной поверхности, необходимо нанести контур суши; из второго листа фанеры нужно выпилить силуэт суши и наклеить его на основной лист; на полученную таким образом основу перенести чертёж всех улиц и других элементов, которые должны быть изображены на плане. Из третьего листа фанеры выпиливаются кварталы и другие обозначения в том виде, как они изображаются на плане зрячих, и всё это наклеивается на соответствующие места основы. Поверхности воды и суши необходимо дифференцировать, употребив для этого различные материалы или покрытия. Поверхность воды можно, например, оклеить целлофаном или фольгой, или окрасить её эмалевой краской, или покрыть лаком, чтобы придать ей характер, резко выделяющий её среди поверхности, занятой сушей. Улицы, по которым проходят трамвайные линии, полезно выделить какимнибудь способом среди других улиц, например, протянуть по ним тонкую проволоку. Главные объекты города должны быть изображены так, чтобы отыскивать их при помощи осязания не представляло затруднений. Необходимо отметить и пункты, имеющие особое значение для слепых, например, Правление отдела ВОС, школу слепых детей, клуб Общества слепых и прочее. Для этой цели в соответствующих местах могут быть набиты гвоздики с овальными не царапающими шляпками. Весь план должен быть очень тщательно отделан и, учитывая, что им будут пользоваться также и лица, обладающие остаточным и слабым зрением, окрашен в контрастные цвета: вода голубой, поверхность кварталов жёлтый, улицы коричневый; при окраске угодий можно применить чёрный и белый цвет. Белой краской следует окрашивать также и пункты, которые нужно особо выделить. Такой план должен был помещен в учреждении, наиболее часто посещаемом слепыми, например в клубе, и выставлен в месте, легко доступном для обследования руками, и всегда содержаться в чистоте. При плане полезно поместить таблицу, поясняющую значение разных знаков на нём. Полезно также поместить и небольшой мелкомасштабный план того же города, изображенный схематически. На этом малом плане должны быть нанесены опорные и важнейшие пункты города. Назначение его облегчить ориентировку на большом плане. Положение района, в котором находится искомый пункт, предварительно определяется на схематическом плане; после этого его значительно легче найти на большом.

Нет никакой необходимости в изготовлении такого фундаментального плана, если нужно изобразить план менее значительного пространства или такой местности, детального изучения которой не требуется. Для изображения небольшого района города

или небольшого населённого пункта, общественного сада, какой-нибудь усадьбы или здания целесообразно изготовить серию портативных планов для индивидуального пользования. Для

этой цели следует взять обыкновенный план, предназначенный для зрячих, выделить на нём те элементы, которые предполагается изобразить в рельефе, и перечертить его при помощи копировальной бумаги на лист плотной бумаги. Изображение это должно быть негативным, зеркальным. Положив переведённый таким образом план на фанеру или на умеренно мягкую подстилку, например, на несколько слоев газетной бумаги, нужно густо обколоть линии чертежа брайлевским грифелем или притупленным шилом так, чтобы на обороте получился равномерный пунктир выпуклых точек. Такой чертёж, выполненный рельефным пунктиром, прекрасно воспринимается на осязание и вполне соответствует своему назначению, если линии нанесены не слишком густо. Рельеф при этом очень прочен и, если бумага достаточно плотна, он служит до тех пор, пока она не изорвется. Для ещё большей прочности на обратную сторону чертежа можно наклеить лист обыкновенной бумаги, воспользовавшись для этого клейстером или переплётным клеем. Описанный способ изготовления портативного плана очень дешев и доступен каждому.

Изобразить линии рельефом можно также путём наклеивания узких полосок картона или шпагата, прошиванием проволокой или нитями и т. п. Можно, наконец, приготовить и стереотип, посредством которого чертежи размножаются в любом количестве. На практике применяются два наиболее простых способа изготовления таких стереотипов.

1) Чертёж плана переводится на фанеру. По линиям чертежа прокладывается проволока, которая закрепляется на обороте (чертёж как бы прошивается проволокой). Если нужно получить дифференцированные линии, проволоку необходимо взять разной толщины или для изображения некоторых линий употребить витую проволоку. Для изображения точек в фанеру вбиваются гвоздики с выпуклыми шляпками.

2) Зеркальное изображение плана переводится на лист жести или латуни, толщина которого не должна превышать две или три десятых миллиметра. .(Чертёж можно не переводить, а просто наклеить на лист металла.) Затем нужно взять стальной штифт сантиметров 10-12 длиной и один из его концов заточить, придав ему форму и размер точки, которую желают получить. При помощи этого штифта или нескольких штифтов разной заточки и молотка выколачивают пунктир на жести, совершенно так же, как грифелем на бумаге. Подстилкой и в этом случае служит тоже фанера. Такой стереотип даёт рельеф лучше и прочнее, чем стереотип, приготовленный первым способом. Однако сделать его сложнее; работа требует некоторых навыков и приспособлений (стальные штифты). Для получения оттисков пользуются канцелярским, переплётным или иным прессом. (Если нет пресса, можно воспользоваться доской с каким-нибудь тяжёлым грузом.)

На нижний талер пресса кладется стереотип, на него лист плотной, несколько увлажнённой бумаги, а поверх него кусок плотного войлока или иная мягкая прокладка, и пресс зажимается.

Таким способом можно получить любое количество рельефных оттисков.

Трость

Тростью с незапамятных времён и в широких размерах пользуются не только слепые, но и зрячие. Для зрячих трость является обычно только изящной безделушкой украшением; в некоторых случаях это дополнительная опора, если старость или дефект нижних конечностей требует её. Совершенно иные и значительно более широкие требования предъявляет к трости слепой. Трость для него это универсальный инструмент, оценить который по достоинству способен только сам слепой. Трость это, прежде всего, удлинённая рука слепого, своеобразный щупалец. При посредстве этого щупальца суставно-мышечное чувство доставляет ему много разнообразных и весьма полезных сведений об окружающих его предметах. Ведя тростью по краю панели, слепой уточняет направление своих шагов. Тростью он «ощупывает» неровности пути, определяет состав и качество грунта. При помощи трости он убеждается в присутствии предполагаемого препятствия и, действуя ею как своеобразным буфером, предупреждает столкновение. При помощи трости слепой изучает предмет слишком большой, чтобы, его можно было обследовать непосредственно рукой, или такой, дотрагиваться до которого рукой неудобно или нежелательно. Постукивая слегка или довольно основательно (в зависимости от обстоятельств) о панель, слепой посылает в пространство звуковые сигналы и ловит отзвуки их, рожденные окружающими предметами. По этим отзвукам слепой очень часто определяет наличие препятствия, судит о характере предметов, об их удалённости и размещении в пространстве. Наконец, в некоторых случаях перехода через улицу слепой сигнализирует тростью водителям транспорта и пользуется ею иногда, как отличительным знаком. Из сказанного совершенно ясно, какую ответственную работу выполняет трость в руке слепого и, само собой разумеется, что таким универсальным и ответственным инструментом не может быть любая палка, иногда совершенно случайно попавшаяся под руку. Этим и объясняется то, что слепые предъявляют к своей трости ряд совершенно определённых требований, которые можно кратко сформулировать так: трость слепого должна быть подобрана по его росту, она должна быть прочной, лёгкой и удобной. Остановимся на каждом из этих требований подробнее.

В процессе длительного употребления человек привыкает к своим вещам, и они кажутся ему удобными даже и тогда, когда они не соответствуют этому понятию. В частности, и слепой привыкает к своей трости и считает удобной именно ту, с которой ходит, которой пользуется в течение нескольких лет, хотя эта трость вовсе не удовлетворяет перечисленным выше требованиям. Это обстоятельство затрудняет установление определённого стандарта, так как, если базироваться на опросном материале, к тому же недостаточно большом, получаются разноречивые суждения, отражающие субъективную оценку данной трости, а не трости вообще. Однако опрос большого числа слепых, наблюдения и самонаблюдения позволяют установить этот стандарт трости слепых.

Длина трости определяется тем, что слепой при ходьбе в некоторых случаях вынужден обследовать ею дорогу впереди себя примерно на расстоянии одного шага. Ему приходится также иногда определить, насколько панель, по которой он идёт, возвышается над полотном дороги или какова высота ступеньки или уступа, с которого ему надлежит спуститься. Ввиду этого трость слепого должна быть несколько более длинной, чем трость зрячего (при прочих равных условиях), что необходимо учитывать зрячим в тех случаях, когда они подбирают трость для слепого и пользуются при этом собственным ощущением удобства. Наиболее выгодное соотношение длины трости и роста данного слепого проще всего установить так: нужно вытянуть руку горизонтально в сторону и выпрямить пальцы, затем приложить к этой вытянутой руке трость так, чтобы конец её совпадал с концом среднего (третьего) пальца; другой конец трости при таком положении должен совпадать со средней линией груди или даже несколько переходить за эту линию.

Точно так же субъективна и оценка веса трости. К весу человек привыкает и оценивает его в зависимости от той силы, которой обладает. Можно, однако, сказать, что лучшей считается та трость, которая легче. Именно на таком определении сходятся, кажется, все женщины; многие же из мужчин определяют своё отношение к весу трости следующими словами: «Она должна быть умеренно лёгкой». Приходится иметь в виду и то обстоятельство, что вес часто лимитирует прочность трости. Очень лёгкая деревянная трость должна быть очень тонкой. Точно так же очень лёгкая металлическая трость должна представлять собою тонкостенную трубку. И в том, и в другом случае будет страдать прочность, что должно считаться существенным.

Требование возможно максимальной прочности трости вытекает из того, что путешествия без контроля зрения нередко сопровождаются всякими неожиданностями и мелкими авариями. Непрочные трости при этом ломаются, и слепой, привыкший ходить с тростью, оказывается в весьма неприятном, а иногда даже и в тяжёлом положении. Именно это и заставляет слепого выбирать трость, которая обладала бы максимальной прочностью при минимальном весе. Качество трости в значительной степени зависит от материала, из которого она сделана. Требованию максимальной прочности при минимальном весе как нельзя более удовлетворяет бамбук, однако многие слепые отказываются от него, считая такую трость недостаточно красивой. Весьма пригодным, с этой точки зрения, материалом является дюралюминиевая трубка, если она имеет соответствующее покрытие, но таких тростей до сих пор, сколько нам известно, не выделывают. Автору этих строк однажды пришлось встретить трость, сделанную по специальному заказу целиком из целлулоида. Эта трость, по общему мнению испытывавших её, была идеальной. Наиболее подходящим материалом для тростей в будущем явится, вероятно, пластмасса, пока же предпочитаются деревянные трости, сделанные из твёрдых пород дерева.

Удобство трости оценивается, прежде всего, с точки зрения удобства её рукоятки. Наиболее удобной рукояткой следует считать ту, которая имеет форму простого гладкого крюка с мягким, плавным изгибом. Такую трость удобно держать в руке и, в случае необходимости, опереться на неё. Когда трость бездействует, её можно повесить на согнутую в локте руку или зацепить за борт пальто. Для неё не нужно искать места в гардеробе, она будет висеть на той же вешалке, что и пальто. Крюкообразная рукоятка удовлетворяет, однако, не всех. Многие предпочитают ей шарообразный или овальный набалдашник. Такая форма рукоятки, несомненно, удобна для держания трости и для любых манипуляций ею; большое же её неудобство резко сказывается всякий раз, когда трость нужно повесить. А ведь необходимость в этом встречается очень часто. Это случается и в пути, когда необходимо освободить обе руки, и на транспорте, например в трамвае, когда трость, находящаяся в руке, служит только помехой, так как мешает расплатиться за проезд, держаться за поручень и т. п.; такую трость невозможно повесить на вешалку, на спинку стула и т. д. Существенное неудобство это в значительной степени снимается тем, что к трости такого типа привязывают шнур в виде петли. С этой целью в верхней части трости, примерно в двенадцати сантиметрах от её верхнего конца, просверливают тонкое отверстие или пропиливают узенький кольцеобразный желобок, где и закрепляют шнур. Длина петли должна быть такой, чтобы в вытянутом состоянии она выступала на десять сантиметров над верхним концом трости. В рабочем состоянии петля должна быть надетой на запястье; когда же трость бездействует, её можно повесить на пуговицу пальто, на вешалку и т. п. Проф. Б. И. Коваленко на стр. 18 и 19 его книги «Возвращение ослепших к трудовой жизни» рекомендует для военноослепших прикреплять трость к пальто при помощи длинного шнура, мотивируя это тем, что трость может выпасть из руки, а поиски её на полу раздражают инвалида. Если быть последовательным, то по этой причине пришлось бы прикреплять к пальто инвалида и шляпу, и перчатки, и любой предмет, который он держит в руках, что едва ли приемлемо. Нам известны ослепшие, у которых сохранилась только одна, да и то не полноценная рука, но даже и они категорически отказались от подобного прикрепления трости.

При рассмотрении вопроса о трости слепого необходимо особое внимание уделить оформлению её нижнего конца. Зрячие очень часто употребляют резиновые наконечники. Такой резиноный наконечник удобен тем, что он предохраняет трость от быстрого изнашивания (известно, что от постоянного трения нижний конец трости очень быстро снашивается и трость заметно укорачивается; такое укорочение иногда измеряется десятью, двенадцатью миллиметрами за год). Резиновый наконечник абсолютно необходим, когда тростью пользуется инвалид, имеющий поврежденные нижние конечности. В этом случае резина устраняет скольжение трости при опоре на неё. Резиновый наконечник устраняет также и стук, который некоторых раздражает. Но именно потому, что трость, снабженная таким наконечником, не стучит, последний становится вовсе непригодным или очень мало пригодным для трости слепого. Выше было упомянуто, что постукивание тростью часто полезно, а иногда и необходимо слепому для ориентировки на звук. Нередко трости снабжаются металлическим наконечником, который тоже мало пригоден, потому что скользит на камне и на льду. Скольжение это устраняется, если наконечник заострён, но в этом случае в городской обстановке, когда слепой ходит по асфальтовым и каменным покрытиям, такой наконечник издаёт крайне неприятный скрежещущий звук и, кроме того, им легко поцарапать обувь и изорвать платье как своё, так и чужое. По этой причине слепые предпочитают иметь деревянную трость без всякого наконечника. Издаваемый такой тростью звук приятен, и рука как-то лучше ощущает особенности предмета, к которому трость прикасается, чем в том случае, когда она оканчивается металлом. Очень хороши и во всех отношениях удобны пластмассовые наконечники, но они встречаются редко и очень непрочно укреплены на трости.

Здесь необходимо упомянуть ещё и о цвете трости. Вообще говоря, окраска трости не имеет практического значения, оставаясь делом вкуса, за исключением тех случаев, когда тростью пользуются в качестве отличительного знака, но тогда цвет трости регламентирован, о чём речь будет ниже.

В заключение перечислим основные приёмы пользования тростью. Слепой должен уметь пользоваться тростью одинаково хорошо как правой, так и левой рукой; он должен пользоваться тростью только в тех случаях, когда это действительно необходимо. Пользование тростью в помещении допустимо только в самых исключительных случаях. Слепой должен особенно осмотрительно обращаться с тростью при посадке на транспорт, когда она может помешать ему и причинить неприятность окружающим. При ходьбе нельзя размахивать тростью по сторонам, как это иногда делают неопытные и тугоухие слепые, и не следует без особой нужды ощупывать дорогу впереди себя; при ходьбе вдоль края панели или канавы полезно слегка касаться этого края, чтобы не оступиться; подходя к ожидаемому препятствию, например, при приближении к панели во время перехода улицы, трость нужно держать слегка приподнятой впереди носка шагающей ноги; не следует без особой необходимости стучать тростью и вообще не следует производить ею излишнего шума. При переходе улицы с бойким движением полезно держать трость в горизонтальном положении на уровне пояса, что обращает внимание водителей транспорта и заставляет их ехать осторожнее. В нерабочем состоянии трость должна висеть на согнутой в локте руке, на пуговице или на борту пальто (в зависимости от обстоятельств или конструкции рукоятки).

Некоторые из слепых мечтают о лёгкой разбирающейся или складной трости, которую в нерабочем состоянии можно было бы убирать, скажем, в портфель. Идея эта заслуживает внимания, но пока не осуществлена.

Некоторые слепые, особенно в юношеском возрасте, стесняются ходить с тростью. Они объясняют это нежеланием излишне обращать на себя внимание окружающих. В то же время движения таких слепых при ходьбе без трости неуверенны; о.ни нередко совершенно непроизвольно приподнимают впереди себя руки, возможно, не замечая этого; поза и походка некоторых из них неестественны. Всё это обращает на себя внимание окружающих ещё в большей мере, чем наличие трости, и не только обращает внимание, но и производит неприятное впечатление, что и необходимо разъяснять неопытным или страдающим ложной стыдливостью слепым.