74 Ю. В. Перов, в. Ю. Перов

хотя и надеялся продвинуться на этом пути — пусть и в гипотетической форме.

Зато Гартман действительно имел основания усмотреть у Канта в его решении

проблемы свободы вариант близкой ему двухуровневой системы детерминации,

в которой высший уровень надстраивается над низшим, не отменяя его.

Гартман подверг анализу широко распространенное в этической литературе

разграничение внешней и внутренней свободы. Под первой понимается прежде

всего свобода от внешних условий, обстоятельств, ситуаций и от наличных ре$

альных возможностей осуществления. Это, по сути, часть той свободы, которую

Кант называл негативной свободой, «свободой от». С точки зрения Гартмана,

приписывать воле такую внешнюю свободу ошибочно, причем именно с онтоло$

гических позиций. Человек есть проводник ценностей в реальность, и потому он

не может реализовать ценности вне зависимости от реальных возможностей их

осуществления. При принятии решения (а именно возможность принятия реше$

ния рассматривается Гартманом как существеннейший момент нравственных

действий) уже необходимо считаться с реальными возможностями, с которыми

человек в состоянии его осуществить. По Гартману, не является препятствием в

данном случае и тот факт, что никакое человеческое предвидение не в силах обо$

зреть все многообразие возможностей и оценить адекватность средств их осуще$

ствления. Для нравственного феномена свободы характерен риск, решения при$

нимаются из расчета шансов на успех, и, более того, полагал Гартман, чем мень$

ше шансов на успешную реализацию ценностей и, соответственно, чем больше

риск, тем больше моральная степень участия личности. Риск присущ феномену

нравственной свободы постольку, поскольку реальные возможности, как прави$

ло, анализируются задним числом, зачастую уже по результатам. Следовательно,

к внешней свободе свобода воли сводиться не может и не должна, поскольку в

таком случае, по выражению Гартмана, она оказалась бы «детской волей». Но в

равной степени она не может быть и «внутренней свободой», понимаемой как

независимость от совершения внутренних событий, инстинктов, эмоций, аф$

фектов и т. д. В результате анализа «внутренней свободы» Гартман пришел к вы$

воду, что таковой просто не существует. С внешней ситуацией всегда сосуществу$

ет и внутренняя ситуация.

Но более существенным при анализе свободы как внешней, так и внутренней,

является то, что обе они выступают в качестве негативной свободы, «свободы

от». Если свобода рассматривается в качестве негативной, то она не может быть

свободой принятия решения, ибо всякое решение есть нечто утверждающее, а не

отрицающее, следовательно, положительное, а не негативное. Сама воля в про$

цессе выбора ценностей и их реализации является детерминированной. Свобод$

ная воля не есть, по Гартману, безразличная воля, она воля различающая и выби$

рающая, с ней связаны нравственные ценности и нравственные суждения. Но

возникает вопрос: если свобода является определенной, то есть детерминиро$

ванной, то что же это за свобода? Ведь если воля, как причина действия, детер$

минирована, как возможна ответственность человека за собственные поступки,

без которых невозможно существование нравственности?

Для разрешения этой проблемы Гартман обращается к философии Канта.

Прежде всего к третьей космологической антиномии чистого разума, к сформу$

лированному в ней тезису: «Причинность по законам природы есть не единст$

венная причинность, из которой можно вывести все явления в мире. Для объяс$

Философия ценностей и ценностная этика 75

нения явлений необходимо еще допустить свободную причинность»1. Именно в

этом тезисе видит Гартман суть всех заблуждений в отношении свободы и детер$

минизма. До Канта эта проблема в основном решалась через противопоставле$

ние детерминизма и индетерминизма. Если первый просто не оставляет места

свободе, а следовательно, нравственности, то второй делает нравственность про$

сто невозможной в буквальном смысле этого слова, поскольку, по мысли Гартма$

на, оставляет все на волю «случая». Так или иначе почти все попытки философ$

ского обоснования реальности свободы оборачивались полным или частичным

индетерминизмом. Однако, по мысли Гартмана, и концепция индетерминизма

также не может сделать нравственность действительной, так как в действитель$

ном содержится не только момент возможности, но и момент необходимости,

раз данная возможность оказалась реализованной.

Гартман видел заслугу Канта в том, что тот указал единственно возможный

путь к снятию классической дилеммы свободы воли и обоснованию возможно$

сти свободы, не отвергая детерминизма: для этого надо отказаться от абстракт$

ного противопоставления детерминации и свободы как взаимоисключающих.

Кант, по его мнению, сделал это, превратив чисто негативную свободу в чисто

позитивную. Напомним, что позитивная свобода в кантовском понимании озна$

чала самозаконность воли: воля сама устанавливает себе закон. В этом пункте

есть основания для дискуссий с интерпретацией Гартманом позиций Канта. Ду$

мается все же, что Кант не превратил негативную свободу в позитивную, ибо он

не отказался и от понятия негативной свободы. Скорее, он дополнил негатив$

ную позитивной, так как свобода моральной воли, по Канту, позитивна в отно$

шении самой себя и негативна в отношении к причинной необходимости мира

явлений (не подчинена ей).

Главным недостатком докантовской интерпретации проблемы свободы и не$

обходимости (как причинной необходимости) оказывается признание монисти$

ческого взгляда на причинность. Если мы признаем только один ряд причин$

но$следственных связей, то места свободе нет и не может быть, поскольку появ$

ление свободы означало бы разрушение этого причинного ряда, что в принципе

невозможно. Но если, как полагает Гартман, допустить различные виды детер$

минант, каузальных отношений, то картина оказывается принципиально иной.

В этом случае не происходит отрицания природной внешней и внутренней де$

терминации, как в случае с негативной свободой. Все эти детерминации остают$

ся, человек им подчинен, только к ним прибавляется еще одна детерминация —

свободная причинность или причинность через свободу, говоря словами Канта.

Этот новый детерминирующий элемент, свобода в позитивном понимании не

отрицает существующие причинно$следственные связи, они продолжают дейст$

вовать, только в них появляется момент неопределенности. Ход событий оказы$

вается несколько иной, чем он был бы без этой новой детерминанты. Человече$

ская воля, по Гартману, есть явление среди других явлений, и поэтому подчиня$

ется детерминации всех каузальных рядов, в которые она включена. Но это не

единственный тип ее детерминации, она может быть определена и сверх того,

будучи синтезом каузальных и некаузальных детерминаций. При этом свобода

как вид причинности, с точки зрения Гартмана, не является специфической осо$

76 Ю. В. Перов, В. Ю. Перов

1 Кант И. Критика чистого разума. С. 418.

бенностью человека и его воли, она не является присущим только лишь человеку

онтологически исключительным феноменом. Свобода существует на всех уров$

нях бытия: животное свободно по сравнению с неживой природой, сознание

свободно по отношению к организму, с которым оно связано. На каждом уровне

бытия своя свобода, она отличается по степени и качеству, но, по словам Гартма$

на, категориальный принцип, который является ее первоначалом, остается од$

ним и тем же. Существование онтологической свободы делает возможным пред$

ставить ее как самостоятельный вид причинности не только в отношении кау$

зальных связей природного мира, но и в отношении ценностной детерминации,

то есть человек оказывается в состоянии положительно определять реализацию

ценностей в действительности.

Итак, основанием возможности и реальности свободы, по Гартману, являютс

онтологические закономерности. Свобода воли человека в ее позитивном пони$

мании есть лишь частный случай категориальной свободы на разных уровнях

плюралистически истолкованного бытия, каждому слою которого присущ соб$

ственный тип детерминации и тем самым свободы в отношении закономерно$

стей низлежащих слоев. Человек, как одновременно физическое, органическое,

психическое и духовное существо, подчинен закономерностям всех уровней кау$

зальной онтологической детерминации внутри реального бытия, над которыми

надстраивается аксиологическая телеологическая детерминация ценностями.

Да и в целом укорененность всей важнейшей этической проблематики в онтоло$

гии и обоснованность ею (не только проблем свободы, но идеального бытия и

реального осуществления ценностей и пр.) — существенная черта и своеобразие

«Этики» Гартмана.

Нравственная свобода в ее позитивном понимании, по Гартману, состоит в

первую очередь в автономии этико$телеологической детерминации воли чело$

века ценностями. Но, как уже отмечалось выше, полностью детерминирован$

ный ценностями человек не свободен, не морален и не может быть нравственно

вменяемым. По этой причине Гартману было крайне важно обосновать также и

свободу личности уже в отношении ценностной детерминации, что, кстати,

значимо и в полемике против распространенных среди адептов аксиологии

преувеличений детерминирующей роли ценностей в жизни людей. Хотя вывод,

к которому пришел Гартман, выглядит парадоксальным и вряд ли был бы при$

нят большинством создателей прежних этических систем: оказывается, чело$

век, мысли и поступки которого полностью соответствуют предписаниям нрав$

ственных ценностей, не является нравственной личностью, поскольку такое

соответствие означало бы несвободу, отсутствие свободного решения и полную

детерминированность ценностями. Гартман считал, что в сущности этически

должного заложена антиномия в той мере, в какой ценности предписывают

нравственные императивы, и они же предполагают, что человек не будет бес$

прекословно им следовать. Эта антиномия может быть решена лишь в том слу$

чае, если удастся обнаружить еще один уровень детерминации, надстраиваю$

щийся уже над ценностной детерминацией, и свободны в отношении ее. На

этом пути Гартман сформулировал серию теоретических апорий (затруднений),

посвятив немало места их разбору, уяснению противоречий между ними и по$

искам возможных их разрешений, хотя результат, исходя из логики его рассуж$

дений, вполне был представим заранее. Поскольку это должна быть позитивна

Философия ценностей и ценностная этика 77

свобода личности в отношении как бытийной каузальной, так и ценностной де$

терминации, постольку это могла быть только ее нравственная свобода в форме

самодетерминации. И в результате Гартман пришел к выводу, что, наряду с ав$

тономией ценностей существует автономия личности, в том числе и автономи

в отношении к ценностям. А это означало для него, что в идеальном царстве

ценностей существует, и в таком случае действительная нравственная свобода

человека есть реализация данной ценности. Получается, что ценность индиви$

дуальной свободной личности в иерархии ценностей выше по уровню всех ос$

тальных этических ценностей как в их идеальном бытии, так и в реальном осу$

ществлении, а ценность свободы — основная ценность, обусловливающая все

нравственные ценности. В онтологическом же плане детерминация в личном

самоопределении целевая, так как сама воля, ставящая и реализующая цели,

онтологически телеологичная, хотя и этот ответ для Гартмана не достаточен,

потому что он характеризует лишь «категориальную форму» детерминации (от$

личную от каузальной) безотносительно к нравственному потенциалу лично$

сти. В ходе разрешения апорий и антиномий свободы Гартман попутно обнару$

жил, что в отношении ценностей и проистекающих из них долженствований

воля человека может быть свободна не только позитивно, но и негативно, тогда

как в отношении каузальных законов природы возможность негативной свобо$

ды он категорически отверг, поскольку ее признание означало бы индетерми$

низм.

Содержание третьей части «Этики», посвященной проблемам метафизики

свободы, читателю может представиться утомительным для освоения, перегру$

женным частностями, формулировками многочисленных антиномий и апорий,

причем некоторые из них так и оказываются неразрешимыми. На это можно за$

метить, что ожидать простых и однозначных решений сложнейших вопросов,

как бы этого ни хотелось, нет оснований, тем более, что в ходе их обсуждени

Гартману удалось сформулировать немало ценных и перспективных соображе$

ний, преодолевая ряд традиционных философских предрассудков. Сам же «су$

хой остаток» вполне доступен пониманию и воспроизведению. Во$первых, это

теория многоуровневой детерминации, допускающей онтологическую свободу

на всех более высоких уровнях бытия и самостоятельную детерминацию со сто$

роны идеальных ценностей. Во$вторых, акцент на своеобразии механизма цен$

ностной детерминации, реализуемой только благодаря решению человека, обла$

дающего свободой в отношении отбора и принятия нравственных принципов.

Так формируется специфическая этическая действительность, более высокая,

чем другие каузально детерминированные слои реального бытия. Свобода нрав$

ственной личности этически необходима и онтологически возможна, а ничего

сверх этого мы о свободе утверждать не можем — таково итоговое решение про$

блемы свободы воли Гартманом.

Нравственные ценности. Наибольшая по объему вторая часть «Этики» посвящена

анализу системы нравственных ценностей и снабжена подзаголовком «Аксиоло$

гия нравов». Читатель был бы вправе ожидать, что в ней в центре внимания авто$

ра будет уяснение своеобразия этических или нравственных ценностей в соотне$

сении с другими основными классами ценностей как в их автономном идеальном

бытии, так и в их отношении к реальности, но в результате ожидания эти оправ$