орфическими» (III, 65,6). Для нас сообщение Диодора ценно в той мере, в какой оно подтверждает существование дионисийских мистерий. Но в то же время вероятно, что уже в V веке до н.э. эти таинства содержали некоторые «орфические» элементы. Тогда Орфея, действительно, провозгласили «пророком Диониса» и «основателем всех инициаций» (см. том II,

гл. 19).

* * *

Дионис удивляет нас больше всех других греческих богов своими многочисленными и необычными эпифаниями, разнообразием своих трансформаций. Он всегда в движении; он проникает всюду — во все страны, ко всем народам, во все религиозные системы, готовый породниться с самыми разными божествами (даже с такими антагонистами, как Деметра и Аполлон). Он в самом деле единственный греческий бог, который своим многообразием поражает воображение и привлекает к себе и невежественных селян, и интеллектуальную элиту, и политиков, и отшельников, и любителей оргий, и аскетов. Опьянение, эротизм, плодородие мира, а еще незабываемые переживания: когда периодически являются мертвые, когда человека охватывает mania, когда он погружается в животную бессознательность, когда испытывает экстаз enthousiasmes, — и все эти восхитительные и леденящие душу ощущения имеют один источник — присутствие божества. Самим способом существования это божество выражает парадоксальное единство жизни и смерти. Вот почему Дионис по типу своей божественности так радикально отличался от олимпийцев. Стоял ли он ближе к человеку, чем другие боги? Трудно сказать; но к нему можно было приблизиться, можно было даже впустить его в себя; а экстаз мании служил доказательством того, что человеческая ограниченность преодолима.

Его ритуалы получили неожиданное развитие. Дифирамб, трагедия, сатирическая драма — это, в большей или меньшей степени, дионисийское порождение. Необычайно интересно проследить, как

26 Delcourt, pp. 155, 200. Рассказав о растерзании и воскресении Осириса, Плутарх обращается к своей подруге Клее, предводительнице менад в Дельфах: «Что Осирис — тот же Дионис, кто может знать лучше тебя, которая управляет фиадами, кого отец посвятил в таинства Осириса?»

339

шла трансформация коллективного обряда dithyrambes, включающего экстатическое неистовство, в спектакль, а затем и в литературный жанр.27 Если одни публичные обряды стали зрелищами и сделали Диониса богом театра, то другие, тайные и посвятительные, превратились в мистерии. Орфизм многим обязан дионисийской традиции, по крайней мере, косвенно. Другие олимпийцы не сравнятся с Дионисом, этим молодым богом, который никогда не переставал радовать поклонников своими новыми эпифаниями, неожиданностью посланий и эсхатологическими надеждами.

27 Дифирамб, «круговой танец, ритмические движения которого, ритуальные восклицания и выкрики вызывали во время жертвоприношения коллективный экстаз, сумел — и именно в тот период (VII-VI вв.), когда в греческом мире развивался великий жанр хоровой лирики, — эволюционировать в литературную форму благодаря тому, что в него все шире включались вокальные фрагменты, исполняемые exarchon, a также лирические пассажи на темы, более или менее связанные с эпизодами жизни и с личностью Диониса»

(Jeanmaire. Dionysos, pp. 248-249).

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.