Рамзеса И. Даже в период Древнего Царства ливийцы, которые «были жертвами завоеваний фараона Пепи

II, имели те же личные имена, что были начертаны на храмовых рельефах Сахури двумя столетиями раньше».23

Невозможно различить индивидуальные черты фараонов по их изображениям на монументах и описаниям в текстах. Многие характерные детали, например, дерзость и мужество Тутмоса III во время битвы при Мегиддо, по мнению историка А. де Бука (A. de Buck), обнаруживают общепринятые элементы портрета идеального властителя. Такая же тенденция к обезличиванию наблюдается и при описании богов. За исключением Осириса и Исиды, обо всех богах, несмотря на их различные формы и функции, в гимнах и молитвах говорится почти одинаковыми словами.24 В принципе, культовые церемонии должны были проводиться фараоном, но он передавал свои функции

жрецам различных храмов. Целью ритуалов, прямой или косвенной, было обеспечение защиты, а значит — неизменности «первоначального творения». На каждый праздник Нового Года космогония повторялась,25 и даже в более образцовом виде, чем ежедневная победа Ра, поскольку обряд относился к продолжительному временному циклу. Интронизация фараона воспроизводила эпизоды gesta [деяний] Менеса — объединения двух земель. То есть ритуально воспроизводилось основание государства (см. §25). Церемония повторялась по случаю празднования sed, отмечавшего тридцатую годовщину интронизации и имевшего целью обновить божественную энергию властителя.26 О периодических торжествах, посвященных определенным богам (Гору, Мину, Анубису и др.), мы располагаем лишь скудными сведениями. Жрецы, шествовавшие в процессии, несли на плечах статую бога или священную ладью; про-

22См.: Le Mythe de l'éternel retour, chap. 1.

23H. Frankfort. La Royauté, p. 30, n.l.

24Ср. сопоставление Мина и Собека в: Frankfort. Ancient Egyptian Religion, pp. 25-26. Признавая важность статического видения вселенной, интерпретируемой как ритмическое движение внутри неизменяемой целостности. Франкфорт предложил оригинальное объяснение того, что боги являются в форме животных: если у людей индивидуальные свойства преобладают над морфологической структурой, то животные неизменны: они всегда воспроизводят свой вид. В глазах египтян жизнь животных представлялась сверхчеловеческой, так как они разделяли со вселенной ее статическую жизнь (Ibid., pp. 13-14).

25См.: Le Mythe de l'éternel retour, p. 65 sq. Frankfort. La Royauté, p. 205 sq.

26См.: Frankfort. La Royauté, pp. 122-136. Vandier. La Religion égyptienne, pp. 200-201.

90

цессия сопровождалась песнями, музыкой и танцами и проходила под приветственные возгласы толпы верующих.

Большой праздник в честь Мина, один из наиболее популярных во всем Египте, известен нам лучше в силу того, что позднее он оказался связан с царским культом. Первоначально это был праздник жатвы; в процессии участвовали царь, царица и белый бык, Фараон срезал первый сноп и отдавал его быку. Однако последовательность обряда неясна.27 Церемониями закладки и открытия храмов руководил фараон. К сожалению, нам известны лишь некоторые символические действия: в яму, вырытую на месте будущего храма, фараон опускал «вклады основания» (кирпич, сделанный самим властителем, золотые слитки и т.п.). При открытии царь освящал храм, воздевая вверх правую руку.

К статуе бога, установленной в наосе (храме, святилище), был обращен ежедневный обряд поклонения. После ритуального очищения к наосу подходил совершающий богослужение, ломал глиняную печать и открывал двери. Распростершись перед статуей, он объявлял, что взошел на небо (наос) для созерцания бога. Затем статую очищали содой, чтобы «открыть рот» бога. Наконец, совершающий богослужение снова закрывал двери, опечатывал затвор и пятясь удалялся.28 Наши сведения о погребальном культе куда обильнее. Смерть и загробная жизнь занимали египтян намного

больше, чем другие народы Ближнего Востока. Со смертью фараона начиналось его путешествие на небо и его «иммортализация». К тому же смерть была непосредственно связана с одним из самых популярных египетских богов — Осирисом.

§28. Восхождение фараона на небеса

Наиболее древние египетские представления о существовании после смерти, насколько их можно реконструировать, связаны с двумя традициями, которые широко засвидетельствованы по всему миру: местопребывание мертвых было либо в подземном мире, либо на небесах — точнее, среди звезд. После смерти души отправляются к звездам и приобщаются их вечности. Небо представляли как Богиню-Мать, а смерть была эквивалентна новому рождению, иными словами, вторичному рождению в звездном мире. Материнство неба подразумевало идею, что умерший должен родиться во второй раз; после не-

27Как полагает Гардинер, обряд включал также ритуальное соединение царской четы; ср.: Frankfort. La Royauté, p. 260.

28A. Moret. Le rituel du culte divin journalier en Egypte, passim; Vandier. La Relig. égyptienne, p. 164 sq.

91

бесного рождения он питался молоком Богини-Матери (представленной в образе коровы).29 Локализация потустороннего мира под землей была преобладающим верованием в неолитических

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.

культурах. Уже в додинастический период (т.е. в начале IV тысячелетия до н.э.) определенные религиозные традиции, связанные с земледелием, находили выражение в мифо-ритуальном комплексе Осириса. Так что Осирис, единственный египетский бог, который умер насильственной смертью, также фигурирует в царском культе. Мы позже рассмотрим следствия этого сближения бога, который умирает, с солярной теологией, определяющей и утверждающей бессмертие фараона.

«Тексты пирамид» посвящены почти исключительно концепциям посмертной судьбы фараона. Несмотря на усилия богословов, доктрина не была должным образом систематизирована. В ней есть противоречия, параллельные, а порой и противоположные идеи. В большинстве пассажей настойчиво повторяется, что фараон, сын Атума (Ра), рожденный Великим Богом еще прежде сотворения мира, не может умереть; но в других местах фараона заверяют в том, что его тело не подвергнется разложению. Здесь мы, несомненно, сталкиваемся с двумя различными религиозными идеологиями, которые еще не превратились в единое целое.30 Тем не менее, в большинстве текстов говорится о путешествии фараона на небо. Он улетает туда в виде птицы — сокола, цапли, дикого гуся («Тексты пирамид», 461-463, 890-891, 913, 1048), в виде скарабея (366) или кузнечика (890-891) и т.п. На помощь ему должны прийти ветры, облака, боги. Иногда фараон поднимается в небо по лестнице («Тексты пирамид», 365, 390, 971 и сл., 2083). Во время своего вознесения фараон уже становится богом, совершенно отличным по своей сущности от породы людей (65, 809).31 Однако прежде чем оказаться в небесном обиталище на Востоке, именуемом Полем Подношений, фараон должен пройти определенные испытания. Вход защищен озером «с извилистыми берегами» («Тексты пирамид», 2061), а перевозчик через озеро наделен властью судьи. Чтобы получить место в лодке, следовало выполнить все ритуальные очищения («Тексты пирамид», 519, 1116) и, прежде всего, дать

29Эта идея объясняет инцестный союз умершего фараона, которого называли «Быком, оплодотворяющим свою мать» (см.: Frankfort. La Royauté, p. 224 sq.)

30В некоторых текстах (2007-2009) содержатся указания, что кости царя должны быть собраны, а части тела освобождены от покровов, чтобы могло состояться его вознесение. Вандье показал, что это относится к мифо-ритуальному комплексу Осириса (Relig. égyptienne, p. 81).

31Тексты, цитируемые в Vandier, p. 78. См. также отрывки, переведенные Брестедом (Development of Religion and Thought in Ancient Egypt, pp. 109-115, 118-120,122, 136) и включенные в нашу антологию «From Primitives to Zen», pp. 353-355.

92

ответы на вопросы инициатического характера, т.е. ответить стереотипными формулами, которые служили паролем. Иногда фараон прибегал к мольбе (1188-1189) или к магии (429 и сл.), или даже к угрозам. Он обращался с молитвой к богам (особенно к Ра, Тоту и Гору) или просил у двух сикамор, между которыми ежедневно восходит солнце, разрешить ему войти на Поле Тростников.32 На небесах фараона с триумфом встречает Бог-Солнце, и во все четыре стороны света направляются гонцы,

чтобы возвестить о его победе над смертью. Фараон и на небесах продолжает свое земное существование: восседая на троне, он принимает знаки почитания от своих подданных и продолжает судить и отдавать приказы.33 Хотя лишь он один обладает солнцеподобным бессмертием, фараон окружен свитой, прежде всего, из членов своей семьи и высших чиновников.34 Их уподобляют звездам и называют «прославленными». Как пишет Вандье (Vandier. La Religion égyptienne, p. 80), «Небесные пассажи «Текстов пирамид» проникнуты поэзией исключительной красоты: в них мы встречаемся с простым и спонтанным воображением первобытного народа, которое свободно движется в сфере тайны».

Как мы уже заметили, сотериологическая доктрина «Текстов пирамид» не всегда последовательна. Отождествляя фараона с Ра, солярная теология подчеркивает привилегированную роль первого: он не подпадает под юрисдикцию Осириса, повелителя мертвых. «Ты открываешь свое место на Небесах среди звезд Небес, потому что ты звезда... Ты не замечаешь Осириса, ты командуешь мертвыми, но ты не смешиваешься с ними, потому что ты не принадлежишь к ним» («Тексты пирамид», 251). «Ра-Атум не отдаст тебя Осирису, который не судит твое сердце и не имеет власти над твоим сердцем... Осирис, ты не должен завладеть им, и твой сын (Гор) не должен завладеть им» («Тексты пирамид», 145-146: по переводу R.Weill, p. 116). Другие тексты по своему характеру даже агрессивны: в них утверждается, что

32Vandier. Relig. égyptienne, p. 72. Более подробное рассмотрение можно найти в: Breasted. Development, p.

103sq. и в: R. Weill. Le champ des roseaux et le champ des offrandes, p. 16 sq. Такие испытания известны во многих архаических традициях. Они предполагают подготовительную инициацию, включающую определенные ритуалы и наставления (погребальная мифология и география, секретные формулы и др.). Немногочисленные аллюзии, встречающиеся в «Текстах пирамид», — это самые ранние письменные свидетельства о возможности обретения привилегированной судьбы с помощью определенных видов тайного знания. Здесь мы, несомненно, имеем дело с древним наследием, характерным также и для додинастических неолитических культур. В египетской царской идеологии эти ссылки на предварительные инициации являются скорее бесполезным реликтом: как сын бога и воплощенный бог, фараон не нуждается в предварительных испытаниях для того, чтобы получить право на вход в небесный рай.

33«Тексты пирамид», 1301, 1721, 134-135, 712-713, 1774-1776, цит. в: Vandier. Relig. égyptienne, p. 79. См.

другие тексты, переведенные и снабженные комментариями в: Breasted. Development, p. 118 sq.

34Т.е. тех, кто похоронен по соседству с царскими могилами.

93

Осирис — это мертвый бог, ибо он был убит и брошен в воду. В некоторых местах, однако, встречаются

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.

намеки на тождество фараона с Осирисом. Встречаются, например, такие пассажи: «Как Осирис живет, так и фараон Унас живет; как Осирис не умирает, так и фараон Унас не умирает» («Тексты пирамид», 167 и сл.).

§29. Осирис, убиенный бог

Чтобы понять значение этих пассажей, нам следует кратко представить мифы и религиозную функцию Осириса. Для начала заметим, что наиболее полной версией мифа об Осирисе является та, что изложена Плутархом (II век) в его трактате «Об Осирисе и Исиде».*26 Ибо, как мы заметили на примере космогонии (§26), в египетских текстах упоминаются лишь отдельные эпизоды. Несмотря на определенные разночтения и противоречия, которые могут быть следствием «соперничества» или синкретизации различных мифологических элементов, центральный миф, сложившийся после окончательной победы Осириса, легко поддается реконструкции. Согласно всем преданиям, Осирис был легендарным царем, чье правление в Египте славилось мощью и справедливостью. Его брат Сет устроил ему западню и убил его. Жене Осириса Исиде, «великой волшебнице», удалось забеременеть от мертвого Осириса. Похоронив его тело, она бежала в Дельту; там, скрывшись в зарослях папируса, она родила сына Гора. Когда Гор вырос, он сначала заставил богов «Девятки»*27 признать свои права, а затем напал на своего дядю.

Сначала Сету удалось вырвать у Гора один глаз («Тексты пирамид», 1463), но борьба завершилась победой Гора. Он вернул свой глаз и передал его Осирису. (Так Осирис снова ожил; см.: «Тексты пирамид», 609 и сл.) По приговору богов Сет должен носить на себе свою жертву (например, его превращают в барку, которая везет Осириса по Нилу).35 Но, подобно Апопу, Сет не может быть окончательно уничтожен, ибо и он воплощает неодолимую силу. После своей победы Гор спускается в страну мертвых и объявляет добрую весть: признанный законным наследником своего отца, он коронован на царство. Таким образом он «пробуждает» Осириса. Как говорят тексты, «приводит его душу в движение».

Последний акт этой драмы проясняет характерное состояние, в котором пребывает Осирис. Гор находит Осириса в оцепенении, без

35 «Тексты пирамид», 626-627, 651-652. В соответствии с вариантом, который особо отмечает Плутарх, Сет расчленил тело Осириса на четырнадцать частей и разбросал их. Но Исида нашла их (за исключением полового органа, проглоченного рыбой) и похоронила там, где они лежали; этим объясняется тот факт, что многие святилища могли считаться местом захоронения Осириса. См.: А. Brunner. Zum Raumbegriff der Aegypter, p. 615.

94

сознания, и оживляет его: «Осирис! Смотри! Осирис! Слушай! Вставай! Живи снова!» («Тексты пирамид», 258 и сл.). Осириса никогда не представляли в движении; он всегда изображался недвижным и пассивным.36 После своей коронации, т.е. после того, как он положил конец периоду кризиса («хаос»), Гор оживляет его: «Осирис! Ты ушел, но ты вернулся; ты спал, но тебя разбудили; ты умер, но ты живешь снова!» («Тексты пирамид», 1004 и сл.). Осирис возвращен к жизни как духовная личность (душа) и обладатель жизненной энергии. Именно он будет с этих пор обеспечивать плодородие растительности и всю репродукцию. Его описывают как воплощение всей Земли или сравнивают с омывающим мир Океаном. Уже к первой трети III тысячелетия до н.э. Осирис становится символом плодородия и роста.37 Иными словами, Осирис, убиенный царь (покойный фараон), обеспечивает процветание царства, которым правит его сын Гор (новый фараон).

Мы можем понять общий характер отношений между Ра, фараоном, и парой — Осирис-Гор. Солнце и царские усыпальницы — два главных источника сакральности. В соответствии с солярной теологией, фараон был сыном Ра, но поскольку он наследовал покойному властителю (Осирису), вступивший на трон фараон был также и Гором. Напряженность между этими двумя ориентациями египетского религиозного духа — приверженностью солнцу и приверженностью Осирису38 — проявляется в функции царской власти. Как мы уже видели, египетская цивилизация явилась результатом объединения Верхнего и Нижнего Египта в единое царство. Сначала Ра рассматривался как суверен «Золотого Века»; но с эпохи Среднего Царства (примерно 2040-1730 гг. до н.э.) эта роль была передана Осирису. В царской идеологии восторжествовала осирианская формула, ибо отношение родства Осирис-Гор гарантировало преемственность династии и, кроме того, обеспечивало благоденствие страны. Как источник всеобщей фертильности, Осирис обеспечивал процветающее правление своего сына и преемника.

Текст, относящийся ко времени Среднего царства, превосходно выражает возвышение Осириса как источника и основы всего творения: «Живу я или умер, я есмь Осирис, я вхожу и вновь появляюсь через вас, я распадаюсь в вас, я расту в вас... Боги живут во мне, ибо я живу и расту в зерне, которое их питает. Я покрываю землю, живу я

36Лишь в текстах, относящихся к Девятой и Десятой династиям, Осирис начинает говорить от своего собственного имени; см.: Rundle Clark. Myth and Symbol in Ancient Egypt, p. 110

37См.: Frankfort. La Royauté, p. 256 sq. (Осирис в зерне и в Ниле).

38В некотором смысле, можно говорить о соперничестве между мертвым богом Осирисом и умирающим богом Ра, потому что солнце тоже «умирает» каждый вечер, но возрождается на рассвете дня.

95

или умер — я есмь Ячмень. Я неуничтожим. Я ввел Порядок... Я стал Властелином Порядка. Я возникаю из тела Порядка...».39

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.

Здесь мы встречаемся со смелой идеей — ценности смерти, воспринимаемой отныне как возвышенная трансмутация жизни. Смерть завершает переход оттуда, где ничто не несет никакого смысла, туда, где все исполнено значения. Могила становится местом, где происходит преображение человека, sakh, ибо умерший становится «преображенным духом»,40 Akh. Для нас важен в данном случае тот факт, что Осирис постепенно становится парадигматическим образцом не только для властителей, но и для каждого индивидуума. Несомненно, его культ становится популярен уже в эпоху Древнего Царства; этим объясняется его появление в «Текстах пирамид», несмотря на сопротивление гелиопольских богословов. Но первый серьезный кризис, о котором мы вскоре расскажем, внезапно положил конец классическому периоду египетской цивилизации. Когда порядок был восстановлен, Осирис оказался в центре этических забот и религиозных надежд. Так начался процесс, который известен, как «демократизация» Осириса.

В самом деле, наряду с фараонами, многие заявляют о своем ритуальном участии в драме и апофеозе Осириса. Тексты, которые ранее высекались на стенах тайных камер в пирамидах, воздвигаемых для фараонов, теперь стали воспроизводиться на саркофагах знати и даже рядовых, непривилегированных членов общества. «Текст саркофагов» (4, 276 и сл.) гласит: «Теперь ты сын царя, принц, и будешь им так долго, пока твое сердце (т.е. дух) будет с тобой». Следуя примеру Осириса, и с его помощью, умершие в состоянии превращать себя в «души», в идеально цельные и потому неуничтожимые духовные существа. Умерщвленный и расчлененный Осирис был воссоздан Исидой и оживлен Гором. Так он открывает новую форму существования: из бессильной тени он становится «личностью», которая «знает», духовным существом, должным образом инициированным.41 Возможно,

39«Тексты саркофагов», 330, перев. Rundle Clark. Myth and Symbol in Ancient Egypt, p. 142.

40Frankfort. Ancient Egyptian Religion, pp. 96, 101. Следует иметь в виду, что положение покойника в саркофаг означает помещение его в руки матери, небесной богини Нут: «Ты передан твоей матери Нут под ее именем Саркофаг» («Тексты пирамид», 616). В другом тексте Нут сравнивается с постелью, в которой спит умерший в ожидании пробуждения к новой жизни (741). Четыре поверхности саркофага олицетворяют Исиду, Нефтиду, Гора и Тота; днище саркофага отождествляется с Гебом, Земным Богом, а крышка — с небесной башней. Таким образом, умерший был окружен в своем саркофаге персонификациями целого космоса; ср.: A. Piankoff. The Shrines of Tot-Anch-Amon, pp. 21-22.

41Когда Гор спускается в потусторонний мир и воскрешает Осириса, он сообщает ему силу «знания». Осирис был «легкой добычей», потому что он «не знал» подлинную природу Сета; см. текст, переведенный с комментариями в: Rundle Clark. Myth and Symbol in Ancient Egypt, p. 114 sq.

96

что в эллинистических мистериях об Исиде и Осирисе развиваются сходные идеи. Осирис перенимает от Ра функцию судьи над мертвыми; он становится Хозяином Справедливости, пребывающим во дворце или на «Первичном Холме», т.е. в Центре Мира. Между тем, как мы увидим (§33), напряженность Ра — Осирис разрешится в эпоху Среднего царства и Империи.

§30. Синкопа: анархия, отчаяние и «демократизация» загробной жизни.

Пепи II был последним фараоном Шестой династии. Вскоре после его кончины, ок. 2200 г. до н.э, Египетское государство пережило гражданскую войну, в результате чего крайне ослабло. Слабость центральной власти возбуждала амбиции претендентов на престол. Некоторое время в стране царила анархия, и в какой-то момент Египет был разделен на два царства: Северное со столицей в Гераклеополе и Южное, чьей столицей стали Фивы. Гражданская война завершилась победой фиванцев, и последним царям Одиннадцатой династии удалось воссоединить страну. Период анархии, известный историкам как Первый Промежуточный период (или Первое Междуцарствие), закончился в 2050 г. до н.э с приходом к власти Двенадцатой династии. Восстановление центральной власти обозначило начало действительного возрождения.

«Демократизация» загробной жизни происходила как раз во время Первого Междуцарствия: знатные люди воспроизводили на своих саркофагах «Тексты пирамид», которые были составлены исключительно для фараонов. Это был также единственный период в истории Египта, когда фараона обвиняли в слабости и даже в безнравственности. Основываясь на некоторых чрезвычайно интересных литературных сочинениях, мы можем проследить глубокие изменения, произошедшие во время кризиса. Известны следующие названия наиболее важных текстов: «Поучение царевичу Мерикара»; «Речения Ипуера»; «Песнь Арфиста» и «Совет отчаявшегося со своей душой».*28 Их авторы описывают бедствия, которые принесло с собой крушение центральной власти, и в особенности — те несправедливости и преступления, которые порождали скептицизм и отчаяние и приводили даже к самоубийствам. Но эти документы свидетельствуют в то же время об изменениях внутреннего свойства. По крайней мере, некоторые лица, занимавшие высокое положение, задавали себе вопрос о собственной ответственности за катастрофу и не колеблясь признавали себя виновными.

Некто Ипуер пришел к фараону, чтобы сообщить ему о масштабах бедствия. «Вот, смотри, дело дошло до того, что горстка людей лишила страну царской власти!.. Смотри, дошло до того, что люди восстали против царского урея*29... который примирил Две Страны... Царская

97

резиденция может быть разрушена в течение часа!». Провинции и храмы из-за гражданской войны больше

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.

не платят налогов. Гробницы в пирамидах варварски разграблены. «Бедняки вытащили царя. Смотри, тот, которого похоронили как (божественного) сокола (теперь лежит) на (простых) носилках; то, что скрывали пирамиды, теперь опустело». Однако, получив возможность говорить, «пророк» Ипуер становится дерзким и обвиняет фараона во всеобщей анархии. Ибо царь должен быть пастырем народа, а его (фараона) правление возводит на престол смерть. «С тобой власть и правосудие, (но) ты приносишь в страну смятение вместе с голосом раздора. Смотри, один набрасывается на другого. Люди подчиняются твоим командам. Это означает, что твои деяния породили такое, и ты говорил ложь».42 Один из царей этого периода составил трактат для своего сына Мерикара. Он смиренно признавался в своих

грехах: «Египет сражается даже в некрополе... Я делал то же самое!». Бедствия страны «случились из-за моих поступков, и я узнал (о зле, которое содеял), лишь после содеянного!». Он рекомендует своему сыну: «Оcуществляй справедливость (маат), пока ты живешь на земле». «Не верь в долготу лет, ибо для судей (которые будут судить тебя после смерти) человеческая жизнь, как один час. Лишь дела человека остаются с ним. Поэтому «не делай зла». Вместо того, чтобы воздвигать монумент из камня, сделай так, чтобы память о тебе продлилась благодаря любви к тебе». «Люби всех людей!» Ибо боги уважают справедливость больше, чем жертвоприношения. «Успокаивай плачущих; не притесняй вдов; не лишай ни одного человека собственности его отца... Не наказывай без вины. Не совершай кровопролития!»43 Одно проявление вандализма особенно ужасало египтян: люди разрушали могилы предков, выбрасывали их

тела, а камни забирали для собственных могил. По словам Ипуера, «многих умерших хоронили в реке. Водный поток стал могилой». И царь наказывает своему сыну Мерикара: «Не разрушай могилы другого...

Не сооружай себе могилу из руин!». «Песнь Арфиста» описывает разорение и разрушение могил, но под совершенно другим углом зрения. «Боги, которые жили раньше (т.е. цари), покоились в своих пирамидах и блаженные покойники (т.е. знать), тоже похороненные в царских пирамидах — у них больше нет жилищ. Смотри, что с ними сделали!.. Их стены разрушены, и их домов больше нет — как будто никогда и не было!» Однако для автора поэмы все эти беззакония лишь еще раз подтверждают непроницаемую тайну смерти. «Нет никого, кто бы вернулся оттуда, кто бы мог рассказать о них, кто бы мог рассказать об их нуждах,

42Les Remonstrances d'Ipu-wer, перев. Wilson. — ANET, pp. 441-444; Erman-Blackman. The Ancient Egyptians, p. 92 sq.

43Перев. Wilson. —ANET, pp. 414-418; Erman-Blackman, p. 72 sq.

98

кто бы мог успокоить наши сердца, прежде чем мы также отправимся туда, куда они ушли». И Арфист заключает: «Дай волю своим желаниям, пока жив... Не унывай сердцем!»44 Крушение всех традиционных институтов находило выражение одновременно и в агностицизме и

пессимизме, и в экзальтированной радости, которая не могла скрыть глубокого отчаяния. «Синкопа» божественности царской власти неизбежно вела к религиозному обесцениванию смерти. Если фараон больше не выступал как воплощенный бог, то все снова становилось сомнительным и прежде всего — смысл жизни, а значит, и реальность посмертного существования. «Песнь Арфиста» говорит о таких же кризисах отчаяния, которые испытали Израиль, Греция, Древняя Индия в результате крушения традиционных ценностей.

Наиболее трогательный текст — это, несомненно, «Совет отчаявшегося...» — диалог между человеком, охваченным отчаянием, и его душой (ба). Человек пытается убедить свою душу в целесообразности самоубийства. «С кем смогу я говорить сегодня? Близкие злы; вчерашние друзья превратились во врагов...

Сердца стали жадными: каждый захватывает добро своего ближнего... Нет справедливых; страна отдана тем, кто поступает несправедливо... Греху на земле нет конца». Среди всего этого зла смерть кажется ему более чем желанной: она дарит ему редкостное или забытое чувство блаженства. «Смерть для меня сегодня — как выздоровление для больного... как благоухание мирта... как запах цветущего лотоса... как дух поля после дождя... как тоска по дому после долгого и тяжелого рабства...». Душа напоминает человеку, что, если он покончит с собой, то не будет погребен и над ним не совершат похоронных служб; она старается убедить человека забыть свои неприятности, обратившись к чувственным удовольствиям. Наконец, душа заверяет его, что останется с ним, даже если он решит покончить с собой.45 Литературные композиции Первого Междуцарствия продолжали читать и переписывать долгое время

спустя после восстановления политического единства при фараонах Среднего царства (2040-1730 гг. до н.э.). Эти тексты представляют не только уникальные свидетельства великого кризиса; они иллюстрируют также определенную тенденцию египетского религиозного духа, с тех пор непрестанно нарастающую. Это течение мысли трудно описать в нескольких словах, но его главная характеристика — то важное значение, которое придавалось человеческой личности как реплике на

44Перев. Wilson. — ANET, р. 467; см. также: Breasted. Development of Religion and Thought, p. 183, ErmanBlackman, p. 132 sq.

45Перев. Wilson. —ANET, pp. 405-407; см.: Breasted. Development, p. 189 sq.; Erman-Blackman, p. 86 sq.

99

лось человеческой личности как реплике на образцовую модель — личность фараона.

Элиаде Мирча=История веры и религиозных идей. В 3 т. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. — М., Критерион, 2002. — 464 с.