Мартин эмис (1949)

back

английский прозаик и критик. Ворвавшись в возрасте 24 лет литературную сцену, Эмис завоевал репутацию ведущего английского писателя конца 20 в., нередко сравниваемого с В.Набоковым и С.Беллоу. По признанию критиков, Эмис – «писатель, повелевающий словом, изобретательный и беспощадно-остроумный критик общества». Беллоу в биографическом очерке приравнивал Эмиса-стилиста к Г.Флоберу и Дж.Джойсу.

Родился Эмис 25 августа 1949 в Оксфорде в семье писателя К.Эмиса. В детстве много разъезжал с родителями, сменил 13 школ в Англии, Испании и США. В 1971 с отличием окончил Оксфордский университет. О своих студенческих годах Эмис написал в составленной Энн Туэйт книге Мой Оксфорд (My Oxford, 1977). С 1971 резензировал книги для лондонской «Обсервер», потом стал сотрудником «Таймс литерари сапплемент», прошел путь от редакционного помощника до редактора отдела прозы и поэзии. В 1975–1979 был заместителем литературного редактора, затем литературным редактором еженедельника «Нью стейтсмент». С 1980 посвятил себя литературной деятельности, но не прекращает писать рецензии и статьи.

В 1973 Эмис удачно дебютировал романом Бумаги Рейчел (The Rachel Papers). Действие романа происходит за сутки до того, как герою-повествователю, Чарлзу Хайвею, исполнится двадцать, и сосредоточено на его болезненных амурных переживаниях. Критики, за малым исключением, оценили мастерство создания комических ситуаций. В 1974 книга удостоилась премии Сомерсета Моэма. Следующий роман, Мертвые младенцы (Dead Babies, 1975), – гротескная история беспрерывного и не приносящего удовольствия потребления наркотиков, неудовлетворенной половой страсти и безудержной жестокости и насилия. Воссоздающие это сцены следуют одна за другой, однако энтузиазм автора, ищущего все новые выразительные средства, не убывает. Критик М.Мейсон отмечал, что «мизантропия Эмиса-сатирика питается в этом романе его ненавистью к практике вседозволенности, которую ему никак не удается должным образом отразить. Ужас буквально лелеется в романе, однако никаких особых жестокостей и зверств за ним не стоит – пока не совершается самая последняя и самая чудовищная». При издании в мягкой обложке (1977) роман стал называться Мрачные тайны (Dark Secrets). Решающую роль в шоковом финале Мертвых младенцев играют двойники, что было повторено в последовавшем за ним Успехе (Success, 1978). В романе Другие люди: Загадочная история (Other People: A Mystery Story, 1981) «я» и второе «я» сосуществуют в пределах одной личности. Историю героини излагают два ее голоса, повествование изобилует неясностями и двусмысленностями.

В получившем массу похвал четвертом романе Эмиса Деньги: Записка самоубийцы (Money: A Suicide Note, 1985) герой-повествователь Джон Селф (англ. «сам», «собственная личность»), по словам рецензента, «олицетворяет всех, с кем мама не разрешала вам играть». «Нет такой расы, национальности или вероучения, для которой в книге не нашлось бы недоброго слова. В любом другом романе непристойное поведение Селфа показалось бы оскорбительным, однако центральный персонаж Эмиса – это не только воплощенная пошлость, но и неотразимое обаяние». Пародийное копирование, двусмысленные реплики, двойная игра, вторые «я» и прочие формы «удваивания» в изобилии присутствуют в романе. Селф даже добирается до живущего в Лондоне писателя по имени Мартин Эмис, чтобы переписать его сценарий, вымышленный писатель угрожает подчинить себе реальный роман. Обозреватель журнала «Тайм» Р.З.Шеппард считает, что «своим динамизмом Деньги во многом обязаны современной американской прозе», он сравнивает роман с Поправкой-22 (Catch-22) Дж.Хеллера и Жалобой Портноя (Portnoy's Complaint) Ф.Рота; рецензент А.Хэмилтон из «Лондон ревью оф букс» ожидает, что Деньги будут считаться знаковым произведением десятилетия.

Роман Лондонские поля (London Fields, 1989) показывал, что Англия «после Тэтчер» (действие происходит в 1999) вызывает у автора лишь горькую усмешку. Лондон в этой книге, как и весь прочий мир, движется навстречу концу, пока еще неясному, но неизбежному. К своему «личному» апокалипсису движутся и герои романа. Многочисленные отклики прессы были в большинстве своем положительными: «В век худосочной беллетристики эта солидная книга свидетельствует о художественной изобретательности автора – юмориста и сатирика». Появившийся затем роман Информация (Information, 1995) в памфлетной форме представляет издательский мир, движимый пустыми бестселлерами и дурацкими премиями, и использует его, чтобы невесело высмеять смятение, охватившее героя книги в середине жизненного пути. «В этой истории человеческого страха и писательского отчаяния, – заключал критик М.Какутани, – темы и стилистические новации предыдущих книг Эмиса складываются в некое полифоническое целое». Последний по времени роман Эмиса Ночной поезд (Night Train, 1998) затрагивает постоянную у писателя тему самоубийства.

Автор сборников рассказов Монстры Эйнштейна (Einstein's Monsters, 1987), Тяжелая вода и другие рассказы (Heavy Water and Other Stories, 1999) и книг Вторжение космических пришельцев (Invasion of the Space Invaders, 1982) – богато иллюстрированного подарочного издания о видеоиграх с предисловием Ст.Спилберга; Ад для слабоумных и другие поездки в Америку (The Moronic Inferno and Other Visits to America, 1986). В 2000 выпустил собрание сочинений Улиссдонкихотлолита. 1975-2000 (Ulyssesdonquijotelolita. Collected Writings 1975-2000) и Пережитое: Воспоминания (Experience: A Memoire), где в традициях Кр.Дики и В.С.Найпола дал картину сложных, порой мучительных взаимоотношений писателя-отца и писателя-сына.

«Ночной поезд»

«Примитивный детектив» - вечно пьян, разговаривает матом, кот. оказыав. дамой.

Расследует страшные обст-ва самоубийства - 3 пули в лоб по очереди, мотивы самоубийства постоянно меняются, ложные следы. Персонаж страшного сам-ва попыт. превратить св. собств. смерть в артифакт.

1 из достиж. лит-ры 2й пол-ны 20 в. - как будто бы доказала свое право быть вымыслом.

Если мы допуск. фикцию лит-ры, то мы не рассужд., где был Онегин в ’25 году. Но еще в 70е гг. это право было не очевидным, а до того момента лит-ра играла с этой идеей, есть правила и есть люди, кот. нарушают эти правила, тогда игра видна.

Многие признаки л-ры 20 в. явл. следствиями. Лит-ра знает, что она л-ра, а текст - что он текст, отлько если автор знает, что он автор, но бол-во чит-й не допускало, что л-ра может иметь какие-то игровые взаимоотношения с действительностью (Чернышевский «Что делать?» - знал, что он автор).

Пафос лит. процесса 20 в. - никому не придет в голову сказать, что книга его «перепахала».

К концу 20 в. л-ра смогла восстановить естеств. для лит-ры функции и пережить навязанные 19м веком («способ познания действительности и т.д.).