5. Л. Толстой. 1889 г.

   1. * * *

На днях был Ф[айнерман] и рассказывал мне про Алехинских и про вас, милые друзья, М[ихаил] А[лександрович] и В[ладимир] В[асильевич]. Пишу же главное и обращаюсь к Н[овоселову] М[ихаилу] А[лександровичу].

Он рассказывал мне, что вам тяжело стало ваше положение в общине, в особенности потому, что вы – воображаемый хозяин, и к вам, как к таковому, обращаются. Я подумал по этому случаю следующее: отказаться от собственности и от того, что она дает: удобства, прихоти и обеспечение жизни, – это один шаг, по странному заблуждению кажущийся ужасно трудным людям мирским, но в сущности – шаг этот не очень труден бывает, потому что когда поднимаешь эту тяжесть, – на другую сторону весов кладется незаметно тяжелая гиря тщеславия, славы перед людьми. «Вот посмотрите: я что говорю, то и делаю». Но за этим шагом идет следующий, предстоит понять следующую тяжесть – отречение от славы людской. Тут уж мирского нечего положить на другую сторону коромысла и потому является то, что то, что мирскими людьми считается далеко не столько трудным как первое, оказывается гораздо труднее.

Ну вы – хозяин земли, вы перед людьми землевладелец, вы отстаиваете свои интересы; ну и пускай. Что вам за дело, что они будут думать и говорить? Если у вас есть то, что надо тут положить на весы (а у вас оно есть): именно любовь к Богу, к добру, желание служить Ему, то и кладите на весы и смотрите, что перевесит. Вы ведь знаете, и Бог знает, зачем вы покупали землю и жили как живете, и если это делано для служения Богу, то уж никак то, что будут думать и говорить про вас, не может это расстроить.

Хорошо сказано: и блаженны вы когда поносят вас. Да, только тогда вы найдете в своей душе, а не найдете, то выработаете, ту силу, для которой не нужно ни личных радостей, ни славы.

Помогай вам Бог. Пишите.

6. Л. Толстой. 1889 г.

43. «Южный край», 1903, № 7656. (26 февраля)

1. Письмо гр. Л.Н. Толстого

Господин редактор! Сегодня я получил прилагаемое письмо:

«Граф! Прочитавши в газетах ваше письмо относительно кронпринцессы Саксонской, Луизы, письмо, в котором вы говорите, что исповедуете христианское учение, я осталась в недоумении: как вы можете говорить таким ироническим и гордо презри­тельным тоном о несчастной женщине, так уже поплатив­шейся и глубоким страданием искупающей свой проступок? Вы говорите: «Не судите да не судимы будете», и тут же произ­носите свой суд, суд фарисея над мытарем: «Благодарю Тебя, что я не таков, как мытарь сей», забывая, что Христос, которого вы так чтите, сказал бы в таком случае: «Кто без греха, брось в нее первый камень». Если вы удостоите разрешить мое недо­умение, прошу поместить ответ в одном из номеров «Южного края». Впрочем, ответ я получить не рассчитываю, так как ответом может и должно быть ваше самообвинение в нелогичности, по меньшей мере, а этого вы не сделаете... из самолюбия».

История моего письма о принцессе следующая: получив из Берлина письмо англичанина, спрашивавшего меня о том, насколько может быть справедливо то, что на поступок прин­цессы могли повлиять выраженные мною взгляды, я в дурную минуту продиктовал моей дочери свой ответ. Обыкновенно дочь моя дает мне просмотреть отправляемые письма, и я намере­вался пересмотреть, исправить или вовсе уничтожить это письмо.

Но случилось так, что письмо было отправлено вместе с дру­гими; это было мне так неприятно, что я вскоре после этого написал моему другу Черткову в Англию, что в случае напечатания моего письма, чего я не ожидал, но что все-таки могло случиться, я прошу его напечатать мое письмо к нему, в котором я признаю письмо берлинскому корреспонденту грубым, жесто­ким и нехристианским. После этого я получил письмо от не­коего саксонца, который точно так же, как и харьковская кор­респондентка, совершенно справедливо упрекал меня в нело­гичности и, главное, грубости и жестокости моего письма, и еще такого же содержания открытое письмо в «Реtегsbeurger Zeitung». Саксонцу я ответил, описав ему те обстоятельства, при которых появилось письмо, и выразил в нем свое раская­ние в том, что допустил себя хотя бы в частном письме выска­зать такие жестокие и нехристианские суждения о несчастной женщине; притом предоставил ему право, если он найдет это нужным, опубликовать мое письмо к нему. До сих пор, сколько мне известно, ни в английских, ни в немецких газетах не появилось ни мое письмо Черткову, ни саксонцу, и потому, пользуюсь случаем письма харьковской корреспондентки, я прошу Вас, г. редактор, напечатать это мое письмо в вашей газете. Лев Толстой. 23 февраля 1903 г.