Позднее Средневековье.

Кризис: 1) экологические последствия Великого корчевания,

2) демографическое падение

На рубеже XIII и XIV вв. возможности экстенсивного пути раз­вития земледелия исчерпаны. Рост населения прекратился, а затем обозначился и его спад. В фундаментальной «Истории крестьян­ства» [20] этот перелом объясняется, в первую очередь, перенапря­жением производительных сил в XIII в. Феодальная рента стала поглощать не только прибавочный, но и необходимый продукт и приблизилась к такому уровню, при котором сильно затруднялась! или вообще исключалась возможность простого воспроизводства производителей.

В Германии, помимо регулярных налогов, существовало мно­го поборов, приуроченных к определенным случаям. Обремени­тельным был «посмертный побор» - налог с наследства умершего, который брался в натуре и достигал иной раз трети от стоимости оставленного имущества. Но и этого было мало - дополнительно феодал брал с наследника еще и денежный побор за «допуск к на­следству». Облагались налогом и торговые сделки крестьянина. В 1524 г. немецкие крестьяне были лишены права ловить птицу, рыбу и бить дичь, даже, если последняя наносила вред посевам. Воз-^ можно, что именно это решение стало последней каплей, которая переполнила чашу терпения и привела к Великой крестьянской войне 1524-1525 гг. После поражения восставших последовало еще более жестокое усиление феодальной эксплуатации.

В Испании в XVII в. крестьяне платили до 30 различных нало­гов, кроме того, до конца XV в. существовали также оскорбитель­ные «дурные обычаи» (право первой ночи и т. п.).

В Италии в XIV-XV вв. мелкие арендаторы ежегодно отдава­ли в виде платы половину урожая. В XVI в. к этому прибавились всякого рода отработочные повинности (ремонт дорог, работы на земле господина за пределами арендуемого участка и др.), подно­шения, демонстрирующие «верность» господину и т. п. Показательно сравнение штрафов в Генуэзской республике в 1459 и 1700 гг. (с учетом обесценивания монеты). Штраф за оскорбление увеличил­ся в 12 раз, за брань - в 73 раза, за азартные игры - в 93 раза, за нарушение правил охоты - в 157 раз.

В Венгрии во второй половине XVI в. срок барщины с одного дня в неделю увеличился до 2-3 дней, увеличилась церковная де­сятина. В связи с военными действиями против Османской импе­рии был введен ряд новых налогов на содержание войск, ремонт дорог, конвоирование пленных и т. п.

В Англию XVI столетие прошло под знаком огораживания -насильственного обезземеливания крестьян, когда пашня превра­щалась в пастбище, и крестьяне пополняли толпы бродяг и нищих.

Во Франции ужесточение эксплуатации крестьян совпало с разорением страны, вызванным Столетней войной (1337-1453). С крестьян «взыскивали теперь поборы за все: за право сеять и жать, за право грустить или веселиться, за право жить, жениться и умирать».

В той или иной степени усиление феодального гнета происхо­дило во всех европейских странах. Происходила пауперизация, раскрестьянивание. Наметилась тенденция к абсолютному падению численности сельского населения. Эта тенденция поддерживалась и усиливалась другими факторами.

Низкий уровень земледелия. Производительность труда мало изменилась по сравнению с античным временем. Если в Древнем Риме в I в. н. э. затраты труда от пахоты до уборки уро­жая включительно на площади 1 акр были равны 14,5-15,7 челове­ко-дней, то в Англии XVI-XVIII вв. эти затраты составляли 12,5 че­ловеко-дней. Почти во всех европейских странах в XI-II-XV вв. в условиях трехполья урожайность в обычные годы была трех- или четырехкратной. Только во Франции урожаи были шести-семи­кратными, и в Нидерландах, где поля регулярно удобрялись на­возом, восьми- двенадцатикратными. Поэтому «на протяжении веков голод возвращался с такой настойчивостью, что становился элементом биологического режима людей, одной из структур их повседневной жизни» [15].

Конечно, урожайность была низкой и в пору Великого корчевания, но тогда, при освоении нови, уровень естественного плодо­родия был, как правило, выше, чем десятилетия и столетия спустя. Кроме того, на фоне развития земледелия вширь, низкие урожаи выглядели не столь удручающе, как после исчерпания резерва удобных пахотных земель.

Разрушительная антропогенная денудация. Заключительная стадия Великого корчевания отличалась массовой вырубкой лесов в горах. Последовал всплеск линейной и плоскостной эрозии. Ти­пичный пример -немецкое среднегорье. В Саксонии в первой по­ловине XIV в. образовались ущелистые эрозионные формы протя­женностью в сотни метров и глубиною до 10-12 м. Во многих ме­стах средневековая денудация полностью удалила чехол лесса на склонах и вскрыла щебнистые перигляциальные отложения. В вос­точной части бассейна Майна от парабуроземов остались реликты горизонта В мощностью всего в 20-30 см. Местами там обнажи­лись плотные триасовые глины. На Пиренейском полуострове эро­дированные поля на склонах получили меткое название «земля с ободранной шкурой».

До начала заметного антропогенного вмешательства леса на берегах Северного моря почти вплотную подходили к приливной зоне. Их истребление привело к образованию полосы приморских дюн шириною от 1 до 10 км. В XV-XVIII вв. вся 500-километро­вая дуга песков от Дюнкерка до северной части Ютландии переме­щалась в сторону суши, надвигаясь на селения и обрабатываемые земли. Этот процесс был также характерен для Уэльса, Шотлан­дии, Юго-Западной Франции, Фарерских островов.

Помимо земледелия и перевыпаса, появлению дюн к югу от Северного моря способствовала также длительная практика дер­нового удобрения. Около 1000 г. получил широкое распростране­ние способ улучшения бедных песчаных почв путем добавления гумусового материала Каждый год для удобрения одного гектара пашни брали дерн с двух гектаров луга. Регенерация луговых почв занимает до 40 лет. Если принять среднюю ее величину за 20 лет. то для регулярного удобрения одного гектара требуется 40 га.

Таким образом, в зоне слабо дренированных почв на флювиогляциальных песках («геесты») шло непрерывное антропогенное перераспределение гумуса. В итоге, на одних участках за несколь­ко столетий сформировались искусственные почвы с гумифицированным горизонтом мощностью до 1 м и высоким плодородием, а на других систематическое срезание дерна привело к активной дефляции.

На Балканах к XV-XVI вв. прибрежные лесные массивы Динарского нагорья в основном были вырублены, принесены в жерт­ву могуществу и великолепию Венеции. После разрушения почвен­ного покрова там образовались классические ландшафты голого карста.

Истощение ресурсов. Военное могущество морских держав в большой степени зависело от обеспеченности корабельным лесом, который, безусловно, был важнейшим стратегическим ресурсом. «Спецслужбы» неприятеля не упускали возможности подорвать его. Приведем малоизвестный факт. В 1588 г., когда шторм уничтожил Непобедимую армаду, к английским берегам пригнало ветром раз­битый испанский корабль. На его борту было найдено предписа­ние об уничтожении корабельных лесов в нижнем течении р. Се­верн, «неприкосновенных запасов» Британского адмиралтейства. Тогда, вследствие обезлесения, ведущие западноевропейские мор­ские державы - Испания, Англия, Нидерланды, Франция - прак­тически полностью зависили от импорта корабельного леса. По­требность в нем явилась одним из побудительных мотивов ос­нования британских колоний в Северной Америке в самом на­чале XVII в.

После Великого корчевания солеварение и металлургия во мно­гих странах стали ощущать нехватку топлива, которая перерастала в локальные энергетические кризисы. Особенно болезненными они были в XVI в. в Англии, Германии, Франции, Австрии, Испании. Было закрыто много плавильных печей и кузниц.

С дефицитом сырья вследствие истощения рудных залежей сталкивалась металлургия. Многие рудники достигли таких глу­бин, где серьезной проблемой стала угроза затопления.

Естественные причины кризиса. Наряду с рассмотренными выше факторами технологического и социального характера суще­ственные помехи землепользованию создавали также весьма не­благоприятные гидрометеорологические условия. В развитом Сред­невековье отчетливо проявилась посткаролингская трансгрессив­ная фаза XII-XV вв. Этот период отличался частыми штормами, которые сильно изменили конфигурацию южного берега Северно­го моря.

В 1170 г. волны стали размывать полосу суши между морем и пресноводным озером Флево. В 1287 г. на его месте образовался залив, разделивший Нидерланды надвое. Он имел площадь1367 кв. км. В масштабе Нидерландов это значительная величина, и залив, в противоположность Северному морю, нарекли Южным морем (Зейдерзе). Впервые это название было упомянуто в 1340 г.

На крайнем востоке Нидерландов в 1277 г. рухнули плотины в устье Эмса. Под волнами погиб город Торум и около 50 деревень. Образовался залив Долларт. В посткаролингскую фазу возникли также заливы Яде-Бузен и Лауверсзе.

Море размывало Фризские острова, и они распадались на час­ти. Анализ старинных карт и документов показал, что Тексел и Вли-ланб разделились около 1237 г., а Терсхеллинг и Амеланд-в 1410 г.

Южный берег Северного моря разрушался также в результате деятельности человека. Начиная с VII—VIII вв., на побережье до­бывали много торфа. На месте разработок образовались многочис­ленные озера с прямолинейными берегами, как бы составленные из прямоугольников и квадратов разного размера. Техногенное про­исхождение имело Гарлемское озеро. В начале XVI в. его площадь была 26 кв. км, а к середине XIX в. она возросла до 180 кв. км. Бо­лее детальные сведения по исторической экологии Нидерландов можно найти в работе, опубликованной нами ранее [6].

Климат XIII - первой половины XIX в. был, в целом, более су­ровым, чем в предыдущие века, начиная с середины первого тыся­челетия. Этому феномену, известному под названием Малый лед­никовый период, посвящено огромное количество литературных источников. В качестве вероятной причины похолодания климата называют изменчивость приливообразования. Его усиление ведет к интенсивному образованию в океанических толщах внутренних волн большой амплитуды. Результат - охлаждение поверхности океана, пути движения циклонов смещаются к югу [40].

В итоге, условия хозяйственной деятельности человека услож­нились. Зимы стали продолжительнее и холоднее. Реки, ранее не имевшие ледостава (Темза, Дунай, Рона и др.), стали замерзать. Были годы, когда целиком замерзало Балтийское море. Льды появ­лялись в Босфоре, в северной части Адриатического моря, близ устья Роны.

Пик похолодания Малого ледникового периода пришелся на вторую половину XVII - начало XVIII в. Именно на это время при­ходятся пять «сибирских зим Швейцарии» доинструментального периода (1573, 1684, 1695, 1709) самые силь­ные холода за все время инструментальных наблюдений были от­мечены в 1683-84 гг., во Франции - в 1709 г. В Берлине 10 января 1709 г. была зафиксирована температура - 30 градусов по Цельсию.

В XIV-XV вв., которые на большей части Европы были самы­ми дождливыми для последних двух тысячелетий [41] происходи­ли частые миграции русел в среднем и нижнем течении Рейна, Эль­бы, Одера, Вислы и других рек. Селения оказывались то на одном, то на другом берегу, то вообще далеко от берега. Некоторые из них под угрозой разрушения приходилось переносить на новое место. Паводок в июле 1342 г., когда были снесены крепкие мосты в Регенсбурге, Дрездене, Вюрцбурге и Франкфурте-на-Майне, X. Флон считает единственным в своем роде для исторического времени [41]. Отметим также бифуркацию Рейна в 1480 г., когда его воды перелились через водораздел у г. Зарганс и дошли до Цюрихского озера.

Войны. Великое корчевание совпало с крестовыми похода­ми (1096-1270). Наличие объединяющей идеи (освобождение гро­ба Господня) свело военные столкновения в Западной Европе в этот период к минимуму. Но в XIV в. положение изменилось. Конфлик­ты стали частыми и приобрели затяжной характер (Столетняя вой­на 1337-1453 гг., Итальянские войны 1494-1559 гг., Тридцатилет­няя война 1618-1648 гг. и многие другие). Войны сопровождались истощением производительных сил, запустением и обезлюдением культурных земель [29].

Эпидемии. Много жизней уносили проказа, оспа, чума, холера, малярия, туберкулез, золотуха и другие болезни.

Проказа (лепра) была известна в Средиземноморье во времена античности. О ней упоминали Аристотель и Гипократ. К VII в. от­носится вторая волна ее распространения на Европу. Наибольшее ее развитие пришлось на XI—XIII вв., что связывают с усилением контактов с Ближним Востоком во время крестовых походов. В ста­рой энциклопедии Брокгауза и Евфрона дан такой портрет прока­женного: «Лицо покрыто язвами и корками, изрыто рубцами, веки выворочены, рот перекашивается, нос разрушен, зрение, обоняние, вкус и голос потеряны».

Больных изолировали в специальных приютах - лепрозориях. Перед отправлением в лепрозорий их отпевали по церковному обряду (они считались как бы уже умершими) В окрестностях Парижа существовал даже специальный лепрозорий для придворных дам. По некоторым оценкам, в XIII в. в европейских лепрозориях со­держалось не менее 2 млн больных.

После XIII в. проказа в Европе пошла на убыль. Есть версия, что ее исчезновение было связано с «Черной смертью» - сильней­шей чумной эпидемией XIV в. Предполагают, что тогда большая часть прокаженных вымерла от чумы. Во всяком случае, в Италии к концу XV в. о проказе забыли. В 1664 г. был закрыт последний французский лепрозорий.

Массовой болезнью была оспа. Она часто приводила к слепо­те. В Англии от оспы умирал каждый пятый.

Широко был распространен эрготизм - редкое в наше время заболевание, вызываемое спорыньей, грибком, паразитирующим на завязи ржи и других злаков. Употребление хлеба из муки с при­месью спорыньи приводило к отравлению сфацелиновой кислотой, выделяемой грибком. Эта кислота способствовала закупорке мел­ких кровеносных сосудов, что приводило к гангрене конечностей.

Но никакая другая болезнь не производила таких опустоше­ний, как чума. Эпидемия чумы в середине XIV в. принадлежит к числу самых губительных в истории человечества. Она известна под названием Черная смерть. Болезнь пришла с Востока. В Евро­пе она впервые появилась в Крыму, в 1346 г., во время осады тата­рами генуэзской крепости Каффа (Феодосия).

Эпидемия вспыхнула сначала в стане осаждавших. При помо-^щи метательных машин они стали забрасывать трупы умерших от чумы за городские стены. «Бактериологическая война» удалась, болезнь перекинулась в город, где уцелели лишь немногие. Бегле­цы из Каффы занесли болезнь в Константинополь, а оттуда она быстро распространилась по всей Европе.

Волны прибивали к берегам неуправляемые корабли с полнос­тью вымершими экипажами. Литературный штамп «Живые не ус­певали хоронить мертвых» нередко абсолютно точно соответство­вал печальной реальности. Например, в Дубровнике, где вымерла половина населения, окрестные крестьяне были мобилизованы, чтобы предать земле неубранные трупы. Иначе поступил в Авинь­оне папа Клемент VI. Он освятил Рону и разрешил бросать в ее воды тела умерших.

В 1348-1350 гг. эпидемия охватила весь запад и центр Европы. Только отдельные небольшие территории в горах, удаленных от моря, избежали эпидемии. Весной 1351 г. болезнь появилась во Пскове, а в 1353 г. - в Москве.

Население Европы в целом уменьшилось, по разным оценкам, на величину от 17-20 до 50%. Почти половины своего населения лишилась Англия. Прежний уровень был восстановлен только че­рез сто лет после эпидемии. В Испании вымерла пятая часть насе­ления, в Португалии - одна треть. После чумы большие площади пахотных земель остались невозделанными.

Другой значительный демографический провал в средневеко­вой Европе был связан с Тридцатилетней войной (1618-1648). По существу, это была первая общеевропейская война, в которую были вовлечены государства от Испании на западе до Польши на восто­ке. По некоторым оценкам, во время этой войны Германия потеря­ла две трети населения. Эти цифры не являются числом павших на полях сражений, они свидетельствуют об изменении демографи­ческого баланса. Коэффициент рождаемости в сельских поселени­ях уменьшился с 38 до 27 (реальные цифры, зафиксированные в архивных материалах).

Изменился и другой демографический показатель - коэффи­циент смертности. Предводитель протестантского войска А. Вал-ленштейн выдвинул доктрину «Война кормит войну». Это означа­ло, что армия, где бы она не находилась, может и должна питаться за счет местного населения. Не лучше вела себя по отношению к мирному населению и противоположная сторона. Безнаказанные грабежи, насилия и мародерство были массовыми явлениями. Мир­ное население в равной степени опасалось как прихода неприяте­ля, так и прибытия на постой гарнизонов своих войск. В этих усло­виях прирост населения стал отрицательным. В абсолютных циф­рах население Германии - страны, относящейся к числу наиболее пострадавших от войны, - сократилось с 20 до 4 млн человек (дан­ные учебника для политшкол, изданного в ГДР в 1954 г.).

После Тридцатилетней войны для стимулирования восстанов­ления населения католическая церковь приняла необычные поста­новления. Пострижение мужчин в монахи допускалось только по достижении ими 60-летнего возраста. В Нюрнберге официально разрешалось иметь двух жен.

Сокращение населения сопровождалось запустением и одичанием агроландшафтов. Поля и пастбища зарастали кустарником, а затем и лесом. В Германии в XIX в. начало складываться научное направление, охватывающее проблемы запустения земель в XIV— XVII вв. (Die Wustungskunde). Первые публикации по этому воп­росу относятся к 1830-40 гг. К настоящему времени их общее ко­личество измеряется многими сотнями. Проблемой средневеково­го запустения интересуются специалисты разного профиля: гео­графы, почвоведы, историки, краеведы.

В качестве примера сошлемся на работу X. Егера, посвящен­ную сравнительно небольшой территории на водоразделе Димеля и Везера. Корчевание на дне долин началось около 500 г., после 800 г. оно переместилось на склоны. В 1300-1400 гт. население силь­но сократилось. На больших площадях восстановился лес. Внача­ле XV в. залесенность достигла 53% вместо 26% в 1280 г. Из 169 деревень прекратили существование 127 т. е. 75%. Многие из со­хранившихся населенных пунктов уменьшились в размерах. Гор­ная часть была покинута полностью. Подобные изменения можно считать весьма типичными для немецкого среднегорья.

Обезлюдение и запустение культурных земель сопровождалось одичанием домашних животных. В XVII в. в Северо-Западной Гер­мании, Эльзасе, Вогезах, Швейцарии встречались дикие лошади - потомки одичавших.

Состояние медицины. Долгое время в средневековой Европе основными средствами лечения при всех болезнях остава­лись кровопускание и слабительное. В Швейцарии издавались спе­циальные календари, в которых, в зависимости от положения не­бесных светил, были отмечены рекомендуемые для упомянутых процедур дни. Конечно, в каких-то конкретных случаях оба метода могли принести пользу, но, если принять во внимание их универ­сальность, чаще всего такое лечение было, в лучшем случае беспо­лезным. Обычно же оно приносило вред.

Сказанное относится и к металлотерапии Парацельса и его учеников, получившей развитие в первой половине XVI в., когда в лечебных целях использовались соединения ртути, сурьмы, мышь­яка, меди, свинца и других тяжелых металлов.

Раны лечили, прижигая их раскаленным металлом или заливая кипящим маслом. Только в 1545 г. А. Паре призвал отказаться от этих варварских приемов и применять мазевые повязки для оста­новки кровотечения. Годом позже вышла трехтомная работа италь­янца Дж. Фракастро об основных инфекционных болезнях. Анти­септика, обезболивание, вакцинации появились в Европе уже в Новое время.

Особо остановимся на нервной патологии в средневековой Европе. Из поколения в поколение передавался страх ожидания конца света и Судного дня. Неординарные природные явления (ко­меты, землетрясения, «падающие звезды», крупные эпидемии и т. п.) считались близкими предшественниками этих событий, и тогда нервное напряжение приобретало особенно болезнен­ный характер.

Сильное эмоциональное впечатление на современников про­извели огромная убыль населения во время эпидемий XIV в. и в Тридцатилетней войне. Под влиянием колоссального несчастья и страха смерти происходили массовые покаяния и самоистязания. Толпы бичующихся насчитывали до 20 тыс. человек. Инквизици­онный террор, свирепствовавший в католических странах в XI-XVII вв. и погубивший много людей, породил атмосферу страха. Повальный характер приобрели вспышки истерии. Специфичес­ким недугом стала бесоодержимость.

Свинцовая интоксикация. С конца I тысячелетия н. э. в обиход вошла оловянная посуда. Она всегда содержала некоторое количе­ство свинца, который добавлялся намеренно, так как чистое олово плохо заполняет форму. Иногда его примесь составляла 20% по весу. Высокие добавки свинца диктовались также ценами: в средние века он стоил в 30 раз дешевле, чем олово. Глиняная посуда тоже не была безвредной, потому что, начиная с XIII в. ее покрывали глазурью, содержавшей свинец.

3. Яворовски установил, что в Польше содержание свинца в человеческих костях, взятых из захоронений XIII-XVII вв., ко­леблется от 5,6 до 318,6 ррт. в некоторых случаях она на 1-2 порядка выше, чем в костях современных людей (3,9 ррm), хотя последние ежедневно получали со вдыхаемым воздухом «авто­мобильный свинец».

В 1548, 1577 и 1696 гг. в Германии были приняты законы, ко­торые карали смертной казнью за подмешивание свинца к вину.

Эти факты говорят о том, что средневековые европейцы эмпиричес­ки установили вредное воздействие свинца на организм человека.

Городская гигиена. Период продолжительностью 5-7 веков, разделявший античность и развитое Средневековье, был периодом упадка городов, которые влачили жалкое существование. Некогда процветавшие античные города, особенно по Дунаю и на территории Британии и Галлии, «съежились» до карликовых раз­меров, занимая площадь по 3-30 га.

Подъем городов стал ощущаться с XII в. Наряду с теми горо­дами, которые были заложены в античное время, появились новые -близ удобных гаваней, при монастырях, рудниках и речных пере­правах. На равнинах Нормандии и Шампани замки феодалов часто ставились на вершинах искусственных холмов - моттов. Считают, что первыми их строителями были норманны. Диаметр моттов дос­тигал 100-120 м, высота - 15-20 м.

Независимо от типа городов все они долго имели более или менее заметный аграрный отпечаток. Немецкий историк X. Иохт предложил термин «земледельческий город» (Die Ackerburgerstadt). В пределах городского пространства размещались пашня, огоро­ды, сады, виноградники, загоны для скота, в грязных лужах плес­кались утки и гуси. Естественно, что это не содействовало хороше­му санитарно-гигиеническому состоянию среды. Сразу за городс­кими стенами находились общественные пастбища. Вечером ста­да, поднимая пыль, возвращались в город. В малых городах (с на­селением менее 2 тыс. человек) сельским хозяйством занимались более половины жителей. «У города были укрепления, село было открыто, на этом вся разница между ними прекращалась». Ха­рактерно, что «городское» сельское хозяйство, в отличие от «де­ревенского», раньше приобрело товарную ориентацию и специ­ализацию.

Оборонительные стены сдерживали пространственный рост городов. По мере застраивания пустырей и вырубки садов допол­нительная площадь стала выкраиваться за счет конструктивных ухищрений. Второй этаж выдвигался в сторону улицы по отноше­нию к первому, третий - по отношению ко второму. В итоге, про­тивоположные дома почти соприкасались кровлями. В Париже в XV в. из-за дефицита пространства внутри городских стен дома ставили даже на мостах. В. Гюго писал: «Сена скрывалась под мостами, а мосты - под домами».

Из-за тесноты застройки каждый большой пожар имел опус­тошительные последствия, тем более, что долго преобладала дере­вянная застройка. Париж стал превращаться в каменный город толь­ко начиная с XV в. Вплоть до большого пожара 1666 г., когда сго­рело 12 тыс. домов, была в основном деревянной центральная часть Лондона. В Германии в XV в. преобладали каркасные постройки из деревянных брусьев с тонкостенным заполнением из необожжен­ного кирпича.

Водоснабжение находилось на уровне, гораздо более низком, чем в период римской античности. Водопровод имели немногие города.

Мусор и нечистоты выбрасывались из окон прямо на улицу. Отсутствие канализации было причиной загрязнения грунтовых вод. Колодцы становились рассадниками инфекции. Похорон было больше, чем крещений, и города могли существовать и расти толь­ко за счет притока жителей из деревни.

В Лондоне, начиная с XIII в., сжигание каменного угля то зап­рещалось, то снова разрешалось, но, в итоге, из-за дефицита и до­роговизны дров, все ограничения были сняты. Сжигался уголь, со­державший 2,5-3% серы. В задымленном городе погода была пас­мурной даже при безоблачном небе. Задержка ультрафиолетовых лучей стала причиной недостатка у детей витамина Д и широкого распространения рахита, который называли тогда «английской бо­лезнью».

По расчетам Л. Бримбликомба, в 1600 г. среднее содержание диоксида серы в городской атмосферы Лондона равнялось около 3 мкг/куб. м. На протяжении всего XVII в. концентрация диоксида серы непрерывно увеличивалась и в первой половине XVIII в. дос­тигла 150 мкг/куб. м, что, как раз, равно предельно допустимой ве­личине по современным нормативам чистоты воздуха в Российс­кой федерации. В условиях высокой влажности воздуха стал воз­никать удушливый токсичный туман - смог. Лондон снискал славу одного из самых задымленных городов мира.

В Париже в 1328 г. было обложено подымным налогом более 61 тыс. печных труб. Очевидно, что при неблагоприятной синоп­тической ситуации такая концентрация дымоходов создавала вы­сокий уровень загрязнения воздуха.

Существовала и проблема производственного загрязнения, d Средневековье немногие виды сырья транспортировались на дале­кое расстояние, прежде всего - лес и шерсть. Все остальное пере­рабатывалось на месте. В частности, практически каждый город имел свое кожевенное производство, масштабы которого были, пропорциональны численности населения. Дубильные дворы были типичными источниками загрязнения.

На исходе Средневековья, к 1600 г. в Европе насчитывалось 14 городов с населением в 100 тыс. и более человек каждый: Стам­бул, Париж, Милан, Венеция, Лондон, Неаполь. Лиссабон, Севи­лья, Палермо, Амстердам, Рим, Генуя, Антверпен и Москва. Из них только Москва имела сугубо внутриконтинентальное положение, все остальные расположены на морских берегах или на больших реках близ их впадения в море.

Предпринимались попытки сдержать рост городов-гигантов. В1580 г. было запрещено всякое новое строительство в Лондоне, а в 1672 г. Людовик XIV наложил запрет на территориальное расши­рение Парижа. Однако остановить рост городов эти указы не мог­ли. Население Лондона, например, возросло с 250 тыс. в 1600 г. до 460 тыс. в 1665 г.

Исландский экологический кризис. Норманны появились в Исландии в 874 г. Остров был необитаем. В «Книге заимки земель», включающей уникальную документацию по заселению страны, сказано, что вся земля была занята и поделена между поселенцами за 60 зим. Вдали от берегов феодальной Европы сложилось уни­кальное для того времени общество свободного крестьянства. Ре­шения по важнейшим вопросам принимал Альтинг - древнейший в Европе парламент. Уровень грамотности был невиданным для других средневековых стран.

Но в дальнейшем события приняли иной оборот. В 1262 г. стра­на была подчинена Норвегией, а в конце XIV в. перешла под власть Дании. Происходила конфискация лучших земель в пользу датс­кой короны.

Угнетающее действие социально-экономических факторов сум­мировалось с давлением экологического кризиса. До заселения стра­ны сомкнутый растительный покров занимал половину площади острова, причем 34% приходились на березовое криволесье.

Освоению острова благоприятствовал плавник из Сибири, ко­торый приносился морскими течениями. Но вековые запасы плавни­ка были быстро израсходованы, а его ежегодное пополнение могло удовлетворить лишь ничтожную часть потребности в топливе и строительном материале.

Ныне 80% территории приходятся на непродуктивные земли - лавовые покровы, ледники, зандровые поля, щебнистые пустоши и болота. 19% занимают пастбища и всего 1% территории занят лесом.

Причины этих изменений - вулканизм, колебания климата и деятельность человека. При извержениях взрывного типа пепел оседает на пастбищах. Животные поглощают его вместе с травой. Острые частицы вулканического стекла вызывают ранения внут­ренних органов, и много скота погибает. Скот страдает также от флюороза. При этой болезни, связанной с избытком фтора, проис­ходит деформация костей, зубы становятся хрупкими, раздража­ются верхние дыхательные пути и слизистая оболочка. Подвержен этому недугу и человек.

При извержении Геклы в июле 1300 г., в самый разгар белых ночей, сплошная тьма царила в Исландии в течение двух суток. Тогда пепел покрыл 2/3 территории страны. Массовая гибель скота вызвала голод.

Подледные извержения сопровождаются быстрым таянием больших объемов льда и прохождением катастрофических павод­ков, йекудльхлеупов, когда расходы воды могут достигать значе­ний 50-100 тыс. куб. м/сек. Цифра для сравнения: Амазонка в ниж­нем течении при среднем уровне переносит 120 тыс. куб. м/сек. Эти непредсказуемые потопы могут произойти в любое время года и сопровождаются большими бедствиями.

В период начального освоения в Исландии можно было зани­маться земледелием. В южной и юго-западной частях страны вы­ращивали овес и ячмень. Но после XIV в. эти культуры перестали вызревать. Похолодание сильно затруднило морские связи со Скан­динавией. В конце XVIII в. льды покрывали море по полгода. Ран­ние исландские саги о морских льдах у берегов острова вообще не упоминают.

Похолодание отрицательно сказалось на скотоводстве - осно­ве существования средневековых исландцев. Сократилась площадь пастбищ и их продуктивность. Уменьшились заготовки сена на зиму.

Зимовки стали более длительными и напряженными, происходил падеж скота. Голод становился обычным явлением. Население со­кращалось.

Антропогенный фактор. Обезлесение стало развиваться с самого начала колонизации, причем в первые годы для расширения пашни и пастбищ использовался даже такой рас­точительный в условиях севера прием, как выжигание лесов. Кое-где до сих пор сохранились старинные ямы для выжигания древес­ного угля. Он использовался для выплавки металла из железосо­держащих песков и болотных руд и в кузнечном деле. На смену лесу приходил кустарник или луг.

Повсеместно - на склонах, водоразделах, моренах, лавовых потоках - можно видеть останцы некогда сплошного покрова пос­леледникового лесса. Разрушение этого чехла связано с перевыпа­сом. Пыльные бури во внутренних частях острова - довольно час­тое явление. Местами лесс полностью разрушен и унесен ветром. Обнажились коренные породы с характерным микрорельефом «бу­лыжных мостовых».

Через сто лет с небольшим после начала колонизации на ост­рове стала ощущаться перенаселенность и начался отток населе­ния в Гренландию. Последствия голода измерялись не только чис­лом смертей от недоедания, но и общим истощением, падением сопротивляемости к болезням. Изолированное положение страны не избавило се от инфекционных болезней. Эпидемии чумы и оспы опустошали Исландию в XIV-XV вв. Полагают, что между 1402 и 1405 годами от чумы вымерло от 1/3 до 1/4 населения. В процес­се упадка популяции ухудшались се демографические показатели, например, средний рост, который в 874-1800 гг. снизился от 173 до 167 см.

Тревожные демографические тенденции и возросшие трудно­сти морских плаваний в Исландию привели к тому, что в XVIII в. стал обсуждаться вопрос о переселении исландцев на европейский материк, в Данию. Но эта идея не была реализована.

Судьба колоний норманов в Гренландии. Голод в Исландии в 976 г. побуждал к поискам новых свободных земель. Гренландия была открыта в 982 г. Привлекательные луга на берегах ее южной окоь.ечности и рощицы (береза, ива, рябина, ольха, можжевельник) дали повод говорить о Зеленой земле. Это название было перене­сено на весь огромный остров.

В 986 г. исландские переселенцы на 25 судах отправились к берегам Гренландии. Во время шторма 11 судов погибли или по­вернули назад, но остальные достигли цели. Другой колонизаци­онный поток, минуя Гренландию, направился на Ньюфаундленд.

К XIII б. в Гренландии насчитывалось около ста норманнских населенных пунктов. Колонисты занимались овцеводством, охотой (олень, кит, морж, тюлень) и рыболовством. Строились невысокие плотины для орошения лугов. Отношения с эскимосами, которые населяли север западного побережья Гренландии были вполне корректными.

Избыточная концентрация скота привела к сильной ветровой эрозии. Быстро были израсходованы тысячелетние скопления плав­ника, и на смену первому поколению деревянных «длинных до­мов» пришли хижины, построенные из кривых березовых стволов и торфяных «кирпичей». Но поистине драматической ситуация ста­ла с наступлением Малого ледникового периода, когда установи­лась ледовая блокада Гренландии. Последний корабль из Европы сумел пробиться через тяжелые льды в 1377 г., а в обратном на­правлении - в 1410 г. Голод гнал эскимосов к югу. Норманы отчас­ти погибали в стычках с аборигенами, а отчасти были ассимилиро­ваны ими.

Некоторые демографические показатели средневековой Европы. Благодаря прямому и косвенному суммарному воздей­ствию рассмотренных факторов, сократилась продолжительность жизни. В 1940 гг. она оценивалась 25-26 годами, а согласно недав­ней работе Ж. Ле Гоффа «она никоим образом не должна была пре­вышать 30 лет» [15]. Преждевременный уход из жизни компенси­ровался ранними браками. Например, в Германии, в XIV-XV вв. средний брачный возраст для женщин был 13-15 лет, для мужчин 15-19 лет. В сущности, это были браки детей, при которых увели­чивался риск рождения ребенка с наследственной и врожденной патологией.

Коэффициент рождаемости, несмотря на большое число лю­дей в безбрачии (монахи) был довольно высок - от 38 до 43 на ты­сячу человек населения. Но при этом число детей в семье было небольшим. В Германии, например, в IX в. в семьях крестьян и ре­месленников было обычно от 1 до 3 детей, в Нюрнберге в 1449 г. на супружескую пару приходилось в среднем 1,8 ребенка.

Причина – высокая детская смертность, которую напрямую можно связать с ужасной антисанитарией. Крестьяне обитали в низких (чтобы лучше удерживать тепло зимой) избах вместе со скотом и птицей. До изобретения лесопиления (его широкое разви­тие приходится на XV-XVI вв.) полом часто служила утрамбован­ная земля. Печи топили по черному. Стекла не знали, и маленькие окна закрывались деревянными ставнями или затыкались пучком соломы.

Практиковалось также искусственное воздействие на демогра­фическую ситуацию. Американская медиевистка Э. Коулмен, изу­чающая историю Европы V-cep. XVII вв., установила, что в начале IX в. в Иль-де-Франсе, центральной части Северо-Французской низ­менности, включающей также столичный регион, многолюдные крестьянские семьи отличались большой долей мужчин. Их при­рост шел, главным образом, за счет детей мужского пола. Объясня­ется эта демографическая особенность так: дочери были менее вы­годными в том смысле, что со временем они уходили в семью мужа, и расходы на них «окупались», там, а не в родительской семье.

Коулмен предполагает физическое уничтожение части ново­рожденных женского пола. Смерть не всегда была насильственной - в большинстве случаев родители просто «не старались помочь вы­жить новорожденным или больным девочкам», особенно в голод­ные годы и в малообеспеченных семьях. В той или иной форме «инфантицид» затрагивал пятую часть новорожденных девочек.

Проблема «лишних ртов» утратила остроту с развитием «Ве­ликого корчевания», и в XI в. французские крестьяне прекратили искусственное ограничение числа девочек.

В раннем Средневековье детоубийства практиковались также германцами, кельтами, англосаксами, причем, вероятно, прежде всего, за счет девочек. Тем не менее, общее соотношение мужчин и женщин было, как правило, в пользу последних. Например, в Рое-токе в конце XIII в. на 1 000 мужчин приходилось 1 200 женщин. Причина - частые войны. Иногда расхождение бывало еще более значительным.

После введения христианства в языческой Скандинавии борь­ба церкви с упомянутым регулированием прироста населения не была успешной. Варварский обычай продержался до XIII в. Ислан­дцы же, принимая христианство в 1000 г., специально оговорили сохранение обычая выбрасывать новорожденных.

Другая возрастная группа, за счет которой в Северной Европе старались снизить остроту относительной перенаселенности, -люди преклонного возраста. В голодные годы стариков убивали, или они сами прибегали к самоубийству.

Характерная особенность европейского средневекового демог­рафического баланса заключается в том, что значения коэффици­ента рождаемости (38-43) перекрывались с коэффициентами об­щей смертности, которые в обычные годы лежали в пределах от 37 до 42. Поэтому даже относительно небольшие изменения могли вызвать «мгновенный» переход в состояние с отрицательным при­ростом населения. А во время войн, эпидемий и в голодные годы коэффициенты смертности поднимались до 60-80. Эти цифры го­ворят о серьезном экологическом кризисе в средневековой Европе, поскольку налицо его важнейший критерий - снижение качества жизни.

Особенности позднесредневекового экологического кризи­са на западе и в центре Европы и пути его преодоления. В кризисе можно выделить три составных части.

1. Социальные факторы (несправедливое распределение и низ­кий жизненный уровень производителей материальных благ, вой­ны, низкий уровень медицины и коммунальной гигиены).

2. Природные факторы (климатические изменения, эпидемииинфекционных болезней, сельскохозяйственные вредители, вул­канические извержения и др.

3. Антропогенные изменения в природе, которые, в силу об­ратной связи, вызывали негативные для природопользования про­цессы (изменения режима стока вследствие вырубки лесов, эрозия на неправильно обработанных склонах, дефляция при перевыпасе на почвах легкого механического состава и т. п. [7,8,40,41 и др.].

Процессы преодоления кризиса формировались не одновремен­но и развивались с разной масштабностью и интенсивностью. Аб­солютные монархии, которые возникли в ряде стран в XVI-XVII вв. сокращали феодальные распри. Буржуазные революции XVI-XVIII вв. открыли новую главу в истории крестьянства. Юриди­ческая свобода крестьян, отмена многих поборов, обязанностей и «дурных обычаев», безусловно способствовали прогрессу в сельс­ком хозяйстве.

Великие географические открытия положили начало изъятию прибавочного продукта у населения заморских территорий. В Ев­ропу импортируются сахар, какао и другие колониальные товары, внедряются новые продуктивные культуры (кукуруза, картофель и др.). В XV-XVI вв. западноевропейцы начали энергичное разви­тие рыболовства в Северном море и в районе Ньюфаундлендской банки.

В силу естественных причин пошли на убыль проказа и чум­ные эпидемии. С другой стороны, происходило становление физи­ологии и анатомии как наук, развивались клиническая медицина и аптечное дело.

Множились технические нововведения. Около 1400 г. на запа­де и в центре Европы появились первые водяные мельницы. Их число увеличивалось, и в конце Средневековья, накануне промыш­ленной революции, по всей Европе их насчитывалось 500-600 тыс. во Франции - около 60 тыс. Благодаря этому создалась некоторая тенденция к антропогенному зарегулированию стока. С середины XVI в. рудники дренируются штольнями и водоподъемными коле­сами, способными откачивать до 10 тыс. и более куб. м воды в сут­ки. Энергетический кризис позднего Средневековья решался пу­тем перехода к использованию каменного угля.

Часть деструктивных процессов была устранена или взята под контроль, хотя, в некоторых случаях, для этого понадобилось дли­тельное время (закрепление подвижных песков, отвоевывание зе­мель у моря и развитие польдерного хозяйства в Нидерландах, Гер­мании и Англии, устройство противопаводковых плотин, дрениро­вание переувлажненных земель и т. п.).

Но многие ландшафты остались в разрушенном состоянии. Таковы бедленды глинистых предгорьев Апеннин, деградирован­ные пастбища и эродированные плато Старой Кастилии, карсто­вые пустоши Далмации, Блэндовская пустыня в Польше и др. Они унаследованы от Средневековья.

Выход из средневекового экологического кризиса иллюстри­руется демографической кривой. После опустошительной Тридца­тилетней войны установился ее устойчивый подъем и в 1650-1800 гг. население Западной Европы увеличилось с 82 до 160 млн человек. «Одичавшие» земли в большинстве своем были снова вов­лечены в хозяйственное использование.