Античное сельское хозяйство

На юге Балканского полуострова первые очаги земледелия воз­никли в 8-6 тысячелетии до н. э., на Апеннинах - в 3 тысячелетии до н. э. К началу 3 тысячелетия относится появление деревянного плуга. Обрабатывались главным образом почвы легкого механи­ческого состава на аллювиальных речных террасах. Пахота была неглубокой, поэтому ее повторяли трижды. В VII-VI вв. до н. э. сло­жилась двухпольная система земледелия.

В Греции истощение ресурсов пахотных земель привело к от­току избыточного населения («вынужденная эмиграция»). Начи­ная с VIII-VI вв. происходила активная колонизация заморских тер­риторий в Западном Средиземноморье, Северной Африке на бере­гах Черного моря.

В середине первого тысячелетия до н. э. появился железный плуг, и площадь пахотных земель значительно расширилась ш счет развитых на склонах почв тяжелого механического состава, кото­рые не поддавались деревянному плугу |30|. Таковы, например, красноземы, обладающие высоким естественным плодородием. Но распространение земледелия на склоны привело к вспышке эрозии.

Реакцией земледельца на пот разрушительный процесс стило искусственное террасирование склонов. Такие приемы земледелии широко использовались в Греции и ее колониях.

Рассмотрим в качестве примера рационально организованного агроландшафта территорию Херсонеса Таврического. Эга гречес­кая колония в юго-западной области Крыма образована и конце V в. до н. э. Почвы в этой части Крыма маломощны (30 40 см), ме­стами на поверхность выходит кровля сарматских известняков. 11ри устройстве виноградников в направлении поперек склона на глу­бину до 1 м закладывались траншеи трехметровой ширины, при­чем их нижние части углублялись путем взламывания скального грунта. Обломки перекладывались в одну сторону, образуя стенку метровой толщины. Оставшиеся 2 м траншеи заполнялись почвой, снятой при ее закладке, но, главным образом, принесенной извне.

В III—II вв. до н. э. вся территория Гераклейского полуострова, расположенного к югу от Севастополя, была окультурена. Дороги, земельные наделы, усадьбы со сторожевыми башнями занимали около 100 кв. км. Население этого района интенсивного сельского хозяйства составляло около 15,5 тыс. человек.

Контурная организация территории с террасами, подпорными плантажными и межевыми стенками препятствовала смыву и за­держивала осадки, которые раньше скатывались в море по балкам. Мощность почвенного слоя была искусственно увеличена вдвое. Проницаемые для осадков плантажные стенки переводили влагу в нижний почвенный горизонт, где располагалась основная масса корневой системы. Такое перемещение на глубину существенно сдерживало испарение. Пористая каменная кладка, не скреплен­ная цементирующим раствором, (ее приходилось на гектар около 330 куб. м) летом в ночное время могла конденсировать влагу из воздуха. Кроме того, плантажные стенки обеспечивали хорошую аэрацию почвы [37].

Итак, скудная каменистая степь в районе Херсонеса была пре­вращена в рационально спроектированный агроландшафт. Искус­ственные террасы и измененный рельеф поверхности материнской породы (траншеи и лунки, выдолбленные в скальном грунте) мак­симально удлиняли время пребывания каждой капли воды в сельс­кохозяйственных угодьях. «Кровеносная система ландшафта» фун­кционировала эффективно, была достигнута максимальная зарегулированность стока. В этих условиях урожай зерна обычно был сам-15 (около 16 центнеров с га). В особенно урожайные годы он мог быть тридцатикратным.

Рационально организованные агроландшафты Гераклейского полуострова пришли в запустение во время войн греческих коло­нистов со скифами. В начале II в. до н. э. частые набеги кочевни­ков вынудили начать спешное укрепление стен Херсонеса. Опас­ность была настолько велика, что даже надгробные камни городс­кого некрополя использовались как строительный материал... Но это не спасло Херсонес от разорения.

Не меньшего труда потребовало освоение Хиоса - одного из крупнейших островов Эгейского моря. Первоначально для земле­делия там были пригодны только три небольших разобщенных при­брежных участка. Все остальное представляло собой голые скалы. Крутые склоны были превращены в лестницы возделываемых тер­рас. Из 858 кв. км площади острова для земледелия было освоено 280 кв. км.

Начиная со второй половины II в. до н. э. победоносные вой­ны, которые вел Рим, обеспечили стабильный приток огромного количества рабов. Мелкие земледельцы не могли конкурировать с крупными хозяйствами, с массовой эксплуатацией даровой рабо­чей силы. Последовало неизбежное разорение, обезземеление, па­уперизация свободного земледельца. Латифундии поглотили мел­кие хозяйства и распространились по всей Италии. Раб вытеснил свободного земледельца. Наступила эпоха классического рабства.

Хозяева стремились к максимальной наживе, пытались «вы­жать из человеческого скота возможно большую массу труда в воз­можно меньший промежуток времени» [29]. Летом рабочий день раба продолжался по 18-19 часов. Рабовладельческие хозяйства ориентировались на рынок. Обрабатываемая площадь увеличива­лась за счет осушения болот и озер. В частности, в середине I в. и. э. осушили Фуцианское озеро, расположенное восточнее Рима. Его воды были спущены по тоннелю длиною около 4,8 км. Работы ве­лись 11 лет с участием 30 тыс. человек.

В римской агрономии появились элементы интенсификации. Из сочинений Плиния Старшею (23-79) и других естествоиспытателей известно о широком использовании удобрений. К песчанис­той почве добавляли глину, к глинистой - песок. Историк Тацит назвал мелиорации разного рода «состязанием с природой».

Но достижения были временными. В I н. н. э. произошел пере­лом к худшему, урожай 4,6 ц с га считался хорошим. В Риме ут­верждается мнение об утомлении земли, которая, подобно строй и неспособной к деторождению женщине, становится со временем непригодной к производству плодов.

Эти взгляды критиковал Колумелла, который считал падение урожайности результатом небрежности земледельца. Он пропаган­дировал глубокую вспашку, севообороты, широкое использование удобрений и т. п. Эти рекомендации еще могли принести пользу в мелких хозяйствах, но они не давали должного эффекта в условиях поместий с большим количеством рабов, контролировать работу которых было сложно. В условиях рабовладельческого общества возникло сильнейшее противоречие между передовой агрономи­ческой мыслью и возможностями ее практического применения. Колумелла писал: «Мы отдаем сельское хозяйство, как палачу на расправу, самому негодному из рабов» [21].

Полнейшая незаинтересованность раба в работе и крайне низ­кая продуктивность его труда при неорошаемом земледелии заставили хозяев искать новые формы использования рабов. Земледе­лию «предпочли другой способ, позволивший еще более сократить их, меньше наблюдать за ними... Этот способ состоял в замене па­хотной земли пастбищами. Эти пастбища вытеснили все осталь­ные культуры, и латифундии превратились в пустыни, где свобод­но бродил пастух со своими стадами» [12].

Нерентабельность зернового хозяйства на Апеннинах убедительно проиллюстрирована Катоном. Советуя земледельцам наи­лучшим образом использовать поместья, он так расположил по степени доходности участки в сто югеров¹⁸:

1) виноградник,

2)по­ливной огород,

3) ивняк,

4) оливковая плантация,

5) луг,

6)хлеб­ное поле.

Итак, плетение корзин из ивовых прутьев давало больший доход, чем хлебопашество.

В Италии пашня забрасывалась, уступала место садам, виног­радникам, оливковым рощам, но, главным образом, превращалась в пастбища. В то же самое время в африканских провинциях, в условиях искусственного орошения, площадь обрабатываемых земель, наоборот, увеличивалась, и они стали главным источником поступле­ния хлеба в Рим. Во П-Ш вв. н. э. ежегодный импорт зерна из Африки, Галлии и Иберии составлял до 400 тыс т. Зерно доставлялось морем. В Поцуолли (порт на берегу Неаполитанского залива) склады для зерна занимали здание почти в полкилометра длиною.

Скотоводство имело отгонный характер. Все стада италийс­ких овцеводов исчислялись миллионами голов. Летом стада вы­пасались в горах, зимой спускались на равнину, где кормились отчасти на пожневных выгонах. К началу первого тысячелетия население Италии достигло, согласно оценкам разных авторов, 7-14 млн человек, причем каждый землевладелец содержал мел­кий рогатый скот - шерсть овец и коз была тогда главным мате­риалом для производства одежды.

Разрушительное действие мелкого рогатого скота на почвенно-растительный покров связано с тем, что эти животные прожор­ливы, плодовиты и всеядны, особенно козы. Их способность найти пищу практически в любом месте как раз и сделало их предпочи­таемыми животными в античном мире. Эксперименты в Германии показали, что из 567 видов растений, предложенных в качестве кормов козы «одобрили» 449. Далее, и овцы и козы способны без тру­да перемещаться по крутым склонам, где легко могут быть спрово­цированы денудационные процессы. При выпасе в лесу мелкий рогатый скот уничтожал молодую поросль деревьев. Что касается крупного рогатого скота, то он выращивался, главным образом для использования в качестве тягловой силы.

Ж. Дорст считает, что «именно пастух сыграл главную роль в упадке хозяйства Средиземноморья». В Греции уже в середине VII в. до н. э. 80% территории страдали от перевыпаса.

В западной части Средиземноморья денудация стимулирова­лась также разведением кроликов. «Сильная плодовитость сделала их настоящим бичом страны, как на испанском материке, гак и на островах: они перерыли своими подземными ходами и пещерами возделанную почву, перегрызли корни и молодые отпрыски, под­капывали деревья, а иногда и людские жилища» 114].

Из Испании это бедствие распространилось вплоть до Массилии (современный Марсель). О масштабах вреда говорит следую­щий факт. Жители островов Майорка и Минорка вынуждены были обратиться в Рим с просьбой отвести им для жительства другие земли, ибо они ничего не могли поделать против огромного коли­чества кроликов. Просьба была направлена императору Авгус­ту. О его реакции на это послание ничего не известно.

В Карфагене был приручен североафриканский слон, там име­лись стойла, рассчитанные на 300 слонов. С конца IV в. до н. э. сло­ны использовались на войне в качестве «живых танков».