Герасимова И.А. (ред.) - Мысль и искусство аргументации - 2003

Е.Н.Шулыа

ЛОГИЧЕСКАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА О ПРОТИВОРЕЧИВОСТИ

ФИЛОСОФСКИХ СИСТЕМ

Какую роль играет аргументация в философии? Существует ли круг проблем, непосредственно связан­

ных с аргументацией в философии?

Философская аргументация - можно ли очертить ее специфическую область, выяснить сферу ее интересов?

Такая постановка проблемы, ввиду широты выделен­

ных аспектов, видимо, предполагает выдвижение опреде­

ленных уточнений, непосредственно связанных с тем, как следует понимать специфику собственно философии. Идет

ли здесь речь о философии как науке, со всеми вытекаю­

щими отсюда требованиями теоретической полноты и

строгости аргументации в выводимых ею законах и поло­

жениях; будет ли идти речь о философии как искусстве (философствования); наконец, можно ли в принципе пред­

положить возможность рассматривать философию как ис­

кусство аргументации и соответственно этому обсуждать и сопоставлять различные философские системы. Пытаясь

хоть как-то приблизиться к решению сформулированного

круга вопросов, уточним нашу задачу, конкре'I·изируя ее

следующим образом:

Каково значение искусства арzументаU;ии для фило­ софских систем?

Прямой ответ на этот вопрос мог бы быть весьма одно­ значным, но бессмысленным. Между тем взгляд на него как на философско-методологическую проблему предпо­ лагает обсуждение особенностей способов аргументации,

принятых в той или иной философской системе или же на­ иболее характерных для той или иной философской шко­

лы. Более того, мы склонны предположить, что особенно­ сти аргументации, наряду с другими объективными со­

ставляющими, позволяют отличить одну философскую

систему (или школу) от другой.

Конечно, могут возразить, что искусство аргумента­ ции - это только форма мыслительной деятельности, на­

целенная на обоснование утверждений, предположений,

различных точек зрения и (или) гипотез. Ее логико-эписте­ мологический и психологический аппарат достаточно уни­

версален; а вся довольно длительная история развития фи­

лософской мысли выработала такие принципы и способы

аргументации, совокупность которых позволяет строить и

рассуждать о теории аргументации, в особенности когда

речь заходит о европейской традиции философствования

врусле так называемого европейского рационализма. Европейский рационализм - это современное состоя­

ние развития европейской мысли. Европейский рацио­

нализм отличается своеобразными методологическими

тенденциями, принимаемыми современным научным со­

обществом все более сознательно. Три основных составля­

ющих характеризуют особенность европейского рациона­

лизма - это, во-первых, логическая упорядоченность

сфер мышления, согласование понятий, упорядоченность в использовании теорем и аргументов. Во-вторых, он ори­ ентирован на эмпирическое подтверждение знания. На­ конец, для него важен анализ, нацеленный на проникно­ вение в сущность вещей, на поиск ценностного, интеллек­

туально значимого.

Рациональность созданного всей европейской культу­

рой и историей ментального образа еще только начинает

исследоваться, причем исследоваться именно как фено­

мен европейской цивилизации. Однако главную особен­ ность европейского менталитета можно обозначить уже сегодня - это все более утонченное восприятие человеком интеллектуальных ценностей, которые суммируют опыт групп, поколений, школ и направлений. Как следствие -

тенденция к установлению «ненасильственных межлич­

ностных отношений>), а также свобода творч,ества, кото­ рая, по меткому замечанию А. Гжегорчика - «ограничи­

вается самодисциплиной, направляемой ощущением ин­

теллектуальных ценностей>).

Перефразируя А. Гжегорчика и развивая его мысль

дальше, можно сказать, что между свободой и творчест­

вом лежит самодисциплина ума, а интеллектуальные цен­

ности, организующие и направляющие интеллектуаль­

ную деятельность ученого (мыслителя, философа), форми­ руют внутреннюю культуру мышления (включая стиль

мышления, стиль поведения и даже образ жизни).

Внутренняя мыслительная деятельность, вызванная познавательными потребностями человека, может быть как созерцательной, так и конструктивной. Именно

в этой, конструктивной части активного мыслительного

процесса можно выделить последовательный подбор са­

мых разных средств, совокупность которых я называю

творческой конструкцией метода понимания. Конечно,

творчество - это чаще всего глубоко скрытый, внутрен­ ний, интеллектуальный процесс, побуждаемый самыми разными факторами, и наблюдение за процессом творчест­

ва выходит за рамки всяческих осознаваемых алгоритмов

действия. Однако реконструировать ход мыслей отдельно­

го человека, или ученого-исследователя, или философа,

а также понять доводы, которые используются ими в про­

цессе передачи мысли или в их доказательстве, помогает

целая система уже известных нам правил и условий. Пер­ вое (главное) условие понимания состоит в том, чтобы тек­ сты (речь, язык) приобретали значение носителей некото­

рой информации. Поэтому уже такая единица мышления (или единица речи), как предложение (лингвистическая

конструкция), - должна быть непротиворечива и наделе­

на смыслом.

Вповседневной жизни мы всегда пытаемся приписать

вточности определенный атрибут какому-нибудь объек­ ту. Наше мышление поэтому носит преимущественно дис­

курсивный характер; оно протекает в языке, в определен­

ной лингвистической и концептуальной системе. Это обес­ печивает понимание. Понимание становится возможным

также в силу того, что используется целая система недву­

смысленных понятий, соотношения между которыми хо­ рошо зафиксированы между собой определенными усло­ виями, например правилами языка, грамматики. Кроме

того, от понятий требуется их четкое содержательное фор­

мулирование, и лишь те понятия, которые носят экспли­

цитный когнитивный характер, являются хорошим сред­ ством рациональной аргументации.

На это важное открытие в области аргументации обрати­ ли внимание греки еще в шестом веке до новой эры. Способ

выражения мысли, присущий греческим философам, по­ степенно освобождался от эмоционально-образных и опи­

сательных построений; они все больше стремились к тому,

лы, мы чаще всего поддаемся соблазну настолько естест­ венному для исследователей, что почти ни у кого не вызы­

вает сомнения в том, что этот прием аргументации может

быть «порочным>) или некорректным. Я говорю об усиле­ нии аргументации за счет так называемой «ссылки на ав­ торитет>). Действительно, характеризуя ту или иную фи­

лософскую систему, мы склонны обращаться к мнению ав­

торитета, что само по себе может иметь самые разные мо­

тивы, в том числе, подспудно, нехватку доводов для

построения собственной (единственной в своем роде) концепции. С другой стороны, эта «порочная>) практика ссылки на авторитет (что само по себе не подменяет дока­

зательства) иногда тем не менее играет определенную по­

ложительную роль в аргументации, если только чью-то

оценку мы выдвигаем в качестве ценностной, интеллекту­ ально значимой. Наконец, известны оценки, только бла­

годаря которым сохранились имя, личный вклад и роль конкретного мыслителя. Таковы, например, высказыва­

ния Аристотеля о Сокра•rе.

«Сократ, - пишет Аристотель, - исследовал нравст­ венные добродетели и первый пытался дать их общие оп­ ределения... Сократ с полным основанием искал суть ве­ щи, так как он стремился делать умоааключения, а на­

чало для умоааключения - это суть вещи: ведь тогда еще не было диалектического искусства... И в самом деле, две вещи можно по справедливости приписывать Стсрату - докааательства череа наведение и общие определения: и то и другое касается начала анания» [1].

По этим и многим другим дошедшим до нас упоминани­ ям, оценкам и описаниям жизни Сократа реконструирует­

ся и интерпретируется система его философских взглядов.

Используемый в данном конкретном случае Аристотелем

прием аргументации - оценка философской школы - это не просто «ссылка на авторитет>) или обращение к автори­

тету в подкрепление значения собственного открытия, но максимально емкое описание полученных Сократом ре­

зультатов в их сопоставлении с результатами, полученны­

ми самим Аристотелем. В тексте легко различимо и то,

и другое. Более того, ссылаясь на авторитет Сократа, Ари­

стотель как бы приближает его к себе как интеллектуаль­ но значимого, подчеркивая те положения (понятия), кота-

рые имели решающее значение для его собственной фило­ софской системы. Как можно заметить, такие слова и сло­

восочетания, как: «общие определения», «стремился де­ лать умозаключения», «доказательства», «начала зна­

ния», являются для Аристотеля концептуально значимы­

ми понятиями. В дальнейшем, обращаясь к философскому

наследию Аристотеля, можно выяснить, какова роль дока­ зательства (силлогизма) в учении, развиваемом Аристоте­ лем. Его центральным вопросом является вопрос о том, как строится дедуктивное рассуждение (силлогизм). К слову заметим, что Лейбниц, давая оценку открытию силлогис­ тической формы доказательства, писал: в ней содер­

жится искусство непогрешимости, если уметь правильно

пользоваться ею» [4, с. 423].

Усиливая тезис Лейбница, можно сказать, что в идеале

в искусстве аргументации должно стремиться к тому, что­

бы достичь уровня «непогрешимости». Но это в идеале.

Реально же умению правильно пользоваться аргументами можно (и нужно) научиться.

Итак, рассматривая философскую систему с точки зре­ ния содержащегося в ней материла, пытаясь постичь и понять э·гу систему, вынести о ней суждение, мы так или иначе занимаемся ее интерпретацией. Но, в отличие от

литературного произведения, философская система, как

правило, претендует на истину. Однако процедура интер­ претации не сводится лишь к тому, чтобы вынести сужде­

ние об истинном значении интерпретируемых высказы­

ваний, поскольку это будет критика, а не интерпретация. Поэтому правила интерпретации литературных текстов

и правила интерпретации «философских систем» долж­

ны как-то отличаться. В этом последнем случае в центре внимания интерпретатора должна быть логическая

структура рассматриваемой философской системы, а са­

ма процедура интерпретации - логическая интерпрета­

ция, которая ответит на вопрос о том, что есть рассмат­

риваемая философская система, истинна ли она. Конеч­

но, на этом пути встречается много трудностей, которые часто обусловлены спорными или слабо аргументирован­ ными доказательствами, содержащимися в данной систе­

ме, или, проще говоря, она может содержать провалы

в аргументации.

Общепринятая точка зрения гласит, что провалы в аргу­

ментации известных философских систем, как правило,

заключаются либо в словесной двусмысленности, либо

в энтимемических рассуждениях (рассуждениях, в кото­ рых пропущены некоторые посылки) [14, р. 255]. Выясне­

ние природы этого феномена, несомненно, имело бы мето­

дологическое значение для философии, позволив устра­

нить подобные дефекты в будущих построениях, при со­

здании новых философских систем.

Однако при традиционном понимании философских си­ стем как множества высказываний неумолимо возникает вопрос, связанный с проблемой понимания. Действитель­

но, все эти высказывания представляют собой некоторый

текст, который определенным образом организован. В тексте внутренне зафиксирована (явно или скрыто) фи­

лософская аргументация, которую использует автор фи­

лософской системы. А поскольку подобного рода тексты возникают и существуют лишь в рамках некоторой тео­

рии, то и понимание возникает только тогда, когда эта те­

ория изложена (или позволяет себя реконструировать)

связно и логически корректно. Иными словами, читатель (слушатель) или интерпретатор текста должен иметь ключ к аргументации автора изучаемой им философской системы. Ключ этот должен быть всегда под рукой читате­

ля, служить основой его (читателя, исследователя) интер­ претации (хотя бы потенциально). И здесь на помощь мо­ жет прийти логическая герменевтика.

Согласно определению польского философа Богуслава

Вольневича, логическая герменевтика представляет собой

множество правил и критериев, совокупность которых уп­

равляет логической интерпретацией философских сис­ тем [14, р. 255]. Вольневич противопоставляет логичес­ кую герменевтику интуитивной герменевтике, пони­

мая под последней простое угадывание того, что автор имел в виду и пытался передать читателю. Конечно, по­ добное «угадывание», основанное на интуиции истолкова­

теля, не может носить совершенно произвольный харак­ тер. Оно опирается, с одной стороны, на достижения пред­ шественников, а с другой стороны - оно сопровождается более или менее подробным знанием личности самого ав­ тора либо его культурного фона. А эти требования имеют