XIX предисловие

Сегодня словосочетание «гибкий капитализм» описывает систему, которая представляет собой нечто большее, чем вариацию на старую тему. Акцент на гибкости. Жесткие формы бюрократии так же, как и пороки слепой рутины, подвергаются нападкам. От ра­ботников требуются проворность и сообразительность, открытость к изменениям, постоянная готовность идти на риск, все меньшая зависимость от инструкций и формальных процедур.

Такой акцент на гибкости меняет сам смысл работы, и поэтому меняются слова, которые мы используем для ее описания. Так, например, слово «карьера» в его пер­воначальном английском понимании означало «дорогу для проезда экипажей», а со временем, отнесенное к

XXI

трудовой деятельности, стало означать «путь, длиною в жизнь», как реализацию чьих-либо экономических уст­ремлений. «Гибкий капитализм» заблокировал прямой карьерный путь, как бы вдруг переключив работников с одного вида работы на другой. Слово «job» (работа) на английском XIV века означало «глыбу, кусок чего-то, что могло быть перевезено на повозке». Сегодняшняя «гибкость» снова возвращает это «гужевое» ощущение работы, когда люди на протяжении всей своей жизни выполняют только куски «работы», части труда.

Вполне естественно, что такая «гибкость» должна вызывать опасения и тревогу - ведь люди не знают, ка­кой риск оправдан, какой тропой лучше двигаться. Что­бы снять проклятие со слов «капиталистическая систе­ма», было придумано немало иносказаний, например, таких, как система «свободное предпринимательство» или «частное предпринимательство». Слово «гибкость» используется сегодня как еще один прием, чтобы снять с капитализма это проклятие, клеймо угнетения. Жест­ко обличая негибкую бюрократию и делая акцент на риске, утверждают, что «гибкость» дает людям большую свободу для того, чтобы сформировать свою жизнь. В действительности же, новый порядок не просто ликви­дирует установления прошлого, но вводит вместо них новые, и эти новые правила контроля также трудно по­нять, как и предыдущие. Новый капитализм - это зача­стую нечеткий режим власти.

Возможно, самым непонятным проявлением гибко­сти является ее воздействие на характер личности. Анг­лийские ораторы давних эпох, как и писатели, начиная со времен античности, не сомневались по поводу значе­ния слова «характер»: характер - это этическая ценность, с которой мы связываем наши желания и наши отноше­ния с другими людьми. Гораций пишет, что характер че­ловека зависит от его связей с внешним миром. В этом смысле «характер» - это более широкий и емкий термин, чем его современный «отпрыск» - термин «личность», со­относимый с желаниями и страстями, которые могут гло­дать человека изнутри без всяких внешних проявлений.

Понятие «характер» особенно выделяет долгосроч­ный аспект нашего эмоционального опыта. Характер проявляется в верности и взаимной преданности, неук­лонном следовании долгосрочным целям или в «откла­дывании» сиюминутного удовлетворения какого-либо желания во имя будущего результата. Из путаницы чувств, в которой мы все пребываем в любой конкрет­ный момент, мы стремимся спасти и сохранить лишь некоторые из них. Эти устойчивые «сохраненные чув­ства» и будут служить нам в качестве характера. Словом, характер - это, повторяем, совокупность личностных черт, которые мы ценим в себе сами и которые, как хотелось бы нам думать, ценят в нас другие.

Как же мы решаем, что составляет непреходящую ценность в нас самих и в обществе, которое нетерпели-

XXII

Предисловие

Предисловие

XXIII

во и сфокусировано непосредственно на текущем мо­менте? Как можно преследовать долгосрочные цели в экономике, которая подчинена краткосрочности? Как взаимная верность и сопричастность могут поддержи­ваться в институтах, которые постоянно распадаются на части или все время перестраиваются? Эти вопросы, непосредственно касающиеся «характера», поставлены перед нами именно новым, «гибким капитализмом».

Четверть века назад Джонатан Кобб и я написали книгу «Скрытые раны класса» - о рабочем классе Аме­рики. В «Коррозии характера» я поднял некоторые из этих же вопросов, касающихся «работы» и «характера», но уже применительно к той экономике, которая изме­нилась радикально. Вместе с тем «Коррозия характера» претендует скорее на то, чтобы быть длинным эссе, чем короткой книгой. Это означает, что я попытался рас­смотреть единственный тезис, подразделы которого разбиты на очень короткие главы. В «Скрытых ранах класса» Джонатан Кобб и я опирались исключительно на формализованные интервью. Здесь же, как приличе­ствует эссе-дискуссии, я больше использовал смешан­ные и неформальные источники, включая экономичес­кие данные, исторические отчеты и социальные тео­рии, а также исследовал повседневную жизнь, свершаю­щуюся вокруг меня, как это мог бы сделать, наверное, антрополог.

Что касается этого текста, я с самого начала хотел бы отметить две вещи. Во-первых, читатель часто будет здесь сталкиваться с тем, что философские идеи прила­гаются к конкретному опыту индивидов или проверяют­ся этим опытом. За это я не буду просить извинения: идея должна выдержать вес конкретного опыта, иначе она становится простой абстракцией. Во-вторых, я скрыл подлинные имена индивидов более основательно, чем бы смог сделать это, используя формализованные интервью, то есть изменял место и время, а иногда «сво­дил» несколько голосов в один или же, наоборот, разде­лял один голос на несколько. Эти «сокрытия» требуют от читателя доверия, но отнюдь не такого доверия, которо­го добивается романист, чтобы заработать на своем хорошо сделанном повествовании, поскольку такой связности повествования весьма немного в нашей тепе­решней жизни. Я надеюсь, что точно выразил ощущение того, что слышал и видел, даже если и не был буквально точен, воспроизводя какие-либо обстоятельства.

Все примечания к тексту эссе приведены в конце книги. Там же я даю и несколько статистических таб­лиц, подготовленных Артуро Санчесом и мной, кото­рые помогут наглядно проиллюстрировать некоторые недавние экономические тренды.

Я многое узнал по теме «работа» от Джонатана Коб-ба четверть века назад. А вернулся к данному вопросу по

XXIV

Предисловие

Предисловие

XXV

настоянию Гэррика Этли, и мне помогли в этом Беннет Харрисон, Кристофер Дженкс и Саския Сассен. Автор «Коррозии характера» попытался постичь глубину не­которых личностных смыслов открытий, которые они все сделали применительно к современной экономике.

Это эссе возникло на основе Дарвиновской лекции, прочитанной в Кембриджском университете в 1996 го­ду. Центр по углубленному изучению бихейвиорист-ских наук предоставил мне время для написания этой книги.

Наконец, я бы хотел поблагодарить Дональда Лэмма и Алана Мейсона из компании «У.У. Нортон» и Артура Конради и Элизабет Руж из «Берлин Ферлаг», которые помогли мне придать соответствующую форму моему манускрипту.