Глава 2

Рутина

55

в большом масштабе Истории, или просто приспособ­ленчеством к существующим обстоятельствам.

Вот почему давняя дискуссия между Дени Дидро и Адамом Смитом все еще остается яркой и злободнев­ной. Дидро не считал, что рутинная работа ведет к де­градации; напротив, он думал, что рутина порождает нарративы, так как правила и ритмы работы постепен­но эволюционируют. В этом есть определенная ирония, ибо этот «философ» и светский человек, «творение» блестящих парижских салонов середины XVIII века, оказывается сегодня гораздо лучшим защитником есте­ственного достоинства «обыкновенного» труда, чем многие из тех, кто выступает от имени Народа. Круп­нейшим современным наследником Дидро в этом смысле стал социолог Антони Гидденс, который попы­тался сохранить интуитивные представления Дидро, подчеркивая первостепенную ценность привычки, ка­сается ли это социальной деятельности или понимания самого себя; мы подвергаем испытанию альтернативы, только отталкиваясь от привычек, которыми уже обза­велись. Вообразить жизнь как состоящую из момен­тальных импульсов, из краткосрочных действий, лишенную устойчивой рутины, некую жизнь без при­вычек, - это все равно, что представить себе некое без­думное существование²⁸.

Сегодня мы стоим у исторического водораздела -это я говорю, имея в виду проблему рутины. Новый

«язык гибкости» предполагает, что рутина умирает в ди­намических секторах экономики. Однако большая часть работы остается замкнутой внутри круга фордизма. Простая статистика мало что говорит, но хорошее опи­сание современных типов работ, представленное в таб­лице 1, указывает, что по меньшей мере две трети этих работ носит «повторяющийся» характер с приемами и способами, которые Адам Смит признал бы родствен­ными тем, которые применялись на описанной им була­вочной фабрике. Так, использование компьютера на работе (таблица 7) подобным же образом, по большей части, включает в себя вполне рутинные операции вро­де получения данных. Если мы вместе с Дидро и Гидден-сом считаем, что такому труду необязательно должен быть присущ принижающий нас характер, тогда мы должны сосредоточиться на условиях работы, в кото­рых этот труд осуществляется. И тогда мы должны наде­яться превратить фабрики и офисы в некие сценки тру­да, который носит кооперативный, основанный на взаимопомощи характер, подобный тому, что изобра­жен на гравюрах, посвященных фабрике в Ла Англэ.

Если, однако, мы склонны полагать, что рутине из­начально присущ принижающий нас характер, тогда мы будем нападать на саму природу рабочего процесса как такового. Мы будем питать отвращение как к рути­не, так и к породившей ее бюрократии. Хотя при этом мы можем в значительной степени быть влекомыми

56

Глава 2

Рутина

57

практическим желанием к большей восприимчивости рынка, продуктивности и прибыли. Но мы не должны быть просто жадными капиталистами; мы должны ве­рить, следуя Адаму Смиту, что людей стимулирует более гибкий опыт, как в работе, так и в других сферах дея­тельности. Мы можем верить в благо спонтанности. Но тогда возникнет такой вопрос: станет ли гибкость со всеми ее рисками и неопределенностями, которые она влечет за собой, лекарством от человеческого зла, на которое она нападает. Даже если предположить, что рутина оказывает «убаюкивающее» воздействие на лич­ность, то каким же образом гибкость может сделать человеческое существо более заинтересованным?

58 Глава 2