2.4. Постмодернизм и другие теоретические подходы и теории

Постмодернизм в теории международных отношений возник в 1980-е гг.: с одной стороны как реакция на классические теории (неолиберализм и прежде всего неореализм), с другой — под влиянием неомарксизма в поисках иной теоретической альтернативы. Французский философ Ф. Лиотар ввел в научный оборот термин «постмодернизм», определив его как скептицизм в отношении концепций, основанных на рационалистических подходах и претендующих на истинное объяснение реальности.

На развитие постмодернизма существенное влияние оказали про­исшедшие в мире за предыдущее десятилетие процессы, которые слож­но было объяснить с традиционных теоретических позиций неореа­лизма и неолиберализма: нефтяной кризис 1970-х гг. и деятельность стран — экспортеров нефти, валютные потрясения, расширение про­пасти между богатым «Севером» и бедным «Югом». В повестке дня появились и так называемые «конфликты малой интенсивности», ко­торые с трудом вписывались в противостояние двух сверхдержав.

Постмодернизм крайне разнообразен по теоретическим схемам, которые в нем используются, а также по направленности и авторам. Исследователи, работающие в рамках постмодернистской парадигмы, например, Дж. Д. Дериан, К. Т. Сйоландер, отмечают, что мир слиш­ком сложен и многомерен, чтобы при анализе его упрощать, как это делают классические теории, являющиеся рационалистическими (ис­ходящими из рационального поведения участников), прежде всего реалистская и либеральная парадигмы. В целом своей задачей постмо­дернисты считают уменьшение пропасти: с одной стороны, между философскими представлениями, с другой — наблюдениями и данны­ми из социальной практики, с третьей — социальной практикой как таковой. Они пытаются также выйти за пределы противопоставления теории международных отношений и политологии путем обращения к таким более общим философским категориям, как справедливость, ценности и т.п.

Постмодернистский подход, по мнению Дж. Д. Дериана, не стре­мится отразить реальность мировой политики в зеркале интеллекту­ального анализа. Рационалисты ждут, когда научный прогресс позво­лит им найти правильный метод, мечтая о том, чтобы зафиксировать, упростить реальность, свести ее к одному, в то время как любой взгляд На мир, согласно постмодернистам, является ограниченным самой «точкой отсчета». Теория же, как замечает Р. Кокс вслед за Ю. Хабермасом, всегда существует для кого-то и для каких-либо целей. Ц Постмодернисты критикуют реалистов, заявляя, что невозмож­но неким объективным образом выявить государственные интересы. Более того, не существует универсальных интересов. Вообще, они склонны к тому, чтобы рассматривать государство скорее как «фик­цию». Они поясняют, что это некое понятие, используемое исследова­телями для обозначения группы людей, что порой и приводит к заб­луждениям. Например, в реалистской концепции Советский Союз рас­сматривался в качестве целостного участника международных отношений. На самом деле, как подчеркивают постмодернисты, это не так. Именно поэтому реалисты и были так озадачены распадом СССР.

Представители постмодернизма выступают с идеями о «деконструкции» ключевых понятий в международных отношениях (таких как «государство», «международная система» и др.) через анализ текстов и выявление скрытого там содержания.

Критика классических подходов — одно из важнейших направ­лений в постмодернизме (не случайно, одно из направлений в постмо­дернизме получило название критической теории), хотя не исчерпы­вает его.

Пожалуй, наиболее популярным течением начиная с 1990-х гг. становится социальный конструктивизм, рассматривающий мировую политику как некий социальный конструкт. Конструктивисты подчер­кивают, что мир постоянно меняется и сами люди вызывают эти изме­нения, создавая новые институты, отношения и т.п. В свою очередь вновь созданное начинает оказывать влияние на своих создателей и т.д. Конструктивисты призывают особое внимание уделять социальным, этническим, религиозным и другим группам, изучать, как они опреде­ляют свою идентичность, свои интересы и т.д.

Вообще, замечает один из наиболее заметных теоретиков конст­руктивизма А. Вендт, конструктивизм нельзя в полном смысле этого слова назвать теорией международных отношений; этот подход стре­мится лишь к тому, чтобы выявить различия и относительность тех или иных качеств мировой политики. Конструктивизм, скорее, пред­лагает определенным образом взглянуть на предметную область ми­ровой политики.

Несмотря на критику классических школ международных отно­шений, конструктивисты в какой-то мере попытались преодолеть же­сткое противостояние неореализма и неолиберализма путем подчер­кивания важности не только реальности как таковой, но восприятия

и понимания этой реальности.

Еще одно важное положение в конструктивизме: его представи­тели в отличие от неореалистов и неолибералов, которые просто рас­сматривают государства в качестве акторов на международной арене, задаются вопросом, как и почему они таковые. Государства, согласно конструктивистам, являются главными акторами, однако во внешней среде их взаимодействие происходит на основе разработанных ими же правил, что и порождает некий социальный конструкт. В этом прояв­ляется стремление конструктивистов подчеркнуть активное, деятельностное начало в мировой политике.

Некоторые представители конструктивизма сосредоточивали внимание на том, как с помощью языка (понятий) люди конструиру­ют политический мир, в котором живут, и как порождаемые ими же конструкты влияют на их политическое поведение. Необходимо, как отмечают представители этого течения, обращать основное внимание на исследование текстов, скрытый в них смысл.

Другие конструктивисты меньше внимания уделяют собственно языковым конструктам. Их больше интересует, например, как государ­ственные интересы воспринимаются и формируются правительством, различными негосударственными структурами и т.п. Так, если неболь­шое государство выступает в качестве посредника в конфликте с круп­ными державами, то это не может не сказываться, согласно конструк­тивистскому подходу, на его самовосприятии (в частности, как активного действующего участника международного взаимодействия), что в дальнейшем, вероятно, проявится и в других ситуациях.

Критикуя классические школы теории международных отноше­ний, прежде всего реализм, конструктивисты подчеркивают, что ряд внешнеполитических действий в современном мире плохо объясняет­ся ими. Описывая конструктивизм, Дж. Гольдштейн задает вопрос: что заставило США в 1990-е гг. посылать войска в Сомали — страну, кото­рая в стратегическом плане не представляет для них особого интере­са? С точки зрения реализма данный факт сложно объяснить. Одно из конструктивистских объяснений этих действий связано с попыткой США построить новые правила международного поведения, обеспе­чивающие гуманитарные гарантии населению.

Конструктивисты подчеркивают двоякую функцию международ­ных институтов: регулятивную и формирующую. Первая обеспечива­ется нормами и процедурами, вторая — позволяет создавать нечто но­вое. Для пояснения важности различия этих функций порой прибегают к метафоре шахматной игры, где правила (регулятивная функция) до­статочно жесткие, тем не менее есть огромный простор для творчества (созидательная функция).

Наряду с несомненными положительными моментами, которые конструктивизм внес в развитие теории международных отношений, он, как и любой подход, имеет свои ограничения. Конструктивистская картина мировой политики оказывается крайне мозаичной, и трудно опре­делить, как различные ее части соотносятся друг с другом. Впрочем, данный упрек можно отнести к любому постмодернистскому направлению.

Еще один подход, который порой ассоциируется с постмодерниз­мом, хотя сегодня все чаще рассматривается в качестве самостоятель­ного, — феминизм в международных исследованиях.

Феминизм возник во многом изначально как критический под­ход в международных исследованиях 1960-х гг., выступив с возраже­ниями против классических теорий осмысления международной сфе­ры. Однако в теории международных отношений он примерно до 1980-х гг. оставался на периферии, а тендерные различия, т.е. связан­ные с социальными аспектами пола, игнорировались. Представители феминизма обратили внимание на то, что все существующие теории международных отношений основаны на видении мира мужчинами и не учитывают восприятие женщин, а также их вклад (статус, роль, систему убеждений, мировосприятие и т.п.) в политическое его разви­тие. Статья одной из наиболее известных представительниц данного направления Э. Тикнер, опубликованная в 1997 г., так и называется — «Вы просто не понимаете: сложные взаимоотношения феминизма и дру­гих теоретических направлений в международных исследованиях». Взяв в качестве примера проблемы безопасности, Э. Тикнер показывает, что, если в реалистской парадигме, которая в наибольшей степени отражает мужскую позицию, безопасность определяется в военно-политических терминах как обеспечение сохранности границ от внешнего вторжения и целостности государства, то в феминизме безопасность понимается гораздо шире — как защита от любого насилия.

Сам феминизм неоднороден и делится на несколько ветвей (те­чений). Дж. Гольдштейн выделяет три.

Дифференциальный феминизм подчеркивает роль женщины в мировой политике именно в этом, как женщины, качестве. Он исхо­дит из наличия существенных тендерных различий, поэтому женщи­ны и мужчины просто не могут делать одинаково одну и ту же работу. Часть представителей данного течения объясняют тендерные разли­чия биологическими причинами, но большинство — социальными.

Возражая особенно против (нео)реалистской парадигмы, они вслед за либералами указывают на важность взаимозависимости госу­дарств, соблюдения прав человека, ограниченности силовых методов. Однако у дифференциального феминизма есть претензии и к (нео)либералам, которых они упрекают в том, что государство как единое об­разование по-прежнему рассматривается главным актором на мировой арене, тем самым сохраняя принципы андроноцентристского мира. Вообще идея множественности акторов, как и другие представления (нео)либералов, не учитывает особенностей женщин. Вместе с тем, по мнению представителей данного теоретического течения, опросы общественного мнения показывают устойчивые различия в подходах к мировой политике мужчин и женщин. Так, женщины в среднем примерно на 10% менее склонны поддерживать военные акции.

Дифференциальный феминизм подчеркивает, что женщины в по­литике могут и должны играть особую роль, в частности быть больше вовлечены в посредничество в конфликтных ситуациях, при приня­тии решений и т.п.

Вторая ветвь феминизма, согласно Дж. Гольдштейну, — либеральный феминизм. Его сторонники скептически относятся к идеям диф­ференциального феминизма и делают акцент на равноправии мужчин и женщин в политике, отмечая, что различия между полами порожде­ны во многом стереотипами восприятия, а по сути очень невелики. Когда женщина профессионально занимается международными отно­шениями, она ведет себя точно так же, как и мужчина, считают либе­ральные феминисты и приводят исторические примеры. Проблема не в том, что женщины по-другому воспринимают мир, а в том, что они ограничены в своих возможностях быть вовлеченными в мировую по­литику. И примеров здесь множество. Так, по данным Дж. Сигера, и 1995 г. на Генеральной Ассамблее ООН делегации различных стран мира были представлены на 80% мужчинами, а руководители делега­ций — мужчины вообще составляли 97%.

Задача как раз и состоит в том, чтобы вовлечь женщин в мировую политику. Но делать это не потому, что у них иное восприятие мира. Просто в противном случае политика лишается множества талантливых и инициативных людей. При этом представители данного тече­ния указывают на необходимость исследования социальных ролей женщин — как политических деятелей, как участников международ­ных переговоров и т.п.

Казалось бы, дифференциальный и либеральный феминизм ис­ходят из принципиально разных позиций. Однако это не так. Дж. Голь­дштейн объясняет это следующим образом. Предположим, что способ­ность выполнять ту или иную деятельность в среднем у мужчин и женщин действительно различна. Допустим, что с одним из видов (работы лучше справляются женщины. Однако существуют мужчины, которые способны выполнить ее намного лучше, чем в среднем жен­щины. Иными словами, существование среднегрупповых (в данном случае тендерных) различий вовсе не распространяется на всех инди­видов данной группы. Что касается подходов дифференциальных фе­министов и либеральных феминистов, то первых больше интересует, насколько две кривые расходятся, а вторых — насколько они пересе­каются.

Наконец, третье течение в феминизме — постмодернистский фе­минизм. Его сторонники, соглашаясь с представителями других феминистских течений в отношении критики прежде всего (неореа­лизма, возражают им по целому ряду вопросов. Они указывают пред­ставителям дифференциального феминизма, что вряд ли следует столь явно прославлять и восхвалять женщин. Они приспосабливаются к ми­ру, выстраиваемому мужчинами, не всегда лучшим с моральной точки зрения образом, но страдают оба пола. Кроме того, вряд ли существует фиксированное биологически или социально обусловленное мужское или женское начало. Скорее, подчеркивают они, речь должна идти о взаимосвязи тендера и властных полномочий. Постмодернисты так­же выступают против попыток либеральных феминистов включить женщин в мировую политику. По их мнению, это означает опять-таки принятие существующего мира.

Большое значение представителями данного течения придается вопросам деконструкции текстов. Они отмечают, например, что ядер­ные бомбы, сброшенные американцами на Хиросиму и Нагасаки, но­сили мужские имена: «толстяк» и «малыш». В отправленной шифро-телеграмме после нанесения ударов говорилось, что это мальчик. Предполагалось, что, если бы ядерная бомба не сработала, сообщили о девочке.

Следует заметить, что феминизм крайне разнороден и нет общепринятой классификации в отношении существующих в нем течений: выделяется, например, радикальный феминизм, постмарксистский феминизм и т.д. Кроме того, феминизм как теоретическое направление в международных отношениях связан с рядом феминистских движе­ний, выступающих за разоружение, права женщин и т.д.