Хрестоматия по синтаксису

скачок, который наблюдается в составе сложного синтаксического целого при переходе от одного предложения к другому.

Проанализируем с этой точки зрения основные примеры на присоединительное употребление союза и из «Толкового словаря русского языка»: «А добродетельный человек все-таки не взят в герои. И можно даже сказать, почему не взят». «Вчера получил денежный перевод, и очень кстати, потому что сидел без денег». Ни тот ни другой из этих примеров нельзя рассматривать как сложное предложение. В первом два отдельных предложения, разделенные точкой, не могут составлять одного сложного предложения, хотя только оба они в совокупности выражают мысль говорящего. Второй пример мы тоже не имеем права разбирать как одно сложное предложение, потому что в нем при помощи союза и к предложению, просто сообщающему о факте («вчера получил денежный перевод»), присоединено сложное предложение, выражающее оценку этого факта самим говорящим («и очень кстати»). Это, конечно, высказывание с ясно выраженной модальной перспективой, в котором, при отсутствии непрерывной синтаксической связи между составляющими его звеньями, самое их значение обусловливается общим смыслом целого.

Вот еще пример сложного синтаксического целого, состоящего из двух предложений, связь между которыми устанавливается при помощи союза но в присоединительно-противительном значении и, таким образом, оказывается прерывистой:

Н о ч н а я м гл а На город трепетный сошла;

Но долго жители не спали И меж собою толковали О дне минувшем. 1

Точка с запятой на стыке между этими двумя предложениями, образующими сложное синтаксическое единство, указывает на относительную самостоятельность его частей, взаимно дополняющих друг друга. Прерывистый характер синтаксической связи этих двух предложений подчеркнут различием в выражении сказуемости. В первом предложении сказуемое выражено глаголом прошедшего времени совершенного вида с перфектным значением. Во втором предложении сказуемое стоит в форме прошедшего времени несовершенного вида с имперфектным значением. Первое предложение продолжает линию авторского повествования о наводнении; второе является фоном, побочным действием по отношению к основному действию первого предложения. При попытке истолковать это синтаксическое целое как

1 Текст поэмы «Медный всадник» дается по рукописи, готовящейся к печати, т. V Полн. собр. соч. Пушкина, изд. Акад. Наук СССР.

581

сложное предложение, изменив пунктуацию (поставив между двумя его частями вместо точки с запятой запятую), пушкинские строки теряют значение отдельного авторского высказывания, в котором сопоставляются друг с другом два различные плана бытия, и обращаются в простое фактическое сообщение о том, что в ночь после наводнения жители Петрограда долго не могли заснуть.

Прерывистость структуры сложного целого очень часто находит выражение в бессоюзных связях между предложениями, когда они, не являясь однородными, только присоединяются, примыкают друг к другу, что выражается в пунктуации постановкой между ними точки с запятой. Подобные случаи уже проанализированы нами на примере у Тургенева, приведенном Пешковским (с. 47).

Вот характерный пример подобного сочетания предложений, объединенного в одном высказывании, из поэмы «Медный всадник»:

Вскочил Евгений; вспомнил живо Он прошлый ужас; торопливо Он встал; пошел бродить, и вдруг Остановился — и вокруг Тихонько стал водить очами С боязнью дикой на лице.

Троекратная постановка точки с запятой в выписанных нами строках указывает на присоединительно-прерывистый характер связи между предложениями, формирующими данное высказывание, и в соответствии с этим и последующий союз и в обоих случаях получает присоединительное значение, на что и указывается постановкой перед этим союзом в одном случае запятой, а в другом — тире.

Можно сказать, что высказывание как сложное синтаксическое целое в отличие от сложного предложения, пользуясь бессоюзными связями и присоединительными конструкциями, оказывается более расчлененным в своей синтаксической структуре, чем сложное предложение, и это делает его синтаксическим единством более сложного характера, чем сложное предложение. В составе сложного синтаксического целого мы можем наблюдать не только прерывистость синтаксической структуры и большую расчлененность его частей, чем это имеет место в сложном предложении, но и большую синтаксическую разнородность его состава. Прежде всего в составе сложного синтаксического целого мы можем обнаруживать разного рода комбинации одночленных и двучленных предложений, причем именно двучленные предложения с дифференцированным выражением сказуемости имеют больший синтаксический вес в структуре сложного целого и являются его основными частями. Остановимся с этой точки зрения на составе сложных синтаксических целых, которыми начинается поэма «Медный всадник»:

582

На берегу пустынных волн Стоял Он, дум великих пол, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко.

Данное сложное целое состоит из трех предложений. Первое из этих предложений получает дифференцированное сказуемое только

вприсоединенной к нему синтагме (и вдаль глядел). Второе предложение сечением стиха разбито на две синтагмы; сказуемое в нем синтаксически не отчленено от подлежащего, и поэтому данное предложение оказывается одночленным. Третье предложение двучленно: сказуемое стремился одиноко отчетливо противопоставлено

внем подлежащему бедный челн. В итоге в данном сложном целом мы имеем два синтаксических двучлена: Стоял он … и вдаль глядел

и Бедный челн … стремился одиноко. Сочетание этих двучленных предложений и выражает мысль автора, противополагающую того, кто, стоя на берегу пустынных волн, полный великих дум, глядел вдаль — бедному челну, который стремился одиноко по широко несущейся реке. Одночленные предложения с их недифференцированной сказуемостью оказываются, таким образом, на периферии авторской мысли. Разберем подобным же образом и следующее сложное целое:

По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам

В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.

В этом высказывании два предложения: одно одночленное (чернели избы здесь и там), другое, присоединенное к нему, — двучленное, со сказуемым, «отчлененным» от подлежащего, (и лес … кругом шумел). И именно эта структурная двучленность второго предложения придает ему больше синтаксического веса по сравнению с первым предложением, делает его основным в составе всего высказывания. Сопоставим с данным высказыванием Пушкина сложное предложение, представляющее краткий прозаический конспект, схему этого высказывания: По берегам чернели избы, и кругом шумел лес. В этом сложном предложении не заключается еще никакого авторского высказывания, не выражается мысли автора, которая в сложном целом раскрывается как сопоставление двух разнородных по своей синтаксической структуре предложений. Эта разнородность усугубляется тем, что в каждом из двух предложений, входящих в состав данного сложного целого, мы находим еще и другие синтак-

583

сические звенья с отпечатком сказуемости, существенные для выражения законченной мысли автора, а именно: приложение «приют убогого чухонца» — в первом из них и причастный оборот «неведомый лучам в тумане спрятанного солнца» — во втором.

При анализе высказываний мы можем обнаруживать не только сложность, прерывистость и разнородность структуры, но и определенную линию синтаксического движения. Синтаксическая динамика высказывания находит выражение в организованной смене видовых и временных значений в формах сказуемости. Поэтому при анализе синтаксического содержания высказываний необходимо отмечать все случаи перехода в сказуемых от одних видовых и временных значений к другим. В формах прошедшего времени, кроме видовых различий совершенного и несовершенного вида, мы должны раскрывать различные оттенки значения прошедшего времени (аористическое, перфектное, имперфектное), а также находить разъяснение разнообразным случаям употребления форм настоящего и будущего времени для обозначения действий, имевших место в прошлом.

Аористическим оттенком значения прошедшего времени мы, следуя наиболее авторитетным исследователям русского синтаксиса, называем то значение прошедшего времени совершенного и несовершенного вида, когда прошедшее действие представляется как один момент, независимо от того, как продолжительно оно было на самом деле,1 или, иначе говоря, как «действие, однажды происходившее, относящееся к цельному неповторяемому промежутку времени, хотя бы оно и было длительным»2.

Имперфектное значение «само по себе выражает не совершенность прошедшего действия, а его длительность» (Потебня), когда действие «не прикрепляется к определенному промежутку времени, а носит более широкий обобщающий характер» (Истрина).

Значение перфекта в глаголах прошедшего времени совершенного вида мы должны отмечать там, где, по наблюдениям еще К. Аксакова, «все значения действия переходят на предмет … и становятся уже качеством предмета»3, т. е. в тех случаях, когда прошедшее время обозначает факт совершившийся и пребывающий доныне4, когда результат прошедшего действия «остается налицо и при отсутствии указаний на исчерпанность его может пребывать и по сию минуту»5.

В пределах одного высказывания возможны самые различные комбинации временных значений глагольных сказуемых и в этих сочета-

1 Ср.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М.; Л., 1941. Т. IV. С. 157. 2 Истрина Е. С. Синтаксические явления синодального списка I Новгородской лето-

писи // Изв. Отд. русск. яз и слов. Российск. Акад. Наук. 1923. Т. XIV. Кн. 2. С. 105. 3 Аксаков К. О русских глаголах. М., 1855. С. 13.

4 Потебня А. А. Указ. соч. Т. I–II. С. 13.

5 Виноградов В. В. Современный русский язык. Т. II. С. 439.

584

ниях временных значений раскрывается синтаксическая динамика высказывания. Так, в приведенном нами выше отрывке из поэмы Пушкина «Медный всадник» (с. 55) прерывистый характер связи между двумя предложениями, образующими сложное синтаксическое целое, подчеркнут различием временнóго значения форм сказуемости:

Н о ч н а я м гл а На город трепетный сошла1

Но долго жители не спали И меж собою толковали О дне минувшем.

Переход от перфектного значения сказуемого а первом предложении к имперфектным значениям второго предложения, создавая то, что можно было бы назвать синтаксической перспективой, сообщает всему этому высказыванию то синтаксическое движение, которое и составляет своеобразие этого сложного синтаксического единства. В одних случаях синтаксическое движение внутри сложного синтаксического целого не меняет принятого направления, как, например, в начале II части «Медного всадника»:

Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной

Вкрая своей ограды стройной, Нева металась как больной

Всвоей постели беспокойной.

Однородность имперфектного выражения сказуемости сообщает всему этому высказыванию прямолинейное синтаксическое движение. В других случаях синтаксическая кривая внутри отдельного высказывания получает зигзагообразное развитие, как, например, в следующем отрывке из первой части той же поэмы:

Уж было поздно и темно; Сердито бился дождь в окно, И ветер дул, печально воя. В то время из гостей домой Пришел Евгений молодой…

Здесь аористическое значение сказуемого в первом предложении, обозначающего факт прошлого, независимо от его длительности, сменяется имперфектными значениями сказуемых бился, дул, раскрывающими прошедшее время в его длительности и в свою очередь

1 Курсив в стихотворных примерах наш. — Авт.

585

уступающими место глаголу пришел, имеющему в данном контексте перфектное значение прошедшего действия с осуществившимся результатом в настоящем (пришел и находится здесь). Еще более резкий переход от аористического значения глагола прошедшего времени совершенного вида к формам настоящего времени, наглядно изображающим в восприятии читателя уже пережитую автором действительность, мы наблюдаем, напр., в следующем высказывании:

Сонны очи Он наконец закрыл. И вот

Редеет мгла ненастной ночи И бледный день уж настает… Ужасный день!

Резкое изменение временных значений в формах сказуемых соответствует в данном высказывании двукратному изменению субъекта речи: рассказчика о судьбе героя сменяет во втором предложении эпический поэт Петрограда, а его, в свою очередь, сменяет поэтлирик, сочувствующий своему герою (в заключительном восклицательном предложении).

Будучи законченным синтаксическим целым, из которого видно значение входящих в него элементов (Потебня), высказывание, в отличие от сложного предложения, является законченным словесным выражением того сочетания мыслей высказывающегося, которое оказывается неповторимым по своеобразию заключенного в нем смыслового содержания.

Если предложение выражает отдельную мысль говорящего, которая, по словам Пушкина, «никогда ничего нового не представляет», то высказывание служит выражением того своеобразного, принадлежащего определенному автору неповторимого сочетания мыслей, которые именно в этом своем сочетании «могут быть разнообразны до бесконечности»1.

В высказывании всегда выявляется при этом живое отношение говорящего к тому, что он высказывает, выявляется синтаксическая модальность высказывания. Поэтому вводные и вообще модальные слова, которые не могут рассматриваться как члены предложений, а разбираются в синтаксисе как слова, стоящие вне предложения, органически входят в состав высказывания. В отличие от высказывания отдельное предложение может принадлежать всем и каждому и на него нельзя предъявлять авторских прав, если только предложение не будет афоризмом, т. е. если оно не станет отдельным законченным высказыванием; поэтому предложение может шаблонизироваться, обращаться в безличную разменную монету речи, может

1 Пушкин А. С. Об обязанностях человека сочинение Сильвио Пеллико // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 9 томах. Academia, 1936. Т. VIII. С. 279.

586

даже спускаться до уровня не имеющего синтаксического значения фразеологического клише. Поэтому же при синтаксическом анализе структуры связного текста нельзя подвергать синтаксическому разбору каждое предложение в отдельности, но необходимо раскрывать синтаксическое строение высказываний, как живых клеток авторской речи. В отличие от предложения, высказывание, выражая определенное отношение высказывающегося к самому содержанию речи, всегда является актуальным предицированием, тогда как в отдельном, извлеченном из контекста высказывания предложении очень часто, по указанию В. А. Богородицкого, имеет место «р а з в и т и е а т- р и б у т и в н о с т и в п р е д л о ж е н и и н а п о ч в е п р е д в а- р и т е л ь н о й п р е д и к а т и в н о с т и, представляющее естественный для ума переход от более простых к более сложным синтаксическим построениям» — «один из основных процессов синтаксической эволюции языка»1. Аналогичное замечание делает и Шахматов в своем «Синтаксисе» относительно приложений, указывая, что «аппозиционные отношения стоят в тесной связи с предикативными и могут вытекать из них» и что если «в предложении “Михаил кузнец” содержится утверждение о том, что Михаил по роду своих занятий кузнец, то отсюда возникает возможность аппозиционной связи между обоими названными словами: “Михаил кузнец”»2. В процессе построения сложного синтаксического целого данное синтаксическое явление имеет место в том случае, когда вместо отдельного простого предложения пользуются обособленным приложением, как, например, в высказывании:

По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам

В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.

Предикативное приложение3 приют убогого чухонца возникает здесь как аппозитивное выражение предварительной предикативности, т. е. отдельного утверждения говорящего, которое предшествует построению данного сложного целого. Поэтому по той функции, которую имеет приложение в составе данного высказывания, его правильнее было бы назвать постпредикативным приложением. Постпредикативное приложение вносит в сложное синтаксическое целое особый момент синтаксической перспективы, отсутствующий в предложениях простых или сложных, где приложения не имеют

1 Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики. С. 222. 2 Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. § 372. С. 280.

3 Там же. § 22. С. 39.

587

постпредикативного значения, как, напр., в предложении: Лондон, столица Великобритании, неоднократно подвергался воздушным бомбардировкам. В составе сложного синтаксического целого постпредикативные приложения являются часто непосредственным выражением авторского отношения к тому содержанию, которое выявляется в высказывании. Так, в вышеприведенном высказывании приложение «приют убогого чухонца» дает авторскую оценку того содержания, которое только воспроизводится в нерасчлененном синтаксически словосочетании «чернели избы».

Что касается обособленных оборотов с причастиями и прилагательными, т. е. аппозитивных причастий и прилагательных, по терминологии Потебни1, предицирующих или предикативных определений, по терминологии Овсянико-Куликовского2 и Шахматова,3 то в составе сложного синтаксического целого, становясь его органическими частями, как дифференцированные синтаксические звенья, обособленные обороты получают более предикативное значение, чем это наблюдается в подобных оборотах в рамках предложения простого или сложного. Здесь, повидимому, имеет место процесс обратный тому, который отметили Богородицкий и Шахматов для обособленных приложений: не «развитие атрибутивности на почве предварительной предикативности», а, наоборот, — усиление предикативности. Чтобы в этом убедиться, сопоставим два аналогичных оборота с прилагательными в составе предложения и в структуре сложного синтаксического целого. Возьмем следующее предложение из второй части поэмы «Медный всадник»:

Иполой сумрачной заботы, Все ходит, ходит он кругом, Толкует громко сам с собой —

Ивдруг, ударя в лоб рукой, Захохотал.

Вэтом предложении, представляющем собой вторую часть сложного синтаксического целого, занимающего в тексте поэмы целый абзац, объемом в одиннадцать с половиной строк, оборот полон сумрачной заботы связан только с нерасчлененным сочетанием подлежащего и сказуемого ходит он, оказывается только обособленным определением к подлежащему «он» и не входит органически в структуру сложного целого, построенного на смене форм времени в сказуемых и на противопоставлении непрямой собственной речи персонажа словам автора. Поэтому без ущерба для всего сложного целого мы могли бы опустить этот оборот, перенеся, например, союз

1 Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. I. С. 104.

2 Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. II. 1912. С. 82. 3 Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. § 22. С. 39.

588

и в следующую строку и устранив частицу все. Совсем другое значение имеет подобный оборот в начальных строках поэмы:

На берегу пустынных волн Стоял Он, дум великих полн, И вдаль глядел.

Здесь оборот дум великих полн входит в структуру сложного синтаксического целого как его необходимая часть, и с устранением данного оборота из высказывания потерпит ущерб смысл всего сложного целого, так как непонятна будет вложенная в него мысль автора. Свойственная этому обороту «аппозиция»1 распространяется в данном случае на все высказывание.

Аналогичные различия в синтаксической функции мы можем наблюдать и в отношении деепричастных оборотов, являющихся в предложении дополнительными сказуемыми. 2 Сопоставим употребление деепричастных оборотов в двух синтаксических целых из поэмы «Медный всадник». В сложном целом:

Вода сбыла, и мостовая Открылась, и Евгений мой Спешит, душою замирая, В надежде, страхе и тоске К едва смирившейся реке.

Деепричастный оборот, связанный только с одним сказуемым спешит, не входит в структуру высказывания, построенного на смене значения времени в сказуемых каждого из трех присоединенных друг к другу предложений, и может быть устранен из синтаксического целого без ущерба для выражения мысли автора. Вот другое сложное целое, начинающее первую часть поэмы:

Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной

Вкрая своей ограды стройной, Нева металась как больной

Всвоей постели беспокойной.

Деепричастный оборот здесь имеет иную, более значительную синтаксическую функцию. Он относится не только к предикативному сочетанию Нева металась, как дополнительное второстепенное ска-

1 По указанию Потебни, «аппозиция занимает середину между сказуемым и атрибутом, или определением в тесном смысле». Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. II. С. 505.

2 Ср.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. § 29. С. 45–46.

589

зуемое, но необходим в структуре всего высказывания, связывая друг с другом два предложения, входящие в его состав, что лучше всего уясняется из невозможности без ущерба для мысли автора устранить этот оборот из данного сложного синтаксического целого.

Входе выражения мыслей говорящего и в восприятии слушающего и читающего высказывания объединяются в еще более сложные синтаксические построения, в которых целые ряды авторских высказываний в определенном порядке сообщаются слушателям или читателям. Такие сложные синтаксические единства в письменной речи обычно выделяются абзацами.

Вотличие от высказывания сообщение имеет непосредственную установку на воспринимающего слушателя или читателя. Синтаксическую цельность придает ему восприятие слушателя или читателя, усваивающих содержание сообщаемых высказываний в определенном плане как некоторое композиционное единство. Сам автор, объединяя несколько высказываний в одно сообщение, неизбежно должен подходить к ним со стороны, объективируя свои высказывания, т. е. относясь к ним как слушатель или читатель. Поэтому именно в сообщении наиболее полно раскрывается социальная природа человеческой речи, так как самое формирование сообщения непосредственным образом определено социальными условиями человеческого общения.

По правильному замечанию В. Н. Волошинова, абзац — «это как бы вошедший внутрь монолога диалог. Установка на слушателя и читателя, учет его возможных реакций лежит в основе распадения речи на части, в письменной форме обозначаемые как абзацы».

Ипоэтому, «чем слабее установка на слушателя, тем более нерасчлененной в смысле абзацев будет наша речь»1. Следовательно, чем более определенно адресуется автор к аудитории, к большому кругу читателей, тем отчетливее будут выделяться абзацы и тем чаще они будут совпадать по объему с высказываниями. Становясь сообщением, высказывание получает определенную композиционную структуру, становится композиционно-синтаксическим единством. Так, например, второй абзац «Вступления» к поэме Пушкина «Медный всадник» («Прошло сто лет … Порфироносная вдова»), являющийся единым высказыванием, так как только во всем своем объеме он выражает мысль автора, в то же время оказывается оформленным композиционно, развернутым сообщением, в котором двумя четверостишиями, имеющими значение зачина и концовки, обрамляется период, являющийся композиционным ядром данного сообщения, развертывающегося, таким образом, по определенному, принятому автором плану. Композиционная функция сообщений-абзацев особенно ощутительна в художественно-поэтической и ораторской речи, когда структура абзаца становится средством выявления творческой композиции и синтаксическое движение внутри абзаца раскрывает

1 Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка. С. 111.

590