Хрестоматия по синтаксису

имеющегося существительного в именительном падеже: В школе

были каникулы, За дверью был шум, У Пети была ангина и т. п. Если считать именительный падеж существительного в этих случаях сказуемым (Г. А. Золотова), то оказывается, что показатель рола и числа в связке может ориентироваться как на подлежащее, так и на сказуемое. Любопытно, что в отдельных случаях это согласование может и отсутствовать Мальчику был / было год (при невозможности, правда, Мальчику было неделя), то есть используется ср. род, как в безличных и некоторых инфинитивных предложениях Мне не спалось. Пора было уходить, Идти было час. Использование среднего рода в данном случае является не согласованием в традиционном смысле, а вынужденным использованием, лишь бы не мужской или женский род, а как бы и вовсе не род.

Близкие к описанным случаям Я. Г. Тестелец определяет как «… правило “остаточного” (дефолтного) согласования — при отсутствии грамматически доступного контролера в номинативе глагол-сказуемое согласуется по 3 л. ед. ч. ср. рода»1. Примеры из этой работы: Маше указано на ошибку. Мне было завидно, Пробило подъем и т. п.

Отсутствие согласования в настоящем времени или употребление связки в прошедшем времени в безличных предложениях в среднем роде показывает, что в этих случаях главная функция связки, в том числе и её нулевой вариант в настоящем времени заключается не в том, чтобы связать основные компоненты предложения, а выразить основные категории времени и модальности2.

Возвращаясь к проблеме аналитизма на синтаксическом уровне, следует отметить, что формы косвенных падежей в субъектной позиции хотя и нарушают классическое согласование главных членов предложения, но обеспечивают семантическое и структурное единство предложения за счет их координации на лексико-семантической основе, а также линейной расположенности основных компонентов. Не случайно предлагают вместо «согласование» термин «соположение», не предполагающий морфологический, то есть синтетической, увязки обоих компонентов. Впрочем, этот же термин предлагался и для словосочетаний типа «по маршруту Москва — Петербург», чтобы не считать связь между группой «Москва — Петербург» со словом «маршрут» примыканием, что принято только при анализе

традиционных словосочетаний.

Итак, черты аналитизма в грамматическом строе современного русского языка могут восходить как к его истории, так и по-

являться в виде тенденций развития литературного языка в его современном состоянии. Это следует учитывать при описании разнообразных взаимосвязей аналитических явлений на уровне морфологии и синтаксиса.

1 Тестелец Я. Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001. С. 315. 2 Золотова Г. А. О главных членах предложения. С. 20.

621

Г. Н. Акимова

Соотношение разговорных и письменных экспрессивных конструкций в современном русском языке1

Задания. 1. Как, по наблюдениям Г. Н. Акимовой, проявляется влияние устной речи на синтаксис письменного текста?

2. Какие экспрессивные конструкции описаны в статье Г. Н. Акимовой?

Современные письменные тексты отдельных функциональных разновидностей русского языка изобилуют разнообразными конструкциями, которые принято называть экспрессивными. Сам термин «экспрессивный синтаксис» появился в 60-х гг. нашего столетия. Это понятие, строго не определенное, используют только при описании явлений письменной речи, с учетом сферы бытования отдельных синтаксических структур. В синтаксической литературе были поставлены общие вопросы экспрессивного синтаксиса и описаны отдельные синтаксические конструкции2. Важным является положение о том, что специальные синтаксические конструкции, порожденные именно письменной речью, базируются на той синтаксической основе, которую можно назвать синтаксической расчлененностью (ср. «раскрошенность» синтаксиса, «рубленый» синтаксис и др.), то есть нарушением синтагматической цепочки словоформ, организованных стойкими морфологическими показателями синтаксических связей. Ср., напр., употребление сегментированной конструкции Любовь!.. Кто утверждает, что ее в нашем крае убыло? Неверно! (газ.) вместо нерасчлененной Кто утверждает, что любви в нашем крае убыло? Поскольку основной тенденцией развития синтаксического строя современного русского языка является тенденция к аналитизму, то новые явления синтаксического строя и экспрессивные конструкции связаны между собой. Но экспрессивными они становятся только при наличии соответствующего стилистического эффекта. Понятие синтаксической расчлененности понимается нами широко — как некоторое отступление от принципов синтагматической прозы, связанное с разрывом синтаксических

1 Печатается по: Исследования по славянским языкам. Сеул, 1997. № 2. С. 123–142. 2 Иванчикова Е. А. Вступление. Глава первая. // Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М., 1968. 1; Акимова Г. Н. Развитие конструкций экспрессивного синтаксиса в русском языке // Вопросы языкознания. 1981. № 6; Акимова Г. Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М., 1990; Сковородников А. П. Экспрессивные синтаксические конструкции современного русского литературного

языка. Томск, 1981 и др.

622

связей как в словосочетании, так и в предложении. Синтаксическое расчленение может рассматриваться и более узко — как специальное дробление одного предложения на два и более высказываний, что обычно усматривается только в явлении присоединения / парцелляции и сопоставляется с термином Ш. Балли «дислокация».

Экспрессивные конструкции образуют открытый ряд. Чаще всего к ним относят такие явления, как парцелляция, сегментация, лексический повтор с синтаксическим распространением, вопросо-ответ- ные конструкции в монологической речи, номинативные предложения (преимущественно цепочки номинативных предложений), вставные конструкции, особые случаи словорасположения и др. Напр.:

Парцеллированные конструкции: Да, жизнь сложна, и плохо, если отношение к ней слишком простое. Попустительское. Равнодушное. Казенное. (Вамп.). Обрисовывая фигуру Базарбая, знакомя нас с воинством Кандалова, писатель задачей вживания в их личный мир пренебрегает. Пренебрегает намеренно, сознательно. Для него они только олицетворенные знаки зла. Распада. Духовного окостенения (газ.).

Сегментация, наиболее часто представленная именительным представления / именительным темы (см. об их различиях Л. Е. Майорова 1984): Сердце Шопена!.. Оно было привезено в Польшу в серебряной урне и замуровано в одну из колонн костела Святого креста в Варшаве (Пауст.). — Консервы… Без них не обойдется ни один любитель туристских походов или загородных прогулок (газ.).

Лексический повтор с синтаксическим распространением: Кажется, знал ее насквозь, знал и удивлялся, удивлялся и любил, любил и безумствовал — все в ней, до боли близкой, дорого (Тендр.). Князев вышагнул из круга — орал громко и вольно. И испытывал некое сладостное чувство, что кричит людям всю горькую правду про них. Редкое чувство, сладкое чувство, дорогое чувство (Шукш.).

Вопросо-ответные построения: Слова стареют не случайно. Милосердие. Что, оно не модно? Не нужно? Изъять милосердие значит лишить человека одного из важнейших проявлений нравственности (Гран.). Мы удивленно смотрели на докладчика, голос которого крепчал с каждой минутой, и не знали, что делать: плакать или смеяться? В каком времени мы находимся? О ком речь? О чем? Больно уж похоже все это на бурные дискуссии периода бичевания у нас генетики и кибернетики (газ.).

Цепочки номинативных предложений: Они приехали в два часа пополудни. Жара. Барабаны. Флейты. Золотые английские кареты, покрытые белым лаком. Форейторы в конюшне кормили лошадей (Сосн.). Небольшой аккуратный городок во фламандской Бельгии. Узкие улочки с типичными для здешних мест островерхими домами. Серебристая лента канала вдоль городской окраины. Силуэты ветряных мельниц по горизонту… (газ.).

Вставные конструкции: Не говоря о том, что я хочу (хочу и хочу!) взойти на вершину, разве можно… (Солоух.). Министр внутренних

623

дел (в дни войны!) решил допустить прессу в потаенное средоточие всей государственной скверны (Пик.). Но посмотрите, что на практике означает одно слово (только одно слово!), неточно употребленное в законе! (газ.)

Экспрессивное словорасположение: Радостно и печально до сердцебиения стало ему (Пауст.). Трудно сегодня фермеру обзавестись хозяйством, а гарантом в банке может выступить только директор (газ.). Кстати, один из вариантов лег в основу нынешней программы. Ужасный тогда разгорелся сыр-бор (газ.).

Иногда список экспрессивных конструкций расширяется. Так, А. П. Сковородников выделяет и системно анализирует следующие разновидности: эллипсис, антиэллипсис, усечение (недоговоренность), позиционно-лексический повтор, парцелляция. Единой основой всей системы экспрессивных конструкций он считает противопоставление экономных и избыточных структур. Например, эллиптические и усеченные конструкции как экономные противопоставляются конструкциям с лексическим повтором и антиэллипсисом как избыточным. Думается, что это соображение, справедливое в своей основе, вполне дополняет положение о синтаксической расчлененности как структурной основе экспрессивных конструкций. Например, конструкция лексического повтора с синтаксическим распространением (позиционно-лексический повтор) не только избыточна, но одновременно и экономна: Но вскоре опять разгорались споры, типичные студенческие русские споры, — шумные, длинные и всегда вызванные хорошими побуждениями (Пауст.). Подобное расчленение отмечается почти во всех видах экспрессивных конструкций, которые возникли в русском языке на протяжении XIX– XX вв. И лишь в риторическом вопросе и построениях с синтаксическим параллелизмом, относимых иногда к экспрессивным и выделяемых как разновидности риторических фигур, не наблюдается той синтаксической основы расчленения, как у сравнительно новых конструкций с экспрессивным значением. Смысл синтаксической расчлененности проявляется и в некоторых терминах, например: «парцелляция», «сегментация».

Названные синтаксические конструкции, конечно, не составляют окончательного списка расчлененных экспрессивных структур, многое еще будет отмечено, тем более, что и объем каждого из названных явлений еще не установлен и подчас трактуется неоднозначно. Среди синтаксических конструкций трудно выделить такую, которая бы более других олицетворяла бы экспрессивный синтаксис. Прежде всего с различных точек зрения было описано явление присоединения (Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, С. Е. Крючков). Позднее с присоединением стали связывать парцелляцию1 как особый письменный экс-

1 Иванчикова Е. А. Вступление. Глава первая // Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М., 1968. 1.

624

прессивный прием. Парцелляция привлекла внимание, видимо, потому, что в художественной прозе конца XIX — начала XX в. парцеллированные конструкции были распространены более других экспрессивных конструкций. Они тогда представляли «рубленую» прозу, то есть прозу с нарушением синтаксической цельности и связей в предложении, сильно интонированную и как бы разбитую на куски, если сравнивать ее с классической, синтагматической прозой.

Представляется, что ведущим является процесс сегментации, то есть членение текста на отдельные сегменты. Наиболее яркой сегментированной конструкцией современного русского языка является именительный представления / именительный темы. Однако имеются и другие разновидности сегментированных конструкций, сохраняющие все те структурные и коммуникативные закономерности, которые свойственны именительному представления. Иные синтаксические формы расчленения текста (парцелляция, лексический повтор, вопросительные конструкции в монологе) имеют много общего в своей основе с явлением сегментации. Вставные конструкции с экспрессивным значением и номинативные предложения (особенно их цепочки) дальше отстоят от явления сегментации, но и они участвуют в экспрессивной расчлененности текста, ибо либо вклиниваются в цельное предложение (вставки), либо описывают действительность фрагментарно, синтаксически не развернуто (номинативные цепочки). При расчлененности повышается интонированность текста: текст читается более прерывисто, увеличивается количество логических акцентов. К расчлененным конструкциям относятся и предложения с экспрессивным расположением слов, ибо вынесение ремы в начало предложения и отрыв рематической словоформы, зависимой от своего синтаксического «хозяина», создает интонацию, свойственную объективному порядку слов.

Говоря о сущности экспрессивных синтаксических конструкций, следует остановиться на соотношении устных расчлененных построений и письменных книжных. Достаточно распространена мысль о том, что в основе экспрессивных конструкций письменной речи лежит разговорный субстрат. Однако этот субстрат в устном синтаксисе выполняет иные функции, чем в письменном. Наблюдения над реально звучащей речью показали границу между синтаксическими построениями, которые вызваны именно устной формой речи, с ее спонтанностью и неподготовленностью, и употребляемыми преимущественно в устной речи синтаксическими конструкциями, построение которых вызвано не формой речи, но которые все равно осознаются как разговорные, где бы они ни употреблялись. Сравним два типа конструкций: (1) Дождь. Дождя не обещали; Матч Куба—Бра- зилия, который стоит в центре соревнований, он разочаровал любителей футбола. — (2) Вот праздник так праздник! Праздник как праздник; Думал-думал и придумал; Ехать так ехать; Разве это жизнь? Чем не жизнь? Ай да студенты!

625

Конструкции первого типа зависят в своем строении от того, что они употреблены в устной речи. Это так называемые двойные подлежащие, или именительный темы, как их называют по аналогии с письменными конструкциями. Сначала назван предмет речи, тема, а затем он повторяется или замещается синонимом или местоимением (дождь — дождя, матч — он). Сама форма устной речи позволяет использовать такое излишество, чтобы для слушающего информация доходила легче, или просто свидетельствует о недостатке речевой культуры говорящего: он уже назвал тему речи, а основное предложение еще не сформулировано. Детальный анализ разговорных конструкций с именительным темы в зависимости от намерений говорящего дан в статье Мён-Ча Ким1, а разнообразие модификаций этих конструкций в речи с телеэкрана описано О. А. Лаптевой2. Именительный темы настолько типичен для устной речи, что употребляется автоматически, и ни говорящий, ни слушающий не замечают особенностей построения этих высказываний. Они возможны и в устной речи вполне образованных людей: Статья эта, о которой вы говорите, она была в «Вопросах языкознания». Личные местоимения третьего лица, они обладают заместительной функцией.

Еще А. М. Пешковский называл такое употребление «лекторским» именительным представления. Все устные конструкции подобного типа, по аналогии с терминами фонологии, называют слабыми, то есть позиционно зависимыми, обусловленными формой речи3.

Конструкции второго типа (2) имеют постоянный разговорный оттенок независимо от формы речи — устная или письменная. Этот оттенок позиционно независим, и такие построения называют сильными элементами разговорной речи. В устной речи они отличаются от слабых элементов своей стилистической маркированностью (подобно экспрессивной лексике): в них подчеркнуты субъективномодальные и эмоциональные оттенки4. Слабые элементы речи обнаруживают себя преимущественно в синтаксисе, в то время как сильные элементы наиболее заметны в лексике и фразеологии. Сильные элементы разговорной речи, не имея осознанно воздействующей функции, не направлены на адресата, а скорее служат для самовыражения говорящего. Употребление сильных элементов может оказать воздействие на слушающего, однако это не будет осознанным шагом со стороны говорящего. Характерно, что в более ранних работах по синтаксису русской разговорной речи анализировались,

1 Мён-Ча Ким. Именительный темы // Исследования по славянским языкам. Сеул, 1996. № 1.

2 Лаптева О. А. Живая русская речь с телеэкрана. Сегед, 1990.

3 См.: Левин В. Д. Литературный язык и художественное повествование // Вопросы языка современной русской литературы. М., 1970; Лаптева О. А. Русский разговорный синтаксис. М., 1976.

4 Шведова Н. Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1968; Пиотровская Л. А. Эмотивные высказывания в современном русском языке. СПб., 1993.

626

взначительной степени на основании письменных литературных источников, именно сильные её элементы1. В более поздний работах, на основе анализа записей реальных устных высказываний, — по преимуществу слабые (О. А. Лаптева, Е. А. Земская, О. Б. Сиротинина и др.).

Вработе Ю. М. Скребнева2 вновь предметом анализа стал разговорный синтаксис, наблюдаемый по письменным источникам (художественные тексты). Сравнивая материалы по шести языкам (английскому, немецкому, французскому, испанскому, русскому и польскому), автор стремится выявить общезначимые для этих языков черты, зависимые от экстралингвистических характеристик разговорной речи, о которых говорили Л. В. Щерба и Л. П. Якубинский. Это диалогическая структура текста, эллиптичность конструкций и т. п., что не связано с национальной грамматической спецификой. Естественно, что синтаксические модели, указанные выше в качестве сильных элементов русского разговорного синтаксиса (Вот праздник, так праздник! и т. п.) и носящие национально-своеобраз- ный характер, в поле зрения автора не попали. Ю. М. Скребнев выделяет две группы моделей. Первая демонстрирует экспликационную специфику устного синтаксиса, куда относятся синтаксическое расчленение (парцелляция), разного типа сегментация, повторы и т. п., в целом избыточные элементы. Вторая группа демонстрирует импликационную специфику.

Сюда относятся явления эллипсиса, различного рода неполнота,

вцелом «экономные» формы синтаксиса. Состав обеих групп показывает их сходство с вышеназванными экспрессивными конструкциями русского языка, а также с набором экспрессивных конструкций в трудах А. П. Сковородникова, который строит всю систему на противопоставлении экономных и избыточных структур.

Материалы Ю. М. Скребнева, оказавшиеся универсальными для рассматриваемых им языков, получили объяснение в связи с тождественностью экстралингвистических условий. Для экспликативных тенденций важны такие субъективные характеристики, как спонтанность и аффективность разговорного общения; для импликационных — ситуативность и диалогичность, имеющие объективный характер при речевом общении. Можно сказать, что Ю. М. Скребневым описаны слабые элементы устного синтаксиса в их репродукции в художественном тексте.

Возвращаясь к проблеме сильных и слабых элементов разговорной речи, необходимо ответить на следующий вопрос: могут ли слабые элементы разговорной речи перейти в письменную и в каком виде. На этот счет нет единства взглядов. Наиболее распространенное мнение сводится к тому, что «между спонтанной устной речью

1 Шведова Н. Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1968. 2 Скребнев Ю. М. Введение в коллоквиалистику. Саратов, 1985.

627

вестественных условиях и ее воспроизведением в художественной прозе нет и не может быть тождества»1.

Дифференцированный подход к анализу синтаксических конструкций в зависимости от жанрово-стилистической сферы уже их письменного употребления позволяет представить следующим образом их судьбу. Полагаем, что у большинства экспрессивных письменных конструкций имеется разговорный субстрат, слабый элемент устного синтаксиса. Так, именительный представления (темы) имеет субстратом двойное подлежащее, типа Дождь, его не обещали. Устным субстратом парцеллированных конструкций являются, очевидно, устные присоединительные конструкции, которые в устной речи фиксировать труднее, чем сегментированные, так как различие с неприсоединительными вариантами часто состоит только в больших паузах между элементами высказывания. Для вопросительных предложений в монологической речи — соответствующие предложения

вусловиях устного диалога. Для конструкций лексического повтора с синтаксическом распространением — конструкции с повторами без распространения. Для вставных конструкций — устные высказывания с самоперебивами и вставками. Для экспрессивного слово- расположения-конструкции с субъективным порядком слов (рема предшествует теме), характерные для устной формы речи.

Более трудны для подобной интерпретации цепочки номинативных предложений. Хотя отдельные семантические типы номинативных предложений употреблялись в древнерусских текстах, что свидетельствует об их исконности в русском языке, в современных записях устной речи они не являются распространенными и понимаемыми как слабые её элементы.

На первой ступени вхождения устных конструкций в литературный язык они копируются в речи персонажей, но это не звукозапись. Передача всего речевого потока, иногда плохо расчлененного и непонятного вне конситуации, практически невозможна в художественном диалоге2.

Легче других имитируются порядок слов, присоединительные и вопросительные конструкции, в то время как многие черты устного синтаксиса практически не передаются в художественном тексте. См. А к дочери-то почему не едешь? — Куда-а! Сами ютятся там на пятачке… Жила. Внуки-то маленькие были, жила, измучились. Все измучились. А теперь уж ребятишки-то в школу пошли, так я уж рада-радешенька, хоть мне эту избёнку купили. Свой-то дом в Буланихе я продала. Когда дочь-то замуж вышла, продала (Шукш.). В данном отрывке представлены как слабые, так и сильные элементы разговорной речи. К слабым относятся вопросительные и пар-

1 Кожевникова Кв. Спонтанная устная речь в эпической прозе. Прага, 1970. С. 147. 2 Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм:

«за» и «против». М., 1975; Лаптева О. А. Фотография ли? // Русская речь. 1968. № 4.

628

целлированные конструкции, лексические повторы. При включении

втекст изменений в устных конструкциях не происходит. Но как и при всякой имитации, они становятся стилистически отмеченными как чужеродные синтаксические элементы. Это уже сильные элементы письменной речи, они отличны от слабых ее элементов, которые проявляются в синтаксической организованности, логизированности письменного повествования.

Вторая ступень вхождения устных конструкций в литературный язык — это употребление их в авторской речи, обычно художественной и публицистической. Этот процесс сопровождается изменениями — обязательными стилистическими и возможными структурными. Именно на второй ступени создаются экспрессивные синтаксические конструкции. Сущность проявления экспрессии состоит в том, что конструкции становятся элементом художественной речи, который имеет целью не столько имитировать устную речь, сколько воздействовать на читателя. При использовании экспрессивных конструкций усиливается авторское начало, что связано с такими современными формами повествования, которые включают элементы несобственно-прямой речи.

Очень часто при употреблении экспрессивных синтаксических конструкций в авторской речи мы встречаемся с различного рода подтекстом, типология которого, к сожалению, не разработана: вопросительные и восклицательные предложения в монологе — передача несобственно-прямой речи и усиление дополнительного субъектного плана, парцелляция — часто ирония, именительный представления — известная патетика, цепочки номинативных предложений — создание впечатления внешней фрагментарности событий и т. п. Изменение стилистической тональности и приобретение экспрессивного значения связано с нарушением синтетичности русского письменного синтаксиса за счет более редких аналитических конструкций. Поэтому понятие экспрессивного синтаксиса мы связываем именно с авторской письменной речью и нарочитостью этого приема.

Преднамеренность экспрессивных конструкций может быть сопоставлена с иллокутивными актами, которые рассматриваются как наслоения целенаправленности на пропозициональное содержание

вакте говорения: утверждение, вопрос, предупреждение, назначение, уверение и др.1 Отличия использования экспрессивных конструкций от иллокутивных актов состоят, по-первых, в обязательности иллокутивного акта вне зависимости от формы речи (устная или письменная, художественная или деловая и т. п.) и функциональной ограниченности экспрессивных конструкций; во-вторых, в обязатель-

1 Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. Теория речевых актов. М., 1968.

629

ной стилистической отмеченности экспрессивных конструкций и неотмеченности иллокутивных актов; в-третьих, в большей опоре экспрессивных конструкций на синтаксическую модель. По наличию подтекста экспрессивные синтаксические конструкции скорее напоминают косвенные речевые акты, хотя функциональные различия остаются. Наиболее существенные отличия экспрессивных синтаксических конструкций от иллокутивных и особенно косвенных речевых актов состоят в семантической сфере. Разновидности так называемых подтекстовых значений экспрессивных конструкций (например, ирония, патетика, оценка, авторизация и др.), возможно, в отдельных случаях могут соприкасаться со значением иллокутивных намерений, однако неразработанность типологии семантики и подтекста и иллокутивных актов не позволяют увидеть отчетливо эту близость или расхождения.

Во многих случаях на второй ступени вхождения устных конструкций в письменную речь наблюдаются и структурные изменения. Структурные возможности экспрессивных конструкций могут значительно расшириться по сравнению с соответствующими прототипами устного синтаксиса. Этого не учитывают некоторые исследователи, предполагающие отсутствие генетической связи между параллельными образованиями (устной и письменной экспрессивными конструкциями) и заимствованный характер книжных построений, например, именительного представления или обособленных определений, которые в начале прошлого века оценивались как галлицизмы1. Упускается из виду, что при вхождении в письменную речь экспрессивные конструкции расширяют свои структурные возможности и на фоне этих конструктивных изменений, одновременных с интонационными и стилистическими, книжная «параллель» действительно далеко отходит от устного субстрата (например, резкие интонационные и грамматические изменения в именительном представления по сравнению с двойным подлежащим). Здесь уместно вспомнить слова Е. Куриловича: «Экспрессивность в точном смысле термина — это активная сила, обусловливающая эволюцию языка»2. Изменения конструктивного плана четко прослеживаются в некоторых видах сегментированных структур, в конструкциях с лексическим повтором, в вопросительных конструкциях в монологе3. Вспомним, что именно в монологической речи появились риторические вопросы, потерявшие первичную вопросительную функцию и ставшие стилистико-синтаксическим приемом. Конструктивных изменений может и не быть, но все

1 Левин В. Д. Литературный язык и художественное повествование // Вопросы языка современной русской литературы. М., 1970. С. 68.

2 Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. С. 43.

3 Акимова Г. Н. Наблюдения над сегментированными конструкциями в современном русском языке // Синтаксис и стилистика. М., 1976.

630