Как тема появляется

Я начал с того, что всякое литературное произведение должно иметь свою тему. Но это не значит, что оно должно иметь ее с самого начала. Так бывает часто, но не всегда. Конечно, Джордж Оруэлл сразу задумал «1984» как предупреждение о тоталитаризме, и Владимир Сорокин, когда приступил ко «Дню опричника», тоже, я уверен, хорошо представлял себе его тему — острый контраст между стремящейся в средневековье государственностью и сверхсовременными средствами ее насаждения, проявляющийся (по мнению Сорокина, во всяком случае), в нашей общественной жизни в последние годы. Гончаров тоже наверняка сначала сформулировал для себя «облмовщину», а потом уже нашел ее «физическое» воплощение в лице Ильи Ильича Обломова. И Пелевин сначала домедитирвался до идеи об иллюзорности мира, а потом уже воплотил ее в своих романах «Чапаев и Пустота», «Generation П» и недавний «t». Заметьте, что всё это «большие», философские темы, которые, появившись, начинают «тянуть» за собой героев.

Но бывает и по-другому: автор находит какую-то фишку — интересного ему героя, неожиданный сюжетный ход, повествовательную изюминку, начинает ее разрабатывать — и только постепенно, когда его сооружение разрастается, одновременно оно углубляется и обретает свою истинную тему.

Вот как Булгаков в откровенно автобиографическом «Театральном романе» описывает появление первого замысла «Белой гвардии:

Он зародился однажды ночью, когда я проснулся после грустного сна.

Мне снился родной город, снег, зима, гражданская война... Во сне прошла передо мною беззвучная вьюга, а затем появился старенький рояль и возле него люди, которых нет уже на свете. Во сне меня поразило мое одиночество, мне стало жаль себя. И проснулся я в слезах. Я зажег свет, пыльную лампочку, подвешенную над столом. <...> Дом спал. Я глянул в окно. Ни одно в пяти этажах не светилось, я понял, что это не дом, а многоярусный корабль, который летит под неподвижным черным небом. Меня развеселила мысль о движении. Я успокоился <...>. Так я начал писать роман.

Как видим — одиночество и движение. Тут еще нет ничего о том, как русская интеллигенция встретила революцию. Это появится позднее. Хотя, конечно, задним числом и мы и, я уверен, сам автор понимал — в тех конкретных исторических обстоятельствах он был просто-таки обречен именно на эту тему, и она нашла бы свое выражение в любом случае, вне зависимости от того, с какой стороны Булгаков к ней подошел.

Еще более яркий пример — «Мастер и Маргарита». Нам сейчас трудно представить, но в этом романе Маргарита появилась совсем не сразу! Как показывают первые черновые редакции, изначально Булгаков задумывал сатирическую повесть под названием «Инженер с копытом» или «Копыто инженера» — о чёрте, который под видом любопытствующего интуриста посещает нэпманскую Москву 20-х годов, подмечая ее несообразности. И только в 30-е годы, под воздействием как личных обстоятельств Булгакова (новая женитьба), так и общественной обстановки, в роман в прямом смысле слова входит та, кому суждено стать ее главной героиней, и возникает тема, ставшей главной для Булгакова в последние годы жизни — «никогда и ничего не просите».

Точно так же Ильф и Петров, получив от Валентина Катаева несложную авантюрную фабулу о поиске зашитых в стул бриллиантов (которая давала возможность набросать широкую панораму тогдашних человеческих типов, с легкостью переходя от одной сценки к другой), только расписавшись (и сработавшись дуэтом), поняли — или скорее почувствовали: в книге не хватает психологической и, рискну сказать, экзистенциальной глубины. И вывели противоречивую, совсем не комедийную фигуру Остапа Бендера — после чего дилогия получила свою настоящую тему: «социализм не оставляет места для самореализации яркого человека». Вам кажется это неожиданным? Но что еще могло сделать этот сатирический роман 1929 года, как бы бичующий НЭП и высмеивающий выживших из ума монархистов, культовым среди интеллигенции 60-х?

Этот пример показывает, что лучшая тема — та, которая не проявляется в явном виде, а как бы движется подводным течением под внешним потоком повествования. Сами писатели крайне не любят, когда их темы «вытаскивают на поверхность». Самый яркий пример тому — знаменитый случай со Львом Толстым, который в ответ на наивную просьбу «рассказать в двух словах — о чем же всё-таки его роман „Анна Каренина“?», разразился гневной тирадой, что ежели бы он хотел рассказать, о чем «Анна Каренина», то должен был бы пересказать весь роман от первого до последнего слова, потому что он весь целиком выражает, — о чем он, и из него нельзя выбросить ни единого слова! Хотя сам же снабдил свой роман красноречивым эпиграфом: «Мне отмщение и аз воздам».

Надо сказать, что современный писатель, в отличие от Толстого, не может себе позволить столь бурно отнестись к просьбе обозначить тему своего произведения. Потому что это один из важных элементов продвижения книги. Но об этом мы поговорим в следующий раз.

Итак, подытожим: тема произведения — это подводная часть айсберга. Она обычно не выступает на поверхность, но именно она позволяет высоко вознести все выстраиваемое писателем сооружение и придает ему устойчивость. Тема может формулироваться в виде вопроса, противоречия или сентенции, Она не обязательно должна быть оригинальной — но обязательно должна быть. Хотя и не всегда появляется в произведении сразу — писатель может нащупать ее постепенно в процессе работы.

К процессу работы мы сейчас и обратимся.