Будьте странными

Здесь же следует сказать об остранении. Я уже упоминал о нем в качестве примера повествования от третьего лица, привязанного к конкретному герою — когда Наташа Ростова смотрела на балет и видела только мужчину с голыми ногами, который высоко подпрыгивал и семенил ногами в воздухе. Именно применительно к этой известной сцене Виктор Шкловский впервые и применил в 1916 году выдуманный им каламбурный термин:

Прием остранения у Л. Толстого состоит в том, что он не называет вещь ее именем, а описывает ее, как в первый раз виденную, а случай — как в первый раз произошедший, при чем он употребляет в описании вещи не те названия ее частей, которые приняты, а называет их так, как называются соответственные части в других вещах[2].

И тут же Шкловский приводит еще один яркий пример:

В статье «Стыдно» Л. Н. Толстой так остраняет понятие сечения: «...людей, нарушивших законы, оголять, валить на пол и бить прутьями по заднице», через несколько строк: «стегать по оголенным ягодицам». К этому месту есть примечание: «И почему, именно, этот глупый, дикий способ причинения боли, а не какой-нибудь другой: колоть иголками плечо или другое какое-либо место тела, сжимать в тиски руки или ноги, или еще что-нибудь подобное». Я извиняюсь за тяжелый пример, но он типичен, как способ Толстого добираться до совести.

Шкловский изобрел термин, но, разумеется, не он первый обратил внимание на сам прием. Еще Гёте заметил: «Наиболее оригинальные писатели новейшего времени оригинальны не потому, что преподносят нам что-то новое, а потому, что они умеют говорить о вещах так, как будто это никогда не было сказано раньше». Писатели пользовались остранением задолго до 1916 года не только для того, чтобы показать безыскусность героя, что-то обличить или исподтишка высмеять (Толстой, как известно, не понимал и не любил классический балет и оперу[3]). Главное его назначение — то же, что и у метафоры: «взъерошить» текст, сделать его более непредсказуемым, неожиданным для читателя. Активно пользовался остранением такой далекий от русской классики автор, как Курт Воннегут. Например, роман «Завтрак для чемпионов» описывает заурядную до зубовного скрежета жизнь американской глубинки, но полон пассажей и авторских картинок такого рода:

— Знаешь, о чем я думаю? — спросила Франсина.

Двейн шмыгнул носом.

— Как славно было бы устроить здесь закусочную под названием «Курятина фри по рецепту полковника Сандерса из Кетукки».

Все тело Двейна Гувера, такое спокойное и отдохнувшее, вдруг судорожно напряглось, словно в каждую мышцу впрыснули лимонного сока.

А случилось вот что: Двейн мечтал чтобы Франсина любила его за душу и тело, а вовсе не за деньги, на которые все можно купить. И он решил, что Франсина намекает ему, чтобы он ей купил закусочную «Курятина фри по рецепту полковника Сандерса из Кентукки», где продавали жареных кур.

Заурядная бытовая сцена, хотя и с неожиданным «лимонным соком». Но автор тут же остраняет ее:

Курицей называлась нелетающая птица, которая выглядела так:

Делалось это таким манером: курицу убивали, выщипывали у нее перья, отрезали ей голову и ноги, вынимали все внутренности, а потом резали на куски, поджаривали, и куски курятины складывали в корзинку из вощеной бумаги с крышкой, вот такого вида[4]:

Читатель ошарашен — зачем ему нужны эти объяснения? Он что, не видывал жареной курицы в забегаловке??? А автору того и надо!

Не случайно вы не встретите остранения в «дамском» романе, основная задача которого как раз в обратном — быть как можно более предсказуемым, убаюкать.

Подытожим: писатель, претендующий на то, чтобы быть узнаваемым, должен озаботиться выработкой своего уникального языка описаний. Основные составные ингредиенты его достаточно просты: это уподобления, метафоры, персонификация и «очеловечивание», а также сдвиг устойчивых выражений и остранения. Не смущайтесь кажущейся простотой этих приемов: если вы обладаете творческой индивидуальностью, то она обязательно проявится, почти бессознательно.