Часть 2. Глава VII. Непризнанные апостолы Христа

богиня любви, это дочь Урана – богиня Венера ¹, связана со свет­лым Эротом, который служит основой лучших побуждений чело­века и его способности общаться с богами (обуславливает небес­ную любовь), тогда как вторая – рождена Луной ² и Зевсом (Са­турном) ³ и связана с Эротом плотской любви, а точнее, вожделения (Пир, 180d; 187е). При этом Платон замечает, что ввиду перемешанности в земном мире обоих начал, «и в музыке, и во врачеванье, и во всех других делах, и человеческих и божествен­ных, нужно, насколько это возможно, принимать во внимание обо­их Эротов, ибо и тот и другой там присутствуют» (Пир, 187е-188а). Корректоры четырех евангелий, противореча друг другу, стре­мились Марию Магдалину, святую и грешницу, возлившую на го­лову и ноги Спасителя миро, представить как двух различных женщин. Мистически, как два участника священнодействия, как выразители обоих миров, и на самом деле, горнее и дольнее могут показываться раздельно. Однако в реальной жизни ни кристально

В примечании А.Ф.Лосева к «Пиру» Платона читаем: «О двух Афродитах – Урании и Пандемос… трактуют, например, Геродот (I 105 – о сирийском храме Афродиты Урании, 131 – о почитании её персами, III 8 арабами и IV 59 даже скифами) и Ксенофонт (Пир, VIII, 9). Павсаний (I 14,6) указывает на храм Афины-Урании в Афинах» (примеч. А.Ф.Лосева в: Платон. Соч., т.2, в трех то­мах, М., 1970, с.521).

Вторую Афродиту Платон называет Пандемос («Пошлая», букв. «Всенарод­ная»), а также Дионой (согласно Ovid. Fast. II 461 Диона – одно из имен Аф­родиты). Обеих Афродит, или дочерей Зевса (Луну-Афилу и Венеру-Афину), в аналогичной антитезе показывает раннехристианский апологет Афинагор (177 г. н.э.) (Афинагор, Предстательство, 20).

В греческом эпосе образ Зевса обнаруживает два противоположных естества, светлое и темное. Традиция противопоставления Зевса горнего и Зевса дольнего явно обнаруживается уже в академической традиции (Ксенократ): Plut. Plat. Quaest. IX, 1, 1007f (А.В.Муравьев). Как громовержец, тиран и многожёнец – наиболее характерен Олимпийский Зевс (т.е. более поздний Зевс греческого эпоса), а также Критский Зевс. Особо рельефно его характер выражен в Зевсе Лабрандском, одной из ипостасей которого является пожиратель людей Мино­тавр. Одним из эпитетов Зевса является Хтоний (“подземный”) (Hes. Opp. 465; Hom. Il. IX 457), и он почитался одновременно и как небесный громовер­жец, и как хозяин подземного мира, и лишь позднее ему стали приписывать только светлое начало (Статьи А.Ф.Лосева в: МНМ, т.1, с.153; 463). В Агни-йоге указывается на отличие Зевса в функции разрушения, олицетворяющего вселенский принцип смены нового старым, и Зевса земного – Планетарного ду­ха Земли: «Каждое выявление Космоса имеет свое применение в Вечности. И как опустошение, так и нарастание подлежат ритму, неотделимому от утверж­денного хода ваших планетных событий. Разница в том: Зевс, порождающий космическую бурю, наполняет пространство озоном, в то время как ваш Зевс земной, порождающий гнев, наполняет сферу чадом удушья. В этом (в указан­ной функции разрушения. – А.В.) низшее и высшее не соприкасаются» (Бес­предельность. 1930. § 18. //Агни-йога. Т.II. М.: Сфера. 1999, с.19).

Мария Магдалина

347

чистого, ни абсолютно падшего человека не существует. Каким бы высоким ни было воплощение чьего-либо духа, историческое время и обстоятельства неизбежно накладывают на его земную жизнь свой отпечаток. Поэтому суть новозаветного явления Христа за­ключалась в приходе не к «избранным», не к «чистым», но ко всем, в том числе и к «грешникам и мытарям». Вселенский При­зыв Иисуса Христа заключался в том, что ничто не может воспре­пятствовать человеку подняться, сколь грешным и падшим он ни был бы, если он всем существом своим устремится к Богу.

Сказанное выше об особенностях евангельского предания должно насторожить любого серьезного исследователя от вынесе­ния поспешных нравственных вердиктов. Очевидно, что Мария Магдалина не была святошей в богословском смысле. Вместе с тем нет никаких оснований, исходя из существующих текстов, счи­тать Марию падшей женщиной, как иногда трактуют её образ.

Гностическая традиция утверждает, что грекоязычное Четвер­тое Евангелие, т.е. «Евангелие от Иоанна», было записано Марией Магдалиной со слов самого Христа. Разумеется, первоначальный вариант отличался от ныне известного «канонического» варианта, однако лучшие идеи, вошедшие в остальные (синоптические) еван­гелия, были, судя по всему, скопированы именно с этого Перво-евангелия. Известно, что Четвертое Евангелие первоначально было распространено среди тех, кого впоследствии догматическая цер­ковь назвала гностиками. Браун справедливо отмечает взаимо­связь между Четвёртым Евангелием и писаниями ранних гностиче­ских христиан, когда он пишет, что существуют «в изобилии свиде­тельства знакомства с иоанновыми идеями в... библиотеке гностиков из Наг-Хаммади» ¹. И, напротив, согласно Брауну, явное использование Четвёртого Евангелия ранней догматической церко­вью в «ортодоксальных» источниках трудно доказуемо ².

Ранее мы упоминали, что в церквах гностиков служение осу­ществляли поочередно все верующие, без преимущественного поло­жения мужчин перед женщинами. Епископальная церковь, однако, изначально взяла курс на наделение мужчин-епископов особыми, в сравнении с женщинами, руководящими и посвятительными функ­циями. Между прочим, это шло в разрез с классическими мистери-альными культами, в которых священнодействие было невозможно без участия обоих начал, без жреца и жрицы.

Brown R.E. The Community of the Beloved Disciple. N.Y., 1979. P.147. Там же. P.148.

348