Часть 2. Глава VII. Непризнанные апостолы Христа

ный эклектизм, односторонняя выборка выгодных положений, но главное – соединение с новозаветным Словом несоединимомого, давно прогнившего. В этом смысле христианство Оригена – это вновь распустившийся цветок, вобравший в себя всю силу и весь аромат прежних соцветий, тогда как догматическое христианство есть только бездушное отражение этого цветка, дрожащее в про­шлогодней воде вперемешку с прошлогодними листьями.

Отторжение Оригена произошло в Византийской империи в то время, когда здесь по сути отвергли греческую премудрость, вер­нее античность, как систему мировосприятия. Со временем её мес­то заняла схоластика – холостое вращение рационального ума на одном и том же месте. Те произведения великих мыслителей ан­тичности, которыми сегодня вновь восторгаются и на которых учится современный мир, в период схоластики были просто вы­черкнуты из памяти европейских народов. Император Юстиниан, предпринявший всё от него зависящее для отлучения Оригена, в 529 г. издал эдикт о закрытии последних философских (язычес­ких) школ – в том числе Афинской Академии. Знаменитые фило­софы из-за преследований Юстиниана покинули Византийскую империю и перебрались ко двору персидского царя Хосрова ¹, до­пустившего существование школы несториан в Нисибиде, а также отправились в остготский Рим и вестготскую Кордубу. После Юс­тиниана и устроенного им интеллектуального разгрома, как отме­чает историк, «вплоть до X столетия в Византии творческих лич­ностей, подобных Максиму Исповеднику, можно будет пересчи­тать по пальцам… В культуре начинает господствовать риторика… Восшествие этого человека на престол означало наступление мрач­ных и печальных времен для культурной жизни империи» ². «Да­же если небольшой кружок интеллектуалов пытался сохранить преемственность с философскими традициями древних греков, – отмечает историк церкви протопр. И.Мейендорф, – официальная позиция и Церкви, и государства теперь в лучшем случае своди­лась к позволению видеть в философии орудие или средство выра­жения Откровения (в интерпретации отцов церкви. – А.В.), но никак и никогда нельзя было признавать за нею право определять или формировать само содержание теологических идей. На прак­тике (в средние века. – А.В.) вполне дозволительной считалась го­товность к высказыванию одобрительного отношения к преподава-

См.: Tardieu M. Chosroе´s / DPhA II. P.309-318.

Светлов Р.В., Лукомский Л.Ю. Дамаский Диадох //Дамаский Диадох. О пер­вых началах. СПб., 2000. С.757.

Ориген

377

нию в школах аристотелевой логики (её дошкольного уровня. – А.В.), но требовалось, чтобы это одобрение непременно сопровож­далось демонстрацией последовательного недоверия к платонизму, особенно ввиду возможных метафизических производных из него. Тем не менее платонизм смог уцелеть, сохранившись главным обра­зом в святоотеческих писаниях, и более всего в традиции оригениз-ма; но платонизм никогда не мог получить (в церкви. – А.В.) фор­мального признания, согласно которому его можно было бы счи­тать ценным и достоверным выражением религиозной мысли» ¹.

Нововведения Юстиниана привели к окончательному превра­щению христианства из осознанного служения и радостной встре­чи с духовным в дежурное мероприятие и рутину. «Когда Юсти­ниан, – пишет протопр. Иоанн Мейендорф, – закрыл последние языческие храмы и школы, христианство бесспорно превратилось в религию народных масс империи. Христианское богослужение, возникшее как культ, отправляемый маленькими гонимыми общи­нами, теперь стало совершаться в огромных соборах – таких, как знаменитая и великолепнейшая “Великая Церковь”, как именовали Собор св. Софии в Константинополе… – с тысячами молящихся на каждой службе. Эта совершенно новая, неведомая прежде обста­новка не могла не повлиять как на практику, так и на теологию литургии… Огромные толпы народа, присутствовавшего на службе, состояли из номинальных христиан, и эти христиане только по на­званию вряд ли были в состоянии удовлетворять требованиям, предъявляемым к регулярно причащающимся… Все эти нововведе­ния, возникшие по практическим соображениям… в итоге произво­дили отчуждение между духовенством и верующими мирянами, а сама литургия всё более приобретала черты зрелища: богослуже­ние как бы превращалось в спектакль, вместо того, чтобы воспри­ниматься общим действом и деянием всего народа Божия» ².

Гонения на язычников и изгнание философов при Юстиниане отмечены примечательной чертой. В Юстиниановых «новеллах» язычники назывались «эллинствующие», «подражающие эллинам». Два-три века назад так называли иудеев диаспоры, принявших эл­линский образ жизни и язык. Теперь же таковыми новоявленные реаниматоры Ветхого Завета стали называть самих эллинов. Быть «эллинствующим» стало означать «быть вне закона». Это была не просто норма права, направленная на ограничение конкретного

Мейендорф И. Византийское богословие: Исторические направления и вероуче­ние. М., 2001. С.40-41. Там же. С.56-57.

378