Часть 2. Глава VII. Непризнанные апостолы Христа

ментом при выведении истины, сколько пояснением (иллюстраци­ей) рассматриваемого вопроса.

Догматическое богословие отличается от науки и от филосо­фии тем, что исходит из Священного Слова как из источника Ис­тины, данной раз и навсегда. Однако проблема заключается в том, что сами церкви между собой никак не могут договориться даже о буквальном содержании этого Священного Слова. Еще бo´льшие трудности вызывает духовное понимание Священного Слова. Но самое главное, ниоткуда ровным счетом не следует, что Священное Слово было дано раз и навсегда, что оно не давалось (помимо Вет­хого Завета) ранее и что не будет дано вновь, в новой форме и с новыми гранями в соответствии с изменившимся временем.

При всей величине Оригена как христианского богослова его гений оказался одновременно и вершиной античного любомудрия. Во времена Оригена существовала школа Аммония Саккаса, уче­ником которой был и Ориген ¹, где, согласно Е.П.Блаватской, и преподавалась теософия – дословно «мудрость о Боге» ² – учение и практика, гармонично включающие в себя, как это делал Пифа­гор и Платон, – религию, науку и искусство. Ни Плотин, ни Пор-фирий, ни Ямвлих, будучи прославленными последователями Пла­тона, так и не смогли подняться до той высоты осознания Божест­венного, которого достиг Ориген.

Порфирий, согласно Евсевию, об ученичестве Оригена писал: «Ясные слова Моисея они торжественно объявили загадочными и клялись Богом, уверяя, что они, как изречения оракулов, полны тайного смысла… Этот нелепый метод за­имствован у человека, с которым я часто встречался в юности, весьма известно­го в то время, известного и теперь своими сочинениями, – я разумею Оригена; слава его широко разошлась среди учителей этой веры. Он был учеником Ам­мония, который в наше время преуспевал в философии; Аммоний ввел его в науку и многое ему дал, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на до­рогу, противоположную дороге учителя: прошел совсем по иному пути. Аммо­ний был христианином и воспитан был родителями-христианами, но, войдя в разум и познакомившись с философией, он перешел к образу жизни, согласно­му с законами. Ориген – эллин, воспитанный на эллинской науке, – споткнул­ся об это варварское безрассудство (христианство), разменял на мелочи и себя, и свои способности к науке. Жил он (Ориген) по-христиански, нарушая зако­ны. О мире материальном и о Боге думал как эллин, но в эллинскую филосо­фию внес басни, ей чуждые. Он (Ориген) жил всегда с Платоном, читал Нуме-ния, Крония, Аполлофана, Лонгина, Модерата, Никомаха и писателей, известных в пифагорейских кругах. Пользовался книгами Херемона стоика и Корнута; узнав от них аллегорическое толкование эллинских мистерий, он применил его к иудейским писаниям» (Евсевий. Церковная история. VI.19.4-8). – А.В.

Иногда неверно переводится «божественная мудрость», что говорит о принад­лежности или качестве мудрости, но не о её предмете.

Ориген

369

Это объясняет огромный успех Оригена как проповедника, когда его рассуждения и выводы, опирающиеся прежде всего на тысячелетнюю мудрость Востока, удовлетворяли требованиям са­мых разнообразных религиозных и философских школ того време­ни. Буква Писания, при всем уважении Оригена к Писанию, ни­когда не ограничивала и не сдерживала удивительный синтез ду­ховного, чувственного и умственного познания, который явил миру этот великий александриец.

Отличаясь проницательнейшим умом Ориген был необыкно­венно человечен. Невозможно упрекнуть Оригена в духовном вы­сокомерии, которым славилась академическая традиция. «Что та­кое христианство?» – спрашивал Цельс и с презрением отвечал: «Платонизм для народа». «Да, – возразил Ориген, – «христианст­во – своего рода платонизм, но платонизм – и для народа тоже».

В Оригене произошло удивительное проявление достоинств. В одном человеке сочетались аскет, духовидец, мыслитель, писатель, ученый, учитель и, наконец, мученик. В части религиозной мысли Ориген дал поистине потрясающий синтез учений древности, удов­летворил взыскательный вкус как гностиков, так и простодушно верующих, как мирян, так и монахов, как язычников, так и хрис­тианских епископов, как рабов, так и императоров. Ориген учил не только в Египте, но и в Палестине, Каппадокии, Сирии, Фини­кии, Аравии, Греции, не только в Александрии, но и в Иерусали­ме, Кесарии Каппадокийской, в Антиохии, Афинах, Никомедии, Бостире, Тире и других городах. Поистине, благодаря Оригену Благую Весть, её внутреннее содержание во взаимосвязи с духов­ными открытиями прежних тысячелетий постигал весь окружаю­щий мир. Кажется, Ориген в этом качестве оказался более апос­толом, чем любой апостол. Последующие богословы, даже после отлучения Оригена, не решались полностью отвергнуть труды Оригена не потому, что испытывали особое уважение к его лично­сти (хотя и это тоже), но потому, что без учения Оригена христи­анство оказалось бы телом без бьющегося сердца. Если бы мы дерзнули назвать личность, в которую мог бы еще раз воплотить­ся Христос, то им, несомненно, должен был бы стать Ориген. По­разительное сходство можно обнаружить даже среди чисто истори­ческих деталей: Иисус дважды был в Александрии ¹, – и Ориген возвращался в Александрию не раз; тот и другой на протяжении жизни были гонимы; тот и другой испытали предательство; тот и другой страшные пытки и смерть за веру приняли в Палестине.

См.: Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002.

370