Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

как она смотрит на знаменитостей, которые то забавляют и развлекают ее, то вызывают в ней отвращение – смотря по обстоятельствам.

Отсутствие какой-либо прочной системы моральных убеждений еще больше способствует тому, что массы поддаются воздействию всякого рода идеологических махинаций и отвлекающих их внимание моментов, исходящих из мира знаменитостей. Под влиянием быстрой смены преподносимых им жизненных девизов, правил поведения и нравственных ценностей они со временем проникаются скепсисом и цинизмом, своего рода мещанским макиавеллизмом. Поэтому и получается, что они испытывают платоническое удовольствие, когда читают и слышат о привилегиях богачей из мира корпораций, о ночных шалостях профессиональных знаменитостей и об угрюмо-счастливой жизни мультимиллионеров.

Но как бы то ни было, в Америке до сих пор сохранился такой вид социальных ценностей, курс которого нисколько не упал. Это деньги или вещи, которые приобретаются за деньги (ценность последних даже в период инфляции представляется столь же прочной и долговечной, как нержавеющая сталь). "Мне приходилось быть и богатой и бедной, – заметила как-то Софи

Таккер, – и поверьте мне, что нет ничего лучше богатства". По мере того как многие другие социальные ценности теряют свое значение, истинной проблемой для американцев становится не вопрос о том, "есть ли на свете что-либо такое, чего нельзя достичь при помощи разумно использованных денег", а вопрос о том, "много ли есть на свете вещей, не обмениваемых на деньги, которые более дороги и желанны, чем вещи, обмениваемые на деньги". Деньги являются единственным бесспорным мерилом преуспевания в жизни, а преуспевание до сих пор считается в Америке высшей ценностью.

Там, где деньги определяют смысл и содержание жизни, там человек с деньгами (каким бы путем они ему ни достались) будет в конечном счете пользоваться почетом. Давно сказано, что миллион долларов покрывает собой бездну грехов. Дело не только в том, что люди стремятся к деньгам, но и в том, что они ко всему подходят с денежными мерилами. В обществе, в котором никто не может серьезно соперничать в вопросах чести и славы с человеком, "делающим деньги", под "практической значимостью" подразумевается пригодность для целей личной наживы, а под "здравым смыслом" – умение добиваться финансового успеха. Погоня за

наживой является высшим душевным стремлением, и по сравнению с наживой воздействие всех других ценностей на духовный облик американцев уменьшилось; в погоне за легкой наживой и быстрым накоплением богатства люди легко ожесточаются морально.

Значительная доля явлений, связанных с коррупцией в Америке (но не все подобные явления), выступает попросту как звенья в цепи давно знакомых нам усилий, направленных к приобретению и умножению богатства. Однако в наши дни обстановка, в которой происходит эта извечная погоня за наживой, изменилась. Если экономические и политические институты невелики и раздроблены (как это представлено в простых теоретических моделях классической политической экономии и как это было в условиях джефферсоновской демократии), то в таком случае никто не располагает возможностью предоставить кому-либо крупные материальные преимущества или самому получить их от кого-либо. Но если политические институты и экономические возможности отличаются концентрацией и вместе с тем взаимосвязанностью, то государственные или общественные посты могут быть использованы в целях личной выгоды.

Явление аморальности в верхах наблюдается в торговых и промышленных корпорациях не в меньшей степени, чем в правительственных учреждениях. Политические деятели могут предоставлять незаконные финансовые поблажки и льготы только тогда, когда имеются хозяйственные деятели, готовые и желающие воспользоваться ими. А хозяйственные деятели могут домогаться политических услуг только тогда, когда имеются политические агенты, способные их предоставить. Нет сомнения, что прожектор общественной гласности больше нацелен на дела правительственных чиновников, чем на дела бизнесменов, – и это вполне понятно. К государственным чиновникам общественность предъявляет более высокие моральные требования, а потому и легче в них разочаровывается. Что же касается бизнесменов, то обычно считается, что их дела являются частными делами; и если они успешно скользят на грани законности, то американцы обычно ставят им в заслугу, что им удалось выйти сухими из воды. Но в цивилизации, насквозь проникнутой духом бизнеса, как это имеет место в США, правила ведения бизнеса неизбежно переносятся и в сферу правительственной деятельности, и особенно в нынешних условиях,

когда в состав правительства вошло столько бизнесменов. Много ли найдется заправил корпораций, которые стали бы по-настоящему бороться за издание закона, предусматривающего публичную и тщательную отчетность по всем договорам, связанным с наймом руководящих администраторов, и по всем делам, связанным с расходованием специальных счетов? Система высоких ставок подоходного налога породила целую сеть тайных соглашений между крупными фирмами и высшими чиновниками. Существует, как мы уже видели, немало искусных способов обхода налогового законодательства, и к тому же уровень жизни многих высокооплачиваемых лиц в большей мере определяется нарочито усложненной системой расходования специальных счетов, чем официально получаемым вознаграждением. Подобно законам, запрещающим продажу спиртных напитков, законодательство о подоходном налоге и ограничения военного времени не пользуются прочной поддержкой деловых кругов. Их нарушение считается незаконным, но не зазорным действием, а обходить их и оставаться при этом безнаказанным считается особым шиком. Законы, не пользующиеся моральной поддержкой, влекут за собой беззаконие и – что

гораздо важнее – способствуют развитию аморальной изворотливости.

Общество, в котором широко распространено убеждение, что его высшие и средние круги образуют собой сеть взаимопереплетающихся групп, занимающихся ловким жульничеством, не способно формировать людей, отличающихся чувством морального долга; общество, не обладающее ничем другим, кроме деловой хватки, не может формировать людей, обладающих чуткой совестью. Общество, сводящее понятие "жизненного успеха" всего лишь к обладанию крупными деньгами (и с этой точки зрения осуждающее материальную неудачу как главный порок), возведшее деньги на уровень абсолютной ценности, – такое общество неизбежно плодит продувных дельцов и темные дела. Благословенны циники, ибо только они располагают тем, что необходимо для достижения жизненного успеха.

2

Люди, возглавляющие иерархии основных социальных институтов и их аппараты управления – заправилы корпораций, официальные руководители государства, а также (все чаще и чаще) политически возвысившиеся военные лидеры, – воспринимаются окружающими людьми не только как лица, достигшие успеха, но и как лица, от покровительства которых зависит их собственный успех. Это они разрабатывают и применяют критерии выдвижения людей. Те, кто стоят на ближайшей после них ступеньке иерархической лестницы, являются обычно членами их клики, их клиентелы, они принадлежат к тому же типу трезвых и здравомыслящих людей, что и их патроны. Но различные иерархии связаны друг с другом многолинейными связями, и внутри каждой клики имеются лица, преданные другим кликам. Существуют не только служебные, но и личные зависимости, существуют не только объективные, но и личные критерии для выдвижения людей. Прослеживая карьеру любого человека из состава различных высших кругов, мы непременно сталкиваемся с историей его личных связей и зависимостей, ибо первый,

важнейший момент, характеризующий высшие сферы – с точки зрения условий успешного продвижения в них, – заключается в том, что каждое власть имущее лицо (или клика) стремится здесь допускать к руководству только лично преданных людей. Вторая особенность характеризующая преуспевающих людей, состоит в том, что они в совокупности образуют собой не монолитную структуру, а сложное сочетание по-разному связанных и нередко враждующих между собой клик. Третий момент, который нам надлежит сознательно учитывать, сводится к тому, что в каждой из таких сфер молодые люди, стремящиеся к успеху, постоянно пытаются обрести личные связи с людьми, правомочными решать вопрос об их выдвижении.

Вот почему в американской литературе, предназначенной для лиц, стремящихся к практической карьере (бойко спекулирующей на великом культе материального успеха), мы наблюдаем знаменательное изменение преподносимых ею советов насчет всего, "что требуется для успеха". Созданный этой литературой в конце XIX в. образ человека, отличающегося строгими личными добродетелями, силой воли и честью, благородством и органической неспособностью

встать на "легкий путь, ведущий к женщинам, вину и табаку", уступил место образу человека, владеющего "самым важным из отдельных факторов – впечатляющей индивидуальностью", "привлекающей внимание своим обаянием" и "излучающей атмосферу уверенности в себе". Правила этого "нового образца жизни и поведения" велят часто улыбаться, внимательно выслушивать других, исходить в разговоре с другими из их интересов и давать им почувствовать, что с ними считаются, – и все это следует делать искренне. Короче говоря – личные отношения стали частью "служебных отношений", богатства человеческой индивидуальности приносятся в жертву общественному спросу на стандартную личность с единственной целью добиться личного успеха в обществе, в котором образ жизни и мышления людей определяется господством корпораций. Апологетические версии трактуют дело таким образом, что карьера людей из состава элиты обусловлена их высокими достоинствами и усердным трудом, но фактически они обязаны своей карьерой кликам, которые приняли их в свои ряды – приняли зачастую по совершенно иным соображениям; и людям этим приходится постоянно убеждать других, а также самих себя,

что они представляют собой нечто противоположное тому, что они собой действительно представляют.

Высшие круги США кичатся тем, что они якобы состоят из людей, самостоятельно пробивших себе дорогу в жизни. Так они желают думать о себе и такова сотворенная ими и широко разрекламированная легенда. Общераспространенные доказательства достоверности этого мифа сводятся к ссылкам на единичные случаи, наукообразные же доводы покоятся на якобы строгих статистических изысканиях, показывающих, что среди верхушки имеется та или иная доля людей, вышедших из низов. Мы уже видели, какой процент в кругах элиты составляют люди, выдвинувшиеся из низов. Но гораздо важнее, чем вопрос о проценте сыновей наемных рабочих в составе высших кругов, – это вопрос о том, какими критериями руководствуются при приеме в эти круги и кто эти критерии применяет. Если человек продвинулся, то это вовсе не значит, что он непременно обладает высокими личными достоинствами. Если общепринятые теперь оценочные цифры были бы обратными, то есть гласили бы, что 90% состава элиты – это сыновья наемных рабочих, но критерии самопополнения