Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

обвинениям, фигурирующим в речах, произносимых во время избирательных кампаний. И все же достаточно упорное внимание, уделяемое в деловых и правительственных кругах таким явлениям, как "коррупция", говорит о широко распространенном беспокойстве по поводу состояния общественной морали и личной добропорядочности в высших сферах и свидетельствует, что дело это стало предметом скрытых забот почти в каждой области американской жизни.

К этим областям относятся военные и политические институты, а также институты, имеющие непосредственное отношение к экономике; сюда же относится и элита как совокупность руководителей этих важнейших институтов и как группа частных лиц. Множество мелких разоблачений, обостривших моральную тревогу у тех, кто еще способен тревожиться по поводу подобных вещей, показало, какого широкого распространения достигает аморальность в общественных делах.

Каких только элементов высших кругов или элементов, претендующих на принадлежность к этим кругам, не коснулись эти разоблачения! Можно теоретически допустить, что все эти

случаи, обратившие на себя недолгое внимание общественности – или по крайней мере все установленные случаи коррупции, – представляют собой из ряда вон выходящие явления. Но, с другой стороны, американское общество чувствует, что чем выше занимаемое тем или иным лицом положение, тем меньше у него шансов попасться. Чувствуется, что все эти мелкие случаи отражают собой нечто более значительное, что их корни идут глубже и обрели теперь прочную почву в образе жизни высших и средних американских кругов. Но в условиях функционирования массовых средств отвлечения это ощущение быстро исчезает, не причиняя ущерба тем, кто его порождает. Надо иметь в виду, что недоверие, питаемое в Америке к лицам, занимающим высокое и влиятельное положение, не зиждется на какой-либо доктрине и лишено политической заостренности; это недоверие, не выходящее за пределы ожидания очередных разоблачений, воспринимаемых в той или иной степени широкой публикой как нечто само собой разумеющееся. Коррупция и злоупотребления, мелкие или крупные, суть факты, безусловно наблюдающиеся в высших кругах, и зачастую даже факты, характеризующие самую сущность общественной деятельности

многих людей из этих кругов. Но вместе с тем атмосфера аморальности, окружающая в наши дни американское общество, связана также с отсутствием должной общественной реакции на подобные факты. Нездоровые явления в общественной жизни нашего времени не вызывают действенного морального негодования; на смену старой буржуазной морали в Америке пришла аморальность в верхах.

XV. Аморальность в верхах

Не следует представлять себе дело таким образом, что понятие аморальности в верхах имеет отношение только к политической сфере или что оно сводится преимущественно к факту наличия разложившихся людей в якобы здоровых в основном социальных институтах. Политическая коррупция является одной из сторон более широкого явления аморальности; вопрос о существующем ныне уровне общественной нравственности не исчерпывается вопросом о действиях отдельных разложившихся людей. Аристократическая безнравственность – это закономерная особенность американской элиты, а всеобщее примирение с ней – это существенная особенность общества, превратившегося в инертную массу.

Морально разложившиеся люди могут, конечно, встречаться и в здоровых социальных институтах, но когда сами институты подвергаются разложению, то это неизбежно влечет за собой разложение многих людей, пребывающих и работающих в них. В эпоху господства корпораций экономические отношения обезличиваются, и это ведет к тому,

что нынешний руководитель экономического предприятия в меньшей степени, чем раньше, проникнут чувством личной ответственности. В объединенных кругах руководителей бизнеса, военного дела и политики голос личной совести людей постепенно смолкает, и о них все явственнее дает себя знать аристократическая безнравственность. Это явление не исчерпывается процессом морального разложения управленческой верхушки корпораций, армии или государства; оно образует характерную особенность богачей из мира корпораций как целой прослойки капиталистического общества, интересы которой неразрывно сплелись с политикой милитаризованного государства.

Если с этой точки зрения подойти к изучению, например, нынешних источников финансирования избирательных кампаний честолюбивых молодых американских политиков, то первостепенную важность приобретает не вопрос о моральной разборчивости или неразборчивости этих политиков, а вопрос о том, мог ли вообще тот или иной молодой политик, сделавший столь быструю и высокую карьеру, совершить это, не обладая (или не воспитав в себе) несколько притупленным нравственным чувством. Многие проблемы, связанные с

"преступностью среди служащих" и ослаблением нравственных устоев общественной жизни, с миром высокооплачиваемого порока и снижением уровня личной добропорядочности, являются в основе своей проблемами аморальности

общественной структуры. Они не сводятся попросту к проблеме слабохарактерного человека, поддавшегося влиянию дурной компании. И многие люди сознают это, хотя бы и смутно. Услышав о разоблачении очередного случая аморальности в верхах, они сплошь и рядом говорят: "Так, так, нынче оказывается, поймали еще одного голубчика", – подразумевая под этим, что раскрытые злоупотребления представляют собой не из ряда вон выходящие происшествия, в которых замешаны случайные личности, а симптомы широко распространенного явления. Существуют достаточно веские доказательства того, что они правы. Но в чем сущность того скрытого общего явления, показателями которого выступают все эти частные случаи?

1

Нынешняя расшатанность нравственных устоев объясняется тем обстоятельством, что прежние нормы и оценки добропорядочности потеряли свою власть над людьми, живущими в эпоху господства корпораций, и вместе с тем не были заменены никакими новыми нормами и оценками, морально оправдывающими и санкционирующими рожденные корпорациями порядки и нравы, которым приходится ныне следовать. Дело обстоит не так, что широкие массы сознательно отбросили унаследованные моральные нормы; оно скорее обстоит таким образом, что в представлении многих людей эти нормы оказались выхолощенными. Не существует больше моральных критериев, при помощи которых можно было бы судить, что является приемлемым и что является неприемлемым. Как отдельные личности, люди сейчас морально беззащитны, как группы – они политически индифферентны. Когда говорят, что "публика" находится в состоянии морального замешательства, то имеется в виду именно это всеобщее отсутствие моральных препон.

Но в состоянии подобного морального замешательства находится, конечно, не только

"публика". "Трагедия официальных кругов Вашингтона, – писал Джеймс Рестон, – состоит в том, что они натыкаются на каждом шагу на пережитки старых политических обычаев и устарелых институтов и вместе с тем не проникнуты больше той древней верой, на которой основывались эти обычаи и институты. Они цепляются за то, что в них стало негодным, и отбрасывают прочь непреходящие ценности, которые в них заложены. Они взывают к вере, но сами лишены этой веры. Они знают слова старых песен, но забыли, как они поются. Они включились в идеологическую войну, но не способны определить свою собственную идеологию. Они осуждают материализм своих атеистических противников, но вместе с тем прославляют свой собственный материализм".

Богачи из мира корпораций обладают ныне огромной властью в экономических и политических институтах, но им никогда не приходилось добиваться морального согласия тех, над кем они эту власть осуществляют. Любая группа, представляющая такого рода обнаженные материальные интересы, каждый новый никем не санкционированный очаг социального могущества, возникавший на протяжении жизни двух последних поколений в виде корпорации,

фермерского объединения, профессионального союза или государственного учреждения, непременно прикрывался девизами, густо начиненными моральной словесностью. Ибо есть ли в Америке что-нибудь такое, что не делалось бы во имя общественных интересов? Когда эти лозунги стираются, искусно изобретаются новые, которые с течением времени тоже опошляются. И во все времена периодически повторяющиеся экономические и военные кризисы порождают атмосферу страха, колебаний и тревог, дающую новый толчок к усердным поискам морального оправдания и формального выгораживания существующих социальных институтов.

Термин "кризис" лишился ныне содержания: слишком уж много высокопоставленных людей эксплуатировало его с целью прикрытия своей необычной политики и необычных деяний; в сущности говоря, именно отсутствие политических кризисов выступает кардинальным признаком того явления, которое мы называем аморальностью в верхах. Ибо под настоящими кризисами следует понимать такие ситуации, когда широкие слои населения сталкиваются с настоящими альтернативами, моральный смысл которых настолько обнажен, что может стать предметом публичного обсуждения.

Аморальность в верхах, общее ослабление авторитета старых моральных ценностей и создание системы организованной безответственности – все эти явления не были вызваны какими-либо политическими кризисами; они, наоборот, были связаны с такими вещами, как угодливое равнодушие и безмолвное моральное опустошение.

Большинство американцев воспринимает высшие круги преимущественно как известную группу знаменитостей. Разбирая вопрос о профессиональных знаменитостях, я отметил, что утвердившиеся у власти члены элиты не обладают монополией на общенациональную славу. Они разделяют ее во всей стране с фривольными или пылкими созданиями из мира профессиональных знаменитостей, что служит некоей ослепляющей публику маскировкой их реальной власти. Так как весь аппарат рекламы и прославления работает постоянно и преимущественно на профессиональных знаменитостей, то властвующая элита остается в этом смысле в тени. Следовательно, благодаря этим отвлекающим моментам, связанным с распределением общественного престижа, элита становится менее заметной для широкой публики или, вернее сказать, публика привыкла смотреть на нее так,