Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

стороны, и народом как объектом их пропаганды

– с другой.

Вполне естественно, что в подобных условиях должно было возникнуть представление об общественном мнении как о пассивной реакции – нельзя даже сказать "отклике" – на содержание, преподносимое массовыми средствами общения. Общество выступает в этой концепции всего лишь как механическая совокупность индивидуумов, отданных на произвол массовых средств общения, неспособных противостоять потоку внушаемых ими идей и представлений и их идеологическим махинациям. Сущность системы корыстной обработки общественного мнения, осуществляемой централизованными командующими учреждениями, сводится, если можно так выразиться, к экспроприации прежней массы мелких производителей и потребителей общественного мнения, действовавших в условиях свободного и уравновешенного рынка.

3

И в политической, и в военной, и в экономической областях власть имущие люди испытывают в той или иной степени беспокойство по поводу подозреваемого ими неблагоприятного общественного мнения масс. Формирование общественного мнения становится поэтому общепринятым способом завоевания и удержания власти. Избирательное право, покоящееся на имущественном и образовательном цензах, уступило место всеобщему избирательному праву и усиленной борьбе за голоса избирателей. На смену малочисленным профессиональным армиям XVIII в. пришли массовые армии, рекрутируемые на основе воинской повинности, – и тем самым возникли проблемы воспитания и поддержания в них националистического духа. Мелкое производство сменилось массовым производством, и вместе с последним возникла система общенациональной рекламы.

С увеличением размеров и централизацией социальных институтов увеличились также размах и интенсивность усилий творцов общественного мнения. Масштабы и действенность орудий формирования

общественного мнения не отставали, по сути дела, от масштабов и действенности других крупнейших институтов, способствовавших возникновению современного общества как общества, состоящего из пассивных масс. В дополнение к расширившимся и централизованным средствам государственной власти, эксплуатации и насилия современная элита овладела, следовательно, небывалыми еще в истории орудиями управления умами и их обработки, включая систему всеобщего обязательного образования и массовые средства общения.

Политические наблюдатели прежних времен полагали, что расширение сферы воздействия и количественное нарастание орудий регулярного массового общения будут способствовать расширению и оживлению деятельности низовой общественности. Авторы, придерживавшиеся таких оптимистических воззрений, высказанных еще до появления радио, телевидения и кино, трактовали регулярные средства общения попросту как средства расширения круга лиц, могущих обмениваться своими личными мнениями, и как средства увеличения скорости развертывания дискуссий. В современных условиях, писал Чарльз Кули, "соревнование идей

бесконечно увеличивается и всякие цепкие представления, бытующие только лишь вследствие отсутствия сравнений, должны будут, по-видимому, исчезнуть, ибо все, что действительно созвучно разборчивому уму, будет все более приветствоваться и распространяться". Находясь под впечатлением распада традиционного единства территориальных общин, Чарльз Кули все же считал, что новые средства общения будут способствовать динамичности процесса обмена мнениями, присущего классической демократии, и вместе с тем развитию разумной и свободной индивидуальности.

Никому еще, в сущности, не удалось вскрыть и взвесить все формы влияния, оказываемого массовыми средствами общения, так как в своей совокупности это влияние носит, вероятно, столь всеобъемлющий и столь утонченный характер, что при нынешних методах социальных исследований его невозможно полностью уловить. Но мы имеем теперь основания полагать, что массовые средства общения не столько способствовали расширению масштабов и оживлению дискуссий среди низовой общественности, сколько превращению последней в ряд рынков сбыта идей и мнений,

распространяемых ими в обществе, уподобившемся пассивной массе. Я имею при этом в виду не только рост аудитории, имеющейся к услугам профессиональных поставщиков идей и мнений, и уменьшение возможностей возражать; и я веду здесь речь не только лишь о резком опошлении и обезличении, самих наших органов чувств, к которым взывают теперь эти средства общения и развлечения в своей конкурентной борьбе за овладение нашим "вниманием". Я имею здесь специально в виду своего рода душевное невежество, распространяемое массовыми средствами общения и развлечения. Оно выражается в нескольких формах:

I. Очень мало из того, что мы, по нашему мнению, знаем о мировой социальной действительности, мы почерпнули из наших собственных наблюдений и размышлений. Большинство сложившихся у нас представлений внушено нам массовыми средствами общения, причем дело нередко доходит до того, что мы отказываемся верить своим собственным глазам, пока не прочтем об увиденном в газете или не услышим по радио. Эти учреждения не только снабжают нас информацией, но и управляют нашим жизненным опытом. Применяемые нами

критерии достоверности фактов и наши мерила действительности определяются скорее этими институтами, чем нашими собственными отрывочными впечатлениями.

Вот почему даже в тех случаях, когда люди знакомы с событиями по своему личному, непосредственному опыту, их наблюдения и впечатления не являются, в сущности, ни прямыми, ни первичными: они укладываются ими в шаблонные формы. Чтобы решительно избавиться от подобных шаблонов и воспринимать явления оригинально и свежо, человеку требуется длительное и умелое перевоспитание. Можно допустить, что если б все люди прошли через период депрессии и все испытали бы на себе ее тяготы, то в свете этого опыта они могли бы убедиться в. несостоятельности всего того, что толкуют о депрессии массовые средства общения, отвергнуть эти толкования или по меньшей мере отнестись к ним критически. Но для того, чтобы уроки такого коренного сдвига оказали заметное влияние на общественное мнение, требуется непременно привести их в систему и надлежащим образом истолковать.

Короче говоря, жизненный опыт, способный служить базой сопротивления массовым

средствам общения, – это не сырой, первичный опыт, а осмысленный опыт. Если мы говорим о личном опыте людей как о серьезном факторе общественной жизни, то это непременно опыт, носящий в себе элементы интерпретации. А способность обладать такого рода опытом социально обусловлена. Индивидуум, как я уже говорил, не склонен доверять своему опыту, пока этот опыт не подтверждается другими людьми или же массовыми средствами общения. Если результаты непосредственного наблюдения идут вразрез с установившимися приверженностями и убеждениями индивидуума, то он их обычно не приемлет. Чтобы быть приемлемыми, они должны укреплять или оправдывать те подсознательные чувства, которые нередко являются главными пружинами его идеологических приверженностей.

II. Так как средства массового общения еще полностью не монополизированы, то у людей имеется возможность противопоставлять одно из них другому, сравнивать и тем самым противостоять воздействию, исходящему от каждого из них в отдельности. Чем больше имеется элементов подлинной конкуренции между средствами массового общения, тем больше у людей возможностей сопротивляться

им. Но как действительно обстоит ныне дело в этом отношении? Занимаются ли действительно люди сопоставлением различной информации, относящейся к общественным событиям или политическим мероприятиям, противопоставляя содержание одного сообщения другому?

На поставленный вопрос приходится ответить так: как правило – нет; подобные , сопоставления делают лишь очень немногие. Мы знаем, во-первых, что люди весьма склонны выбирать те источники информации, с идеями которых им уже приходилось соглашаться. Существует своего рода отбор новых мнений, производимый на основе ранее усвоенных мнений. Никто, по-видимому, не стремится выискивать какие-либо противоречивые суждения и утверждения в информации, предлагаемой разными источниками. Радиовещательные компании, журналы, газеты часто имеют довольно постоянный круг слушателей или читателей и, таким образом, закрепляют в сознании своей публики распространяемые ими идеи и представления. Во-вторых, мысль о практикуемом противопоставлении одного источника информации другому основана на предположении, что содержание информации действительно различно, что мы имеем

подлинное столкновение мнений. Но это далеко не так. Различные предприятия из сферы массовых средств общения внешне демонстрируют видимость многообразия и состязания, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это состязание сводится скорее к обыгрыванию различных вариантов немногих стандартных тем, чем к настоящему столкновению идей. Возможность деловой постановки спорных проблем все более оказывается привилегией тех немногих влиятельных групп, которые имеют легкий и постоянный доступ к массовым средствам общения.

III. Массовые средства общения проникли не только в область нашего познания внешней действительности, они проникли также и в область нашего самопознания. Они снабдили нас новыми образцами и мерилами, по которым мы судим о себе, и внушили нам новые устремления, связанные с тем, какими мы хотели бы быть и какими хотели бы казаться. В преподносимых ими образцах поведения они предложили нам новую, более крупную по масштабам и более гибкую шкалу самооценок. Оперируя терминами современной теории самопознания, можно сказать, что эти массовые средства общения

включают в поле зрения читателя, слушателя или зрителя более многочисленные и высокие эталоны – действительные или воображаемые, представленные наглядно или символически, лично ему известные или случайно перед ним мелькнувшие, – по которым ему предлагают равняться. Они расширили тот разряд людей, у которых мы ищем подтверждения наших представлений о самих себе.

Больше того: 1) само представление рядового человека о себе внушается ему массовыми средствами общения, они дают ему образцы и мерила, с помощью которых он судит о себе; 2) они подсказывают ему, каким он хотел бы быть, то есть формируют его стремления; 3) они подсказывают ему, как этого достигнуть, то есть внушают ему пути и способы осуществления желаний, и 4) они подсказывают ему, как он может чувствовать себя таким, каким хотел бы быть, даже не будучи им, то есть дают ему забвение в иллюзии. Разрыв между действительным положением личности и ее устремлениями ведет к развитию узкопрактической жизненной сноровки и (или) к бегству от действительности в область иллюзий. Такова, по-видимому, основная формула, выражающая психологическое воздействие