Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

поддерживаемое ныне условиями экономического краха, все еще остается без политического, да и экономического руководства. Подобно представителям мелкого бизнеса, рабочие лидеры пытались следовать по пути фермерства. Когда-то фермерство было носителем мятежных настроений; а в недавнем прошлом могло казаться, что подобные настроения имеются в среде рабочего класса. В наше время крупные фермеры составляют организованный блок, прочно окопавшийся в государственных органах и оказывающий давление на "государство благоденствия". Несмотря на то, что интересы рабочих находятся в более остром объективном противоречии с капитализмом как системой наемного труда, рабочий класс безуспешно пытается ныне идти по тому же пути.

5

Те, кто до сих пор считают, что система распределения политической власти является отражением общественного строя, покоящегося на равновесии, зачастую не видят различия между современной эпохой и более ранним периодом американской истории, а также различия между верхними и низшими этажами государственного здания, с одной стороны, и его средними этажами

– с другой. Превращенная в универсальную схему системы распределения политической власти, теория равновесия лишается исторической конкретности. В действительности же ее можно как схему считать применимой лишь к некоторым фазам исторического развития Соединенных Штатов – особенно к периоду президентства Джексона и (при совершенно иных уже условиях) к раннему и среднему периоду "нового курса".

Представление о том, что система распределения политической власти является отражением общественного строя, покоящегося на равновесии, связано также с предположением, что все уравновешиваемые силы независимы друг от друга, ибо если, например, капитал и труд или капитал и государство зависимы друг от друга, то их нельзя рассматривать как отдельные элементы

подлинно свободного равновесия. Мы видели, однако, что главные группы, представленные в политической системе, в меньшей степени соперничают друг с другом в попытках удовлетворения своих различных интересов, чем смыкаются друг с другом во многих пунктах совпадения их интересов и даже объединяются под эгидой правительства. Системы экономической и политической власти не только становятся крупнее и централизованнее – их интересы начинают смыкаться, И они начинают заключать соглашения – как гласные, так и молчаливые.

Американское государство не представляет собой в наше время всего лишь скрепляющий каркас общественного здания, внутри которого соперничающие между собой влиятельные группы ведут изощренную борьбу за свое положение в обществе и делают политику. Некоторые элементы такой системы зависимостей, конечно, имеются, но вместе с тем подобные группы интересов представлены ныне в самой государственной иерархии, причем некоторые из этих групп стоят выше других и пользуются большим влиянием. Нет силы, которая действенно противостояла бы коалиции крупных бизнесменов, занимающих ныне в

качестве политических аутсайдеров командные посты, и возвысившейся военщины, чей голос звучит зачастую так веско в верховных синедрионах. Люди, обладающие ныне действительной властью в американском государстве, не являются простыми политическими посредниками, призванными улаживать разногласия или добиваться компромисса между различными сталкивающимися интересами. Они представляют и даже олицетворяют собой совершенно особые интересы всеамериканского масштаба и совершенно особую политику.

Несмотря на то, что профессиональные партийно-политические деятели могут еще выступать порой в роли политических маклеров, добивающихся компромисса между различными интересами, и в роли арбитров, – они уже не возглавляют больше ни государство, ни систему распределения политической власти в целом.

Представляя себе систему распределения политической власти как систему уравновешивания, нам приходится предположить, что государство – это только маска, скрывающая под собой независимые друг от друга силы и интересы; в действительности же возможности вершить и решать политические

дела прочно заключены ныне в самой государственной машине. Прежнее "лобби", видимое или невидимое, является ныне видимым правительством. Это "превращение "лобби" в правительство" происходило и по линии законодательной и по линии исполнительной власти, а также в области их взаимных отношений. Сфера действия правительственно-административной бюрократии становится не только центром политической системы, но также и единственной ареной, на которой разрешаются (или остаются неразрешенными) все политические конфликты. На смену политике, складывавшейся в результате избирательной борьбы, приходит авторитарная политика; маневрирование клик сменяет собой борьбу политических партий.

Фермерские волнения 90-х годов, движение протеста мелких бизнесменов, возникавшие более или менее периодически после 30-х годов нашего века, – все они оказались безуспешными и вместе с тем успешными. Как независимые движения мелких собственников или организованных рабочих, которые могли бы противостоять могуществу богачей из мира корпораций, и как движения, направленные к созданию политически независимых "третьих" партий они потерпели

неудачу. Но они оказались – в разной степени – успешными в том смысле, что интересы этих слоев населения получили постоянное представительство в недрах расширившегося государственного аппарата; они оказались успешными и по линии защиты чисто местных интересов, сосредоточенных в разных формах в отдельных округах и штатах, где они не сталкиваются с более крупными интересами. Соперничество этих местных интересов является прочно укоренившейся особенностью сферы деятельности второразрядных органов власти, занятых их уравновешиванием.

Среди множества всех этих второразрядных политических сил находятся фактически все те прослойки и группы, которые на протяжении истории США либо потерпели поражение в своей борьбе за верховную власть, либо же никогда не домогались ее. Сюда входят: мелкие сельские и городские собственники, рабочие профессиональные союзы, все организации потребителей и все основные группы служащих. Силы эти действительно находятся до сих пор в состоянии политической раздробленности – отнюдь не романтической; будучи по самой своей структуре неспособными к взаимному объединению, они в самом деле уравновешивают

друг друга – и это происходит в условиях полуискусственно создаваемого тупика. Хотя эти группы и "стоят на пути" объединенной верхушки, ни одна из них не имеет возможности проникнуть в высшие круги, где прочно хозяйничают политические аутсайдеры из мира корпораций и военных кругов.

Пока различные средние классы играют ведущую роль в уравновешивании общественных сил, профессиональный политик действительно играет господствующую роль в сфере высокой политики. Но когда средние классы, как группа независимых политических сил, находятся на ущербе, основанный на равновесии общественный строй, с присущей ему системой распределения политической власти, тоже приходит в упадок и партийно-политические деятели, представляющие свои суверенные округи, низводятся на уровень людей, подвизающихся в средних этажах общегосударственного здания.

Эти структурные изменения получили четкое политическое выражение в период "нового курса", то есть в период, имевший, несомненно, свои специфические особенности, обусловленные экономическим кризисом. То обстоятельство, что переживаемый нами сейчас период

характеризуется материальным процветанием, привело к затемнению этих фактов, но не изменило их; и, как факты, они имеют крупное значение для понимания природы нынешней властвующей элиты.

XII. Властвующая элита

Если не считать гражданской войны, окончившейся неудачей для ее зачинщиков, то никакие перемены в американской системе политического господства не сопровождались сколько-нибудь значительными покушениями на ее правовые устои. Даже в тех случаях, когда эти перемены принимали достаточно решительный характер, чтобы их можно было бы назвать "переворотами", они не сопровождались "ни пушечными выстрелами с крейсера, ни разгоном выборных органов силой штыков, ни созданием аппарата полицейского государства" Они не сопровождались и какой-либо решительной идеологической борьбой за овладение массами. Изменения системы распределения политической власти обычно являлись в США результатом коренных сдвигов в соотношении сил политических, экономических и военных кругов внутри властвующей элиты. Если рассматривать американскую властвующую элиту под этим углом зрения, то в истории ее развития вырисовываются в общих чертах четыре эпохи; в наше время она переживает уже пятую эпоху своего развития.

1

I. В течение первой эпохи, продолжавшейся примерно со времен революции до периода президентства Джона Адамса включительно, светские, экономические, политические и военные институты были более или менее объединены и их единство осуществлялось простым и непосредственным образом: представители различных кругов элиты легко меняли сферу своей деятельности, передвигаясь из верхов одной из этих основных иерархий в другую. Многие из них были разносторонними людьми, способными подвизаться на глубоко различных поприщах: в качестве законодателей и негоциантов, вооруженных поселенцев, раздвигавших границы американских поселений, и военных деятелей, ученых и землемеров.

Вплоть до провала в 1824 г. предвыборных фракционных совещаний в конгрессе политические институты выглядели вполне централизованными. Высокой политике придавалось большое значение; многие политики считались выдающимися государственными деятелями национального масштаба. "Костяк светского общества, каким оно запечатлелось в моих первых воспоминаниях, – рассказывал