Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

решения, невольно склоняешься к выводу о существовании в стране политического вакуума, в котором хозяйничают богачи из мира корпораций и военные лидеры, преследующие свои собственные, взаимосмыкающиеся интересы.

Не следует думать, что политическая инициатива "по очереди" переходит к каждой из трех прослоек, входящих в состав нынешней элиты: механизм господства властвующей элиты сплошь и рядом действует не так планомерно, как это может показаться. Временами, конечно, такая преднамеренная передача инициативы имеет место, как, например, в тех случаях, когда политические деятели, стремящиеся заимствовать престиж, у генералов, считают необходимым расплачиваться за это, или во времена крупных экономических кризисов, когда представители деловых кругов считают необходимым выдвинуть на первый план какого-нибудь политического деятеля, на которого они могут положиться и который вместе с тем способен собрать голоса избирателей. Во всех, в сущности, решениях, чреватых далеко идущими последствиями, принимают ныне участие все три прослойки элиты. Лидирующая роль той или иной прослойки зависит от "задач данного периода",

определяемых самой элитой. В данное время эти задачи связаны преимущественно с "обороной" и международными делами. В соответствии с этим военщина, как мы видели, занимает господствующее положение, и занимает его в двояком отношении: в смысле выдающегося политического веса отдельных военных лидеров и как носительница идеологии, оправдывающей нынешнюю политическую линию. Вот почему при характеристике основ единства и современных особенностей властвующей элиты мы можем в данное время совершенно свободно исходить из господствующего положения, занимаемого в ней военщиной.

Но нам надлежит всегда стремиться к исторической конкретности и изучать явления во всей их сложности. Упрощающая явления марксистская концепция гласит, что действительными обладателями политической власти являются люди, занимающие господствующее положение в экономике; упрощающая явления либеральная концепция гласит, что руководящая роль в системе политического господства принадлежит политическим лидерам; есть и такие люди, которые склонны считать военных руководителей фактическими диктаторами. Каждое из этих

представлений является слишком упрощенным. И именно для того, чтобы избежать их, мы употребляем термин "властвующая элита" вместо, скажем, термина "правящий класс".

Если существование властвующей элиты привлекло к себе ныне широкое внимание, то это объясняется тем, что она трактуется как "военная клика". Особенности современной элиты действительно обусловлены решительным вступлением в нее военщины. Ссылка на наличие в ее среде военных и идеология военщины используются властвующей элитой как главные доказательства правомерности своего существования, используются во всех случаях, когда она считает необходимым приводить какие-либо доказательства. Но так называемая "вашингтонская военная клика" не состоит исключительно из военных, и она существует не только в Вашингтоне. Во всех частях страны имеются члены этой клики. Это коалиция, включающая в себя генералов, выступающих в роли руководителей корпораций, политических деятелей, облаченных в мундиры адмиралов, руководителей корпораций, выступающих как политические деятели, государственных чиновников, становящихся майорами, вице-адмиралов, являющихся одновременно и

помощниками какого-нибудь члена кабинета, который, кстати говоря, сам, по существу, принадлежит к управленческой элите из мира корпораций.

Представления о властвующей элите как о "правящем классе", или как о продукте простого и однородного процесса возвышения "политической бюрократии", или же как о "военной клике" не выражают всей истины. Властвующая элита наших дней олицетворяет собой сочетание экономического, военного и политического могущества – сочетание, нередко сопровождающееся трениями и конфликтами.

3

Если наша трактовка властвующей элиты ограничилась бы только раскрытием описанных выше коренных тенденций, то и в этом случае мы были бы вправе считать ее полезной и прямо-таки необходимой концепцией для правильного истолкования явлений, происходящих в верхах современного американского общества. Но наше представление о властвующей элите не исчерпывается, конечно, этой стороной дела: она не обязательно покоится только на анализе соотношения сил входящих в ее состав основных иерархий или многочисленных пунктов, в которых их изменчивые интересы совпадают. Единство властвующей элиты, как мы ее понимаем, покоится также на сходстве входящих в нее лиц, на их личных и служебных связях, на их социальной и психологической близости. Для того чтобы постичь индивидуальные и социальные основы единства властвующей элиты, нам нужно прежде всего вспомнить обстоятельства, связанные с происхождением, карьерой и образом жизни представителей каждого круга, входящего в ее состав.

Властвующая элита – это не аристократия, о которой можно было бы сказать, что она является

происхождении. Она не имеет компактной основы в виде небольшого круга родовитых семейств, члены которых были бы в состоянии последовательно занимать и действительно занимали бы высокое положение в нескольких высших кругах, смыкающихся между собой и образующих, таким образом, властвующую элиту. Но общее аристократическое происхождение – это лишь одна из возможных основ общности происхождения, и отсутствие у американской элиты именно этой основы не означает еще, что ее члены являются выходцами из всех слоев американского общества. В преобладающей части они происходят из высших классов как новой, так и старой формации, из провинциальных светских кругов и из прослойки "четырехсот семейств" центральных городов. Основная масса крупнейших богачей, руководителей корпораций, высших военных руководителей и тех политических деятелей, которые не являются профессиональными политиками, происходит из общественных групп, принадлежащих по своим доходам и занятиям по крайней мере к верхней трети социальной пирамиды. Их предки принадлежали по меньшей мере к лицам

свободных профессий или бизнесменам, а сплошь и рядом – и к более высоким общественным прослойкам. Люди эти – коренные американцы, преимущественно городского происхождения, появившиеся на свет от коренных же американцев. Если не считать попадающихся среди них профессиональных политических деятелей, то в подавляющем своем большинстве они выходцы из восточных штатов. Большей частью это протестанты, и преимущественно епископального или пресвитерианского толка. В общем чем выше положение, занимаемое людьми, тем выше в их среде процент людей, вышедших из недр высших классов и поддерживающих с ними связь. Единство, создаваемое сходством социального происхождения, наблюдающегося, как правило, среди членов властвующей элиты, подчеркивается и усиливается все возрастающим сходством получаемого ими традиционного воспитания и образования. Подавляющее большинство из них окончило колледжи, причем многие учились в колледжах Лиги Айви. Надо, правда, заметить, что образование, полученное военными лидерами, отличается, безусловно, по своему характеру от образования, полученного другими членами властвующей элиты.

Но каково, собственно, значение этих простых

на первый взгляд фактов, относящихся к социальному составу высших кругов? И, в частности, какое значение они имеют для всякого исследования, призванного раскрыть степень единства, направление политики и характер интересов, которые могут существовать среди этих различных кругов? Целесообразнее будет, пожалуй, поставить этот вопрос в такой форме, которая кажется простой: кого или что представляют люди, пребывающие в верхах, – если судить об этом по их социальному происхождению и по их карьерам?

Если мы имеем дело с выборными политическими деятелями, то принято, разумеется, считать, что они представляют тех, кто их избрал; если же мы имеем дело с политиками, действующими по назначению, то принято считать, что они косвенно представляют тех, кто избрал назначивших их лиц. Но уже признано, что такое утверждение является несколько абстрактным, что оно является некоей риторической формулой, с помощью которой власть имущие люди, действующие почти во всех существующих ныне системах политического господства, обосновывают в наши дни свое право вершить государственные дела. В иных случаях эта формула может соответствовать

действительности – как в отношении мотивов, которыми эти люди руководствуются, так и в отношении характеристики тех, кто извлекает пользу из их решений. Однако заранее исходить при изучении любой системы власти из такого предположения было бы неумно.

То обстоятельство, что члены властвующей элиты происходят из среды, близкой (по своему экономическому и общественному положению) к верхушечным прослойкам страны, еще не означает обязательно, что они "представляют" лишь верхние прослойки. И если социальный состав элиты отражал бы в себе действительный социальный состав населения страны, то это еще не означало бы автоматического вступления в действие демократической системы уравновешивания сил и интересов.

Нельзя судить о политическом курсе всего лишь по признаку социального происхождения и по особенностям карьер творцов этой политики. Данные о социальном происхождении и экономическом положении власть имущих не дают нам всего материала, необходимого для понимания системы распределения общественной власти. Во-первых, люди из высших сфер могут порой выступать как идеологи бедных и униженных. Во-вторых, люди низкого

происхождения, собственными силами добившиеся блестящего положения, могут порой энергично защищать интересы богачей и родовитых семейств. И к тому же, в-третьих, не все люди, действенно представляющие интересы известной общественной прослойки, должны обязательно в какой-то форме принадлежать к ней или извлекать личную выгоду из политики, способствующей ее интересам. Короче говоря, среди политических деятелей имеются симпатизирующие определенным группам агенты

– сознательные или бессознательные, платные или неплатные. И, наконец, в-четвертых, среди верхушки, делающей высокую политику, мы находим людей, попавших туда благодаря своим "специальным знаниям". Таковы некоторые из соображений, объясняющих нам, почему по социальному происхождению и карьерам членов властвующей элиты нельзя еще судить о классовых стремлениях и политической линии той или иной современной системы политического господства.

Означает ли это, что высокое происхождение и особенности карьеры людей из политических верхов ничего не говорят нам о системе распределения власти? Ни в коем случае. Отмеченные обстоятельства только напоминают