Место языка и знания в «диалектическом» направлении

Мир повседневной реальности базируется на мотивированных, целенаправленных действиях людей. Носителем целеполагания и направленности в рамках этой концепции является человеческое сознание. Оно не только устанавливает цель, но и интегрирует Действия при ее достижении. Сознание делает единым мир, который изначально для человека выступает как наборы дискретных

265

впечатлений, и именно оно творит знаки, которые, будучи важнейшим компонентом среди других типов человеческих объективаций, являются непосредственными показателями субъективных значений. Коль скоро предметом изучения становится сфера значений и смыслов, в качестве объекта исследования, естественно, принимается язык.

«Общепринятые объективации повседневной жизни, ‑ пишут П. Бергер и Т. Лукман, ‑ подчеркиваются прежде всего лингвистическими обозначениями. Повседневная жизнь ‑ это прежде всего жизнь в языке и с помощью языка, который я разделяю с другими. Понимание языка, таким образом, становится существенным для понимания реальности повседневной жизни»³³². Язык по сути дела становится в рамках этого направления основополагающим репрезентантом социальной реальности. Это обосновывается тем, что ему присущи все черты, необходимые для порождения и поддержания социальных процессов.

Рождаясь в ситуациях непосредственного взаимодействия, язык может легко отвлекаться от них. Отвлеченность языка основывается на его способности передавать значения, которые не являются прямыми выражениями субъективных переживаний «здесь и сейчас». По самой природе своей, язык является одним из важнейших способов объективации и потому связан с порождением «типичностей».

Как знаковая система, язык обладает качеством объективности. Каждый человек встречается с языком как фактической реальностью, внешней по отношению к нему. Язык налагает на человеческий опыт систему ограничений, масштаб которой определяется его исторически сложившейся формой. Иными словами, здесь в процессе социализации человек усваивает лишь тот опыт, который зафиксирован в существующей структуре языка.

Язык типизирует опыт, позволяя подводить элементы индивидуального опыта под более широкие категории, в терминах которых он приобретает смысл не только для одного индивида, но и для окружающих. Элементы биографического опыта, подводимые под общие категории языка, приобретают и субъективную, и объективную реальность.

В рамках этого направления считается, что язык делает «более реальным» индивидуальный субъективный опыт не только для другого, но и для самого индивида. Это обосновывается тем, что язык позволяет дифференцировать, интегрировать и стабилизировать субъективное переживание, упорядочивать его. Именно в качестве упорядоченного в языке опыт обретает статус знания.

266

Из-за своей способности превосходить «здесь и сейчас» язык приобретает интегративные свойства и в другом отношении. Он дозволяет связывать между собой отдельные сферы повседневной жизни, превращая их в значимое целое. Это относится и к пространственно-временным аспектам повседневной реальности, и к различным наборам типичных схем действий. «В языке строятся схемы классификации различных объектов «по родам» ... или по количеству, формулируются утверждения как о действиях, так и о бытии, указываются степени социальной близости и т.п.»³³³. Более того, язык способен превзойти повседневную реальность и с его помощью возможным становится обращение к другим модификациям реальности.

Несколько слов об этих модификациях. Наряду с реальностью повседневной жизни, реальностью par excellence, принимаемой как таковая всеми здоровыми, полностью бодрствующими участниками социальной жизни, существуют так называемые области конечного значения. Это ограниченные зоны, которые имеют дело либо с иной реальностью, например, чисто субъективной или индивидуальной (сны, мечты, фантазии и т.д.), либо с определенными аспектами повседневной реальности (например, наука, искусство). «Области конечного значения» в рамках этого направления выполняют чрезвычайно важную функцию. Именно к ним прибегают люди в проблемных ситуациях, когда повседневная реальность оказывается неспособной обеспечить решение проблемы. Это происходит не только на индивидуальном, но и на общесоциальном уровне. Из областей конечного значения черпаются новые значения и связи повседневной реальности. Иными словами, эти области могут и обеспечивать объяснение, когда в повседневной жизни люди сталкиваются с чем-то необычным, и стать источниками изменения, когда структура представлений повседневной реальности меняется за счет включения способов решения проблем, заимствованных из какой-либо области конечного значения (например, науки).

Мир конечных значений связывается с повседневной реальностью лингвистически с помощью символики. На этом уровне лингвистическое обозначение достигает максимального отвлечения от «здесь и сейчас». Но функция языка не ограничивается только построением символов, абстрактных по отношению к повседневному опыту. Язык обладает способностью «возвращать» эти символы в мир повседневной жизни и представлять их как объективно реальные ее элементы. Иными словами, именно в

267

языке и через язык в повседневный мир вносятся социальные изменения и конструируются объяснения, если возникает необходимость обращаться к миру конечных значений.

Наконец, с точки зрения сторонников этого направления, именно язык обеспечивает аккумуляцию, хранение и распределение социально значимой информации. Язык, обеспечиваемое им семантическое поле, позволяет объективизировать и наполнять смыслом биографический и исторический опыт. Он обеспечивает селективность для элементов этого опыта, позволяя удерживать или «забывать» нечто в зависимости от исторически обусловленных обстоятельств. Благодаря накоплению создается своего рода запас социально значимого знания, который передается от одного поколения к другому и с которым сталкивается каждый новый член общества. Этот запас знания дает возможность беспрепятственного социального взаимодействия в общепринятом мире повседневной реальности. «Мое взаимодействие с другими в повседневной жизни, ‑ пишут Бергер и Лукман, ‑ постоянно находится под влиянием нашей общей причастности к имеющемуся в нашем распоряжении социальному запасу знания»³³⁴. Этот социальный запас знания, разумеется, выражен в языке.