3. Микросоциальные типы, группы и глобальные общества

Как уже отмечалось, Гурвич выделяет три основных вида типов в социологии, которые должны служить отправными пунктами для дальнейшего конструирования социологических типов. Это микросоциологические типы, типы частных группой типы социальных классов и глобальных обществ, которые представляют «горизонтальное» членение социальной реальности. Соответственно и социология подразделяется на микросоциологию (изучающую микросоциальные типы) и макросоциологию.

Микросоциальные типы, или «формы социабельности», ‑ это наиболее элементарные составляющие социальной реальности³¹⁰. Они представляют собой «целостные социальные феномены», а это предполагает, что они содержат, по крайней мере, потенциально большинство «глубинных уровней». Однако эти уровни не могут быть иерархизированы вследствие аструктурности, чрезвычайной гибкости и неустойчивости «форм социабельности». Последние, согласно Гурвичу, распадаются на «Мы» и «Отношения с Другим». «Мы» рассматривается как «социабельность через частичное слияние», «Отношения с Другим» ‑ как «социабельность через частичную оппозицию». В свою очередь «Мы» делится (по степени «частичного слияния») на «массу», «общину» и «коммуну».

Гурвич подчеркивает онтологический примат глобальных обществ над микросоциальными типами, а также тесную связь микросоциологии и макросоциологии. В связи с этим он возражает

224

против сближения микросоциологии и социометрии Морено, так как последний, по его мнению, игнорирует онтологический примат глобального общества и несводимость социальных групп и классов к проявлениям «социабельности».

Социальные группы Гурвич трактует посредством описания их негативных (им неприсущих) и позитивных признаков, формально-логического определения (через род и видовые отличия) и чрезвычайно сложной типологии. Пристрастие автора «диалектического гиперэмпиризма» к типологическим упражнениям выражается в данном случае в классификации типов групп на основании пятнадцати критериев (масштаб, длительность существования, функции и т.д.). В итоге у Гурвича получается 49 типов групп. По-видимому, число критериев и основанных на них типов, можно было бы увеличить до бесконечности.

Особое внимание в проблематике социальных групп Гурвич уделяет социальным классам, которые выступают в его концепции как один из основных объектов социологического исследования. Он выделяет и подробно описывает шесть кардинальных признаков социальных классов, которые затем объединяет в одной дефиниции³¹¹: 1) сверхфункциональность, которая состоит в осуществлении целостности различных видов деятельности, что отделяет классы от однофункциональных (клуб, производственное предприятие, оркестр и т.д.) и многофункциональных (политические партии, родственные и возрастные группы и т.д.) групп; 2) радикальная непримиримость между социальными классами; 3) сопротивление проникновению глобального общества, ибо каждый класс рассматривает себя как единственный центр глобального общества, основу его будущего, настоящего или прошлого существования; 4) тенденция к интенсивной структурации; 5) фактичность класса как группы, что отличает его от предписываемых (сословия, касты и т.д.) и добровольных групп; 6) «дистанционность» класса как группы; это означает, что составляющие класс люди не обязательно должны контактировать друг с другом постоянно «лицом к лицу».

Что касается будущего социальных классов, то Гурвич отрицает возможность их исчезновения в индустриализованных обществах, но это отнюдь не означает, что «классы, существующие в настоящее время, вечны или еще менее, что организованный капитализм имеет серьезные шансы выжить». Могут быть найдены новые методы планирования, способные привести к определенному равновесию между новыми социальными классами, которое по край-

225

ней мере частично уничтожит экономическое неравенство между ними. Однако, с точки зрения Гурвича, «остается открытым вопрос о том, будет ли классовое равновесие в глобальной планируемой посткапиталистической структуре очень длительным или же его раньше или позже заменит острая борьба между классами, ни число которых, ни характер невозможно предвидеть»³¹².

Трактовка Гурвичем глобального общества тесно связана с его пониманием социальной .структуры. Проблема социальной структуры выступает, с его точки зрения, в полной мере лишь на макросоциологическом уровне; только классы и глобальные общества в достаточной степени структурированы. Под структурой Гурвич понимает относительное равновесие между «глубинными уровнями», социальными регламентациями, детерминизмами, социальными группами и т.д., которое осуществляется через посредство моделей, знаков, символов, привычных социальных ролей, иными словами, продуктов культуры³¹³. Социальные структуры никогда не являются статичными, они постоянно находятся в процессе структурации и деструктурации.

Глобальная социальная структура является для Гурвича основанием типологии глобальных обществ. Как и многие другие типологии «плюралистской» социологии, она не представляет особого интереса. Гурвич выделяет четыре типа «архаических» глобальных обществ, шесть типов «исторических» глобальных обществ и, наконец, четыре типа глобальных обществ, борющихся между собой в настоящее время: дирижистское общество, соответствующее организованному полностью развитому капитализму; фашистское общество на техно-бюрократической основе; общество, планируемое в соответствии с принципами коллективистского этатизма; общество, планируемое согласно принципам плюралистского коллективизма.

Гурвич подвергает резкой критике современное капиталистическое общество, утверждая, что существует огромный разрыв между развитой техникой и очень отсталыми социальными, политическими и юридическими институтами. «Можно сказать, что если наша техника принадлежит второй половине XX века, то наши институты воспроизводят первую половину XIX»³¹⁴, ‑ пишет Гурвич. Поэтому он считает социальную революцию в капиталистических странах необходимой и неизбежной. Основную опасность он видит в росте технократической угрозы. Чтобы про-

226

тивостоять этой угрозе, необходима опора на рабочий класс, который «в настоящее время является подлинным гарантом политической и экономической демократии», и исчезновение «патронального элемента»³¹⁵.

Гурвич, однако, критикует капитализм не с позиций научного социализма, а с позиций «плюралистского коллективизма», воспроизводящего утопический анархистский идеал Прудона.

Концепция типов социальной реальности Гурвича воспроизводит на более частном уровне фундаментальные пороки «диалектического гиперэмпиризма». Релятивизм и плюрализм общей методологии сочетаются в его концепции с абстрактным и формальным типологизированием различных проявлений «социабельности», групп и обществ. К бесчисленным типам того или иного феномена Гурвичу часто нечего добавить, кроме их формально-логической дефиниции, что дает почти нулевое знание об объекте. Бесчисленные типологии основаны на весьма туманных критериях, сами типы недифференцированы и перекрещиваются между собой.

Гурвич подчеркивает единство микросоциологии и макросоциологии (и это правильно), но лишь после того, как он их основательно разделяет.

Концепция социальных классов Гурвича подобно ряду других его концепций чрезвычайно эклектична. Очевидно, что ряд положений заимствован им в марксизме. Акцент на конфликте и непримиримости отношений между господствующим и угнетаемым классами делает подход Гурвича чрезвычайно нетипичным для западной социологии. Но эта казалось бы сильная сторона его концепции классов незаметно переходит в свою противоположность, так как социальные, в том числе классовые антагонизмы он считает вечными, неразрешимыми и неустранимыми.

«...Каждое общество всегда было, является и будет жертвой самых различных антагонизмов»,³¹⁶ — утверждает Гурвич. Как вялим, такая точка зрения чрезвычайно далека от марксистской и скорее воспроизводит социал-дарвинистскую концепцию групповой и классовой борьбы Л. Гумпловича. Это старая концепция. «войны всех против всех», перенесенная в плоскость проблематики социальных классов.

Отрицательное отношение Гурвича к капитализму, признанием неизбежности социальной революции в капиталистических странах, оценка роли рабочего класса в современном обществе существенно и выгодно отличают его позицию от позиции преобладающего большинства современных ему западных социологов, исходящих из явной или неявной предпосылки о вечности фун-

227

даментальных основ капиталистической системы. Тем не менее типология глобальных обществ Гурвича в целом в высшей степени абстрактна и схоластична: она не выдерживает ни теоретической критики, ни эмпирической проверки, будучи чрезвычайно далека от конкретной исторической действительности. Гурвич, по существу, отрицает коренную противоположность двух главных социальных систем современности, утверждая, что не только при капитализме, но и при социализме существует, хотя и в меньшей степени, угроза торжества техно-бюрократических элементов. Этот тезис Гурвича советские марксисты подвергли критике, показав его теоретическую и фактическую несостоятельность³¹⁷. Хотя этот представитель «плюралистской» социологии и отказывается от научного предвидения исторической перспективы общественного развития под предлогом того, что социология «не способна пророчествовать», определенный взгляд на будущее у него, конечно, имеется. Но этот взгляд проникнут пессимизмом. «Плюралистский и децентрализованный коллективизм» для Гурвича ‑ это только средство возможного спасения цивилизации. Гурвич не видит уже существующую в современном мире подлинную позитивную альтернативу капитализму, поскольку стремится заменить марксистскую теорию общественно-экономических формаций как этапов поступательного движения общества своей расплывчатой типологией глобальных обществ. В результате «неутешающая» диалектика Гурвича приходит к апокалиптическому видению будущего.

В последние годы наблюдается усиление воздействия идей Гурвича на западную социологию. К ним все чаще обращаются в связи с ломкой ряда основополагающих понятий традиционной академической социологии. Сторонникам леворадикальной социологии импонирует критицизм Гурвича в отношении капиталистического общества и «академической» социологии. Созвучными этому направлению оказывается акцент Гурвича на антагонистическом характере общественного развития и констатация кризиса западной социологии, подчеркивание им необходимости и неизбежности «диалектизации» социологического знания.

Анализ творчества Гурвича позволяет дать ответ на общий вопрос: удалось ли ему реализовать те замыслы и намерения, которые были сформулированы в его «диалектико-эмпиристской» социологии? Рассмотрение концепций Гурвича дает полное основание ответить на поставленный вопрос отрицательно. Гурвич ставит своей задачей «диалектизировать» диалектику, но в дей-

228

твительности эклектизирует ее. Он стремится «дедогматизировать» социологию, но взамен предлагает догматическую социологическую доктрину, в которой плюрализм есть лишь одно из выражений его догматизма. Гурвич хочет разрушить «мумифицированные» понятия, сделать подвижным понятийный аппарат социологии с тем, чтобы таким образом выразить бесконечно разнообразную и динамичную социальную реальность; в итоге же мы обнаруживаем у него бесчисленное множество застывших типологий и формально-логических определений типов. Выступая под лозунгом конкретности, Гурвич строит знание крайне абстрактного и схоластического толка.

Стремясь познать «целостные социальные феномены», Гурвич хочет построить целостное социальное знание, целостное не только в смысле его специфичности и интегрированности, но главным образом в смысле его всеохватывающего характера. Если бы пришлось путем своеобразного «экстрагирования» понятийной системы «плюралистской» социологии, ее духа, выявлять ее основополагающее понятие, то им бы безусловно оказалось понятие «всё». Социология, по Гурвичу, должна охватывать одновременно всю социальную реальность, все ее аспекты и уровни, целее и части, аструктурные, структурируемые и структурированные и т.д. Но может ли наука строиться подобным образом? Попытка охватить все аспекты социальной жизни в социологическом знании (а именно таков замысел «диалектического гиперэмпиризма») при господстве принципиального релятивизма при отсутствии «системообразующего» принципа приводит Гурвича к множеству трюизмов и общих мест, к чрезвычайной усложненности описаний, причем сложность в данном случае выступает не как теоретическая, но как хаотическая. Именно о таком подходе В.И. Ленин писал: «И как характерна эта, столь модная в настоящее время, quasi-реалистическая, а на самом деле эклектическая погоня за полным перечнем всех отдельных признаков и отдельных «факторов». В результате, конечно, эта бессмысленная попытка внести в общее понятие все частные признаки единичных явлений, или, наоборот, «избегнуть столкновения с крайним разнообразием явлений», ‑ попытка, свидетельствующая просто об элементарном непонимании того, что такое наука, ‑ приводит «теоретика» к тому, что за деревьями он не видит леса»³¹⁸.

Гурвич бросил вызов современной ему западной социологии. Но он не смог предложить обоснованной альтернативы традиционной буржуазной социологии. Вот почему мы обнаруживаем в его творчестве не только констатацию кризиса западной социологии, но и проявление этого кризиса.