черкашенинов книга
.pdfПушкин засмеялся, вздох облегчения – и звучит продолжение песни:
Лицом к лицу, как бы ни страшно было, Нас всех крестил, венчал собой Лицей, Лицом к лицу и значит всех убило, – На Речке там лежат сердца друзей!
Душа к душе, хватило б только силы Жить, как всегда, любить на зло врагам, Душа к душе, чтоб даже край могилы Ступенью стал к блаженным небесам!
На песне на верху лестницы появляется Н.Н. и говорит:
– Никто бы не смог его отговорить! Никто! Пушкины – не бега-
ют!
Общий свет снимается.
На первый взгляд, приведенный выше эпизод – это, почти, одноактная пьеса, но хотелось бы обратить внимание на следующее:
1.Прежде, чем разработать этот сценарий, студент не только изучил огромное количество литературы, но в уста героев эпизода вложил дневниковые воспоминания современников, фразы из писем друзей Пушкина и стихи, написанные поэтом. Вся драматургическая фантазия студента строилась строго на документальной основе.
2.В подборе музыкального материала, в пластике, в стилистике речи героев студент сумел хорошо передать атмосферу той эпохи.
3.Разрабатывая сюжет эпизода, студент точно знал, что он им хочет сказать, и свою мысль ему удалось выстроить через структуру событийно-драматургической цепочки.
Но следует обратить внимание и на то, что, несколько увлекшись внутренней драматургией жизни героя, студент значительно меньше уделил внимания форме эпизода как единого целого. Она была реализована и через мизансцены, и через пластику мазурки, и через постановку боя на рапирах, но, повторим, единый, целостный пластический рисунок отсутствовал. И в этом была слабость этой работы. Правда, не следует забывать, что мы привели в пример эпизод программы, а не законченное произведение и в общей ткани представления все эти «шероховатости» в значительной степени были нивелированы.
131
Второй эпизод, который мы проанализируем, ярко отличается от предыдущего, а чем, думается, будет понятно после знакомства с ним. Он называется «Поэма о маленькой сказке» и также является частью публицистического театрализованного представления. В основе эпизода лежал не документ в строгом смысле этого слова, а воспоминания человека - действующего лица одного документального фильма. Проработав всю жизнь в тайге и на приисках, он, в беседе с журналистом, сказал, что ему никто и никогда не рассказывал сказки, да и их он ни одной до конца не знает. Студент за этими откровениями увидел некое обобщение, присущее целому поколению людей.
ЭПИЗОД-2:
В темноте начинает звучать нежная лирическая тема и медленно, как восходит солнце, загорается свет. На переднем плане стоит группа женщин с откинутыми спинами, руки на поясницах и на животе (пластика беременных женщин).
На заднем плане, сгруппировавшись в приседе, группа юношей, мизансценически они в горизонтальной линии. Музыка постепенно меняет характер на более напряженную и динамичную. Женщины раскачиваются, как от боли, а юноши, медленно раскрываясь и поднимаясь в рост, начинают хором читать стихи. Общая интонация напряженная и каждое слово рождается сквозь усилие:
Мучительно, неторопливо, Боясь и света и теней, Рождаясь в крике, некрасиво, Ребенок входит в мир людей!
На стихах женщины с усилием поднимают руки вверх, тянутся всем телом, а потом обессиленные сбрасывают руки и расслабляют тела. Все это в рисунке единой пластики.
Мать разгрызает пуповину...
И первый крик, и первый страх..., Он чрево матери покинул, Чтоб жить на всех семи ветрах!
На финале строк общий вскрик женщин, последнее их устремление вверх всем корпусом и тяжелый вздох облегчения.
Вновь мягкая лирическая тема и юноши идут к женщинам, которые стоят обессиленные. Юноши обнимают их и медленно плывут по кругу пары, скорее это прогулка, когда голова дамы на плече юноши, а он ее в музыке бережно ведет.
132
Первый юноша спрашивает: «Мальчик?». Она отвечает: «Нет, девочка!». И он от радости начинает притоптывать на месте, она подхватывает, их ритм един.
Второй юноша спрашивает у своей половины: «Мальчик?». И она отвечает: «Мальчик!». Возглас восторга и он так же подхватывает победный ритм. И это идет волной: Слышно «Мальчик? Девочка? Сын? Дочь? ...». И ответы, после которых растет количественно и качественно ритм ног.
И на общем ликующем ритме-ударе множества ног мы слышим: «Настюха!», «Алешка вырастет!», «Катюшка-великанша! Вся в меня!», «Вот это Серега так Серега!». В какой-то момент все пары берутся за руки и, кружась на месте, хором и восторженно читают:
Мать разгрызает пуповину!
И первый крик, и первый страх! Он чрево матери покинул, Чтоб жить на всех семи ветрах!
Юноши на руках уносят за кулисы свои пары. Свет становится более локальным и в центре остается один, держащий на руках женщину. На музыке над ними сверху появляется колыбель, и она медленно-медленно опускается к их ногам. После того, как опустилась колыбель, она целует его в щеку и уходит за кулисы, а он, с улыбкой, склоняется над колыбелью. Сначала он начинает напевать: «А-а-а-а...» и покачивать колыбель, а потом рассказывать сказку:
–В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. И вот однажды...
Он задумался, вспоминая продолжение сказки, потом начал сно-
ва:
–В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Вот однажды царь...
Стоит оторопелый, не может вспомнить продолжение сказки. Потом запел: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла...». И сразу перешел на сказку, голос напряженный и динамичный:
–В некотором царстве, в некотором... Жил-был царь... Было у него три сына и они...
Он проходит на передний план, а за спиной появляется босоногий пацан в кепке, хулигански и задорно одетой набекрень. Он такой же светлый, как и взрослый, но из другого времени.
Взрослый резко оборачивается к пацану, видит его, бросается к нему, хватает его за шкирку и, тряся, кричит:
133
- В некотором царстве, в некотором государстве... Ну? Жил-был царь... Ну? Вспоминай! У него было три сына... А дальше, ну? Дальше...!
Пристально смотрят друг на друга, и пацан вдруг тихо-тихо запел:
Прощай, тайга, обнимемся с тобой, Прощай, тайга и поминай, как звали, А соловьи поют на перебой По всем лесам сибирской магистрали...
Взрослый идет к правой кулисе, а пацан - к левой и от туда ему на встречу, подхватывая песню, идет колонна взрослых мужчин в ватниках: они плотно прижаты друг к другу, ноги приблатненно во- лочатся-шаркают, руки в карманах. Подросток встречается с ними и встает в центр колонны, так же приподнимая плечи и засовывая руки в карман.
Продолжая песню, колонна мужчин садится в глубине на корточки, от одного к другому передается папироска, глаза всех устремлены в зал: строгие и требовательно-задумчивые. Папироса дошла до пацана, он хотел ее взять, но получил подзатыльник, и папиросу взял следующий взрослый. Сделал затяжку, передал папиросу другому и, подняв за шкирку подростка, ведет его на передний план. Останавливаются, и он начинает ему рассказывать, а песня звучит только мотивом, без слов.
ВЗРОСЛЫЙ: «В некотором царстве, в некотором государстве было у пахана три сына. Первого звали кум лагерный, второго – вертухай, а третьего – «шестерка» сопливая, да к тому же он на нарах парился. И вот захотела наша «шестерка» в «дамки» пробиться, только в этом государстве, век свободы не видать, все «дамки» на своих местах чалились и никому уступать их не собирались.
На заднем плане встают мужчины, и идет их блатной танец, построенный на единой чечетке. Они, танцуя, окружают взрослого и подростка. Один из них развернул подростка к себе и, продолжая танец-чечетку, подхватывает лагерную сказку:
ВТОРОЙ: «И вот однажды эта наша «шестерочка сказочная» решила одну дамку куму сдать, но чтобы другие шестерки и другие дамки этого не просекли он, козел низкокрапчатый, захотел в больничку сыграть. Но как этого сделать – не знал, молодой больно был. И решил он тогда обратиться к бугру барака. И обратился, надо сказать, со всем почтением – «понятие в базаре» он имел и что-что, а «по фене ботать» научился».
134
Пацана поворачивает в танце-чечетке к себе третий мужчина: ТРЕТИЙ: «Разреши, – говорит, – уважаемый, базар с тобой
иметь, ты – вор в законе, опыт у тебя большой. А я только-только учусь. Решил я в больничку откинуться, а как это сделать по понятию – не знаю».
Сплюнул вор сквозь фиксы золотые да хотел послать эту «шестерку» по этапу всего словаря матерного, да передумал и посоветовал «лепить горбатого», типа, что у него «крыша стекла».
ЧЕТВЕРТЫЙ: «А для убедительности в столовой «весло схавать»...
ПЯТЫЙ: «И побежал средний брат вертухай к старшему - куму, и базарит ему: «У младшего, кажется, крыша съехала! Он в столовой предметы хавает, как мы с тобой котлеты рубаем!».
Улыбнулся кум, оскалился по-волчьи, а надо сказать, знал он нашего брата как облупленного и глазами своими просвечивал, как рентгеном, до самой задницы. И базарит он брату среднему:
ШЕСТОЙ: «А забей-ка ты ему в дупло тарелочку алюминеву да по самую окаемочку, чтоб ни ему, ни другим не повадно было. А мораль сей сказочки такова: стукачей и шестерок даже там не уважают!».
Пацан понятливо махнул головой и подхватил танец. Один из взрослых протянул ему папироску, пацан затянулся и пустил ее по кругу.
Вся группа в танце отходит вглубь и потом одной линией уходит за кулисы. В луче у кулисы первый мужчина, он снова вспоминает:
– И вот однажды...
Задумался, уходит и тут же выносит патефон, ставит его на переднем плане на пол, заводит старую пластинку с песней “Спи, моя радость, усни”. И на этой песне выходят в глубине девушки со свечами в руках, выходят на передний план и окружают его кольцом. Перед ним широким взмахом они расстилают белое покрывало, и появляется большая группа людей. Они встают длинной линией, спиной друг к другу, почти сомкнувшись спинами. Зазвучала яркая светлая тема и в круг в широкой белой рубахе до пят выходит женщина, наверху над ней зависает колыбель, от нее спадает канат.
Мужчина идет к началу большой группы людей, а она, глядя на него с улыбкой, резко хватается за канат руками.
Музыка сменяется на динамичную и очень яркую по темпоритму. В свете лучей только женщина и мужчина, который пытается всем телом пробраться сквозь плотно сжатые спины людей вперед, а
135
женщина с короткими приглушенными криками, то рванется вверх по канату, то осядет всем телом вниз... Их движения синхронны: он делает бросок телом сквозь спины, а она бросает свое тело вверх по канату. Группа людей при этом раскачивается, как некая масса. Она и он при каждом броске читают:
Мучительно-неторопливо, Боясь и света и теней, Рождаясь в крике, некрасиво, Ребенок входит в мир людей! Мать разгрызает пуповину И первый крик, и первый страх! Он чрево матери покинул,
Чтоб жить на всех семи ветрах!
На последних словах он прорывается сквозь спины и падает без сил на переднем плане. Она на последних строках отчаянным броском дотягивается до колыбели и опускает ее вниз. Так же падает без сил.
В тишине только стук, то ли сердца, то ли метронома. Она, покачивая колыбель, начинает напевать, а потом рассказывать сказку:
–В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына.
Он подался всем телом вперед, боясь пропустить каждое ее сло-
во.
–И вот однажды позвал царь к себе сынов своих и дал им по стреле, и луку...
ОН (радостно подхватывает сказку): «...И сказал он им: «Ступайте, сыны мои, на перепутье трех дорог и пустите по стреле, каждый в свою сторону! Счастье свое сыщите».
Влуче пистолета Она над колыбелью с ребенком, и Он также над колыбелью. Оба с улыбками напевают «Баю баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и укусит за бочок...».
В финале сначала с нее снимается свет, а потом и с него.
Как мы видим, у этого эпизода есть свои особенности, отличные от первого. В нем менее заметна документальная основа, что, на наш взгляд, сильно ослабляет эмоциональное восприятие от работы. Того обобщения, к которому стремился студент, узнаваемости определенным поколением, – достигнуто не было из-за некой специфики группы героев – «учителей жизни» главного действующего лица. А отсюда определенная абстрактность восприятия работы в целом.
136
Но у работы есть и ряд достоинств: точно подобранный литера- турно-музыкальный материал; монтаж его и пластического рисунка эпизода, последнее было особенно выразительно. Автор работы большое внимание уделил разработке образной пластичности массовых сцен: рождению ребенка, группа заключенных и особенно возвращение памяти детства героя эпизода, когда он как бы снова проходит путь своего рождения и встречи с матерью.
Но оба эпизода – это составные части двух программ театрализованных представлений в закрытом помещении (клубная сцена), что, естественно, определяло во многом характер самих работ: камерность, некая психологизация поведения и действия их героев, и т.п.
Следующий эпизод, на котором мы остановимся, входил в ткань документально-художественного представления, сделанного на площади города Барнаула в День Победы и резко контрастирует с приведенными выше, но именно этим он нам и интересен. Прежде, чем дать ему оценку, приведем описание характера площади (сценическое пространство) и сценарно-режиссерскую разработку эпизода.
ЭПИЗОД-3 «Костры великих Побед»:
На площади установлена большая сцена, упирающаяся задним пространством в большой и длинный холм, являющийся так же местом действия. В глубине холма расположена большая и высокая сопка, которая тоже будет включена в действие представления. На самом верху сопки установлена малая деревянная площадка с Гербом города. Итого, мы имеем трехуровневое сценическое пространство: сцена, над ней холм и над холмом сопка, и все это воспринимается как единое целое.
В назначенное время на самом верху сопки у Герба города появляются юные трубачи в красочных костюмах, и звучит приветственный сигнал. И сразу смех детей, и веселый массовый танецкарусель множества хореографических коллективов: на сцене, на большом холме и на асфальтовом пространстве перед сценой, так же малая группа танцоров на малой площадке самого верха сопки. На этой огромной красочной хореографической картине звучат стихи:
У детей свой мир, свои сомненья, Радости, веселья и тревоги, Им бы только чаще воскресенье,
Да чтоб папа был чуть реже строгим.
137
Чтоб весна быстрее приходила, Чтобы солнышко теплей сияло, Чтоб утрами, умываясь, мыло Им глаза противно не щипало...
Пусть танцуют дети, пусть смеются! Дедушкам того уже довольно, Что снаряды в памяти их рвутся,
Старым ранам, а не внукам, больно. Только, чтобы внучеку хотелось Прикоснуться к ордену, медали...
Их вручали дедушкам за смелость И чтоб дети в классики играли!
На последних строках стиха все дети на трех пространствах перестраиваются в прямые линии, как лучи солнца. Звучит фонограмма песни В. Высоцкого в его исполнении «Кто сказал: все сгорело дотла?».
На песне по холму несут две огромных Гвардейских ленты. Одна из них расстилается по центру холма как дорога, а вторая проносится на сцену и расстилается по ней, краем своим опускаясь со сцены на площадь. На выносе лент многочисленные дети на всем сценическом пространстве низко кланяются.
На площадь с двух сторон к сцене идут две больших группы людей: первая – это дети с воздушными шариками, к которым прикреплены яркие рисунки детей; вторая – ветераны войны с орденами и медалями. Звучит только мелодия песни, и на нее положен текст диктора:
– Какие разные поколения – наши дедушки и их внуки и правнуки. Убеленные сединами ветераны когда-то отдали все, чтобы эти дети сегодня могли стоять рядом и счастливо улыбаться! Память о трагическом прошлом не только в генах их правнуков, она в шуме деревьев, пении птиц, в каждом мирном доме и во всем живом, что составляет день сегодняшний и определяет будущее нашей страны!
В момент чтения на сцену вышел хор, и сразу после последней фразы зазвучало светлое и динамичное “День Победы”!
Во время звучания песни вся масса детей, заполнившая сценическое пространство, раскачивается в ритме. На втором куплете на площадь въезжает бронетранспортер с солдатами на броне. Он подъезжает к сцене и останавливается у группы ветеранов, и детей с шариками.
138
Звучит проигрыш песни, и женщины в народных костюмах выносят ветеранам железные солдатские кружки с водкой и раздают их. В этом месте звучат слова диктора:
– Каждый ветеран, каждый участник тех событий помнит 9 мая 1945 года! В этот день от восторга срывались голосовые связки, лились слезы потерь и утрат, наполнялись водкой солдатские кружки и автоматные выстрелы солдатского салюта уходили в небо!
Солдаты на броне поднимают автоматы, и раздается солдатский салют, ветераны выпивают водку, и дети протягивают им свои воздушные шарики с рисунками. На продолжении песни «День Победы» ветераны запускают воздушные шарики в небо, и над площадью взлетает «Детский салют» из цветных шариков рисунков.
Песня «День Победы» сменяется большой массовой пляской, уезжает бронетранспортер, уходят на почетные места ветераны.
На танце над сопкой поднимается большой детский рисунок (2х3м), еще два таких рисунка поднимаются на холме над сценой. Центральный рисунок выполнен в манере детей довоенных лет: солнце, аэроплан со звездными крыльями и под ними – пионер с горном.
Два рисунка холма выполнены детьми сегодняшнего дня (должны быть узнаваемы). На этом действии звучат стихи:
Взлетают в небо яркие шары, Уносят к солнцу детские миры, И так же пред войной смеялись дети Не ведая, что есть беда на свете!
На последних строках за сопкой появляется столб дыма, он пополз по холму, вспыхнул пламенем центральный рисунок над сопкой и заметались в панике дети по всему сценическому пространству.
Постепенно в паническом беге выделяется одна группа, она появляется по центру сцены – стоят спиной к зрителям. В крики людей, вой сирены входит звук тяжелого набата, и передняя группа медленно в такт раскачивается, к этой группе пристраиваются участники. Мощная раскачка большой группы людей в набатном звоне.
Раздается сильный взрыв, –все замерли, и на сопке появляется группа берез – это участники одного хореографического коллектива. Березы заполняют сопку и располагаются околышками по холму, они так же тревожно раскачиваются. Звучит классическая тема скорбно-трагического плана (Альбинони) и сквозь березы группа
139
юношей в солдатской форме, но без поясов и босиком, несут пылающие факела.
Они идут вдоль Гвардейской ленты и зажигают на холме три костра (заранее приготовленные). К кострам идут люди, выстраиваются группами, а на сцене – классический танец героического плана, участницы балета в белом.
Параллельно танцу на холме юноши в солдатской форме поднимают над головами Гвардейскую ленту и тянут ее с огромным усилием. Лента над головами передается из рук в руки и медленно приближается к первому костру – это костер Москвы. На этом действии звучат стихи:
Сколько было их - костров войны?! Нам казалось, вся страна горела,
Иземля от пламени гудела, Озаряя, как идут сыны!
Ипылал у стен Москвы один – Самый главный из костров на свете,
Исолдаты молодые эти
Были тверже тысячи машин. Они знали, что Москвы костер
Даст победой всем другим начало, Только, чтоб Отечество стояло, Как стояло сильным до сих пор!
В первые месяцы войны по священному призыву из Барнаула на фронт ушло... (называется точная цифра) человек. Многие из них защищали душу и сердце нашей Родины – Москву! Давайте помолчим и послушаем первые шаги полков, уходящих на защиту Отечества!
Снимается музыка, все замирают, и в полной тишине звучит че- канно-твердый шаг уходящего полка. Тишина 10–15 секунд – и ее прерывает «Баллада о Москве» в исполнении солиста, и вокальной группы, которые вышли из берез холма. Солист и группа на холме, а на сцене балетная подтанцовка балладе. На последнем куплете Георгиевская лента поднимается юношами на руки над головой и проносится на склон холма, где расстилается по траве, перпендикулярно зрителям. Юноши в солдатской форме, но без поясов и босиком садятся вдоль нее. На финальном музыкальном проигрыше звучит текст:
140