кацва3

настрой на откровенную фальсификацию важнейшего периода нашей истории — предвоенных лет, самой войны и послевоенных международных отношений».

4.Нравственное состояние общества

В60-х — начале 80-х гг. многие, если не большинство, поругивали власть «на кухнях». Искренняя коммунистическая убежденность, а тем более доверие к пропаганде, почти исчезли. Люди привыкали читать газеты «между строк» и доверять не советскому,

аиностранному радио. Широкое распространение, во всяком случае в крупных городах, получил печатный и магнитофонный «самиздат». В отличие от сталинских времен, обывателю уже не угрожал внезапный арест по абсурдным политическим обвинениям. Рассказанный в кругу друзей и сослуживцев анекдот или непочтительный отзыв о власть имущих чаще всего даже не привлекал к человеку внимания «компетентных органов». Но страх прочно сидел в людях. Даже в собственной квартире многие предпочитали беседовать о политике на кухне — подальше от телефонной розетки. Каждый был уверен: кто-то из сослуживцев или однокурсников — стукач. КГБ обладал действительно многочисленной сетью тайных осведомителей. Но он еще и намеренно раздувал представления о своем всеведении: чем сильнее люди боятся, тем легче заставить их молчать. Утвердился стандарт двойного или даже тройного сознания: в официальной обстановке, на партийном или профсоюзном собрании человек произносил одни слова, в беседе с сослуживцами — другие, а третьи позволял себе только с родными или проверенными друзьями. Эта тотальная ложь, в которую люди вовлекались, начиная с начальной школы, разъедала общество, прививала ему цинизм и неуважение к самому себе.

Из воспоминаний писателя В. Каверина

«Двойная жизнь начинается очень рано, еще в школе, примерно с пятого класса. Десятилетний ребенок уже знает, что надо говорить то, что учитель хочет от него услышать. Казенный патриотизм вталкивается в сознание и с каждым годом все отчетливее воплощается в неподвижный идеологический фетиш, который нельзя обойти, без которого в ежедневной, обыденной жизни нельзя обойтись. Над ним можно подсмеиваться (за спиной взрослых), он обветшал, выцвел, одни его презирают (в глубине души), другие уже с пятнадцати лет начинают подумывать о том, как воспользоваться им для будущей карьеры. В любом случае он — один из самых могущественных факторов двойной жизни, которой живет все наше общество, давно привыкшее (в массе) не замечать этой двойственности или делать вид, что не замечает».

Из книги В.Б. Кобрина «Кому ты опасен, историк?»

«Годы, элегантно именуемые «застойными», требовали… иного мужества, чем сталинские времена, но тоже мужества. Оказалось, что страх потерять работу давит на человека с почти такой же силой, что и страх сесть в тюрьму. В условиях государственной монополии на идеологию монополизированы и рабочие места. Учитель, сотрудник научно-исследовательского института, музейный работник, вузовский преподаватель — все состоят на государственной службе и, соответственно, могут быть лишены хлеба насущного, если не подчинятся жестким идеологическим требованиям государства. Даже люди «свободной профессии» — писатели, не имеющие трудовой книжки, не состоящие нигде в штате, и те — члены Союза писателей и литфонда. А потому нарушение ими правил игры влечет за собой не отлучение от «кормушки», как презрительно сказали бы многие, но просто лишение нормального заработка, превращение в безработного, а следовательно в преследуемого по суду тунеядца.

Но помимо кнута силен был и пряник. Количество и качество соблазнов возросло во много раз по сравнению со сталинской эпохой». Как тяжело, должно быть, было «выездному» превратиться в «невыездного» и распроститься с приятными вояжами

231

«за бугор». И как хотелось приобщиться к таким поездкам тем, кто не покидал ни разу пределы своего любезного, но вечно нищего отечества. Машина, дача, цветной телевизор, хороший холодильник — весь этот набор простых полезных вещей, создающих элементарный комфорт, становился доступным тому, кто верой и правдой служил единственному подлинно научному учению и не поддерживал подозрительных знакомств».

5. Разгром «Нового мира»

Островком мужественного противостояния нарастающему удушению общества оставался в те годы журнал «Новый мир» во главе с А.Т. Твардовским. В этом журнале печаталось большинство лучших произведений советской литературы. Критики «Нового мира» В.Я. Лакшин, И.Т. Виноградов, А.И. Кондратович и другие вели непримиримую борьбу со сталинистскими тенденциями в литературе. «Пробивать» через цензуру публикации, отступающие от официоза, становилось все тяжелее, выход очередных номеров журнала запаздывал, иногда редакции приходилось отвергать заведомо «непроходные» произведения.

Главными оппонентами «Нового мира» были журналы «Огонек», «Октябрь» и «Молодая гвардия». Главные редакторы «Огонька» и «Октября» А.В. Софронов и В.А. Кочетов придерживались догматически-сталинистских позиций. На страницах «Огонька» редакцию «Нового мира» обвиняли в страшном по тем временам грехе — дегероизации жизни: «Дегероизация действительности настолько густо высыпала на его страницах, так разъедающе действует, что можно говорить о затянувшемся кризисе одного из наших старейших журналов». Опытный читатель должен был понять: слово «кризис» означало начало организованной кампании против Твардовского и его соратников. Кочетов в 1969 г. опубликовал роман «Чего же ты хочешь?», содержавший хвалебные отзывы о Сталине и воспринятый в обществе как пасквиль на интеллигенцию.

«Молодая гвардия» с середины 60-х гг. сочетала сталинистские симпатии с национально-почвеннической[2] позицией. Авторы журнала М. Лобанов и В. Чалмаев нападали на творчество «модернистов» Б. Окуджавы, А. Вознесенского и В. Аксенова, обвиняли интеллигенцию в измене народу, пугали читателей опасностью американизации культуры, противопоставляли Россию Западу, скатываясь к откровенному национализму.

«Правда», до поры до времени демонстрируя позицию «над схваткой», критиковала оба лагеря: «Новый мир» за неверную идеологическую позицию, а «Октябрь» — за нетребовательность к качеству публикуемых произведений.

Атаки на «Новый мир» усилились в 1968 г. после ввода советских войск в Чехословакию[3] (в связи с этими событиями внутриполитический курс в СССР вообще значительно ужесточился), а особенно — в 1969 г., после появления в самиздате, а затем и на Западе, антисталинской поэмы Твардовского «По праву памяти», направленной против возрождения культа личности.

Поводом к окончательному разгрому журнала послужила опубликованная в «Новом мире» статья критика А. Дементьева. Дементьев, ссылаясь на Ленина и подчеркивая необходимость советского патриотизма, выступил против явных проявлений национализма в статьях Чалмаева и его единомышленников. Авторы «Молодой гвардии», по его мнению, преувеличивали опасность проникновения западного влияния и вели к превращению «беспокойства в мнительность, озабоченности — в растерянность, бдительности — в тотальную подозрительность».

Н. Шундик) опубликовали в «Огоньке» письмо, обвиняя «Новый мир» в отсутствии

232

патриотизма и космополитизме. Вслед за тем в газетах появились хорошо организованные «письма трудящихся» с нападками на Твардовского.

Союз писателей по указанию партийного руководства оказывал давление на Твардовского, предлагая ему уйти в отставку. Получив отказ, секретариат Союза писателей в феврале 1970 г. вывел из редакции ближайших сотрудников Твардовского, а вместо них без согласования с главным редактором ввел других, чуждых ему людей. После того, как попытки апелляции в партийным инстанциям потерпели неудачу, Твардовский ушел в отставку. Прежний «Новый мир» перестал существовать. Расправа над «Новым миром» с помощью административных мер свидетельствовал о том, что власть неспособна к открытой дискуссии с обществом. Подлинное обсуждение общественных проблем окончательно ушло в самиздат.

Правда, вскоре последовали «оргвыводы» и относительно «Молодой гвардии». После публикации статьи историка С.Н. Семанова, откровенно восхвалявшего сталинское правление, и даже уверявшего, что 30-е годы были временем расцвета культуры, А.Н. Яковлев, работавший в те годы заместителем отдела пропаганды ЦК КПСС, добился отстранения от занимаемого поста главного редактора «Молодой гвардии» А.В. Никонова[4]. Однако, в отличие от «Нового мира», «Молодая гвардия» сохранила свое прежнее направление и при новом редакторе — бывшем работнике ЦК КПСС Ф. Овчаренко. С 1972 г. журнал возглавил бывший заместитель Никонова А.С. Иванов[5].

6. Цензурный гнет

Вновь стала ужесточаться цензура. В 1969 г. ЦК КПСС принял постановление «О повышении ответственности органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений культуры и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара».

Цензура времен застоя была несравненно мягче сталинской. Но цензурное «похолодание» после оттепели чрезвычайно болезненно ощущалось обществом.

Из книги Е. Евтушенко «Волчий паспорт»

«Полный уход в Самиздат, а затем в Тамиздат спасал совесть, но отнимал широкого русского читателя, а иногда и саму Родину. Попытка найти компромисс с цензурой, идти на уступки в частностях, чтобы спасти главное, отнимала строки, а иногда — незаметно для писателя — главное вместе с частностями. Третьего пути — чтобы не терялось ничего — не было… Цензура состояла из цензуры как таковой и из самоцензуры. Была самоцензура до

написания, когда чувство самосохранения — одновременно спасительное и позорное — не позволяло даже нацарапать пером то, что таилось в душе. Была и самоцензура, которая заставляла выкидывать уже написанное.

Самоцензура, конечно, была не добровольной, а вынужденной. За право напечатать хоть кусочек правды приходилось расплачиваться либо потерями строк, либо дописыванием».

Вподцензурных условиях, идя на неизбежные компромиссы, работали такие разные авторы как Ф. Абрамов и В. Тендряков, Ю. Трифонов и В. Распутин, И. Грекова и В. Шукшин, Г. Бакланов и Ф. Искандер, В. Аксенов и братья Стругацкие… Правда, грань, отделявшая писателя от окончательного ухода в самиздат, оказывалась подчас очень зыбкой.

В1978–1979 гг. большая группа писателей попыталась организовать издание

Ф. Искандер, С. Липкин, И. Лиснянская, Е. Попов и другие. Составители сборника вели подготовку к его изданию подчеркнуто легально, не допуская распространения

233

материалов альманаха в самиздате и избегая контакта с авторами, окончательно порвавшими с официальной литературой. Но власти и руководство Союза писателей не допустили издания «Метрополя» и развернули кампанию против его участников, обвиняя их не только в «низком художественном уровне», но и в связях с зарубежными спецслужбами. Наименее известные среди авторов «Метрополя» Е. Попов и В. Ерофеев были исключены из Союза писателей. В знак протеста из Союза писателей вышли Аксенов, Липкин и Лиснянская. История «Метрополя» продемонстрировала невозможность свободного развития литературного процесса в СССР.

Изматывающие бои с цензурой приходилось вести и лучшим режиссерам, в частности создателю и руководителю популярнейшего в 60–70-х годах Театра на Таганке Ю.П. Любимову. На долгие годы оказались «на полке» многие замечательные кинофильмы. Известный актер С. Юрский впоследствии не без юмора говорил: «Во времена социализма запрет заменял все виды рекламы. Это было посильнее нынешних зазывных телероликов и ярких журнальных обложек. Народ доверял властям, доверял полностью ИХ вкусу. Народ знал: плохое, всякую муру не запретят. Если ОНИ запретили — значит, дело стоящее, значит, хорошее. ОНИ не ошибаются».

Не менее жесток был цензурный гнет в общественных науках. В начале 70-х гг. подверглось разгрому «новое направление» в исторической науке, сторонники которого (П.В. Волобуев, И.Ф. Гиндин, К.Н. Тарновский и др.) пытались пересмотреть привычные для советской исторической науки штампы, в частности, по-новому исследовать предпосылки революции 1917 г. с учетом многоукладности социально-экономического развития дореволюционной России. Развернутая по указанию сверху проработочная кампания велась в совершенно сталинском духе: с обвинением ученых в антимарксизме, протаскивании буржуазной идеологии и т.п.

7. Формирование альтернативной культуры

По мере того, как официальные литература и искусство становились все более консервативными, росло влияние «альтернативной» культуры. По-прежнему не замечаемая официально авторская песня превратилась в настоящий городской фольклор. Даже чисто лирические произведения бардов своей искренней задушевностью противостояли казенному энтузиазму официальной эстрады. Но если песни Б. Окуджавы и Ю. Визбора пела в основном интеллигенция, то миллионы поклонников В. Высоцкого относились к самым разным слоям общества. По словам писателя А. Гербер, «его любили все — и народ, и начальство. … Он выразил какоето общее чувство — это чувство несвободы».

Особый характер носила популярность А. Галича. Замечательный лирик, он стал прежде всего гражданским поэтом-трибуном. Хранение, а тем более распространение записей его остро-политических песен «органы» приравнивали к подрывной деятельности.

Молодежь, совершенно игнорируя официальное искусство, поголовно увлекалась рок-музыкой, особенно творчеством знаменитых «Битлз». Отечественные группы, играли в 70-х гг. в основном англоязычный рок. Среди групп, положивших начало

Б. Гребенщикова. Многие отечественные рок-группы не могли и мечтать об официальных концертах: в их песнях звучала совершенно безысходная тоска. Ленинградская группа МИФЫ обращалась к слушателям с такими словами:

Мы одиноки и носим в глазах Лед и усталость.

Все идеалы втоптаны в прах, Их не осталось.

234

Вскоре «вышло решение о назначении Яковлева послом в Канаду… После этого Отдел пропаганды тоже ―зашагал в ногу‖».

[5] Автор романов-эпопей «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов».

§70. Бросившие вызов

Если в годы «оттепели» публичная критика правящего режима носила единичный характер, то в период «застоя» сложилось постоянное движение инакомыслящих (диссидентов)[1]. Участник движения Б. Шрагин писал: «Диссиденты знают то же, что и большинство хоть что-то осознающих людей. Но, в отличие от молчащего большинства, они говорят то, что знают. Они сосредоточиваются на тех аспектах бытия современной России, от которых большинство считает благоразумным отвлекаться».

1.Процесс Синявского—Даниэля

В1965 г. были арестованы писатели А.Д. Синявский и Ю.М. Даниэль. Им инкриминировали публикацию за границей своих произведений, «порочащих советский государственный и общественный строй». В отличие от Пастернака, Синявский и Даниэль публиковались под псевдонимами — соответственно Абрам Терц

иНиколай Аржак. Арестованным было предъявлено обвинение по ст. 70 УК РСФСР — антисоветская агитация и пропаганда, направленная на подрыв или ослабление Советской власти». Это был первый политический процесс после ХХ съезда.

5 декабря 1965 г. около 200 чел. (в основном студенты) приняли участие в «митинге гласности» на Пушкинской площади. Они подняли лозунги «Уважайте советскую конституцию!» и «Требуем гласного суда над Синявским и Даниэлем!». 20 чел. были

задержаны, а впоследствии исключены из институтов. Эту демонстрацию некоторые исследователи считают началом открытого правозащитного движения в СССР[2].

Во время подготовки процесса власти организовали осуждение Синявского и Даниэля на партийных и комсомольских собраниях, в трудовых коллективах. Когда один из депутатов Московской областной комсомольской конференции рискнул усомниться в правильности осуждения писателей за произведения, которых никто из собравшихся не читал, его немедленно исключили из ВЛКСМ, а 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов рекомендовал передать его дело в «компетентные органы».

Суд был объявлен открытым, но в зал допустили лишь отобранных КГБ людей. Друзья подсудимых все четыре дня, пока шел процесс, стояли у здания суда. Впоследствии так проходили почти все «открытые» суды над диссидентами. В феврале 1966 г. Верховный суд СССР приговорил Синявского к семи, а Даниэля — к пяти годам лагерей строгого режима. Приметой нового времени стало то, что подсудимые не каялись, напротив — требовали реализации своего конституционного права на свободу слова. В отличие от прежних лет, не осталась безучастной и общественность. Если руководство Союза писателей официально поддержало расправу, то свыше 80 деятелей культуры, в т.ч. 60 членов Союза писателей, направили в адрес ХХIII съезда, ЦК КПСС, Верховного Совета СССР 22 петиции в защиту арестованных.

2.Письма протеста и расширение круга правозащитников

Коллективные письма руководству партии и правительства стали во второй половине 60-х гг. одной из самых распространенных форм политического протеста. Они распространялись в самиздате, транслировались западными радиостанциями. Многих «подписантов» исключили из партии и комсомола, уволили с работы, изгнали из институтов и творческих союзов, лишили возможности публиковаться. Не все участники петиционной кампании стали диссидентами. Многие, убедившись, что повлиять на позицию партийного руководства невозможно, отошли от активной общественной деятельности. Другие, напротив, влились в ряды правозащитного движения.

236

В 1973–1974 гг. правозащитное движение пережило кризис из-за резкого усиления репрессий. КГБ удалось склонить к сотрудничеству ранее арестованных видных правозащитников П. Якира[6] и В. Красина. Они не только дали показания против более 200 чел., но на свиданиях и очных ставках призывали недавних единомышленников к раскаянию и прекращению правозащитной деятельности. На суде они признали клеветнический характер своих действий и публикаций «Хроники». Суд приговорил их к 3 годам лагерей и 3 годам ссылки, но вскоре наказание было смягчено до одной лишь ссылки (Якиру — в Рязань, Красину — в Калинин).

Ситуация в правозащитном движении была гнетущей. Сотни правозащитников находились в тюрьмах, лагерях и психлечебницах, многие были высланы из СССР или вынуждены эмигрировать. Выход «Хроники текущих событий» прервался, практически прекратилась деятельность Комитета прав человека и Инициативной группы защиты прав человека. Чувство безнадежности толкнуло на самоубийство известного правозащитника поэта Илью Габая.

Однако разгром правозащитного движения оказался иллюзией. Не удалось прекратить самиздат. Более того на Западе была опубликована самая ненавистная коммунистическим правителям Советского Союза книга — «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына.

5. Религиозные и национальные движения

Особую позицию среди диссидентов занимали движения, боровшиеся за религиозное или национальное освобождение. Наиболее активны были добивавшиеся права свободно исповедовать свою веру и обучать ей детей баптисты, пятидесятники, адвентисты и отдельные группы православных, действовавшие вопреки официальной позиции Московской патриархии.

В1965 г. были лишены приходов молодые священники Г. Якунин и Н. Эшлиман, выступившие за прекращение вмешательства государства в жизнь церкви. В 1976 г. Якунин возглавил созданный в Москве Христианский комитет защиты прав верующих. Однако в ноябре 1979 г. он был арестован и приговорен к пяти годам лагерей и пяти годам ссылки за «антисоветскую пропаганду».

Цели национальных движений были различными: еврейское и немецкое движения требовали свободы эмиграции, прибалтийские стремились к восстановлению государственной независимости своих республик, крымско-татарское добивалось права на возвращение в Крым, украинское и закавказские выступали против культурной русификации.

Еврейское и немецкое движения пользовались значительной поддержкой на Западе. Благодаря этому им удалось добиться частичного успеха: за 1967–1985 гг. из

СССР выехали 274 тыс. евреев (правда, больше половины их направились не в Израиль,

ав США), а за 1979–1986 гг. — 72 тыс. немцев. Однако большинству из них прошлось пройти немалые мытарства: им по много лет отказывали в разрешении на выезд, но при этом немедленно увольняли с работы, изгоняли из ВУЗов. Активистов национальных движений систематически арестовывали. Поначалу «отказники» предпочитали не сотрудничать с диссидентами, дабы не раздражать власти и не провоцировать их на ограничение эмиграции. Но постепенно ситуация изменилась. Право на эмиграцию (шире — на свободный выбор места жительства) стало осознаваться как одно из основных прав человека, а «отказники» стали регулярно участвовать в выступлениях правозащитников, понимая, что осуществить это право позволит лишь общее изменение ситуации с гражданскими и политическими правами в СССР.

Вто же время недовольство советской национальной политикой уже в 70-х гг. постепенно обострило националистические настроения на Западной Украине, в Прибалтике, на Кавказе и Средней Азии. В полную силу это проявилось в период перестройки во второй половине 80-х гг. и особенно после распада Советского Союза.

238

6. Русское националистическое движение

Особняком стояло русское националистическое движение, начавшее формироваться еще в 60-х гг. В 1968 г. была арестована ультранационалистическая группа А.А. Фетисова. Фетисов восхвалял Гитлера и Сталина за борьбу с евреями, предлагал возродить крестьянскую общину, а промышленность перенести из Европейской России в Сибирь, переселив туда же рабочих. Фетисов и его единомышленники крайне враждебно относились к либералам. Синявского и Даниэля, по их мнению, следовало расстрелять.

Вконце 60-х гг. в самиздате распространялось «Слово нации». Его анонимные авторы ратовали за «чистоту расы», «возрождение великой, единой и неделимой России»

иписали: «демократические институты не несут с собой исцеления, скорее усугубляют болезнь. Поэтому для нас важна не столько победа демократии над диктатурой, сколько идейная переориентация диктатуры…». Другие национальные движения оценивались с великодержавных позиций. Авторы «Слова» настаивали, что в случае создания «самостийной» Украины, она должны была бы уступить России Крым, Донбасс, Харьковскую и ряд других областей «с населением в достаточной степени русифицированным», и предупреждали: «На что могла бы рассчитывать оставшаяся часть без выхода к морю и без основных промышленных районов — пусть подумают сами украинцы».

Подобных идей придерживался и автор ряда самиздатских статей Г.М. Шиманов, мечтавший, чтобы советская власть сменила марксизм на православие в качестве господствующей идеологии. Он провозглашал: «Речь должна идти о православизации всего мира и, как следствие этого, — об известной русификации его».

В1964–1967 гг. в Ленинграде действовал Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН), возглавленный И.В. Огурцовым. Члены этой организации надеялись перестроить Россию на основах христианского социализма. В будущем христианском государстве высшая власть должна была принадлежать Верховному Собору, состоящему из православных иерархов и «выдающихся представителей нации». В отличие от правозащитных ассоциаций, ВСХСОН строился на строго конспиративных началах и рассчитывал на насильственное свержение существующего строя.

Впервой половине 70-х гг. объединяющим центром русского национального движения был самиздатский журнал «Вече», издававшийся В.Н. Осиповым. Осипов, в 60- х гг. отбывший 7 лет в лагерях за «антисоветскую пропаганду», в заключении пришел к выводу, что «спасение русской нации важнее гражданских прав». Осипов отнюдь не был единомышленником Шиманова или Фетисова. Его взгляды были значительно более либеральными. Однако многие авторы журнала систематически выступали с шовинистических и антидемократических позиций.

До конца 70-х гг. либеральное крыло русского национального движения совместно с правозащитниками выступало против политических репрессий. В свою очередь, правозащитники выступили в защиту Осипова, когда он был арестован в 1974 г. И все же антидемократический характер программ поставил русских националистов вне основного русла диссидентского движения.

· Объясните причины возникновения русского националистического движения. Какие современные идейно-политические течения можно считать его наследниками?

7.А.И. Солженицын и А.Д. Сахаров

В1968 г. на Западе был опубликован роман А.И. Солженицына «В круге первом», рассказывающий о подмосковной «шарашке», в которой писатель отбывал часть своего лагерного срока. После этого Солженицына исключили из Союза писателей. В 1970 г. Солженицыну была присуждена Нобелевская премия по литературе, в 1971 г. на Западе вышел роман «Август 14-го».

239

Осенью 1973 г. Солженицын направил Брежневу «Письмо вождям Советского Союза». Он предупреждал, что главной опасностью для Советского Союза является грядущая война с Китаем, вызванная претензией «единомысленно трактовать коммунистическое учение и в нем вести за собой все народы мира». Писатель предлагал отказаться от коммунистической идеологии: «отпадет идеологическая рознь, и советскокитайской войны скорее всего не будет вовсе». Солженицын призывал освободить узников лагерей, ликвидировать цензуру, установить в стране подлинную свободу совести, отказаться от контроля над странами Восточной Европы. Советское руководство проигнорировало предложенный писателем диалог. Но отправить знаменитого писателя в лагерь было неудобно: грозил международный скандал.

Терпение власти иссякло после того, как в декабре 1973 г. был опубликован первый том «Архипелага ГУЛАГ». В феврале 1974 г. Солженицына арестовали по обвинению в измене родине, выслали из СССР и лишили советского гражданства.

«Архипелаг ГУЛАГ» произвел оглушительное впечатление на Западе, привлек прежде небывалое внимание мировой общественности к проблеме политических преследований в СССР.

Переданное в самиздат «Письмо вождям» получило весьма разноречивые отклики в диссидентской среде. У многих вызвали возражения политические взгляды Солженицына.

Из «Письма вождям Советского Союза»

«… Катастрофическое ослабление западного мира и всей западной цивилизации… это главным образом результат психологического и нравственного кризиса «гуманистической» западной культуры и системы мировоззрения… У нас в России по полной непривычке демократия просуществовала всего 8 месяцев

— с февраля по октябрь 1917 года… кадеты и социал-демократы… оказались не приспособлены к ней прежде всего сами, тем более была не подготовлена к ней Россия. А за последние полвека подготовленность России к демократии и многопартийной парламентской системе могла еще только снизиться… Тысячу лет жила Россия с авторитарным строем[7], и к началу ХХ века еще весьма

сохраняла и физическое, и духовное здоровье народа … Русская интеллигенция, больше столетия все силы клавшая на борьбу с авторитарным строем,— чего же добилась огромными потерями и для себя, и для простого народа? Обратного конечного результата. … Так, может быть, следует признать, что для России этот путь неверен или преждевре-

мен? Может быть, на обозримое будущее, хотим мы этого или не хотим… России все равно сужден авторитарный строй? Может быть, только к нему она сегодня созрела?

…Невыносима не авторитарность — невыносимы произвол и беззаконие… Пусть авторитарный строй — но основанный не на «классовой ненависти» неисчерпаемой, а на человеколюбии.

…Русскому человеку мучительно недоверие, лежащее в основе выборной системы, а также расчетливость, рационализм демократии. Русскому человеку нужна цельная правда и он не может представить ее себе склеенной из социал-христианской, социал-демократической, либеральной, коммунистической и прочих правд».

Академик Сахаров, отметив, что Солженицын «является гигантом борьбы за человеческое достоинство в современном трагическом мире», а его письмо — «важное общественное явление, еще один факт свободной дискуссии по принципиальным вопросам», в то же время возражал Солженицыну по существу его письма.

Из статьи А.Д. Сахарова

«Я считаю единственным благоприятным для любой страны демократический путь развития. Существующий в России веками рабский, холопский дух, сочетающийся

240