кацва3

7

СОРОКОВЫЕ, РОКОВЫЕ

Когда-нибудь мы вспомним это, И не поверится самим.

А нынче нам нужна одна победа.

Одна на всех, мы за ценой не постоим.

Б. Окуджава

§41. Вставай, страна огромная!

Солнечный воскресный день 22 июня 1941 г. стал самым трагическим в российской истории. На рассвете германские войска без объявления войны вторглись на территорию Советского Союза. За спиной гитлеровцев лежала покоренная Европа. Все государства, подвергшиеся нападению Германии, развалились, словно карточные домики, в считанные недели. Гитлер и его окружение, уверившись в непобедимости немецкой армии, рассчитывали на блицкриг и в войне против СССР.

1. План «Барбаросса»

План войны против Советского Союза начал разрабатываться уже летом 1940 г. Гитлер заявил своим генералам: «Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года». В декабре 1940 г. Гитлер подписал директиву №21, получившую кодовое наименование «Барбаросса». Первоначально нападение планировалось на 15 мая 1941 г., но в конце апреля из-за операций на Балканах было перенесено на 22 июня. Таким образом, документы исключают всякую попытку оправдать гитлеровское вторжение соображениями о «превентивном ударе», независимо от того, планировал ли, в свою очередь, Сталин нападение на Германию.

Из плана «Барбаросса»

«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии… Основные силы русских сухопутных войск, находящихся на западе России, должны

быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.

Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой ВВС будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии. Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Архангельск».

3 февраля 1941 г. на совещании с высшими военачальниками рейха Гитлер требовал: «Ни в коем случае не должно происходить фронтальное вытеснение русских. Требуются жесточайшие прорывы. Расстояния в России, конечно, велики, но не больше тех расстояний, которые уже преодолены вермахтом. Когда начнется эта операция, Европа затаит дыхание».

Для реализации плана «Барбаросса» были созданы три группы армий. Группа армий «Север» наступала на Ленинград, группа армий «Центр» — на Москву, группа армий «Юг» — на Киев. На флангах действовали войска союзников Германии. Румынские войска наступали в Бессарабию и на Одессу, финские действовали в Карелии и вели наступление на Ленинград со стороны Карельского перешейка.

2. План «Ост»

На захваченной советской территории, согласно специальному плану использования восточных территорий «Ост», предполагалось установить «новый

3

порядок». Гитлер заявлял: «Речь идет о том, чтобы правильно разделить огромный пирог, чтобы мы могли: во-первых, им овладеть, во-вторых, им управлять, в-третьих, его эксплуатировать.

Присоединить к Германии Прибалтику (вплоть до Двины), отдать Румынии Одессу и Бессарабию, включить в Третий рейх Крым и районы севернее его, республику немцев Поволжья, Бакинский район, Кольский полуостров. Ленинград сравнять с землей и передать его Финляндии. Все остальные районы подвергнуть оккупации и действовать по принципу: ―Расстреливать каждого, кто хотя бы косо взглянул‖».

Еще в марте 1941 г. Гитлер объявил, что войну против России «не следует вести по законам рыцарства». Он внушал: «Это прежде всего борьба идеологий и рас, поэтому ее необходимо вести с беспрецедентной неумолимой жестокостью. Все офицеры должны освободиться от устаревших взглядов… Комиссары являются носителями идеологии, прямо противоположной национал-социализму, поэтому их необходимо ликвидировать. Немецких солдат, виновных в нарушении международного закона… оправдают. Россия не участвует в Гаагской конвенции, поэтому на нее положения конвенции не распространяются».

Впоследствии гитлеровские генералы неоднократно утверждали, что они пытались сопротивляться этому преступному приказу, что пытали и расстреливали СС, а вермахт сражался. Но на практике это было не так. Фельдмаршал Кейтель, начальник штаба верховного главнокомандования вермахта, приказывал не тратить время на то, чтобы судить жителей оккупированных территорий за «преступные деяния». Ближайший офицер, к которому доставляли задержанных, единолично решал, следует ли их расстрелять. Зато солдаты вермахта освобождались от ответственности за «проступки против вражеского гражданского населения» даже в тех случаях, когда они являлись одновременно военными преступлениями.

Из памятки немецкого солдата

«Ни одна мировая сила не устоит перед германским народом. Мы поставим на колени весь мир. Германец — абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты — германец, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути… ты победишь. Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир».

Руководство рейха собиралось обречь миллионы граждан СССР на голодную смерть. А. Розенберг, назначенный уполномоченным по делам восточноевропейского региона, накануне вторжения говорил сотрудникам своего аппарата: «Задача кормить немецкий народ стоит первой в списке наших задач на Востоке… Мы не видим абсолютно никакого смысла кормить русский народ избытком продукции, добытой на этих территориях. Мы знаем, что это суровая необходимость… Русских ждут впереди очень тяжелые годы».

Из инструкции М. Бормана, заместителя Гитлера по партии, о политике на оккупированных территориях

«Мы должны принять меры против размножения ненемецкого населения… Ни при каких условиях не должны производиться прививки и другие оздоровительные мероприятия… Ни в коем случае не следует давать местному населению более высокое

образование. Если мы совершим эту оплошность, мы сами породим в будущем сопротивление против нас… Вполне достаточно обучать местное население, в том числе так называемых украинцев, только чтению и письму… Вместо нынешнего алфавита в будущем в школах надо ввести латинский шрифт.

4

…Ни в коем случае не следует строить русские (украинские) города или благоустраивать их, ибо местное население не должно иметь более высокого жизненного уровня…

…Для местного населения не следует издавать слишком много законов: здесь надо обязательно ограничиться самым необходимым… Ни в коем случае не следует создавать единого украинского правления…»

Полному истреблению, согласно планам гитлеровцев, подлежали евреи и цыгане. Славяне и другие народы СССР должны были быть частью уничтожены, частью порабощены и низведены до положения рабочего скота, беспрекословно повинующегося расе господ — немцам. Эстонцы и латыши, как более близкие германской культуре, должны были подвергнуться «германизации», а непригодные к ней в расовом отношении — ликвидации.

Таким образом, во Второй Мировой войне, в отличие от Первой Мировой и войн XIX века, речь шла не об изменении границ, а о тотальном уничтожении стран и народов.

3.Соотношение сил

Втечение многих десятилетий советские историки объясняли поражения Красной Армии в 1941 г. внезапностью нападения и численным превосходством германских войск. Так, в книге «Вторая Мировая война. Краткая история» говорится, что в развернувшихся сражениях со стороны агрессора приняли участие 5,5 млн. чел, более 47 тыс. орудий и минометов, около 4300 танков и штурмовых орудий, до 5 тыс. самолетов, а противостояли им войска советских западных военных округов, насчитывавшие 2,9 млн. чел., 37,5 тыс. орудий и минометов, свыше 1470 новых танков и 1540 боевых самолетов новых типов. Получается, что фашисты превосходили силы Красной Армии по личному составу вдвое, по танкам — почти втрое, а по авиации — в 3,2 раза. Однако такие подсчеты некорректны. Войска советских западных военных округов сопоставляются со всеми силами Германии и ее союзников, направленными на Восточный фронт. Первый эшелон гитлеровских войск, непосредственно вторгшийся на советскую территорию 22 июня 1941 г., насчитывал около 4,3 млн. чел. Таким образом, по личному составу к моменту вторжения немецкие войска превосходили Красную Армию приблизительно в 1,5 раза. Общая численность вооруженных сил СССР к июню 1941 г. составляла 5,4 млн. чел., Германии — 7,3 млн. Но Германия уже завершила мобилизацию, к тому же значительная часть ее войск находилась на Западе. В СССР

мобилизация развернулась уже после вторжения. На фронт выдвинулись также войска внутренних округов. Правда, части, находившиеся на Дальнем Востоке, были переброшены на запад лишь в разгар Московской битвы — до этого сохранялась опасность нападения Японии.

По танкам и самолетам ситуация была гораздо более благоприятной для советских войск. Если германская армия вторжения имела 4300 танков и штурмовых орудий, то войска советских западных округов — 13600. В общей сложности в Красной Армии было тогда 22,6 тыс. танков. Правда, среди них было только 1864 боевые машины новейших марок — КВ и Т-34 (в том числе 1475 — в приграничных округах). Однако не следует сбрасывать со счетов и танки других конструкций. Наиболее массовые легкие танки Т-26 и БТ вооружались 45-миллиметровыми пушками, в то время как немецкие танки — 20- и 37-миллиметровыми. Поэтому Т-26, уступая немецким Т-I (имевшим только пулеметы) и Т-II в скорости, превосходил их в огневой мощи. Большая дальнобойность позволяла танку БТ на равных сражаться с немецким Т-III, несмотря на более мощную броню последнего. К тому же БТ был значительно быстрее и маневреннее. Средний танк Т-28 превосходил по вооружению и бронированию вообще

5

все немецкие танки. У немцев более или менее современными были лишь 1400 Т-III и Т- IV, но большую часть танкового парка вермахта составляли Т-I, T-II и старые чешские и французские танки. Тяжелых танков, подобных КВ, немцы вообще не имели, а технические характеристики Т-34 оставались для них недосягаемыми.

Из воспоминаний немецкого генерала Э. Шнейдера

«Танк Т-34 произвел сенсацию. Этот русский танк был вооружен 76-мм пушкой, снаряды которой пробивали броню немецких танков с 1,5–2 тыс. м, тогда как немецкие танки могли поражать русские с расстояния не более 500 м, да и то лишь в том случае, если снаряды попадали в бортовую или кормовую броню танка Т-34…»

Таким образом, по танкам на стороне Красной Армии было троекратное превосходство. Правда, значительная часть советских танков старых конструкций требовала ремонта (29% — капитального и 44% — среднего).

Советская авиация в западных военных округах, считая и машины старых конструкций, насчитывала 7200 самолетов. В общей же сложности в советских ВВС имелось 17,7 тыс. боевых самолетов, в том числе 3719 новых. Конечно, старые советские самолеты серьезно уступали немецким в скорости и вооружении, но все же не настолько, чтобы их вообще не учитывать. Так, бомбардировщик СБ превосходил в скорости немецкие Ю-87 и Хе-111. Истребители И-15, И-16 и И-153 уступали только немецкому Ме-109Е. Новые же советские истребители, созданные в 1939–1940 гг., летали значительно быстрее и дальше немецких, имели более мощное вооружение. Штурмовика, подобного «летающему доту» Ил-2, немецкая авиация вообще не имела.

Среди 4980 самолетов армии вторжения германских было 3900. Истребителей Ме109Е среди них было немногим более 500. 307 самолетов числились в финских войсках и свыше 600 — в румынских. Союзники Германии располагали в основном устаревшими французскими и английскими самолетами, и почти не имели к ним запчастей.

Что же касается артиллерии, то по новейшим данным, СССР располагал 115,9 тыс. орудий и минометов, в том числе в войсках западных округов их насчитывалось 53 тыс.

Красная Армия значительно превосходила противника и по числу пулеметов, но уступала по числу автоматов, так как перед войной советское военное руководство тормозило их выпуск, боясь чрезмерного расхода боеприпасов и полагаясь на высокие качества винтовки.

Широко распространенное представление о том, что вермахт в войне против

СССР использовал экономический потенциал всех захваченных стран Европы, также требует корректировки. Трофейную технику немцы против СССР не использовали (за исключением части чешских танков), а применяли лишь на Западе, причем в учебных целях. Развернуть военное производство на заводах покоренных стран они к лету 1941 г. просто не успели. Доставшиеся немцам на Западе в качестве трофеев автомобили оказались совершенно не приспособлены к российским дорогам.

Таким образом, в целом на стороне Красной Армии было значительное военнотехническое превосходство, особенно в танках. Однако использовать его не удалось.

4.Вражеское вторжение. Внезапность нападения

Вчетвертом часу утра 22 июня жители Киева, Минска, Одессы, Севастополя, Каунаса и многих других советских городов проснулись от грохота разрывов и воя сирен. Бомбы обрушились на аэродромы, узловые железнодорожные станции, военные городки, штабы, склады боеприпасов, горючего и воинского снаряжения. Пограничные заставы, строившиеся укрепления, военные объекты вдоль всей западной границы СССР

подверглись массированному артиллерийскому огню.

6

Красная армия не смогла отразить нападение — оно оказалось внезапным. Войска приграничных округов были разбросаны на обширной территории, находились далеко от границы: в Западном Особом военном округе — до 100–300 км, в Киевском — до 400– 600. Каждая дивизия первой линии должна была оборонять фронт шириной 25–50 км, тогда как военная наука считала, что полоса обороны дивизии не должна превышать 8– 12 км. Планы обороны границы не были доведены даже до армейских штабов, не говоря уже о корпусах и дивизиях.

Генеральный штаб вплоть до самого начала войны запрещал вывод войск прикрытия на подготовленные позиции. 10 июня командующий Киевским ОВО генерал-полковник М.П. Кирпонос получил грозную телеграмму из Генштаба: «Донесите для доклада Народному комиссару обороны, на каком основании части укрепленных районов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженные столкновения и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение».

Солдатам даже не выдавались боеприпасы. Генерал М.С. Шумилов, командовавший в те дни корпусом в Прибалтийском округе, свидетельствует, что когда он, видя нарастающую опасность, 20 июня приказал выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений, Военный совет округа отменил это распоряжение.

Только поздно ночью 21 июня нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков передали в западные военные округа директиву, в которой предупреждали о возможности немецкого нападения 22–23 июня.

Из директивы

«В течение ночи на 22. 6. 41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22. 6. 41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в

том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать; все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного

состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов; никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Директива была совершенно нереальной: требовалось за несколько часов рассредоточить и замаскировать авиацию, в то время как большей частью самолеты находились на летном поле без боеприпасов, и даже без горючего, выкрашенные в демаскирующий серебристый цвет или покрытые брезентом.

Даже в этой последней предвоенной директиве предписывалось: «Нападение может начаться с провокационных действий. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Неудивительно, что в первые часы войны передовые части Красной Армии, атакованные фашистскими войсками, лишь запрашивали командование, что делать. Когда утром 22 июня 135-я дивизия 5-й армии Киевского округа на марше подверглась обстрелу с воздуха, из штаба армии поступило указание: «На провокации не поддаваться, по самолетам не стрелять».

Во внезапности вражеского удара, виновны, прежде всего, Сталин и его ближайшее окружение: нарком иностранных дел В.М. Молотов, нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, начальник Главного разведуправления Красной Армии Ф.И. Голиков и другие высшие советские руководители.

7

5. Первые сражения

Первыми встретили вражеский удар пограничники, вооруженные лишь легким стрелковым оружием. Многие из них оказали врагу поистине героическое сопротивление. 11 дней удерживали одну из застав Владимир-Волынского пограничного отряда бойцы под командованием лейтенанта А. Лопатина. Упорно сражались с подавляющими силами агрессора заставы Августовского, Перемышльского, РаваРусского и других погранотрядов.

Но всерьез задержать продвижение врага на всем протяжении границы пограничники, конечно, не могли. Армейские части в первые же часы понесли колоссальный урон. Атаковав советские аэродромы, немцы только за один день 22 июня уничтожили 1200 советских самолетов, в том числе 800 не успели подняться в воздух. Особенно тяжелые потери понес Западный фронт, потерявший 738 самолетов, в том числе на земле — 528. Немецкая армия потеряла 1200 самолетов лишь к 19 июля, то есть почти через месяц воздушных боев.

Советские летчики сражались, не жалея жизни. Писатель С.С. Смирнов, пытавшийся в 60-х гг. выяснить, кто же совершил первый в ходе Великой Отечественной войны воздушный таран, вынужден был отказаться от этого замысла, так как уже в первый час войны несколько летчиков таранили самолеты противника[1]. Увы, некоторым из них приходилось идти на это, поскольку взлетали они на невооруженных или неисправных машинах.

Из сводки Главного командования Красной Армии («Правда» 23 июня 1941)

«С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Крыстынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов… Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но

повсюду встречала решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов противника».

Увы, действительность была гораздо страшнее. В один день немцы добились превосходства в воздухе. Лишенные прикрытия с воздуха части Красной Армии, подвергавшиеся непрерывной бомбежке и атакам немецких самолетов с малых высот, оказались не в состоянии удерживать позиции. В результате уже 22 июня немецкие танковые группировки прорвались на 20–50 км в глубину советской обороны.

Из оперативной сводки штаба 4-й армии за 24 июня

«Пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех соединений, начиная от командующего армией, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дают».

Лишь отдельные части и подразделения, находившиеся на подготовленных оборонительных рубежах, оказали врагу серьезное сопротивление. Так, немногочисленный гарнизон Брестской крепости целый месяц держал оборону, приковав к себе значительные силы фашистов. Стойко сражались гарнизон и 67-я дивизии, оборонявшие Лиепайскую военно-морскую базу. Германский историк П. Карелл пишет о боях в Лиепае: «Оборона была организована блестяще. Солдаты

8

хорошо вооружены и фанатически храбры. Они показали в Либаве[2] наилучшие элементы советского военного искусства… В Либаве впервые выяснилось, на что способен красноармеец при обороне укрепленного пункта, когда им руководят решительно и хладнокровно».

К сожалению, в большинстве случаев такого руководства советские войска оказались лишены.

6. Военно-политическое руководство СССР в первые дни войны

Германское нападение застало врасплох не только воинские части приграничных округов, но и высшее советское руководство. Когда Сталину доложили о налетах германской авиации на советские города, он спросил, не провокация ли это немецких генералов. С.К. Тимошенко ответил: «Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, на границе начались боевые действия сухопутных войск. Какая же это провокация?» Однако Сталин возразил: «Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы бомбят и свои города». Затем он добавил: «Гитлер наверняка не знает об этом. Необходимо срочно связаться с Берлином». В германском посольстве сообщили, что посол просит срочно принять его. Прибыв к Молотову, фон Шуленбург сообщил, что германское правительство объявило СССР войну.

В первые часы войны в Генеральном штабе и Наркомате обороны совершенно не представляли реальной ситуации на фронте.

Из директивы наркома обороны и начальника Генштаба №2, (22 июня 7.15 утра)

«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории на глубину до 100–150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».

Красная Армия стремительно откатывалась от границы, офицеры тщетно разыскивали свои части, а в Москве все еще боялись «провокаций». Вечером того же дня, в 21.15 нарком обороны отдал еще одну столь же нереальную директиву, требуя перейти на главных направлениях к наступательным действиям, разгромить ударные группировки врага и перенести боевые действия на его территорию. К исходу 24 июня войскам приказывалось овладеть районами Сувалки и Люблина. Беспорядочные попытки перейти в контрнаступление, предпринятые в соответствии с этой директивой вместо организации планомерного отхода войск, лишь привели к дополнительным жертвам и еще большей неразберихе на фронте.

Для Сталина внезапное нападение Германии стало страшным потрясением. Адмирал И.С. Исаков свидетельствовал, что в первые дни войны вождь «находился в состоянии, близком к прострации». По словам Н.С. Хрущева, Сталин «был совершенно парализован в своих действиях, не смог собраться с мыслями». Он уехал на свою «ближнюю дачу» в Кунцево и, несмотря на уговоры членов Политбюро, упорно отказывался выступить по радио с обращением к населению. А.И. Микоян вспоминал, что Сталин считал все «безвозвратно потерянным». Подавленным состоянием Сталина объясняется то, что не он, а Молотов выступил в 12 часов дня 22 июня с обращением к гражданам СССР. Именно из радиообращения Молотова жители большей части страны узнали, что началась война.

9

Из выступления В.М. Молотова

«Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Сталин собрался с духом и выступил по радио только 3 июля. Ни раньше, ни позже он не говорил так: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!»

На второй день войны, 23 июня была создана Ставка Главного Командования. Ее возглавил Тимошенко. Однако его полномочия были крайне узки.

Из мемуаров Г.К. Жукова

«Без утверждения Сталина Тимошенко не имел возможности отдать войскам какоелибо принципиальное распоряжение. Сталин ежечасно вмешивался в ход событий, по нескольку раз в день вызывал Главкома Тимошенко и меня в Кремль, нервничал, бранился и всем этим только дезорганизовал и без того недостаточно организованную работу Главного Командования в осложнившейся обстановке. 9 июля я доложил некоторым членам Политбюро о необходимости сделать Сталина юридическим Верховным Главнокомандующим…».

10 июля Ставка ГК была преобразована в Ставку ВГК. Председателем Ставки (с 19 июля — наркомом обороны, с 8 августа — Верховным Главнокомандующим) стал Сталин. Одновременно были созданы три Главных командования, каждому из которых были подчинены несколько фронтов. Северо-Западное главное командование возглавил Ворошилов, Западное — Тимошенко, Юго-Западное — Буденный. Ставка должна была стать коллективным органом Верховного Главнокомандования. Однако Сталин почти никогда не собирал ее в полном составе, а вызывал тех ее членов, которых считал нужным.

30 июня был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО), сосредоточивший всю полноту власти в стране. В состав ГКО вошли Сталин (председатель), Молотов, Ворошилов, Берия и Маленков.

Из мемуаров Г.К. Жукова

«Неодновременное образование всех высших государственных органов по руководству войной и жизнедеятельностью страны на время войны произошло потому, что в предвоенный период эти вопросы не были решены Правительством и Политбюро. Перед войной нарком обороны и Генштаб неоднократно просили Сталина, Молотова и Ворошилова рассмотреть проекты документов по организации Верховного командования и организации управления фронтами и округами, но нам каждый раз говорили: ―Подождите‖, а Ворошилов был вообще противник каких бы то ни было планов войны, опасаясь, что они могут стать известны разведке противника».

7. Мобилизация сил на отпор врагу

22 июня ЦК ВКП(б) и правительство ввели военное положение на территориях Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии и ряда областей РСФСР. На этих территориях вся полнота власти передавалась военным властям. 23 июня была объявлена мобилизация военнообязанных 1905–1918 гг. рождения. У военкоматов выстроились очереди уходивших на фронт. Уже к 1 июля в ряды Красной Армии влилось 5,8 млн. чел.

10