1 СЕМЕСТР. Экономика. Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция Самуэль Боулз / Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция_Самуэль Боулз_2010 -576с

Глава 6. утопический капитализм: децентрализованная координация 219

спецификацией условий, в которых частные перераспределения прав собствен­ ности могут смягчить провалы координации, в которых ни рынки, ни государ­ ство не преуспевают. Интерпретированная таким образом, она привносит два важных вклада. Во­первых, указывая на то, что именно требуется — эффектив­ ный торг, — теорема Коуза объясняет, насколько невероятна эффективность по Парето частных децентрализованных распределений. В этом отношении она похожа на Фундаментальную Теорему: не поддерживая и не выступая против децентрализованных решений, она разъясняет, что необходимо для того, чтобы результат стал эффективным по Парето.

Во­вторых, теорема абсолютно верно указывает на устранение преград к эф­ фективным частным переговорам относительно перераспределения начальных прав собственности как на путь решения проблем с провалами координации. В качестве части набора разнообразных политических действий подход может быть дополнительным (не противоположным) к центристским решениям, та­ ким как перераспределение прав собственности на уровне законов или введение налогов и субсидий (т. е. подход Пигу — Маршалла). Вывод, утверждающий, что создание все более четко обозначенных прав собственности улучшит эффектив­ ность распределения (поскольку устранит препятствия к эффективным пере­ говорам), не всегда верен. Причина состоит в том (как мы увидим в гл. 14), что более четко определенные или легко передаваемые права собственности могут подорвать действие других методов решения проблем координации. Это рас­ ширение аргументации теоремы второго наилучшего станет яснее в ходе под­ робного моделирования процесса неформального принуждения к исполнению контрактов в сообществах и других малых группах.

Наконец, теорема подчеркивает ценность разделения между доводами об эффективности и справедливости при распределении, когда речь заходит о поли­ тических решениях, касающихся провалов рынка. Многие сегодняшние привер­ женцы подхода Пигу, — например, в мнении о том, что загрязняющие окружа­ ющую среду должны платить за наносимый вред, — не могут четко обозначить природу причин, т. е. выявить, являются ли они аллокативными, дистрибутивны­ ми или и теми и другими. Сказанное заслуживает лишь половины «ура»; однако из­за того, что более общеизвестное следствие из теоремы касается дистрибуции и аллокации (дистрибуция прав собственности не имеет значения для эффектив­ ности распределения), оно в целом неверно. Причина состоит в том, что пре­ грады к эффективным переговорам широко распространены (гл. 5), кредитные ограничения сужают набор ресурсов, которые индивид может использовать в переговорах по Коузу (гл. 9), а распределение благосостояния влияет и на пере­ говорные преграды, и на кредитные ограничения.

заключение

Притом что провалы координации — в большей или меньшей степени — рас­ пространены в большинстве некооперативных взаимодействий, можно задаться вопросом, почему Фундаментальная Теорема и теорема Коуза привлекли такое внимание. Несомненно, некоторый интерес к теоремам обусловлен неверным

220 Часть II. Конкуренция и кооперация: капиталистические институты

их прочтением, согласно которому они демонстрируют желательность ограни­ чения роли правительства к определению и поддержанию прав собственности в экономике. Но вопрос оптимальности конечного конкурентного равновесия се­ годня не играет фактически никакой роли в научных дискуссиях об экономиче­ ской политике и институтах. Внимание перешло к более подходящим вопросам выбора между доступными институтами и политическими действиями, приво­ дящими ко вторым наилучшим результатам, — вопросам, к которым я вернусь в заключительной главе.

При решении этой практической задачи уроки Фундаментальной Теоремы

итеоремы Коуза остаются важными. При определенных условиях индивиды, действующие автономно для достижения собственных целей, могут прийти к желательному с общественной точки зрения результату. Увеличение возмож­ ностей индивидов по достижению этих социальных целей есть важная цель по­ литики и конституционного строительства.

Аргументация в защиту справедливости распределения иногда выступа­ ет против концепции «невидимой руки». Перераспределение в пользу бедных можно дополнить отменой цен, установленных в ходе частных обменов, т. е. введением неравновесных цен, благоприятствующих бедным в ходе их торга с более богатыми индивидами (например, когда малоимущие обменивают свой труд на зарплату). Но, как предсказывает Вторая Теорема Экономики Благо­ состояния, существует другой путь перераспределения материального благосо­ стояния — за счет перераспределения средств или возможностей их получения. Если справедливые правительства будут вынуждены сделать выбор между тем, чтобы изменить цены, по которым обмениваются товары, или вмешаться в пер­ воначальное распределение средств, то второе для него иногда окажется более предпочтительным из соображений эффективности. Особенно если нехватка средств в среде бедных объясняется отсутствием рынков и неполнотой контрак­ тов, описывающих соответствующие трансакции на рынках кредитов, образова­ ния, страхования, информации и прочих подобных рынках.

Неослабевающий интерес к Фундаментальной Теореме и теореме Коуза, од­ нако, возник не вследствие их вклада в освещение этих и других практических вопросов. Скорее он объясняется тем, что ученые пролили свет на удивитель­ ные пути, которыми распределительные механизмы — рыночная конкуренция

ипереговоры — могут поддерживать экономический порядок, т. е. существую­ щую регулярную структуру взаимодействий. Наиболее радикальная идея Адама Смита состояла не в том, что политика невмешательства государства в эконо­ мику сохранит оптимальный порядок (он не делал таких заявлений), а в том, что обмен объектами собственности на конкурентном рынке создает некий тип экономической структуры, а именно правило, переводящее индивидуальные предпочтения в агрегированные социальные исходы. То, что взаимосвязанный экономический порядок мог бы основываться на действиях совершенно эгои­ стичных агентов, каждый из которых использует только локальную информа­ цию, — примечательное заявление. Тот факт, что теория общего равновесия Вальраса не смогла адекватно смоделировать децентрализованный процесс конкуренции, не умаляет ее существенного вклада в прояснение условий, при

Глава 6. утопический капитализм: децентрализованная координация 221

которых аргументация Смита, касающаяся «невидимой руки», могла бы стать, по крайней мере, приблизительно верной. Более того, невальрасовская теория общего равновесия такого же типа, впервые разработанная Смэйлом и Фоули, предоставила модель защиты частной собственности и полиархического распре­ деления ресурсов, приводящего к почти эффективному по Парето результату при тех же самых предпосылках о полноте рынка, применяемых в Фундамен­ тальной Теореме. Коуз указал, что, начиная с произвольного начального запаса, переговоры между эгоистичными агентами, использующими только локальную информацию, могут привести к эффективным по Парето исходам без помощи фиктивного аукционера. В каком­то смысле можно сказать, что формальная де­ монстрация этого, проведенная Смэйлом и Фоули, очень в духе Коуза.

Как Смит, так и Коуз попытались описать более ясную картину роли прави­

тельств в экономике, а не отвергнуть важность роли государства. Пусть послед­ нее слово о своей теореме скажет сам Коуз (Coase, 1960. P. 717):

Конечно же она не предполагает, что при положительных трансакционных издерж­ ках действия государства… не смогут привести к лучшему, по сравнению с резуль­ татом переговоров, исходу на рынке. Будет ли это так или нет, можно понять, не изучая воображаемые правительства, но реальные действия реальных правительств. Мое заключение состоит в том, что нам нужно изучать мир положительных транс­ акционных издержек.

Как и горожанин, посвятивший массу вечеров в течение нескольких лет за­ даче возвращения Лонг Хилла в общественное пользование, я согласен с Коузом. Это мир, к рассмотрению которого мы и перейдем теперь.

Глава 7

обмен:

КонтРаКты, ноРмы и влаСть

[Cоглашение] может существовать тогда только, когда существует доверие1. Томас Гоббс. О гражданине (1651)2

—Игра, кажется, пошла веселее, — заметила она, чтобы как-то поддержать разговор.

—Я совершенно с тобой согласна, — сказала Герцогиня. — А мораль отсюда такова: «Любовь, любовь, ты движешь миром...»

—А мне казалось, кто-то говорил, будто самое главное — не соваться в чужие дела,

—шепнула Алиса.

Льюис Кэрролл. Приключения Алисы в стране чудес (1865)3

В экономической теории, предполагающей, что трансакционных издержек не существует, рынкам нечего делать, и представляется совершенно

разумным делом развитие теории обмена на примере обмена орехов на яблоки между индивидуумами, совершаемого на опушке леса, либо на основе другого нереального примера…

Рональд Коуз. Фирма, рынок и право (1988)4

ИБН БАТТУТА, арабский географ XIV в., сообщал, что на большом протяжении вдоль Волги торговля принимает следующую форму:

Каждый торговец… оставляет товары, которые он привез, …и возвращается в свой лагерь. На следующий день он снова приходит к… своим товарам и видит напротив них шкурки соболей, горностаев и куниц. Если торговец доволен обменом, он берет шкурки, а если нет — оставляет их. Тогда жители добавляют больше шкурок, но бы­ вает, что они забирают свои товары, оставив товары купца. Это их способ торговли.

Тот, кто туда направляется, не знает, с кем торгует — с невидимыми духами или людьми, — поскольку никогда никого не видит (Battuta, 1929. Р. 151).

Геродот (Herodotus, 1998) описывает такие же способы торговли между кар­ фагенянами и жителями Ливии в V в. до н.э. Как сообщает Геродот, оставив свои товары, карфагеняне уходят, а ливийцы «кладут золото на землю напротив то­ варов, а затем удаляются от них. В этот момент карфагеняне… смотрят на это и, если считают, что золота достаточно, чтобы оплатить груз, они берут золото и уходят». Геродот описывает, как этот процесс продолжается, пока не дости­ гается приемлемая цена, отмечая с удивлением, что «ни одна сторона не обма­

1 Первый эпиграф — из Гоббса (Hobbes, 1949. Р. 101), второй — из Кэрролла (Caroll, 1982. Р. 104), третий из Коуза (Coase, 1988. Р. 7—8).

2 Гоббс Т. О гражданине // Гоббс Т. Сочинения в 2­х т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С. 362.

3 Кэрролл Л. Приключения Алисы в стране чудес / Пер. Н. Демуровой. М.: Наука, 1991. 4 Коуз Р. Фирма, рынок и право. Гл. III. Рынок // Пер. с англ. Б. Пинскера.

Глава 7. обмен: контракты, нормы и власть 223

нывает другую… [Карфагеняне] не дотрагиваются до золота, пока его количество не станет эквивалентно цене груза, а аборигены не трогают товаров, пока кар­ фагеняне не заберут золото» (с. 300—301). Альвизе да Када Мосто, венецианец XV в., подданный португальской короны, сообщал о подобной практике в Мали,

описывая ее как «древнюю традицию, которая кажется странной, и в нее слож­ но поверить» (Giri, 1983. Р. 23).

Но действительно ли эта так называемая безмолвная торговля столь необычна?1 Передача товаров незнакомцу может быть опасной и принимать любую форму — от подарков через взаимовыгодный обмен до того, что можно назвать грабежом. Потенциальные выгоды от торговли обычно тем больше, чем дальше в географическом или социальном смысле находятся друг от друга сторо­ ны обмена: соль, привозимая туарегами с Атласских Гор через Сахару в Королев­ ство Гана, была в нем недоступна — как и золото, и тропические орехи, которые туареги получили взамен в ходе безмолвной торговли с жителями Ганы, не были доступны им в Северной Африке. Безмолвная торговля породила переговорные условия (очевидно, игру с чередующимися предложениями и возможностями выхода, что следует из описания Ибн Баттуты), в которых возможно получить выгоды от торговли в случаях, когда и потенциальные выгоды, и уровень опас­ ности существенны. То обстоятельство, что участники безмолвной торговли не встречались, помогало снизить вероятность проявлений насилия хорошо воору­ женных сторон. Но это не объясняет того, что удивило Геродота, а именно по­ чему карфагеняне просто не хватали золото и не убегали с ним.

Безмолвная торговля — один из огромного множества примеров того, как люди продумывают ход процесса обмена. Среди них — позднесредневековая европейская «круговая порука», согласно которой торговцы наказывали членов своей общины, которые обманывали других людей, что влияло на репутацию и торговые возможности общины (Greif, 2001). Сюда же относятся древние охра­ няемые «торговые порты», в которых обеспечивалась безопасность торговцев, находившихся на нейтральной территории между враждующими империями и странами. Но бо2льшая часть способов упрощения торговли не претендует на звание экзотических. Лиза Бернштейн пишет о современной алмазной про­ мышленности так:

[Споры] решаются не в суде и не путем обращения к законам, которые провозгла­ шаются и защищаются государством… [а] крайне сложной внутренней системой правил, наполненной специализированными институтами и санкциями (Bernstein, 1992. Р. 115).

Жесткая приверженность торговле внутри своей группы, какой бы она ни была — языковой, расовой или соседской, стремление избегать «аутсайдеров»

1 Некоторые подтверждающие факты, касающиеся бесшумной торговли, недостоверны, но с уверенностью можно сказать, что практика была достаточно распространенной в Афри­ ке и Юго­Восточной Азии. Такие же примеры можно найти в Европе и других частях Азии.

Информативное скептическое описание можно найти у Прайса (Price, 1980) и де Мораеса Фариаса (de Moraes Farias, 1979).

224 Часть II. Конкуренция и кооперация: капиталистические институты

и иметь дело только с людьми с известной репутацией — распространенная торговая практика. Выгоды от такой внутригрупповой торговли, облегчающей обмен, должны перевешивать издержки отказа от выгод, с которыми связана торговля с исключенными из обмена партнерами, а также издержки отказа от экономии на масштабе. Примерами могут служить сообщества с очень строгим разделением на своих и чужих, — такие, как пенсильванские эмиши и многие этнические бизнес­сообщества. Похожая практика, включающая остракизм по отношению к тем, кто нарушает нормы, принята на главных американских бир­ жах среди торговцев опционами на акции. Там небольшие «толпы» трейдеров собираются в определенных местах для торговли определенными акциями (или небольшими пакетами акций), что скорее напоминает манеру сельского рынка, чем анонимные взаимодействия на рынках, описываемых в учебниках (Baker, 1984).

Среди способов организации обмена встречаются и полные контракты, за соблюдением которых следят третьи стороны (суды) с нулевыми издержками для обменивающихся сторон. Но многие, возможно, почти все важные типы об­ менов, в которых мы участвуем, не описываются полными контрактами. Деньги предоставляют в долг в ответ на обещание возвратить их, но к исполнению обе­ щания принудить невозможно. Владельцы фирм хотели бы заставить менедже­ ров максимизировать текущую стоимость их будущей прибыли, но в контрактах менеджеров это никак не описывается. Другие работают по контрактам, в ко­ торых даже нет попытки оговорить то обязательство, что они должны работать хорошо и усердно. Контракты, подписываемые арендаторами, могут включать условия с требованием поддерживать собственность в таком состоянии, чтобы она сохраняла свою ценность, но привлечь к ответственности за нарушение этого требования практически невозможно за исключением случаев большой небреж­ ности. Страховые контракты предполагают (но обычно не могут гарантировать) благоразумное поведение застрахованного. Семьи инвестируют заметную часть своих доходов в образование и здравоохранение, но качество этих услуг в конт­ ракте описывается редко (а если бы и описывалось, то его все равно невозможно было бы отследить). Родители заботятся о детях с надеждой, не подкрепленной контрактом, на ответную заботу со стороны детей в годы старости. Внутри до­ мохозяйств пары часто реализуют разделение труда и осуществляют различные виды обмена без обеспечения контрактами.

Оказалось, прав был Эмиль Дюркгейм (относительно не только брачных контрактов, но и большого разнообразия других видов обмена), отметив: «Не все условия можно включить в контракт… контракт сам по себе недостаточен,

но возможен только благодаря контрактному регулированию, социальному по своей природе» (Durkheim, 1967 [1902]. Р. 189, 193). Это открытие стало сущест­

венным компонентом теории социального обмена, развитой позднее Питером Блау (Blau, 1964). Ее ключевая идея состоит в том, что одна сторона предлагает другой платеж, в то время как вторая берет на себя «неопределенные будущие обязательства, которые с точностью не специфицируются, а о природе ответных действий торговаться невозможно, поскольку этот вопрос оставлен на усмотре­ ние того, кто дает этот ответ» (с. 93).

Глава 7. обмен: контракты, нормы и власть 225

Все это — примеры обмена с неполными контрактами, т. е. обмена, в ко­ тором отдельные аспекты трансакций не определены в контракте, а гаранти­ рованность его исполнения не требует затрат участников обмена. (Например, подробно прописывает сроки платежей контракт заемщика, однако после его подписания к соблюдению сроков платежей нельзя принудить; трудовое согла­ шение не дает описания всех действий, которые, как хотелось бы нанимателю, должен предпринимать работник.)

Существует много аргументов, объясняющих, почему неполнота контрактов

является правилом, а не исключением. Во­первых, надзор с третьей стороны тре­ бует информации, которая доступна обеим сторонам и одновременно признает­

ся в суде. Во­вторых, контракты обычно исполняются спустя некоторое время, и полный контракт должен был бы специфицировать исходы для всех возможных будущих ситуаций. Обычно полная спецификация всех будущих состояний не­ возможна; с другой стороны, описывать, что требуется сделать в каждом отдель­ ном случае (даже если его можно и предвидеть), неэффективно с точки зрения издержек. В­третьих, многие товары и услуги, вовлеченные в процесс обмена, по существу, сложно измерить или точно описать настолько, чтобы вписать в контракт. В­четвертых, для некоторых трансакций не существует юридического механизма принуждения к исполнению контрактов; к такому типу относятся многие международные трансакции. И наконец, упомяну последний, удиви­ тельный аргумент, который я рассмотрю в предпоследнем разделе этой главы: даже когда сама природа товара или услуги такова, что ее можно описать в пол­ ном контракте, по определенным причинам стороны предпочитают контракт менее полный.

Как предполагается последней причиной, степень неполноты контракта за­ дается не экзогенно и может стать ответом на уровень доверия и реципрокно­ сти, присущей соответствующей группе продавцов. Например, насколько легко определяется и описывается в контракте качество товара, во многих отношени­ ях становится сознательным выбором, а не данностью. Изображение черного

петуха на винной этикетке служит заверением в том, что вино сделано из виног­ рада, выращенного в регионе Кьянти в Италии; наклейка Chiquita на каждом ба­

нане сразу же говорит нам о том, что он прошел через службу контроля качества

данной компании. Такие понятия, как «сахар № 11», «кукуруза № 2 желтая» или Light LA Sweet (марка нефти) — не дары природы. Они созданы в результа­

те процесса стандартизации, намеренно проводимом для того, чтобы избежать трудностей отслеживания различий в качестве продукции.

Для примера можно привести трансформации, коснувшиеся зерна на Сред­ нем Западе США в середине XIX в. (Cronon, 1991). Изначально неоднородную смесь пшеницы с бесчисленным различием размера, спелости и качества зерен, отличающихся от мешка к мешку, превратили в небольшое количество одно­ родных сортов зерна. Появившиеся сорта пшеницы — белозерная озимая, крас­ нозерная озимая и краснозерная яровая — стали примером единой системы ка­ чества, в которой владелец зерна приписывал определенное качество не каждому отдельному мешку или участку, на котором произрастало зерно, а всему объему зерна каждого сорта. Зерно превратилось в абстрактный товар, и теперь мож­

226 Часть II. Конкуренция и кооперация: капиталистические институты

но заключить хорошо обеспеченный правовой защитой контракт относитель­ но определенного количества этого товара, а не отдельных его наименований, подобно контрактам на поставку некоторого количества киловатт­часов элект­ ричества. Отметим, что стандартизацию зерна провела исключительно частная организация, Чикагская торговая палата, членство в которой само по себе могло быть рыночным товаром до конца XIX в.

Но, в отличие от краснозерной озимой пшеницы сорта № 2 и членства в Чи­ кагской торговой палате, большая часть того, что сопровождается трансакциями в современной экономике, не является предметом полных контрактов. В этой главе будут рассмотрены три важных следствия неполноты большинства кон­ трактов. Во­первых, длительные торговые отношения характерны даже для вы­ сококонкурентных рынков. В результате количество участников взаимодействия обычно гораздо меньше общего числа торгующих на данном рынке. Во­вторых, отчасти из­за того, что характер обмена длительный и персонифицированный, а не кратковременный и анонимный, мотивы, связанные с процессом обмена, вы­ ходят за пределы сугубо корысти и включают в себя также доверие и надежду на справедливость. И в­третьих, у одной или более сторон, участвующих в обмене, может существовать возможность расширения сферы своих интересов, исполь­ зуя власть над другими. Тот факт, что в конкурентном равновесии может исполь­ зоваться власть, а ее применение способно принести выгоду, кажется удивитель­ ным, поскольку любая из сторон в состоянии свободно прекратить трансакции.

Я начну с симметричных двусторонних трансакций (таких, как безмолвная торговля) и покажу, как нормы, облегчающие обмен, могут распространиться среди популяции. Эти модели покажут, почему рукопожатие иногда действи­ тельно является рукопожатием, и помогут объяснить удивившее Геродота осно­ ванное на доверии поведение, которое подкрепляет большинство современных трансакций. Таким образом, нормы доверия и справедливости могут сократить количество неэффективных распределений, возникающих из­за неполноты кон­ трактов. Но они редко устраняют все проблемы. По этой причине я в третьем разделе главы рассмотрю, используя стандартную модель «принципал — агент», как при асимметричных взаимодействиях (например, продавца c покупателем или заемщика c кредитором) применение власти может повлиять на пробле­ му неполноты контрактов в отсутствие предпочтений по отношению к другим. Основной результат состоит в том, что при неполном контракте повторяющиеся взаимодействия могут допускать применение власти (принципалами над аген­ тами) таким образом, что это облегчит обмен и снизит возникающую распреде­ лительную неэффективность распределения. В четвертом разделе показано, как взаимодействуют предпочтения по отношению к другим и структура контрак­ тов, влияя на эволюцию друг друга. Вывод состоит в том, что рынки функциони­ руют за счет эффектов взаимодействия контрактов, норм и применения власти.

Следует оговорить одну важную деталь. Модели, описывающие, как участву­ ющие в трансакции стороны решают проблему неполноты контрактов, иногда предполагают, что индивиды способны и предрасположены к получению боль­ шого объема информации и ее обработке достаточно сложным образом. Но ог­ раниченность информации и способность к ее обработке сами по себе являются

Глава 7. обмен: контракты, нормы и власть 227

причиной неполноты контрактов, c которой сталкиваются участники транс­ акции. Очевидно, что совершенно необоснованно строить теорию неполноты контрактов на информационных и когнитивных ограничениях, а затем исполь­ зовать модель процесса обмена в условиях неполных контрактов, как если бы индивиды обладали фактически неограниченной информацией и когнитивны­ ми способностями. По этой причине полезно проверить, станут ли индивиды с реалистичными, с эмпирической точки зрения, когнитивными и поведенчески­ ми характеристиками действовать так, как утверждает модель. Я проделаю это в следующем разделе, построив модель рыночного поведения, описывающую очень простое правило обучения: копируй тех, кто преуспевает.

Рыночные нормы

Рассмотрим популяцию, состоящую из большого количества людей, взаимодей­ ствующих между собой в парах и участвующих в обмене, в котором они ведут себя оппортунистически (т. е. крадут друг у друга товары) либо меняют товары по заданным ценам. Назовем эти стратегии «отклонение» (D) и «кооперация» (C), а платежи их будут такими же, как и в «Дилемме заключенных», и обозна­ чены так, как в табл. 7.1, т. е. a > b > c > d и a + d < 2b. Это игра с неполными правами собственности, поскольку каждый может совершать действия, приво­ дящие к появлению издержек у другого игрока, и не нести за это ответственно­ сти. Как мы видели в гл. 1, полные права собственности подразумевали бы, что тот, кто украдет товары кооперирующей стороны, оплатит ей сумму ущерба, равную b − d, и в этом случае структура платежей уже не будет описываться игрой «Дилемма заключенных».

Таблица 7.1

Платежи в однократной игре обмена

При данных правах собственности мы, однако, знаем, что DD — равновесие в доминирующих стратегиях для этой игры. Проблема, однако, в том, чтобы по­ нять, почему мы так часто можем наблюдать взаимную кооперацию в обменах, которые, как нам кажется, имеют подобную структуру. Более того, в отличие от того, что предсказывает нам игра (всеобщее отклонение), популяция обычно неоднородна — некоторые выбирают стратегию C, а другие в то же время — D. Объяснение, возможно, состоит в том, что платежная матрица «Дилеммы за­ ключенных» только кажется описывающей соответствующую информацию, хотя это не так. Мы увидим, что включение идеи рыночных норм и добавление нескольких важных деталей об институтах, регулирующих взаимодействие лю­ дей, требует объяснения того, почему кооперация совсем не так редко встреча­ ется в ситуациях, подобных этой.

Вспомним, что общественные нормы — это этические предписания, регули­ рующие действия по отношению к другим. Легко заметить, что норма, — напри­

228 Часть II. Конкуренция и кооперация: капиталистические институты

мер, такая, как честность или усердный труд, — могла бы создать основу взаимо­ выгодных трансакций даже там, где полнота контрактов невозможна. Именно рабочая этика не позволяет отлынивать от работы; тот факт, что конкретные усилия рабочего не могут быть прописаны в контракте, не помешают нанима­ телю принять его на работу. Если такая норма, как честность, заставляет про­ давца говорить покупателю об истинном качестве товара, который он продает, тот факт, что качество этого товара не описано контрактом, не станет помехой сделке.

Труднее понять, почему эти нормы общеприняты, притом, что нарушение норм может принести индивиду возможность получить выгоду. Если индиви­ дуальное поведение сознательно или неосознанно адаптируется к ожидаемым платежам, соответствующим определенному типу поведения, существование тех или иных этических норм, лежащих в основе рыночных трансакций, стано­ вится загадкой.

Журналист начала XX в. Г.Л. Менкен предложил объяснение, опередившее идеи многих современных ему разработчиков теории игр и биологов: «со­

весть — это внутренний голос, предупреждающий, что за нами кто­то следит» (Mencken, 1949. Р. 617). Избитое выражение Менкена справедливо только на­

половину, поскольку люди часто несут издержки из­за своей приверженности нормам — даже когда за ними никто не наблюдает. В этих случаях норма яв­ ляется интернализованной; следование ей становится целью человека, а ее до­ стижение может служить оправданием получению более низких материальных выгод. Сложно понять, зачем людям нужны эти нормы. Правдоподобный ответ (см. гл. 11, 13) состоит в том, что системы социализации способствуют интер­ нализации преобладающих в группе социальных норм, а группы, которые при­ нимают нормы, облегчающие взаимовыгодный обмен, скорее всего распростра­ нят их среди бо2льшей популяции. Это может происходить в ходе подражания, эмиграции, завоевания или при стремлении выжить в условиях экологического или какого­то иного кризиса. Принимающий такие нормы может стать менее успешным в материальном плане, чем те члены сообщества, которые нормами пренебрегли. Но распространение норм происходит из­за успеха групп, в ко­

торых приверженность этим нормам общепринята. Такой процесс называется

групповым отбором.

Однако существует и другой путь распространения таких норм, как чест­ ность и усердный труд: те, кто норм придерживается, могут в среднем достиг­ нуть и более высоких материальных выигрышей, нежели те члены группы, кото­ рые норм не соблюдают. Если процесс культурного переноса благоприятствует тем, кто получает бо2льшие платежи (как в моделях, приведенных в гл. 2), нормы будут копироваться и распространяться. В таких случаях возможной причиной честности или усердия станет ценность, которую индивид приписывает самой норме, а не предвкушению выгоды. Бо2льший выигрыш объясняет, почему инди­ вид пришел к принятию той или иной нормы.

Странным может показаться предположение о том, что более высокая ма­ териальная выгода объясняет успех этических предписаний, приводящих ин­ дивидов к игнорированию возможностей получения более высокой прибыли.