VI. Одна из форм павловского кредита

  

   -- Однако, господин, прощенья просим. Мы тут с вами болтаем, а люди уже и товар сдают. Вон уж и Портянкин огонь погасил. Итти надо.

   -- Рано еще, гляди, -- сказал смиренный человек. -- Чай еще станут по домам пить...

   -- Чего рано тебе!-- раздался вдруг около нас бойкий женский голос. -- Чего тебе рано, тебе все рано!.. Только вот стоять на улице, да зубы скалить. Ну, ну, пошевеливайся! Сдал, что ли, образцы-то?

   И бойкая жена смиренного мужа, протиснувшись плечом между мной и Аверьяном, схватила смиренного человека за рукав и стала теребить из стороны в сторону.

   -- Сдал, что ли, образцы-то? Говори, говори, мучитель!

   -- Сдал.

   -- Весь товар продал?

   -- Весь.

   -- Ну, слава-те господи, владычица небесная!.. Что ж ты торчишь, коли так? Ступай, ступай... К Овсянкину еще надо...

   -- Да ты того... Аннушка,-- роптал смиренный человек, слегка упираясь.-- Еще настоишься на холоду, что ты, бог с тобой, торопишься?

   Аверьян, с большим вниманием наблюдавший эту сцену, толкнул меня локтем.

   -- Эй, тетка! -- крикнул он вслед расходившейся бабенке.-- Много ли под тебя Овсянкин дает, под этакую бойкую?

   -- Да уж много ли, нет ли,-- обернулась баба, скаля белые зубы и не выпуская в то же время из рук покорного мужа,-- а всё мы чего-нибудь стоим, бабы-те. Вас вот, небось, пьяниц, и в залог не принимают.

   -- Закладывать бабу повел,-- мотнул головой Аверьян в сторону удалявшейся пары.

   И он объяснил мне, в чем дело.

   В один из прошлых базаров смиренному человеку не удалось сдать свой товар за сколько-нибудь подходящую цену. На этот случай в Павлове есть два-три благодетеля, готовые выручить человека за скромное вознаграждение в размере двух процентов в неделю. Один из таких благодетелей, Овсянкин, к которому сейчас направились супруги, оказал кредит смиренному человеку, конечно, под обеспечение того же непроданного товара. Теперь, сдав образцы, мастеру предстоит взять товар у ростовщика, сдать его скупщику, получить деньги и расплатиться со своим кредитором. Но так как должник, очевидно, не пользуется особенным доверием благодетеля, то последний не отдает ему товара, пока не получит долга. Из этого безвыходного положения павловская практика нашла, все-таки, выход: смиренный человек оставляет под залогом... свою законную супругу, которая дожидается на холоду, у крыльца ростовщика, пока муж сдает товар и рассчитывается с скупщиком.

   -- Этакой-то залог еще вернее,-- прибавил Аверьян.-- Поди-ка он теперь, замешкайся или наипаче -- в кабак,-- сохрани господи,-- заверни! Да она ему, на холоду-то настоявшись, голову за этакое дело сорвет. Что, небось, господин, вам это удивительно? -- спросил Аверьян, поглядывая на меня исподлобья иронически прищуренными глазами.-- Я чаю, в прочих местах вы про этакое дело и не слыхивали?

   На этом мы распрощались с Аверьяном. Он отправился к Портянкину, а я пошел на свою квартиру, на постоялый двор. Совсем уж рассвело, хотя солнце всходило неизвестно где, за туманными холодными облаками. Я был уже на лестнице, по которой с таким трудом взбирался ночью, когда над Павловым раздался первый хриплый удар большого колокола.

   Мои нервы были напряжены частью от бессонницы, частью от зрелища этих своеобразных форм кустарного быта, так свободно распускающихся на павловской почве, наряду с цветками в "собственных садиках" кустарей. Поэтому я быстро взбежал наверх, разыскал свою дверь и, отказавшись от самовара, кинулся на диван в опустевшей комнате, где ночью спали валенщики. Мне хотелось тотчас же заснуть, пока еще в голову не полезли назойливые мысли обо всем, что я только что видел.

   Но, едва успев задремать, я опять внезапно проснулся, как будто кто назвал меня по имени.

   В комнате, тщательно прибранной после ночного беспорядка, было совершенно тихо. Тикали часы, где-то за дверями женщина убаюкивала ребенка, напевая вполголоса песню. Очевидно, меня старались не беспокоить тем не менее, я понял, кто меня разбудил от начинавшейся дремоты: удары большого колокола один за другим глухо толкались в тусклые окна, и стекла в старых рамах как-то жалобно звенели в ответ.

   Я зарылся с головою в подушки. Но и тут как будто от стен или откуда-то из-под полу все бухали надтреснутые, больные звуки.

   И вместе с ними в голове толпились фигуры, сцены, разговоры скупки, толпились беспорядочно и назойливо, как это бывает в бессонницу. И, наконец, как это тоже бывает иногда, я пришел к неожиданному, но вместе неотразимому заключению, состоявшему в том, что мне необходимо познакомиться с Дмитрием Васильевичем Дужкиным.