Научные стремления 2011-2

привлечь к своей деятельности представителей «буржуазии», мещан и крестьянства, «Общество подхорунжих» не получило широкой социальной поддержки.

Летом 1830 г. собрался «бурный» Сейм. Он был «последней попыткой польской общественности договориться с царской администрацией, но его ход стал и последним свидетельством невозможности компромисса» [7, с. 409]. Однако депутаты отвергли правительственные проекты, а чиновники грозили расправой.

29 ноября 1830 г. на волне европейских революционных событий вспыхнуло «Ноябрьское» восстания 1830—1831 гг. Оно охватило Царство Польское, частично Литву, Беларусь и Украину. Поводом к восстанию стало раскрытие заговора П. Высоцкого и объявление царским правительством мобилизации в польскую армию, которую планировалось направить на подавление революционных движений в странах Западной Европы. Изначально восстание было скорее политической акцией, целью которой являлось привлечь внимание монарха к злоупотреблениям местных властей и русской бюрократии.

На помощь повстанцам пришли варшавяне, а при поддержке солдат 4-го пехотного полка повстанцы оттеснили российские войска от столицы. Вместо Административного совета было образовано повстанческое Временное правительство, которое гарантировало великому князю Константину и российским войскам возможность беспрепятственно покинуть границы Царства Польского [5, с. 125]. Главнокомандующим и руководителем восстания был объявлен генерал Ю. Хлопицкий. Все попытки заключить соглашение с царем Николаем I закончились неудачей. Сам Николай I посчитал восстание удачным поводом для ликвидации автономии Царства Польского. 21 декабря 1830 г. Сейм объявил о начале общенационального восстания, а 21 января 1831 г. — о детронизации Николая I и династии Романовых с престола и ликвидации тех статей Конституции, которые касались унии с Россией [5, с. 125]. Провал переговоров с царем вызвал устранение Ю. Хлопицкого от командования. Его место занял М. Радзивилл. Было образовано Национальное правительство, которое возглавил князь А.Е. Чарторыйский. Он начал активную дипломатическую деятельность, рассчитывая на нейтралитет Пруссии, благосклонность Австрии и интервенцию западных государств. Однако Николай I направил на подавление восстания значительные военные силы. В феврале 1831 г. 115-тысячная российская армия под командованием фельдмаршала И.И. Дибича-Забалканского вступила на территорию Царства Польского. В июне 1831 г. около Понарских гор в Литве произошла решающая битва. Она принесла повстанческим войскам поражение. Немного ранее, 26 мая 1831 г., произошла битва под Остроленкой, в которой польские войска также потерпели тяжелое поражение. Эта битва стала переломным моментом в ходе восстания 1830—1831 гг. В сентябре 1831 г. 90-тысячное российское войско под командованием генерала И.Ф. Паскевича подошло к Варшаве. Польское правительство и Сейм переехали в Плотск. Польские силы насчитывали более

71

70 тыс. человек, но из-за своей разрозненности оказались не в состоянии продолжать борьбу. Часть солдат и значительное число офицеров перешли границы Австрии и Пруссии и направились на Запад. В октябре 1831 г. пали крепости Модлин и Замостье, что предопределило окончательный разгром восстания.

После подавления восстания в Царстве Польском начался период репрессий. Был усилен национальный гнет и начата постепенная ликвидация национально-государственной автономии Царства Польского. Следственные комиссии, созданные для расследования событий 1830—1831 гг., приговорили 258 участников восстания к смертной казни, которую Николай I заменил изгнанием за границу или ссылкой в Сибирь, а их имущество конфисковали [5, с. 129]. Были закрыты Варшавский университет и Общество друзей науки. 26 февраля 1832 г. Царству Польскому был навязан Органический статут. Он ликвидировал формальную самостоятельность Царства Польского и объявлял, что «Царство Польское, присоединенное навсегда к Державе Российской, есть нераздельная оной часть» [6, с. 85]. Были ликвидированы Сейм, польское правительство, армия и церемония коронации при восхождении российского монарха на польский престол. Органический статут объявлял о введении в

польских землях «особого» положения и прямого руководства через Совет управления, созданного при наместнике. Польское население было обложено высокой контрибуцией и вынуждено содержать 100-тысячную российскую армию. Вместо пяти правительственных комиссий были учреждены три. Кроме того, по Органическому статуту, вместо Сейма проектировалось учреждение Собрания провинциальных чинов с совещательным голосом, законодательная власть принадлежала только императору.

Не все положения Органического статута были полностью выполнены. Собрание провинциальных чинов, шляхетские и гминные собрания так и остались в проекте. В 1841 г. был упразднѐн Государственный совет Царства Польского. Ранее, в 1837 г. воеводства были преобразованы в губернии. В делопроизводство Совета управления и канцелярии наместника был введен русский язык, с разрешением пользоваться французским для тех, кто не владел русским. Конфискованные имения были пожалованы русским, а высшие государственные должности были замещаемы чиновниками из внутренних губерний Российской империи [5, с. 129].

Таким образом, восстание 1830—1831 гг. стало реакцией части населения Царства Польского на политику, проводимую российским правительством в 1815—1830 гг. Из-за отсутствия программы восстания и четкой координации действий, повстанцам не удалось привлечь широкие слои населения, это обусловило его поражение. С 1831 г. в Царстве Польском наступил период реакционно-репрессивной политики.

С первых дней восстания русская общественность стала высказывать свое мнение по поводу его причин, законности требований повстанцев. В дальнейшем, круг обсуждаемых проблем расширился вопросами определения характера восстания, его социальных предпосылок и результатов. Так, вплоть

72

до начала ХХ в. в русском общественном мнении и исторической литературе доминировало представление о том, что причиной восстания явились только стремления поляков к возрождению Речи Посполитой в границах 1772 г. В связи с этим русской общественностью обсуждался вопрос о праве поляков на обладание территориями западных губерний. Ответ на этот вопрос был нераздельно связан с отношением общественности к вопросу об исторической справедливости вхождения этих территорий в состав Российской империи в конце ХVIII в. Изменение политических концепций решения польского вопроса во второй трети XIX—начале XX вв. приводили и к изменению точки зрения на рассмотрение восстания (например, М.П. Погодин и А.И. Герцен).

В российском общественном мнении можно выделить три направления по отношению к событиям 1828—1832 гг.: консервативно-монархическое, либеральное, радикальное или революционно-демократическое. Об условности выделения данных групп свидетельствует то, что представители всех трех направлений не видели в причинах восстания нарушение Конституции. Также их объединяло игнорирование факта участия населения западных губерний.

Литературные источники

1.Гісторыя Беларусі: у 6 т. / Рэдкал.: М. Касцюк (гал. рэд) [і інш.]. — Мн.: Экаперспектыва, 2000—2011. — Т. 4. Беларусь у складзе Расійскай імперыі (канец ХVІІІ — пачатак ХХ ст.) / М. Біч, В. Яноўская, С. Рудовіч і інш. — 2005. — 519 с.

2.История ХIХ века: в 8 т. / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо; пер. с француз. — М.:

ОГИЗ, 1938—1939. — Т. 3. — 1938. — 632 с.

3.История Польши: в 3 т. / под ред. В.Д. Королюка [и др.] — М.: Изд-во Акад. наук

СССР, 1954—1958. — Т. 1. — 1954. — 584 с.

4.Любавский, М.К. История западных славян: прибалтийских, чехов и поляков / М.К. Любавский. — М.: Т-во скоропечатни А.А. Левенсон, 1917. — 458 с.

5.Нарыс гісторыі Польскай Джяржавы і Народа. Х—ХХІ стст. / Пад. рэд. М. Семаковіч; пераклад з пол. мовы Г. Цішук. — Варшава: «Demart Sp. z o. o.», 2007. — 312 с.

6.Манифест 14 февраля 1832 года. О новом порядке управления и образования Царства Польского // Полное собрание законов Российской империи. — 2-е собр.: в 55 т. —

Спб.: Тип. II Отделения с. е. и. в. к, 1830—1885. — Т. 7. — 1832. — С. 83—90.

7.Фалькович, С.М. Польское общественное движение и политика царской администрации Королевство Польского (1815—1830) / С.М. Фалькович / Польша и Россия в первой трети ХIХ века. Из истории автономного Королевства Польского.

1815—1830 / Отв. ред. С.М. Фалькович. — М., 2010. — С. 331—428.

LuferchykY.G.

THE POWER AND SOCIETY

DURING RUSSIAN-POLISH POLITICAL CRISIS 1828-1832

TheBelarusianStateUniversity, Minsk

Summary

The policy of the Russia empire government in the PolishKingdom, revolt 1830-1831 and society are considered in the article. The author in detail analyzes the reasons of revolt and its consequence. Y.G. Luferchyk has shown public opinion about revolt.

73

УДК 94,4

Муравьев И.В.

РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР КАК ИДЕЙНАЯ ПАРАДИГМА В ПРОТИВОСТОЯНИИ ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ПЕРВОЙ ВОЛНЕ

АРАБСКИХ ЗАВОЕВАНИЙ

Белорусский государственный университет, Минск

Вначале XXI века в мировом научном сообществе наметился устойчивый рост интереса к исследованию историко-культурного наследия народов Арабского Востока. Это обусловлено с одной стороны, динамичным распространением ислама в современном мире, а с другой – необходимостью найти решение проблемы религиозного фанатизма и межрелигиозной нетерпимости, а это возможно сделать, лишь обратившись к истокам самого явления, которое уходит своими корнями в историю Арабского халифата.

Византийская империя была тем первым государством христианского мира, с которым столкнулась новая, едва зародившаяся в колыбели Аравийского полуострова, исламская цивилизация. Последовавшие за этим военно-политические отношения повлияли на историческую судьбу многих народов средневековья.

Вданном случае возникает вопрос, который требует ответа в силу происходящих событий религиозного характера в нашидни: какое место занимало христианство в противостоянии Византии и Арабского халифата?

Несомненно, что для арабов именно ислам явился той движущей силой, которая проявилась в консолидации разрозненных аравийских племен с элитой Медины и Мекки, превратив их в непобедимых «воинов Аллаха» с железной дисциплиной и религиозной уверенностью в справедливости их дела. Так, известный историк Жильбер Дагрон писал: «появление ислама сделало неактуальным всѐ то, что до этого было сказано о войне и армии. Это был противник, совершенно уникальный на фоне всех ранее существовавших»

[Цит. по 4, с. 76.].

Непоколебимая вера, высокий боевой дух и осознание единства друг с другом взяли верх над хорошо обученной и вооруженной армией Византии. Кроме того, ислам лишил византийцев возможности использовать их основное оружие – дипломатию. В этом отношении французский византинист Андре Гийу в своей известной работе «Византийская цивилизация» справедливо замечал «дипломатия для империи – это главный инструмент отношений между страной и народами, которые ее окружают» [1, с. 161]. Сильнейшая религиозная мотивация исключила шанс подкупа лидеров мусульман, а использование ложных слухов для раздора в их рядах оказалось попросту бессмысленным.

Христиане для арабов были неверными, представителями чуждой, хотя и родственной религии, которых отнюдь не огнем и мечом заставляли переходить

вислам, а мудрыми поступками и толерантным отношением. В этом и состоял основной соблазн новой веры, которая привлекала, а не принуждала.

74

Таким образом, мы видим, что ключевая роль в арабских завоеваниях принадлежала исламу, и в таком положении вещей нет оснований для сомнения.

Не так однозначно обстоит дело с влиянием христианства на военные кампании Византии. В 586 г перед началом сражения с персами Филиппик обходил византийское войско, держа в руках знамя с изображением Нерукотворного образа [6, с. 389]. Это событие было одним из первых, в котором присутствовал религиозный фактор.Активно проникать в военное дело ромеев христианство начинает лишь с VIIв.Ярким подтверждением этому может служить «Стратегикон» Маврикия, написанный в 600 г., который соединяет в себе дух военной мысли того времени с христианским вероучением. Пристальное внимание в трактате уделялось необходимости организации религиозной службы в армии. Так, накануне битвы священники должны были служить молебны, а перед выходом из лагеря для победы в сражении император и другие военачальники должны возглашать перед всеми: «Господи, помилуй!», а войско троекратно восклицать: «с нами Бог!». Автор трактата убежден в том, что именно благочестие является самой надѐжной гарантией военного успеха, которое потом дополняется боевым опытом и полководческим искусством [4, с. 72-73].

Несомненно, «Стратегикон» дает наставление византийским военачальникам, как следует действовать против врагов империи, однако в нем нет ни одного упоминания об арабах. Парадоксальность в этой ситуации заключается в том, что за полвека до Маврикия, они уже были известны «Византийскому Анониму» [5, с. 141]. Вероятнее всего это можно объяснить тем, что автор сознательно обошел их своим вниманием, либо на момент написания трактата арабы не представляли никакой угрозы для Византии.

Впервые в истории Византийской империи война с Персией 602-628 гг. имела ярко выраженный религиозный оттенок. Наиболее отчетливо он проявился после захвата Сасанидами Иерусалима в 614 г., когда ими вместе с другими трофеями в Ктесифон был увезен Крест Господень. Таким дерзким поступкам был брошен вызов всему тогдашнему христианскому миру и в первую очередь Византии, для которой персы из язычников обратились во врагов Христа. Против Хосрова Ираклий вел не обычную армию, а «христолюбивое воинство», соблюдавшее религиозные предписания и ритуалы. Последовавший разгром персов в этой войне был для византийцев не столько победой сколько религиозным подвигом [3, с. 60; 6, с. 426].

Начавшееся в 634 г. вторжение арабов в провинции Византийской империи во многом воспринималось как ряд очередных набегов бедуинов, да и местное население Сирии и Палестины вряд ли могло ожидать от них какихлибо серьезных проблем, кроме обычного грабежа [7, с. 318]. Для ромеев мусульмане являлись кочевниками, или завоевателями как персы, но не представителями новой религии, против которых стоило бы разворачивать знамена христианства. Так, накануне битвы при Ярмуке в августе 636 г. оба противника были воодушевлены верой, и если арабами руководило

75

религиозное чувство долга борьбы с неверными, то для византийцев вера являлась стимулом для поднятия боевого духа и воинской отваги [2, с.115-116]. После завоевания Сирии и Палестины «воинами Аллаха» в христианских источниках не фиксируется крупных восстаний и активной антимусульманской борьбы. Гораздо важнее то, что враждебность между монофизитами, православными и иудеями была куда более ожесточенной и кровопролитной, чем их отношение к новой власти.

Таким образом, упомянутые выше обстоятельства, свидетельствуют о том,что столкновение ромеев и мусульман – это столкновение двух религий. Однако византийцы никак не могли допустить, что именно ислам мог быть причиной успеха арабских завоеваний, в этом и заключалась их раковая ошибка.

Литературныеисточники

1.Гийу, А Византийская цивилизация / А. Гийу / пер с фр. Д. Лоевского. – Екатеринбург: У-Фактория, 2005. – 552 с.

2.Кеннеди, Х. Великие арабские завоевания / Х. Кеннеди / пер с англ. Г. Соловьевой. –

М.: АСТ, 2010. – 475 с.

3.Кулаковский, Ю.А. История Византии. В 3 т. / Ю.А. Кулаковский. – СПб.: Алетейя, 1996. – Т. III: История Византии 602-717 гг. – 454 с.

4.Кучма, В.В. Военная организация Византийской империи / В.В. Кучма. – СПб.:

Алетейя, 2001. – 426 с.

5.О стратегии: Византийский военный трактат VI века / Изд. подг. В.В. Кучма. – СПб.:

Алетейя, 2007. – 160 с.

6.Успенский, Ф.И. История Византийской империи / Ф.И. Успенский / сост. Т.В. Мальчикова. – М.: Мысль, 1996. – 827 с.

7.Хэлдон, Д. История византийских войн / Д. Хэлдон / пер. с англ. М.А. Карпунина, С.С. Луговского. – М.: Вече, 2007. – 464 с.

Murauyou I.V.

RELIGIOS FACTOR AS AN IDEOLOGICAL PARADIGM IN THE BYZANTINE EMPIRE`S OPPOSITION TO THE FIRST WAVE OF ARAB CONQESTS

BelarusianStateUniversity, Minsk

Summary

The influence of the religious factor in the Byzantine Empire‘s opposition to the first wave of Arab conquests is analyzed. Special attention is paid to the matter and significance of Christianity in this struggle. It is concluded that the Byzantine Empire underestimated the role of Islam in this situation.

76

УДК 94 (430)

Павлык К.Н.

НЕМЕЦКАЯ ФОРТИФИКАЦИЯ НА ОККУПИРОВАННЫХ СОВЕТСКИХ ТЕРРИТОРИЯХ

Белорусский государственный технологический университет, Минск

Врамках написания данной работы я хотел бы предложить рассмотреть основные типы немецких фортификационных сооружений, которые применялись немцами на оккупированных восточных территориях, а также сравнить эффективность использования немецкой фортификации с эффективностью применения советских укрепленных линий обороны в первые дни войны.

Основным источником информации о немецком фортификационном строительстве служит Пояснительная записка к альбому чертежей фортификационных сооружений немецкой обороны. Этот альбом имел своей целью ознакомить личный состав Сухопутных войск с типами и конструкциями полевых фортификационных сооружений, применявшихся немцами на оборонительных рубежах против советских войск в дни Великой Отечественной войны.

Материалом для создания альбома послужили отчеты фронтов Управлений Оборонительного Строительства, а также комиссий, созданных по приказу Начальника инженерных войск.

Впериод с июня 1941 года по июль 1944 года белорусские земли находились под оккупацией нацистской Германии. За этот период были немецкими войсками построены фортификации на территории Беларуси. Точные данные о времени постройки и назначении возводимых фортификаций на данный момент отсутствуют. Однако анализ оставшихся сооружений позволяет сделать предположения о времени и назначении построенных фортификаций, которые можно классифицировать следующим образом:

1. Фортификации, построенные для внешней охраны/обороны города. Типичным примером является город Барановичи. Город являлся важным железнодорожным узлом. Потому были приняты меры по его охране, предположительно от партизан, поскольку были построены фортификации по всему внешнему периметру города. Сооружения выполнены из железобетона, весьма небольшие по своим размерам. Всего на данный момент известно 2 типа сооружений. Первый - типовой рингштадт для пулемета. Представлял собой заглубленное в землю бетонное сооружение с колодцем, люк которого выходит на поверхность для размещения в нем пулемета. Второй тип сооружений – небольшое круглое бетонное сооружение с узкими и широкими амбразурами по всему периметру. Данные сооружения располагались в виде кольца вокруг всего города и были построены предположительно в 1942-1944 годах.

2. Фортификации построенные для внутренней охраны города. Типичный пример применения таких фортификаций город Минск. На фотографиях Минска военных лет можно увидеть небольшие фортификационные сооружения, которые находились на городских улицах как центральных так и

77

окраинных районов. Так известно о расположении бункеров у здания Академии Наук, возле костела Св. Роха на Золотой Горке. Некоторые из построенных немецких сооружений можно найти на улицах Минска и в наши дни. Наиболее известным является круглое бетонное сооружение в виде конуса у гостиницы «Планета» на проспекте Победителей. Также есть несколько небольших бетонных сооружений в районе ул. Чернышевского. Все сооружения имеют небольшие размеры, из чего можно сделать предположение, что они сооружались для охранных целей и были построены в 1942-1944 годах.

3. Фортификации построенные на оборонительных рубежах. При отступлении в 1944 году немецкие войска возводили оборонительные рубежи. Примером может служить город Борисов. Река Березина создавала естественный барьер, и вдоль ее берега как в самом городе так и в его окрестностях были построены оборонительные фортификации. Так, например, достоверно известно о танковой огневой точке с башней от танка Панцер II на кладбище (башня не сохранилась). Также сохранилось бронированное передвижное пулеметное гнездо (Panzer Nest), которое в настоящее время установлено в ИКК «Линия Сталина». Также есть информация о сохранившихся рингштадтах и других бетонных сооружениях в окрестностях Борисова и Витебска.[4]

Таким образом, описав основные типы немецких фортификационных сооружений на оккупированных территориях, можно сделать вывод о том, что данное строительство в значительной степени зависело от фактора «места и времени». Рассмотрим влияние данного фактора с точки зрения преимущества наступательной либо оборонительной тактики военных действий со стороны немцев.

Способы фортификационного оборудования местности немцами за годы за годы Великой Отечественной войны видоизменялись в соответствии с общим ходом военных действий. Можно выделить четыре основных периода в эволюции форм полевого фортификационного оборудования немецких войск.

Первый период относится к началу войны, когда немцы, окрыленные временным успехом, полученным в результате использования преимуществ внезапности нападения, исходя из теории ―Молниеносной войны‖ – не придавали значения вопросам укрепления местности. Оборонительные мероприятия сводились в основном к созданию постов-застав вокруг населенных пунктов, железнодорожных станций и на узлах коммуникаций. В основном эти мероприятия предназначались для предохранения коммуникаций от возможных ударов наших войск и для борьбы с партизанами.

Началом второго периода в развитии полевых фортификационных форм немцев можно считать разгром их войск под Москвой (зима 1941-1942 г.). Познав мощные наступательные удары советских войск, немцы стали больше уделять внимания вопросам укрепления местности. От отдельных систем постов-застав они перешли к развитой системе опорных пунктов и узлов обороны. Оборонительные рубежи представляли собой цепь усиленных узлов обороны и опорных пунктов, седлающих командные высоты, в большинстве

78

своем группирующихся вокруг населенных пунктов и расположенных на расстоянии от 2 до 4 км друг от друга. Промежутки заполнялись пулеметными

истрелковыми окопами и отдельными огневыми сооружениями. Узлы обороны

иопорные пункты немецкой обороны представляли собой 1-2 линии траншей и ходов сообщения.

Третий период характеризуется повсеместным переходом немцев к обороне (1943 г.). Победа советских войск в сражении на Курской дуге выбила у них последнюю ставку на успех наступательных операций. Свою оборону немцы строили на хорошо продуманной, четко организованной системе огня всех видов оружия, боевых порядков пехоты, располагаемых со сгущением на тактически важных командующих районах местности и на активных действиях резервов.

Инженерно-фортификационное обеспечение обороны в основном сводилось к обеспечению тактической живучести огневых средств, надежности системы огня, главным образом, перед передним краем и на флангах, укрытиями живой силы и материальной части, быстроты маневра резервами и вооружением. Передний край рубежа, как правило, обеспечивался непрерывной траншеей, наиболее богато оборудованной огневыми сооружениями в виде простейших открытых огневых площадок.

За первой, на тактически более важных направлениях, располагались вторая, третья, а иногда даже и четвертая линия траншей.

Сгущенная система траншей, с оборудованием их разного рода фортификационными сооружениями, являлась в основном опорными пунктами. Неукрепленных промежутков между опорными пунктами, как правило, не было.

Понятие опорного пункта, при укреплении местности немцами системой траншей, явилось в известной степени условным и жестко на местности не закрепленным, так как возможность легкого развития системы траншей на любом участке рубежа и быстрого занятия его тем или иным элементом боевого порядка приводило к изменениям очертания опорного пункта и даже к смещению его по фронту и в глубину. Новый опорный пункт при траншейной системе укрепления местности быстро мог быть создан там, где он потребуется, в связи с изменением боевой обстановки. Препятствия разного рода применялись немцами преимущественно перед передним краем обороны, то есть устанавливались перед первой траншеей.

Четвертый период характерен отступлением немецких войск на всех фронтах, переходящим под нарастающими ударами советской армии в бегство. В отношении фортификационного оборудования местности этот период характерен тем, что немцы пытались укрыться за крупными естественными преградами, за заблаговременно подготовленными валами и задержать наступление; они наскоро усиляли высокие берега крупных рек, усиливали существующие долговременные рубежи. Создать новые рубежи немцы в большей части уже не успевали.

79

Рассмотрим классификацию полевых фортификационных сооружений немцев, приведенную в альбоме чертежей фортификационный сооружений немецкой обороны. Согласно этой классификации, выделяют следующие типы сооружений:

I. Открытые огневые сооружения (траншеи и ходы сообщения, стрелковые ячейки, пулеметные площадки, минометные окопы и т.д.);

II. Закрытые огневые сооружения (долговременные огневые точки, деревоземляные пулеметные сооружения и т.д.);

III.Наблюдательные пункты;

IV. Укрытия и убежища (лисьи норы, подбрустверные блиндажи и т.д.); V. Приспособление населенных пунктов и местных предметов к

обороне;

VI. Противопехотные и противотанковые фортификационные препятствия;

VII. Маскировка. [1]

Особенностью немецкого фортификационного строительства в годы Великой Отечественной войны является то, что оно проводилось в условиях фактической нехватки времени. Это можно проследить при сравнении немецкой и советской долговременной фортификации.

Опыт строительства долговременной фортификации говорит о том, что для возведения полностью оборудованного укрепленного района со всем необходимым вооружением, боеприпасами и средствами жизнеобеспечения требуется значительный промежуток времени (в условиях военного времени – не двух лет при активной мобилизации людских и материальных ресурсов).[2]

Однако в условиях военных действий ни РККА, ни гитлеровская армия таким временем не располагали, поэтому в основном вся фортификация (немецкая) была представлена сооружениями, монтаж которых не требует много времени и больших затрат. Исключение составляли одиночные ДОТы, не входившие в состав укрепрайонов. Что же касается касается советской долговременной фортификации, представленной, в частности, линией Молотова, то о ней можно сказать следующее: практически все опорные пункты Брестского 62-го укрепрайона были в недостроенном состоянии. В большей части ДОТов, не хватало вооружения или же оно вообще отсутствовало, отсутствовали средства жизнеобеспечения ( связь, дизельные и фильтровентиляционные установки, запас воды, медикаментов и т.д.) Завершению строительства помешала внезапно начавшаяся война.

В наши дни в Беларуси можно повсеместно наблюдать неплохо сохранившиеся мрачные памятники войны – долговременные огневые сооружения. Это и опорные пункты в составе укрепрайонов, и одиночные ДОТы, которых много разбросано по всей стране. Своим мрачным присутствием они до сих пор напоминают нам о тех страшных военных

80