pnb_2015

Педагогическая практика, сложившаяся в течение многих лет, делила всех детей на две группы. «Нормальные» – дети, которые успешно осваивали программу, потому что им подходили выработанные методы и средства обучения, и «особенные» – дети, не поддающиеся обучению современными способами, в связи с тем что они не подчинялись схеме стереотипного педагогического мышления. Но постепенно подход «ребенок как проблема», работающий по схеме – ребенок с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) отличается от нормальных детей, имеет особые потребности (специальная среда, оборудование, учителя) и, как следствие, не отвечает требованиям общей школы, поэтому не в состоянии там учиться, уступил место подходу «система образования как проблема». Суть второго подхода такова: образовательная среда не приспособлена для работы с детьми, имеющими отклонения, так как включает в себя жесткие образовательные стандарты, негибкие программы и методы обучения и не предполагает систему поддержки. Поэтому общая школа не может учить особого ребенка и, как результат, исключает его из общеобразовательной среды.

Врамках нового подхода удалось выделить слабые места в современной системе образования, препятствующей социализации подобных детей. Среди методов преодоления изоляции детей особое место заняла инклюзия, которая представляет собой долгосрочную стратегию постепенной интеграции детей с ОВЗ, снижение их изоляции через изменение образовательной среды, ее преобразование, согласно возможностям ребенка. В сфере инклюзивного образования проведено много исследований (М.М. Семаго, Н.Я. Семаго, Н.Д. Шматко, Ю.В. Мельник, Г.Н. Пенин), все они показывают эффективность системы инклюзии в социализации детей с особыми возможностями здоровья (ОВЗ). Но все же, несмотря на современную тенденцию прекратить изоляцию детей с ОВЗ, образовательная система, в силу своей негибкости, имеет ограничения для обучения таких детей. Этим обусловлена актуальность нашего исследования.

Проблема инклюзивного образования имеет широкий охват, так как она затрагивает и слабослышащих, и слабовидящих детей, также детей с ДЦП и детей с другими особенностями. Но мы хотели бы остановиться на инклюзивном образовании детей с расстройствами аутического спектра (РАС), так как за последние 15 лет количество таких детей возросло в десятки раз и в педагогике остро встал вопрос о преодолении их изоляции.

Всилу принятого в 2013 г. в России нового закона «Об образовании», школы взяли курс на инклюзию аутичных детей, которые смогли получить возможность обучения в среднеобразовательных школах. Проблема аутизма подвергалась анализу в работах О. С. Никольской,

К.С. Лебединской, В. Е. Кагана, В. М. Башиной и др. авторов, но исследований возможности инклюзивного образовании аутистов в настоящее явно недостаточно.

491

Целью данного исследования было изучение психологических особенностей инклюзивного образования и современных возможностей инклюзии детей с расстройствами аутистического спектра. Гипотеза исследования предполагала, что при соблюдении специальных условий инклюзии возможно включение, развитие и обучение детей с РАС в систему общеобразовательной школы.

Анализ практики двух московских школ: № 1465 им. адмирала Н. Г. Кузнецова и № 1447, в которых созданы ресурсные классы для де- тей-аутистов, – показал, что, при соблюдении условий инклюзии, 90% учеников всего за год успешно адаптировались к школьной среде. Результаты показали, что дети с РАС, которые проводили время в классе с другими детьми, смогли улучшить навыки и в бытовой сфере, и в сфере социальной коммуникации.

Проведя анализ опыта этих школ, можно выделить особенности построения инклюзии, которые помогли прийти к такому хорошему результату:

•создание ресурсного класса для индивидуальных занятий и психологической разрядки;

•специальная программа работы учителя ресурсного класса с учениками;

•наличие сопровождения в виде квалифицированного тьютора или инструктора;

•фиксация начальных навыков ребенка и оценка динамики его развития;

•щадящий режим занятий, ориентированный на способности ребенка, индивидуальный учебный план;

•программа постепенной социализации ребенка.

Впсихолого-педагогических рекомендациях, посвященных инклюзии аутичных детей, необходимо обратить особое внимание на возможность применения визуального расписания, наличие специальной ви- зуально-кинестетической системы подсказок и поощрений, правильную организацию рабочего места аутичного ребенка, обязательное сотрудничество с другими детьми, выступающими в роли тьютора, работу с классом, родителями и сотрудниками школы. Также, нельзя забывать о необходимости поддерживать в классе доброжелательную атмосферу, окружающую ребенка заботой без ограничений его свободы.

Витоге, хотелось бы подчеркнуть, что аутичные дети в некоторых областях знаний могут демонстрировать такие способности, которые во многом превосходят возможности их обычных сверстников. Доказано, что аутисты, общаясь с нормально развивающимися детьми, могут их многому научить. А инклюзия детей с РАС в систему образования не только способствует развитию их коммуникативных навыков и снижению изоляции, но, что немаловажно, развивает и у обычных детей

492

чувство толерантности, готовность оказать помощь тем, кто в ней нуждается. Обычные дети должны иметь представление о том, что не все люди одинаковы, и именно инклюзия помогает сформировать чувство общности, учит детей принимать других такими, какие они есть, и видеть не только недостатки других людей, но и их зачастую скрытые возможности.

Литература

Алехина С. В. Принципы инклюзии в контексте развития современного образования // Психологическая наука и образование. 2014. № 1. С. 5–17.

Венгер А. Л. На что жалуетесь? Выявление и коррекция неблагоприятных вариантов развития личности детей и подростков. М. – Рига: Педагогический Центр «Эксперимент», 2000.

Воронов А. В. Научно-методическое и кадровое обеспечение развития инклюзивного образования. // Ресурсные материалы по вопросам инклюзивного образования и образования для устойчивого развития. URL: http://www.ibe.unesco.org/fileadmin/user_upload/COPs/Pages_ documents/Focal_Points/Resource_materials_on_IE_and_ESD.pdf (дата обращения: 28.06.2015).

Каган В. Е. Аутизм у детей. Л.: Медицина, 1981.

Семаго Н. Я. Проблемные дети: основы диагностической и коррекционной работы психолога. М.: АРКТИ, 2000.

Психологическое благополучие в профессиональной деятельности: разработка методики оценки*

Е. И. Туева, Р. А. Березовская (Санкт-Петербург)

Современное состояние социальной психологии труда характеризуется осознанием значимости изучения феноменов, описывающих позитивные и ресурсные проявления субъекта деятельности, и недостаточной изученностью их природы (Личность профессионала…, 2013). Анализ современных психологических исследований показал возрастающий интерес к изучению психологического благополучия в контексте профессиональной деятельности (occupational well-being), относящегося к числу актуальных, но, по сравнению с зарубежными публикациями, малоизученных направлений в отечественной психологии (Березовская, 2012). В обобщенном варианте профессиональное благополучие рассматривается «как процесс и состояние, интегрально отражающие жизненную деятельность субъекта, ее условия и результаты, а также отношение субъекта к результатам деятельности» (Бояркин, 2007, с. 7).

*Исследование проводится при финансовой поддержке РГНФ (проект № 15- 06-10638).

493

К методическим проблемам изучения профессионального благополучия в отечественной психологии может быть отнесено отсутствие соответствующего диагностического инструментария. В большинстве эмпирических исследований, опубликованных в русскоязычных изданиях, авторы ограничиваются использованием общедиагностических методик для оценки профессионального благополучия (М. Ю. Бояркин, Р. М. Шамионов, Ю. В. Бессонова, Е. В. Бородкина, М. В. Бучацкая, И. В. Заусенко и др.). Однако, на наш взгляд, такой подход не в полной мере отражает суть феномена и является ограниченным с точки зрения надежности результатов оценки. Таким образом, целью нашей работы являлась разработка методики оценки профессионального благополучия (МОПБ).

Актуальность работы определяется отсутствием диагностического инструмента и недостаточно разработанной теоретической базой;

всовременной отечественной психологии большая часть работ направлена на изучение различных проявлений профессионального неблагополучия (деструкции, выгорание, маргинализм и др.). Научная и практическая значимость проведенной нами работы заключается

ввозможности расширения теоретических и практических знаний

вобласти позитивной психологии с целью психологического сопровождения профессионалов и развития человеческого капитала как ресурсной базы организаций.

Для достижения поставленной цели на подготовительном этапе был проведен анализ научной литературы, а также исследование структуры социальных представлений о феномене профессионального благополучия. Анализ литературы показал, что западные исследователи достаточно давно проявляют интерес к проблеме профессионального благополучия (Cartwright, 2008). Одной из наиболее цитируемых является модель профессионального благополучия П. Варра (Warr), которая описывает четыре компонента профессионального благополучия: эмоциональное благополучие, стремление к росту и развитию, автономия и компетентность, которые затем обобщаются в один интегральный показатель «общее функционирование», характеризующий личность профессионала в целом.

Обобщение результатов проведенного интервью и контент-анализа полученных ответов позволило выделить следующие критерии оценки профессионального благополучия: автономность в работе, наличие определенных компетенций, помогающих управлять окружающей трудовой средой, позитивные отношения в коллективе и с руководством, профессиональный рост, наличие целей, самопринятие себя как профессионала. Как видим, выделенные критерии, в целом, соответствуют 6-факторной модели психологического благополучия К. Рифф (Ryff), включающей в себя такие компоненты, как автономность, контроль над окружающей средой, позитивное отношение к другим, личност-

494

ный рост, жизненные цели и самопринятие. Это позволило нам выдвинуть рабочую гипотезу исследования: структура профессионального благополучия аналогична структуре психологического благополучия, представленной в концепции К. Рифф.

За основу МОПБ была принята методика психологического благополучия К. Рифф в адаптации Л.В. Жуковской и Е.Г. Трошихиной (2011). Целью нашей работы являлась симметричная модификация данной методики применительно к профессиональной деятельности. Состав эмпирической выборки составил 150 чел. и носил гетерогенный характер по полу, стажу, возрасту и характеру труда. Необходимыми требованиями к респондентам являлись общий стаж трудовой деятельности более 4 лет и наличие законченного высшего или специального образования.

Первоначальная версия опросника включала 54 пункта. Было проведено пилотажное исследование опросника на предмет проверки и уточнения формулировок с целью уменьшения неопределенности смысловой нагрузки вопросов (n=60). Результаты исследования подтвердили приемлемость выбранной модели, а проверка формулировок показала наличие затруднений в трактовке респондентами некоторых вопросов. Произведены необходимые изменения формулировок; повторная проверка внесенных изменений показала хорошую смысловую определенность.

Далее, после проверки на согласованность пунктов опросника для всех шкал (αКронбаха=0,713–0,902) и факторизации методом главных компонент с применением вращения Варимакс, были отобраны 30 пунктов, имеющих наибольшие нагрузки на факторы. По результатам факторного анализа принята 4-факторная структура профессионального благополучия (53,7% дисперсии): 1) профессиональное развитие, включившее в себя две субшкалы – наличие целей и стремление к росту; 2) профессиональная компетентность, включившая в себя две субшкалы – инструментальная компетентность и коммуникативная компетентность; 3) самопринятие себя как профессионала; 4) автономность в работе.

Проведена проверка критериальной валидности опросника по отдельным шкалам. Так как в отечественных публикациях психодиагностических методик, непосредственно измеряющих уровень профессионального благополучия, нами обнаружено не было, производилась косвенная проверка с помощью следующих методик: «Диагностика рабочей мотивации» Р. Хакмана и Г. Олдхема в адаптации И.Н. Бондаренко (2010), «Профессиональная востребованность личности» Е. В. Харитоновой (2009), «Профессиональное самоотношение личности» К. В. Карпинского (2010), а также «Шкала общей каузальной ориентации» Э. Деси и Р. Райана в адаптации О. Е. Дергачевой (2007).

Укажем полученные нами наиболее значимые взаимосвязи (р<0,01), подтверждающие критериальную валидность МОПБ: шкала автоном-

495

ность имеет статистически достоверные взаимосвязи со шкалами саморуководство в профессии (r=0,427), автономная каузальная ориентация (r=0,435) и потребность в профессиональном росте как отражение уровня интринсивной рабочей мотивации (r=0,553); шкала самопринятия связана с переживанием профессиональной востребованности (r=0,587); шкала профессиональная компетентность имеет взаимосвязь с удовлетворенностью сотрудничеством (r=0,586), а также обратные взаимосвязи со шкалами внутренняя конфликтность самоотношения (r=–0,509) и самоуничижение в профессии (r=–0,565), отражающие связь как с инструментальной, так и с коммуникативной компетентностью; шкала профессиональное развитие имеет сильную взаимосвязь со шкалой самоэффективность в профессии (r=0,72); общий показатель профессионального благополучия также имеет взаимосвязи со шкалами удовлетворенность потребности в профессиональном росте (r=0,613), удовлетворенность сотрудничеством (r=0,664), самоэффективность в профессии (r=0,742), самоуничижение в профессии (r=–0,720) и безличная каузальная ориентация (r=–0,59). Также обнаружена статистически достоверная взаимосвязь общего показателя профессионального благополучия с субъективной оценкой респондентами уровня профессионального благополучия (r=0,567, p<0,05).

В заключение отметим, что итогом проведенной работы является первичная версия методики оценки профессионального благополучия, аналогов которой в русскоязычной литературе нет. Для подтверждения соответствия МОПБ современным психометрическим требованиям планируется увеличение объема выборки и апробация методики в организациях, с целью проверки ретестовой и структурной валидности, проведения процедуры стандартизации, в том числе для различных профессиональных групп, разработки итоговой интерпретации и рекомендаций.

Литература

Березовская Р. А. Психология профессионального здоровья за рубежом: современное состояние и перспективы развития // Психологические исследования. 2012. Т. 5. № 26. С. 12. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 20.06.2015).

Бояркин М. Ю., Долгополова О. А., Зиновьева Д. М. Психологическое и профессиональное благополучие государственных служащих: Монография. Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2007.

Жуковская Л. В., Трошихина Е. Г. Шкала психологического благополучия К. Рифф // Психологический журнал. 2011. Т. 32. № 2. С. 82–93.

Личность профессионала в современном мире / Отв. ред. Л. Г. Дикая, А. Л. Журавлев. М.: Изд-во «Институт психологииРАН», 2013.

Cartwright S., Cooper C. L. (Eds). The Oxford Handbook of Organizational Well Being. Oxford: Oxford University Press, 2008.

496

Программа эмпирического изучения внутриличностных факторов, обусловливающих динамику самоотношения при изменениях внешности

А. Г. Фаустова (Москва)

Научный прогресс в различных областях знаний и активное внедрение инновационных разработок в повседневную жизнь являются неотъемлемыми характеристиками современного общества. В то время как многие достижения способствуют решению мировых проблем (голод, нехватка чистой питьевой воды, безопасные источники энергии), некоторые нововведения становятся причиной различных проблем со здоровьем. Приобретенные дефекты внешности, как правило, являются последствиями травматических повреждений или тяжелых соматических заболеваний.

Восприятие и оценка собственного внешнего облика, формирование особого эмоционально-ценностного отношения к нему являются ключевыми элементами в процессе построения личностной идентичности и интегрального самоотношения (Леви, 2008). То, как выглядят лицо и тело человека, имеет важное значение для организации межличностного общения. Отсутствие дискриминации на основе внешнего облика до сих пор остается формально декларируемой моделью поведения. Физическая привлекательность является явным преимуществом при трудоустройстве, организации политических и рекламных кампаний, знакомстве и установлении дружеских и личных отношений (Bull, Rumsey, 1988).

Видимые дефекты внешнего облика часто вызывают негативные изменения телесного образа и самооценки, кризис личностной идентичности, депрессивные и тревожно-фобические расстройства. Обладатели физических недостатков становятся объектами для насмешек, неуместных комментариев и вопросов, повышенного внимания, что заставляет их вынужденно изменять паттерны поведения – использовать различные техники для маскировки дефекта, выбирать добровольную социальную изоляцию или агрессивно отвечать на действия окружающих людей. Результаты проведенных к настоящему моменту психологических исследований в данном направлении позволяют только косвенно обозначить те внутриличностные изменения, которыми могут сопровождаться приобретенные дефекты внешности. Различные трудности, связанные с видимыми отличиями, формируют устойчивую мотивацию для обращения за помощью специалистов по реконструктивной и пластической хирургии (Sarwer et al., 2006). В течение определенного периода физическая внешность субъекта подвергается последовательным изменениям, которые могут оказать значительное влияние на различные компоненты Я-концепции. Эмоционально-ценностное отношение

497

субъекта к самому себе является одним из интегральных показателей субъективного благополучия личности (Пантелеев, 1990). В данном контексте под динамикой самоотношения логично помыслить любые перемены в типе и уровне выраженности эмоционально-ценностно- го отношения субъекта к собственной личности, которые происходят в условиях определенной жизненной ситуации.

Цель исследования состоит в изучении различных аспектов динамики самоотношения личности в ситуациях, связанных с изменением внешности.

Гипотезы исследования. В качестве основной гипотезы данного эмпирического исследования выступает предположение о том, что значительные перемены во внешнем облике субъекта сопровождаются изменениями в типе и уровне выраженности самоотношения. При этом особенности динамики самоотношения определяются характером проведенных медицинских процедур, направленных на коррекцию дефекта внешности.

Результаты теоретико-методологического анализа дают нам основания предполагать, что модификации эмоционально-ценностного отношения при изменениях внешнего облика могут быть обусловлены влиянием следующих внутриличностных переменных:

–субъективное восприятие тяжести физического недостатка и степень удовлетворенности результатами проведенного вмешательства по коррекции видимых отличий;

–самовосприятие и самооценка внешнего облика, субъективная значимость внешности;

–ожидание негативных оценок со стороны социального окружения, субъективное восприятие социальной поддержки и обратной связи, получаемой от значимых других (прежде всего, касаемо физического облика).

Относительно каждой из перечисленных выше групп факторов мы также формулируем гипотезы и предусматриваем методический инструментарий для их проверки.

Обозначенные цель и гипотезы эмпирического исследования требуют организации экспериментального плана с учетом нескольких психометрических срезов: до и после проведения хирургического вмешательства с целью коррекции приобретенных физических недостатков. При этом в качестве независимой переменной рассматриваются изменения внешнего облика, в свою очередь, самоотношение признается зависимой переменной.

Характеристики выборки. Для участия в эмпирическом исследовании будут приглашены обладатели приобретенных видимых отличий, которые обратились в хирургическое отделение Рязанской областной клинической больницы для восстановления физического облика с помощью различных техник реконструктивной и пластической хирургии.

498

В соответствии с целью и гипотезами данного научного проекта экспериментальные выборки будут сформированы в зависимости от объективной сложности проводимого хирургического вмешательства. В контрольную выборку будут включены люди, которые не имеют видимых отличий и не планируют в ближайшие 5 лет прибегать к услугам эстетической медицины или пластической/реконструктивной хирургии.

Состав каждой выборки будет уравнен по гендерным, возрастным и социально-демографическим характеристикам. Участие в данном научном проекте добровольное, осуществляется после подписания соответствующего информированного согласия.

Математические методы. Цель, гипотезы и программа исследования определяют выбор методов изучения самоотношения и способов моделирования его динамики (Савченко, Головина, 2005). Математический и статистический анализ эмпирических данных подразумевает сравнение выборок между собой с помощью U-критерия Манна–Уит- ни, сравнение показателей выборки до и после хирургического вмешательства с помощью T-критерия Вилкоксона, моделирование профилей динамики самоотношения в каждой из экспериментальных групп и поиск ключевых медиаторов динамического процесса с помощью техник факторного анализа, конфирматорного факторного анализа и дисперсионного анализа ANOVA.

Результаты. Итоги эмпирического исследования позволят создать модели динамики самоотношения при изменениях внешности и интерпретировать ключевые внутриличностные переменные, которые обуславливают процессы трансформации системы самоотношения личности у обладателей видимых отличий. Выявленные закономерности могут стать основой для разработки как способов психологической оценки, так и программ психологического сопровождения пациентов, имеющих трудности в адаптации к измененному внешнему облику.

Литература

Леви Т. С. Отношение к телу в структуре самоотношения // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 3. С. 72–75.

Пантелеев С. Р. Самоотношение как эмоционально-оценочная система. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991.

Савченко Т. Н. Методы исследования психологических структур и их динамики. / Т. Н. Савченко, Г. М. Головина. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2005.

Bull R., Rumsey N. The Social Psychology of Facial Appearance. N. Y.: SpringerVerlag, 1988.

Sarwer D. B., Pruzinsky T., Cash T. F., Goldwyn R. M., Persing J. A., Whitaker L. A.

Psychological Aspects of Reconstructive and Cosmetic Plastic Surgery // Clinical, Empirical, and Ethical Perspectives. Philadelphia: LWW, 2006.

499

Повышение эффективности творческого решения задач в работе сотрудников в стрессовых ситуациях

А.А. Фёдорова (Москва)

Внастоящее время частых кризисов и перемен проблема влияния стресса на эффективность работы и благополучие особенно актуальна. Целью исследования являлось изучение влияния стрессовых факторов на креативность личности в трудовой деятельности. На основе полученных результатов может быть сформулирован ряд практических рекомендаций для формирования стрессоустойчивости.

Стрессовым состояниям в современном мире подвергается каждый человек. Чрезмерный стресс ведет к истощению организма человека, тем самым пагубно влияя и на его здоровье, благополучие, и на эффективность работы компании (Бодров, 2006).

Можно выделить три основных подхода, встречающиеся в исследованиях стрессовых состояний. Теория о тотальном пагубном воздействии стресса поддерживается рядом зарубежных и отечественных авторов, например К. Бинвайс и Д.Б. Богоявленской (Binnewies & Sonnentag, 2009; Богоявленская, 2002). К. Байрон и Д. Стоколс, напротив, отмечают, что все зависит от силы стрессора, а также личностных качеств человека (Stokols, Clitheroe, 2002). Также можно отметить теорию Д. Камминс

опозитивном и мотивирующем влиянии эустресса (Cummins, 1985). Среди личностных особенностей, влияющих на стрессоустойчи-

вость, особого внимания заслуживает креативность.

При этом мы выдвигаем гипотезу о том, что эустресс имеет благоприятное влияние на креативность личности при предварительном воздействии аффективного стимула.

В исследовании приняли участие 300 чел., сотрудники крупных организаций, разделенные на четыре группы по типу стрессового и аффективного воздействия.

Для диагностики эмоционального состояния использовалась методика ЭмоС-18, разработанная Д. В. Люсиным (Люсин, Синкевич, 2010).

Для диагностики креативности личности был использован субтест методики вербальной креативности Д. Гилфорда (Guilford, 1959) и тест на креативность мышления компании Google.

Выдвинутая гипотеза подтвердилась лишь частично.

Таким образом, наиболее высокий уровень креативности был продемонстрирован испытуемыми контрольной группы, которые не подвергались стрессовому воздействию. Наибольшая эффективность в выполнении заданий в контрольной группе подтверждает ряд распространенных теорий стресса, в частности Р. Лазаруса и Г. Селье, в которых утверждается, что работа в состоянии покоя всегда продуктивна (Селье, 1979).

Положительное эмоциональное состояние позволяет сотруднику легче переносить организационные стрессоры. Чем сильнее стрессор,

500