6 Гегель, т. III

ФИЛОСОФИЯ ДУХА

СУБЪЕКТИВНЫЙ ДУХ

молнии, или от меча>.-Второй пункт, о котором здесь еще следует

упомянуть, состоит в том, что душа в ясновидении ведет совер-

шенно отрешенную от своего рассудочного сознания жизнь и при

своем пробуждении ясновидящие в первое время ничего не помнят

более о том, что они созерцали в состоянии магнетического сна,

но могут, однако, получать об этом знание некоторым окольным

путем, поскольку видят иногда во сне, что созерцали в маг-

нетическом состоянии, и потом, бодрствуя, об этом вспоминают.

Кроме того, и намеренно можно до -известной степени вызвать

у них воспоминание о том, что было предметом их созерцания,

и притом ближайшим образом тем способом, что врач дает боль-

ным во время их бодрствования задание прочно удержать в па-

мяти то, что они ощущают во время их магнетического состоя-

ния.

4) Что касается, в-четвертых) тесной связи и зависимости

магнетизируемого лица от магнетизера, то, кроме сказанного

в примечании к § 406 под номером 6 в отношении телесной стороны

упомянутой связи, здесь следует указать еще на то, что ясновидящее

лицо сначала может слышать только магнетизера, других же ин-

дивидуумов - только при том условии, что они находятся в связи

с магнетизером, причем, однако, иногда оно совершенно утрачи-

вает как способность слышать, так и способность видеть; далее,

при этой исключительной жизненной связи магнетизируемого

лица с магнетизером прикосновение к первому третьего лица

может стать для него в высшей степени опасным, вызвать кон-

вульсии и каталепсию. - Что же касается духовной связи, су-

ществующей между магнетизером и магнетизируемыми лицами,

то мы можем еще упомянуть, что ясновидящие часто благодаря

знанию магнетизера, становящемуся их собственным знанием,

приобретают способность познавать нечто такое, что непосред-

ственно ими самими внутренне не созерцается; что они поэтому

без собственного прямого ощущения оказываются, например,

в состоянии определить, который час показывают в данный момент

часы, поскольку магнетизер об этом знает. Знание внутренней

общности, о которой здесь идет речь, предохраняет нас от глупого

изумления перед той мудростью, которую иногда бывают способны

показать ясновидящие; очень часто эта мудрость оказывается

принадлежащей, собственно говоря, не магнетизируемым лицам,

но находящемуся с ними во взаимоотношении индивидууму. -

Кроме этой общности знания, в особенности при длительно про-

должающемся ясновидении, магнетизируемое лицо может вступать

с магнетизером также и в иного рода духовные отношения - отно-

шения, в которых речь идет о манере себя вести, страсти и харак-

тере. В особенности легко можно возбудить у ясновидящих тще-

славие, допустив по отношению к ним ошибку, состоящую в том,

что в них создают уверенность, будто их речам придают большую

важность. Тогда-то сомнамбулы становятся одержимыми стрем-

лением говорить о любом предмете, даже если они и не имеют

на это никаких соответствующих воззрений. В этом случае ясно-

видение не приносит никакой пользы; скорее, наоборот, стано-

вится чем-то сомнительным. Поэтому среди магнетизеров часто

поднимался вопрос о том, надо ли развивать и поддерживать ясно-

видение в тех случаях, когда оно возникло само собой, а в противо-

положном случае, следует ли намеренно его вызывать или, наобо-

рот, стремиться помешать его возникновению. Как уже было упо-

мянуто, ясновидение обнаруживается и развивается посредством

многократного спрашивания магнетизируемого лица. Но если

спрашивают о самых разнообразных предметах, то магнетизируе-

мое лицо может легко рассеяться, потерять в большей или мень-

шей мере направление на самого себя и тем самым стать менее спо-

собным как к обозначению своей болезни, так и к указанию средств,

могущих быть против нее примененными, значительно замедляя

тем самым ее излечение. Поэтому при своих вопросах магнетизер

должен с величайшей осмотрительностью избегать возбуждения

тщеславия и рассеяния в магнетизируемом лице. Но в особен-

ности не должен допускать магнетизер того, чтобы с своей сто-

роны попасть в отношение зависимости от магнетизируемого.

Этот неблагоприятный оборот прежде, когда магнетизеры больше

напрягали свою собственную силу, встречался чаще, чем с того

времени, как они стали прибегать к помощи baguet (ушата). При

употреблении этого инструмента магнетизер оказывается в мень-

шей мере вовлеченным в состояние магнетизируемого лица. .Но

даже и при этом условии все-таки еще очень многое зависит от

степени силы духа, характера и тела магнетизеров. Если эти

последние, - что в особенности случается с не-врачами, - вхо-

дят в настроения магнетизируемого лица, то они теряют реши-

мость противоречить и противодействовать ему, и таким обра-

зом магнетизируемое лицо начинает чувствовать свое сильное

воздействие на магнетизера; вследствие всего этого оно, подобно

избалованному ребенку, отдается всем своим капризам, предается

самым сумасбродным выдумкам, бессознательно дурачит магне-

тизера и тем задерживает свое исцеление. - Однако магнетизи-

руемое лицо может не только в этом дурном смысле достигнуть

известной независимости, но оно сохраняет, если только оно вообще

обладает нравственным характером, также и в магнетическом

состоянии известную прочность нравственного чувства, при встрече

с которым терпят крушение нечистые намерения, могущие воз-

никнуть у магнетизера. Так, например, одна замагнетизирован-

ная женщина заявила, что не находит нужным повиноваться тре-

бованию магнетизера раздеться перед ним.

5) Пятый и последний пункт, который мы должны затронуть

при рассмотрении животного магнетизма, касается собственной

цели магнетического лечения - исцеления. Не подлежит ника-

кому сомнению, что многие исцеления, имевшие место в прежние

6*

ФИЛОСОФИЯ ДУХА

СУБЪЕКТИВНЫЙ ДУХ

времена и рассматривавшиеся как чудо, должны быть поняты как

действия животного магнетизма. Но нам нет надобности ссылаться

на такие удивительные истории, погруженные в тьму далекого

прошлого, ибо и в новое время людьми, заслуживающими полного

доверия, при помощи магнетического метода лечения были достиг-

нуты столь многочисленные исцеления, что всякий, кто не пред-

взято судит об этом, не будет уже больше сомневаться в факте

целительной силы животного магнетизма. Поэтому теперь речь

может идти уже только о том, чтобы показать тот путь и способ,

какими магнетизм совершает исцеление. По этому поводу мы

можем напомнить о том, что уже и обычное медицинское лечение

состоит в устранении нарушения тождества животной жизни, со-

ставляющего самое существо болезни, в восстановлении внутрен-

ней текучести организма. Эта цель при магнетическом способе

лечения достигается тем, что им вызывается или сон и ясновиде-

ние, или только погружение индивидуальной жизни в самое себя,

се возвращение назад к ее простой всеобщности. И, подобно тому

как естественный сон способствует укреплению здоровой жизни,

потому что он возвращает всего человека назад из ослабляющего

расщепления направленной на внешний мир деятельности к суб-

станциальной внутренней цельности и гармонии жизни, так и

подобное сну магнетическое состояние, поскольку благодаря ему

раздвоенный в себе организм достигает единства с самим собой,

представляет собой основу для восстановления здоровья. Однако,

с другой стороны, при этом не следует упускать из виду и того,

что упомянутая выше, имеющая место в магнетическом состоянии

концентрация ощущающей жизни с своей стороны может стать

чем-то до такой степени односторонним, что начнет болезненно

укреплять себя наперекор всей остальной органической жизни и

всякому другому сознанию. -В этой возможности заключается со-

мнительная сторона упомянутого выше намеренного вызывания

этой концентрации. Если раздвоение личности становится слиш-

ком повышенным, то тем самым поступают уже некоторым проти-

воречащим цели исцеления способом, так как вызывают разрыв,

больший, чем тот, который имелось в виду устранить магнетическим

лечением. При таком неосторожном обращении с больным возни-

кает опасность наступления тяжелых кризисов и страшных судо-

рог, а также и того, что порождающая эти явления противополож-

ность не останется только телесной, но на разные лады станет также

противоположностью в самом сомнамбулическом сознании. Наобо-

рот, если приступать к делу с такой осторожностью, чтобы не

перенапрягать имеющуюся в магнетическом состоянии концентра-

цию ощущающей жизни, то в этой концентрации, как уже было

отмечено, можно будет располагать основой для восстановления

здоровья и быть в состоянии довести до конца исцеление тем,

что весь остальной организм, находящийся еще в состоянии раз-

общения, но бессильный против своей же концентрированной

жизни, постепенно приводят обратно к этому его субстанциаль-

ному единству, к этой простой гармонии его с самим собой, и тем

самым делают его способным, не нанося ущерба его внутреннему

единству, снова подвергнуться разобщению и противоположности.

ЧУВСТВО САМОГО СЕБЯ

§ 407

aa) Чувствующая целокупность в качестве ийдивидуальности

состоит по существу во внутреннем саморазличении и пробужде-

нии к перводелению (Urteil) внутри себя, согласно которому она

име.ет особые чувства и в качестве субъекта является в отношении

к ним их определениями. 'Субъект как таковой полагает эти опре-

деления как свои чувства внутри себя. Он погружен в эту особен-

ность ощущений и в то же время посредством идеальности особен-

ного он смыкается в этом особенном с самим собой, как с субъек-

тивным единством. Таким образом, он есть чувство самого себя и

в то же время является таковым только в особенном чувстве.

§ 408

bb) Вследствие непосредственности, в которой чувство самого

себя еще определено, т. е. вследствие момента телесности, которая

еще нераздельна в нем от духовности, а также вследствие того, что

чувство само есть нечто особенное, и тем самым некоторое частич-

ное воплощение, - субъект, хотя и развившийся до рассудоч-

ного сознания, все же способен еще к болезни, к той именно, что

он остается замкнутым в некоторой обособленности чувства са-

мого себя, которую он не в состоянии переработать до идеальности

и преодо^ть ее. Осуществленная самость рассудочного сознания

есть субъект как внутри себя последовательное сознание, упоря-

.дочивающее себя и сохраняющее себя, сообразно своему индиви-

дуальному положению и связи с внешним миром, который точно

так же внутри себя упорядочен. Оставаясь, однако, скованным

особенной определенностью, это сознание не в состоянии указать

для своего содержания того разумного места и подчинения,

которые присущи ему в индивидуальной системе мира, образуе-

мой субъектом. Субъект находится, таким образом, в про-

тиворечии со своей, в его сознании систематизированной

целокупностыо, с одной стороны, и, с другой - с особенной

определенностью, не имеющей в этой целокупности текучести,

в нее не включенной и ей не подчиненной, - помешательство.

ФИЛОСОФИЯ ДУХА

СУБЪЕКТИВНЫЙ ДУХ

167

* При рассмотрении помешательства точно так же необходимо

антиципировать развитое рассудочное сознание, субъект кото-

рого есть в то же время природная самость чувства самого себя,

В этом своем определении субъект способен впадать в противоречие

со своей, свободной для себя субъективностью и некоторой особен-

ностью, которая не становится в этом определении идеальной,

но остается упроченной в чувстве самого себя. Дух свободен и

потому, сам по себе, неспособен к этой болезни. Метафизикой

прежнего времени он рассматривался как душа, как вещь, и он

только как вещь, т. е. как нечто природное и сущее, способен к

помешательству, к некоторой упрочивающейся в нем конечности.

Помешательство есть поэтому болезнь психического существа, не-

раздельного с телесным и духовным; начало его может казаться

исходящим преимущественно от одной или от другой из этих сто-

рон, также как и исцеление.

Будучи здоровым и здравомыслящим, субъект располагает

наличным сознанием упорядоченной внутренней целокупности

своего индивидуального мира, в системе которого он подчиняет

всякое переживаемое им особенное содержание ощущения, пред-

ставления, вожделения, склонности и т. д., помещая его в надле-

жащее место этой системы; субъект - гений, господствующий

над этими особенностями. Различие здесь такое же, как между

бодрствованием и сном; но только в помешательстве сонная греза

возникает в самом бодрствовании, так что принадлежит действи-

тельному чувству самого себя. Заблуждение и ему подобные состо-

яния представляют собой содержание, последовательно включенное

в эту объективную связь. Причем, однако, в конкретных случаях

бывает трудно сказать, где именно это содержание начинает ста-

новиться безумием. Такая бурная в своих обнаружениях, но по

своему содержанию незначительная страсть ненависти и т.п.-

по сравнению с предполагаемыми в данном лице более высокой

рассудительностью и самообладанием - может показаться выход-

кой безумия. Это последнее, однако, содержит в себе по существу

противоречие между телесным, получившим бытие, чувством и

целокупностью опосредствований, составляющих конкретное осо-

знание. Дух, определенный как только сущий, поскольку такое

бытие его имеется в его сознании в нерасчлененном виде, яв-

ляется больным. - Содержанием, освобождающимся в этой своей

природности, являются себялюбивые определения сердца, тще-

славие, гордость и другие страсти, - фантазии, надежды, -

любовь и ненависть субъекта. Эти земные силы становятся сво-

бодными, поскольку власть рассудительности и всеобщего, власть

теоретических и моральных принципов уступает силе природного

начала, обыкновенно им подчиненного и ими скрытого; ибо в

себе это зло всегда находится налицо в сердце, потому что по-

следнее в качестве непосредственного является природным и

эгоистичным. То, что в помешательстве становится господствую-

щим, есть злой гений человека, проявляющийся притом в противо-

положности и в противоречии с лучшей и рассудительной сторо-

ной, которая тоже одновременно существует в человеке, так что

это состояние есть распад и несчастье духа внутри его самого. -

Подлинная психиатрия (раусЫбсЬе ВеЬапсПип^) придерживается

поэтому той точки зрения, что помешательство не есть абстракт-

ная потеря рассудка - ни со стороны интеллекта, ни со стороны

воли и ее вменяемости, - но только помешательство, только

противоречие в еще имеющемся налицо разуме, подобно тому

как физическая болезнь не есть абстрактная, т. е. совершен-

ная, потеря здоровья (такая потеря была бы смертью), но лишь

противоречие в нем. Это гуманное, т. е. столь же благожела-

тельное, сколь и разумное, обращение с больным {Пинель за-

служивает величайшей признательности за заслуги, которые он

имел в этом отношении) предполагает, что больной есть разумное

существо, и в этом предположении имеет твердую опору, руко-

водясь которой можно понять больного именно с этой стороны,

подобно тому как со стороны телесности его можно понять по той

жизненности, которая как таковая еще содержит в себе здоровье.

Прибавленае. В качестве разъяснения вышеприведенного пара-

графа может служить еще следующее:

Уже в прибавлении к § 402 помешательство было понято как

вторая из трех ступеней развития, которые чувствующая душа

проходит в борьбе с непосредственностью своего субстанциального

содержания, чтобы подняться до наличествующей в <я>, относя-

щейся к себе самой простой субъективности и таким образом вполне

овладеть собой и осознать себя. Это наше понимание помешатель-

ства как некоторой в развитии души с необходимостью выступающей

формы или ступени не следует, разумеется, истолковывать в том

смысле, будто этим мы хотели сказать: каждый дух, каждая

душа должна 'пройти через это 'состояние величайшей внешней

разорванности. Такое утверждение было бы столь же бессмыс-

ленным, как, скажем, допущение: так как в философии права

преступление рассматривается как необходимое явление челове-

ческой воли, то поэтому и совершение преступления должно

стать неизбежной необходимостью для каждого отдельного чело-

века. Преступление и помешательство суть крайности, которые

человеческому духу вообще предстоит преодолеть в ходе своего

развития, но которые, однако, не в каждом человеке проявляются

как крайности, но лишь в форме ограниченностей, ошибок,

глупостец и не имеющей характера преступления вины. Ска-

занного достаточно, чтобы оправдать наше рассмотрение поме-

шательства как некоторой существенной ступени в развитии

души.

Что же касается определения понятия помешательства, то

уже в прибавлении к § 405 своеобразие этого состояния - в от-

личие от магнетического сомнамбулизма, рассмотренного нами на

ФИЛОСОФИЯ ДУХА

СУБЪЕКТИВНЫЙ ДУХ

первой из трех ступеней развития чувствующей души, - было

охарактеризовано в том смысле, что в помешательстве душевная

сторона в отношении к объективному сознанию выступает не

как только отличное) но как прямо ему противоположное и

потому уже не смешивается более с упомянутым сознанием.

Истинность этого указания мы подтвердим здесь некоторым

дальнейшим разъяснением и тем самым докажем разумную необхо-

димость продвижения нашего рассмотрения от магнетических

состояний к помешательству. Необходимость же этого перехода

заключается в том, что душа уже в себе есть противоречие, со-

стоящее в том, что, представляя собой нечто индивидуальное,

единичное, она в то же время все же непосредственно тождест-

венна с всеобщей душой природы, с ее субстанцией. Это противо-

положение, существующее в противоречащей душе форме тож-

дества, должно быть положено как противоположение, как про-

тиворечие. Это происходит только в помешательстве; ибо только

в этом последнем субъективность души не только отрывается

от своей, в сомнамбулизме еще непосредственно тождественной

с ней, субстанции, но вступает с ней в прямую противоположность,

в полнейшее противоречие с объективным, вследствие чего она ста-

новится чисто формальной, пустой, абстрактной субъектив-

ностью, - и в этой своей односторонности претендует на зна-

чение подлинного единства субъективного и объективного. Сущест-

вующее в помешательстве единство и разделение только что на-

званных противоположных сторон является поэтому еще несовер-

шенным. Своей завершенной формы это единство и это разделение

достигает только в разумном, в действительно объективном созна-

нии. Если я возвысился до разумного мышления, то я являюсь

предметным уже не только для меня, следовательно, не только

субъективным тождеством субъективного и объективного, ноя-

и это есть второй момент - уже отделил от себя это тож-

дество, противопоставил его себе как действительно объективное.

Чтобы достигнуть этого совершенного разделения, чувствующая

душа должна преодолеть свою непосредственность, свою природ-

ность, свою телесность, она должна их идеализировать, усвоить

их себе, превратить их, таким образом, в объективное единство

субъективного и объективного и тем самым, освободить свое

другое от непосредственного тождества с собой, как в равной

мере и себя освободить от этого другого. Но этой цели душа

не достигла еще на той стадии, на которой мы ее в данный мо-

мент рассматриваем. Поскольку душа является помешанной, она

скорее твердо держится только субъективного тождества субъек-

тивного и объективного, как объективного единства обеих этих

сторон; и лишь поскольку она, наряду со всем своим неразу-

мием и всем своим безумием, все же одновременно есть и ра-

зумная душа и, следовательно, стоит на некоторой другой сту-

пени, чем теперь нами рассматриваемая, она достигает объектив-

ного единства субъективного и объективного. Именно в состоянии

настоящего помешательства оба способа существования конеч-

ного духа, - с одной стороны, развитое в себе разумное сознание

со своим объективным миром, с другой стороны, процесс внутрен-

него ощущения, крепко держащийся за самого себя и внутри себя

самого имеющий свою объективность, - каждый для себя развиты

до внутренней целостности, до личности. Объективное сознание

помешанных обнаруживается многообразнейшими способами: они

знают, например, что находятся в доме умалишенных; знают

своих надсмотрщиков; знают также и про других, что они

безумны; смеются над безумием друг друга; используются для

выполнения всякого рода дел, иногда даже сами назначаются

надзирателями. Но в то же время они грезят наяву и подвержены

особому представлению, несоединимому с их объективным созна-

нием. Эти их сны наяву сродни сомнамбулизму; но в то же время,

однако, первые отличаются от второго. В то время как в сомнам-

булизме обе в одном индивидууме существующие личности не

соприкасаются друг с другом, а сомнамбулическое сознание скорее

так отделено от бодрствун.щего сознания, что ни одно из них

ничего не знает о другом и двойственность личностей проявляется

также и как двойственность состояний, - в настоящем помеша-

тельстве, напротив, две разные личности не представляют собой

в то же время и двух различных состояний, но существуют в одном

и том же состоянии; так что эти одна другую отрицающие лич-

ности - сознание душевное и сознание рассудочное - взаимно

соприкасаются друг с другом и друг о друге знают. Помешанный

субъект оказывается поэтому при себе в том, что составляет его

собственное отрицание, другими словами - в его сознании

имеется непосредственно налицо его отрицание. Это отрицатель-

.ное не преодолевается помешанным - то двойственное, на что

он распадается., не приводится к единству. Хотя в себе помешан-

ный и есть один и тот же субъект, он тем не менее не имеет, сле-

довательно, самого себя предметом в качестве единого, с самим

собой согласующегося, нераздельного внутри себя субъекта, но

имеет себя таковым предметом лишь в качестве субъекта, распа-

дающегося на две личности.

Определенный смысл этой разорванности - этого при-себе-

бытия духа в том, что составляет его отрицание, - требует еще

некоторого дальнейшего развития. Это отрицательное получает

в помешательстве более конкретное значение, чем какое имел

в рассмотрении, проведенном нами до сих пор, отрицательный

момент души. Подобно этому и при-себе-бытие духа должно быть

взято здесь в более конкретном смысле, чем до сих пор было взято

осуществленное для-себя-бытие души.

Итак, прежде всего необходимо различать упомянутое отри-

цательное, характерное для помешательства, от других родов

отрицательного нашей души. Наконец, мы можем заметить, что

ФИЛОСОФИЯ ДУХА

СУБЪЕКТИВНЫЙ ДУХ

если мы, например, переживаем затруднения, то мы тоже нахо-

димся у самих себя в том, что в нас есть отрицательного, но из-за

этого мы еще не являемся безумцами. Ими мы становимся только

тогда, когда при перенесении затруднений мы не преследуем ника-

кой разумной цели, которая достигается только благодаря им. Так,

например, предпринятое для укрепления души путешествие к гробу

господню можно рассматривать как глупость, потому что такое

путешествие для предносящейся при этом цели совершенно бес-

полезно, следовательно, вовсе нс является необходимым средством

для ее достижения. На том же основании можно рассматривать

как помешательство путешествия индийцев, осуществляемые ими

ползком через целые страны. В помешательстве отрицательное

является, следовательно, таким, в котором находит себе выраже-

ние лишь ощущающее, а не рассудочное и разумное сознание.

Но в состоянии помешательства, как уже было сказано выше,

отрицательное составляет определение, присущее как сознанию

душевному, так и сознанию рассудочному в их взаимном отношении.

Это отношение обоих только что упомянутых противоположных

друг другу способов при-себс-бытия духа точно так же требует

ближайшей характеристики, чтобы не смешать его с тем отно-

шением, в котором простая ошибка и глупость находятся к объек-

тивному, разумному сознанию.

Чтобы выяснить этот пункт, напомним о том, что, поскольку

душа становится сознанием, для нее, вследствие разделения того,

что в природной душе связано непосредственным образом, возни-

кает противоположность субъективного мышления и внешности -

двух миров, которые в своей истинности, правда, тождественны

друг с другом (оrdoо rerum atgue idearum idem est[порядок вещей

и иДей один и тот же], говорит Спиноза), но которые, однако, для

просто рефлектирующего сознания, для конечного мышления обна-

руживаются как существенно различные и друг по отношению

к другу самостоятельные. Таким образом, душа в качестве созна-

ния вступает в сферу конечности и случайности, в сферу того,

что является внешним по отношению к самому себе и тем самым

существует как нечто единичное. Что я знаю, стоя на этой ступени,

это я знаю прежде всего как нечто единичное, неопосредствован-

ное, следовательно, как нечто случайное, как нечто данное, най-

денное. То, что найдено и стало содержанием ощущения, я пре-

вращаю в представления и делаю это в то же время внешним пред-

метом. Это содержание я познаю, однако, затем - поскольку

деятельность моего рассудка ' и моего 'разума направляются на

него -в то же время как нечто не только единичное и случайное,

но как момент некоторой великой взаимосвязи, как нечто, стоящее

с другим содержанием в бесконечном опосредствовании и в силу

этого опосредствования становящееся чем-то необходимым. Только

поступая указанным сейчас способом, я нахожусь в своем уме,

и заполняющее меня содержание получает с своей стороны

форму объективности. Подобно тому как эта объективность есть

цель моего теоретического стремления, она образует также и

норму моего практического поведения. Если поэтому я захочу

мои цели и интересы, - следовательно, исходящие от меня пред-

ставления - перевести из их субъективности в объективность,

то я должен, если хочу быть рассудительным, представить себе

материал, т. е. противостоящее мне наличное бытие, в котором

я намереваюсь осуществить помянутое содержание так, как этот

материал существует поистине. Стало быть, совершенно так же,

как и в отношении противостоящих мне объектов, я, для того

чтобы поступить рассудительно, должен иметь правильное пред-

ставление также и о себе самом, т. е. обладать таким представле-

нием, которое согласуется с целокупностью моей действитель-

ности, с моей бесконечно определенной, от моего субстан-

циального бытия отличенной индивидуальностью.

Конечно, как относительно себя самого, так и относительно

внешнего мира я могу ошибаться. Нерассудительные люди имеют

пу.стые субъективные представления, неосуществимые желания,

которые они тем не менее надеются реализовать в будущем. Они

ограничиваются совершенно разрозненными целями и интересами,

придерживаются односторонних принципов и вследствие этого

вступают в разлад с действительностью. Но эта ограниченность,

как и упомянутое выше заблуждение, не представляет еще собой

какого-либо помешательства, если только эти нерассудительные

люди знают в то же время, что их субъективное еще не существует

объективно. Помешательством заблуждение и глупость становятся

лишь в том случае, когда человек свое только субъективное пред-

ставление принимает в качестве объективного, за непосредственно

для себя наличное и отстаивает его вопреки находящейся с ним

в противоречии действительной объективности. Для помешанных

то, что в них только субъективно, совершенно в такой же мере

достоверно, как и объективное; в своем субъективном представ-

лении, - например, в воображении, ' будто они есть вот этот

человек, которым они на самом деле не являются, - они имеют

достоверность себя самих, с этим связывается их бытие. Если

поэтому кто-нибудь говорит, как помешанный, то прежде всего

следует напомнить ему о всем объеме его отношений, о его конкрет-

ной действительности. Если же он и тогда, - несмотря на то,

что упомянутая объективная связь доведена до его представления