Askochensky_V_I_Za_Rus_Svyatuyu

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

нуты, когда труда архангела возбудит всех нас, лежащих в земле, и повелит явиться на страшный суд…

Есть сказание, что некоему благочестивому человеку, посещавшему безразлично все иноверческие церкви, явился ангел и предложил такой вопрос: «По какому обряду ты желал бы быть погребенным?» – «По восточному», – отвечал он.– «Ну, так помни же это», – сказал ангел и скрылся от него. В сем сказаньи тайна скрыта; впрочем, и тебе, и мне, и всякому православному христианину она понятна.

Татьяна Борисовна Потемкина

(Некролог)

В ночь на 1 июля скончалась в Берлине супруга действительного тайного советника, Александра Михайловича Потемкина, Татьяна Борисовна Потемкина, урожденная княжна Голицына [1]. Довольно произнести одно имя ее, – и этим будет все сказано. Нет человека в обеих наших столицах и даже в дальних окраинах обширной России, где бы имя это не произносилось с благоговением и глубочайшим уважением; нет ни одного благотворительного общества и богоугодного заведения, в котором почившая не принимала бы самого деятельного участия. Это была боярыня в истинном, русском значении этого слова, ибо болела за всех бедствующих и страждущих своею прекрасною душою; это была аристократка в самом лучшем смысле, ибо держалось только того, что было αρισηον, то есть елика суть честна, елика праведна, елика доброхваль-

на. Самое злословие не смело коснуться ее честного имени и шипело лишь за порогом ее барских палат. Всегда ровная, всегда спокойная, она одушевлялась непритворным чувством глубокого соучастия к бедствиям ближних своих, без различия их звания и состояния. Истинная рев-

561

В. И. Аскоченский

нительница Церкви Православной и строгая хранительница ее уставов, она служила примером благочестия для всех окружающих ее. Если о ком, то о Татьяне Борисовне можно сказать словами Премудрого: многу славу созда Го-

сподь в ней величием Своим от века; правда и милость ея незабвенны будут, и похвалу ея исповесть Церковь…

Тело усопшей привезено было из заграницы 6 июля,

и8-го, при многочисленном стечении народа, в одиннадцатом часу вечера, прибыло по Петергофскому шоссе в Сергиеву пустынь. На другой день совершена была настоятелем обители, архимандритом Игнатием, Божественная литургия в присутствии Ея Императорского Высочества, Великой княгини Александры Петровны, и Их Императорских Высочеств, Евгения Максимилиановича, Александра Петровича и Евгении Максимилиановны Ольденбургских, и многих других знаменитых особ. Обширная монастырская церковь полна была молящегося народа, – говорим: молящегося, потому что все знали, кого погребают, все слышали о христианских подвигах усопшей,амногие,весьмамногиепритекливхрамБожий, вместе со слезною молитвою, сказать последнее «прости» своей благодетельнице… Благоговейное служение, присутствие Высочайших Особ, неподражаемое пение знаменитого Сергиевского хора, простой гроб, без балдахина, усыпанный только венками и цветами и скрывавший в себе бренные останки отлетевшей праведницы, – все располагало к теплой и искренней молитве. Духовенство облачено было не в траурные, а в белые ризы, как бы в знамение того, что об усопшей не подобает скорбеть, яко-

же неимущим упования, что она предстоит теперь пред престолом и пред Агнцем, среди облеченных в ризы белы

иимущих финицы в руках своих, – и понятен становил-

ся смысл обычного, церковного возглашения: вечная па-

мять, ибо праведницы во веки живут, и в Господе мзда их, и утешение их у Вышняго­…

562

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

Государь Император изволил утешить осиротевшего супруга усопшей следующим Всемилостивейшим рескриптом:

«Александр Михайлович! С душевным прискорбием известясь о внезапной кончине супруги вашей, вменяю себе в сердечную обязанность выразить вам горячее участие, принимаемое Мною в столь неожиданно постигшем вас несчастии. Постоянно питав глубокое уважение к высоким качествам и добродетелям покойной Татьяны Борисовны, я искренне желаю, чтобы вы нашли некоторое утешение в том общем сочувствии к понесенной вами потере, которое вызывается памятью о достойной супруге вашей. Да поможет вам Бог смиренно покориться воле Всевышняго, подвергшей вас столь тяжкому удару.

Пребываю к вам благосклонный

На подлинном собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

Искренно вас любящий

Александр».

Димитрий Гаврилович Бибиков

В ночь с 21 на 22 февраля скончался Димитрий Гаврилович Бибиков…[1]

Вот и все извещение о кончине одного из замечательнейших государственных людей царствования вечной памяти Императора Николая I. Ничего, ни даже обычного обозначения чина и звания нет при имени Димитрия Гавриловича, да и нет нужды, ибо и без того его знает вся Россия, которой посвятил он лучшие годы своей долголетней жизни. Потеряв левую руку под Бородиным, в незабвенную Отечественную войну 1812 года, он одною правою в продолжении четырнадцати лет крепко держал бразды правления вверенного

563

В. И. Аскоченский

ему Юго-Западного края, равняющегося, по пространству своему, иному государству. Злословие и ненависть врагов России в имени Димитрия Гавриловича Бибикова служат лучшим свидетельством русской, истинно-патриотической его деятельности в той стране, которая до него была теплым гнездом всякой крамолы и подземной агитации. Впрочем, не наступило еще время говорить о Бибикове как о государственном человеке. История с поднятою тростию ожидает, чтобы вписать имя его в бессмертные скрижали…

25 февраля, при многочисленном стечении искренних почитателей памяти усопшего, совершено было в Александро-Невской Лавре отпевание. Литургию совершал Высокопреосвященнейший Арсений, митрополит Киевский,

ана погребение прибыл и Высокопреосвященнейший Исидор [2], митрополит С.-Петербургский, с викарием своим, епископом Павлом. Какая-то тихая, унылая торжественность царила в храме Божием при отдании последнего долга верному, твердому, несокрушенному слуге возлюбленной им России и Державных ее Венценосцев. Вокруг гроба, на уготовленных табуретках, лежали знаки отличия, разительно свидетельствовавшие суету суетствий и всяческих суету;

ав гробе, в простом сюртуке, даже не военного покроя, по-

чивал тот, кто бысть по имени своему велик на спасение избранных русского Израиля, мстити восстающим нань врагам, яко да наследствит ему исконное достояние его…1

Всенощное бдение в Киеве накануне

дня Успения Богоматери

Пройдите Россию из конца в конец, посетите все ее обители – ни в одной из них не найдете вы такового нево-

1  Сир 46, ст. 2.

564

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

образимого величия, не услышите такого дивного пения, каким оглашается св. Киево-Печерская Лавра в навечерии дня Успения Богоматери… Если предки наши, посланные равноапостольным Владимиром изведать веру правую, видели подобное величие в константинопольском храме св. Софии, то не мудрено, что, воротясь к своему державцу, говорили, что они почитали себя стоящими на небесах; не мудрено, что присноживущие в обители препод. Антония и Феодосия, вкусив небесной сладости равноангельского жития, не хотят воротиться в наш мир, полный суеты и горького крушения духа.

Около восьмисот лет торжественно празднуется в св. Лавре день Успения Пресвятой Богородицы; около восьмисот лет стекаются в эту обитель «от запада и севера и моря и востока» православные чада Церкви Христовой, – и благодать, обильно истекавшая от живоносного источника в оны древние времена, не оскудевает и доселе.

Пойдемте со мною в великую церковь св. Лавры. Я давний жилец Киева; знаю все ходы и выходы в этом священном лабиринте.

Тысячепудовой Успенский колокол давно уже гудит, потрясая окрестный воздух и далеко разнося гул свой между горами и удолиями «посада, спорившего с Царьградом». Тысячи богомольцев теснятся на обширном дворе св. обители, не имея никакой возможности поместиться в храме, затопленном счастливцами, прежде их успевшими занять там места. Остановимся на минуту и спросим этих простых, неиспорченных детей природы, или, лучше, сказать, нерастленных детей Божиих:

Вы откуда собралися, Богомольцы, на поклон?

–  и ответ каждого вольет в душу вашу сладкое чувство уверенности, что Русь не даром носит имя святой, что

565

В. И. Аскоченский

не оскудевает в ней вера детская, простая, угодная Богу, что для этой веры, окрыляемой усердием, нет ни трудов, ни лишений. Каждый из этих богомольцев скажет вам с поэтом:­

–Я оттуда, где струится Тихий Дон, краса степей.

–Я оттуда, где клубится Беспредельный Енисей.

* * *

–Край мой теплый брег Евксина.

–Край мой брег тех дальних стран, Где одна сплошная льдина Заковала океан.

** *

–Дик и страшен верх Алтая, Вечен блеск его снегов, Там земля моя родная.

–Мне отчизной старый Псков.

** *

–Я от Ладоги холодной,

От лазурных волн Невы.

–Я от Камы многоводной.

–Я от матушки Москвы.

Но вот мы уже в храме. Неопределенный гул народа еще не угомонился; тысячи свечей разливают сомнительный блеск свой, споря с лучами заходящего солнца; там и сям виднеются коленопреклонненные, с трудом от тесноты воздевающие руку на крестное знамение; там и сям слышится простое, от сердца идущее слово молитвы: «Матушка, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй нас!».

566

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

Сонмы рясофорных и послушников едва успевают принимать свечи – этот видимый знак того богоугодного огня, который горит в серце каждого, приближающегося к Заступнице мира. Тяжелая, золотом украшенная свеча ставится рядом с тоненькою, из желтого, плохо очищенного воска, – и Бог весть, не горит ли она ярче пред Тем, Кто лепту вдовицы предпочел богатому даянию поклонников древне-иерусалимского храма!..

Грянули наконец оглушительным оркестром все колокола св. обители. Престарелый святитель Киева шествует в храм Божий, предводимый ликом клирошан. Все одушевилось, все напрягло внимание; и вот в растворенные двери храма шумным потоком врываются чудные звуки священной песни во славу Богоматери, и большая половина народа падает ниц; все крестятся, все молятся… Помните ли вы ту великую минуту, когда на утрени в великий день св. Пасхи, дверем затворенным, чуть-чуть слышатся вам из притвора желанные звуки и когда потом в слух ваш вдруг ударяют слова: Христос воскресе из мертвых? Толь-

косэтоювосхитительно-чудноюминутойможносравнить то ощущение, какое объемлет душу вашу при настоящем пении священной песни, вдруг проторгшейся в массу народа и соединившей все молитвенные воздыхания в один полный аккорд, несущийся прямо к небу…

Маститый святитель установился уже на своей священно-архимандритской кафедре; начинается всенощное бдение. Часы показывают половину шестого.

Громовый голос главного уставщика заводит первый стих предначинательного псалма: хор безмолствует. Юный канонарх серебряным голосом продолжает чтение того же стиха, – и вдруг раздается пение огромного лика, составленного из одних монашествующих. Боже! Что это за пение!.. Слышал я много хоров на св. Руси; сам с любовию изучал нашу церковную музыку; понимаю ее настолько, насколько сил моих есть: но подобного пения

567

В. И. Аскоченский

выразить и перевести на ноты не могу да и не умею. Зачем, например, этот тенор вдруг вырывается дисонансом из общего, гармонического течения пьесы? Зачем баритон впадает в теноровую партицию и ведет ее до того, а не другого такта? Для чего не тянется непрерывною нитью звучный, серебряный голос канонархиста, а мгновенно блеснет и исчезнет, словно молния на оттушеванном нашедшею тучею небосклоне? Кажись, тут нет никакого порядка; кажись все дело чистого произвола: а между тем жалкими и бледными представляются все композиции великих мастеров церковной музыки перед этими потрясающими звуками, не подсказанными наукой, а вынесенными прямо из души, насквозь проникнутой тем чувством, с которым должно благословить Господа. Строгие контрапунктисты бросят свои теории и руководства перед этим пением, в прах повергающим всякое человеческое искусство… И замечательно, что лаврское пение не вдруг может предстать во всем величии явившемуся слушателю; испытующий дилетант музыки, пожалуй, даже заподозрит человека, наговорившего ему об этом, в пристрастии и непонимании дела. Но так оно и должно быть: лаврское пение – дело святое, чистое, небесное; а ко всему этому мы, по несчастному настроению нашей растленной природы, как-то глухи, тупы и неприимчивы. Для понимания вещей духовных заповедуют нам просветлить внутреннее зрение наше; точно так же и для понимания музыки, подобной лаврскому пению, надобно очистить внутренний слух наш, выкинув из него все пустопорожнее, светские мелодии, забыть даже, если возможно, что вы слушаете музыку, а научиться уноситься духом в молитвенном воздыхании, выражением которого Церковь Православная достойно и праведно признала не бездушные органы, а живой голос живого человека. Тогда только можно постигнуть и обнять душою это пение, подобного которому, говорю твердо и решительно, нет во всей Руси!

568

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

Приглашаю какого угодно дилетанта походить неделюдругую в св. Лавру и благоговейно прислушаться к этим звукам, – сам потом удивится он тому своему неразумию, по милости которого прекрасное и высокое казалось ему чем-то простым и самым обыкновенным; сам не заметит, как простоит ровно четверть часа, слушая пение только предначинательного псалма.

Когда воздвигаем был обретенный св. Еленою Честный и Животворящий Крест, на немже распятся Христос, Царь и Господь, предстоящие, как говорит предание, возглашали только: Господи помилуй. Шумен, должно быть, был такой лик сотней тысяч, проникнутых одним чувством; чуден и невыразимо величествен аккорд необъятной толпы, слившейся в одну массу, и в двух только словах: Кирие елейсон, выражавшей все, что волновало ее тогда. Во все концы вселенной пошли потом эти слова, составившие душу и жизнь человечества, которому прежде всего нужно покаяние и помилование. Слышал я и моцартовское, и гайдновское кирие елейсон; слышал многообразные напевы Господи помилуй и от наших православных хоров: но ни один из них и в сравнение идти не может с тем пением этих, по-видимому, самых простых слов, какое имеет Лавра. Переложено это пение и на искусственные наши ноты, с соблюдением как будто бы всего, что нужно: но нет, не то, – «аромата нет». В прах

исознание своего несчастного ничтожества повергается человек, слушая только Господи помилуй, поемое немногоученым лаврским клиром. Все в этом пении – и грусть,

иплач, и какая-то сердцу понятная отрада. В семь полных тактов adagio заключены те два слова, – заметьте, в семь тактов – знаменательное число? Отчего ж не в шесть, не в восемь? Не знаю; знаю только, что душа разрывается от этого сокрушающего плача…

Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, –

опять заводит тот же громовый голос уставщика, и опять

569

В. И. Аскоченский

начинается великая песнь, которую слушал бы, слушал, бесконечно слушал… Боже! Благодарим Тебя, что Ты сподобил нас, недостойных, вкушать от приснотекущей сладости утешения, так потребного душе, что Ты сохранил нас непричастными тому мертвящему учению века сего, которое, к сожалению, является ныне под названием цивилизации и прогресса! Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых!..

Слушайте теперь пение стихир на Господи воззвах; положите их в памяти и в сердце своем до следующего года; кто доживет, опять услышит; а кому судит Бог отыти от мира сего, – утешится он на смертном одре своем тем, что слышал и на земле ангельское пение, имуще Гавриила чиноначальника, и восклицал вместе с Церковию: Благо-

датная, радуйся, с Тобою Господь! Какая полнота звуков!

Как все здесь разумно и понятно молящейся душе! Как кстати это громовое forte: Благодатная, радуйся, с Тобою Господь, несущееся в отверстые врата Великой церкви и к тем, кто стоит за стенами ее и ловит каждый звук, каждое внятно слышимое слово! И в храме, и вне храма – все повергаются ниц при этом благодатном привете Той, Кото-

рая в рождестве девство сохранила, во успении мира не оставила своим ходатайством и заступлением. Двадцать минут длится пение этих стихир: но кому ж это заметно? Кто чувствует усталость или изнеможение? Понятно и очень понятно теперь, что в вечном царстве Божием среди ликов, окружающих престол Агнца, закланного от сложения мира для блаженных наследников нескончаемой жизни, уже обремененных такою, как теперь, грубою плотию, и тысячи лет покажутся яко день един…

Уже десятый час ночи; ярче и светлее горят бесчисленные светильники пред иконами, залитыми золотом; темно стало за стенами храма, и фантастическими группами, при сиянии расставленных плошек, виднеются богомольцы, рассеянные по двору монастырскому.

570