Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Askochensky_V_I_Za_Rus_Svyatuyu

.pdf
Скачиваний:
38
Добавлен:
22.03.2015
Размер:
5.67 Mб
Скачать

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

Первосвятителя уже не видно в самом храме: он в алтаре; шестопсалмие кончено: кафизмы с седальнами прочитаны и пропеты: наступает час погребения Богоматери. Из царских врат, в предшествии архимандритов, исходят три святителя в ризах белых, как апокалипсические старцы. Затем чудотворная икона Успения Пресв. Богородицы невидимо спускается и, ставши посредине царских врат, представляет умиленному взору припадающих к ней ту Величайшую Ходатаицу, юже виде святый Андрей на воздусе, за ны Христу молящуюся. Восхитительное трио лаврских певцов, прерываемое пением сто осмнадцатого псалма, оглашает своды великолепного храма. Один за другим святители совершают каждение всей церкви. И усердные молитвы, вместе с фимиамом, уходят в высоту, к престолу Бога Самого. Вот уж окончилось и торжество погребения; мысленным взором мы проводили на небо Владычицу мира, и маститый архипастырь словами акафистными ублажает Обрадованную, во успении своем нас не оставляющую.

Во всем мире нет и быть не может ничего величественней и поразительней такого зрелища! Не люди, а сама Пресвятая Богородица устраивает для опальных жителей земли небесный пир сей. Плачет и радуется душа,

величая неоставившую мир во успении своем! Люди,

люди! Даст ли вам свет такую радость, окружая вас призрачным блеском веселий и торжеств? Взволнует ли он душу вашу тем прискорбно-отрадным чувством, которое единственно достойно человека как странника и пришельца мира сего?..

Умолкаю… Шесть с половиною часов длился божественный пир Богоматери: но не устала душа и живы впечатления, охватившие ее со всех сторон…

15 августа 1856 г. За полночь

571

В. И. Аскоченский

Муравьев Андрей Николаевич

(Биографический очерк)1

Род Муравьевых известен в истории нашего Отечества многими славными деяниями, и три брата Муравьевых в последнее время глубоко врезали имена свои в ее скрижали. Старший из них, получивший титул графа, Михаил Николаевич, окончил земное поприще свое окончательным усмирением польского мятежа и введением русских порядков в западной России: средний – генерал-адъютант – Николай Николаевич, известен как покоритель Карса. По следам своих братьев пошел первоначально и Андрей Николаевич [1]. В 1827 году, 17-ти лет от роду, он поступил юнкером в 34 егерский полк и в том же году произведен был в прапорщики с переводом в Харьковский драгунский полк. Но в следующем же году, по Высочайшему приказу, уволен был от военной службы и определен «к делам статским», с повышением чина. В 1828 году Андрей Николаевич, выдержав экзамен в учрежденном при Московском университете комитете «в языках и науках, предписанных именным Высочайшим указом», определен в ведомство коллегии иностранных дел, с причислением к дипломатической канцелярии главнокомандующего второю армией, генерал-фельдмаршала графа Витгенштейна.

Но не то было призванием незабвенного Андрея Николаевича. Возревновав по Богу и осязательно познав,

сколь благо есть исповедатися Господеви и пети имени Его, возвещати заутра милость Его и истину Его на вся-

ку нощь, он весь предался этому великому делу и дела-

1  Материалами для сей биографии сослужили нам надгробные слова про-

тоиереев И. А. Фаворова и Н. Я. Оглоблина и статьи, помещенные в «Руко-

водстве для сельских пастырей» и в «Гражданине». – Ред.

572

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

нию, не оставляя уже его до позднего вечера своей жизни. «Ничто особенное, – говорил в надгробном своем слове протоиерей Фаворов, – не предрасполагало его к тому роду деятельности, какому он посвятил свои дарования и силы. Ни происхождение, ни воспитание, ни внешнее положение в обществе не определяли сами собою его будущих занятий. Правда, он родился и воспитался в среде, глубоко проникнутой духом православной веры и благочестия; но это нисколько еще не предопределяло его к непосредственному служению вере и благочестию. Самые дарования, какими наградила его природа, могли быть обращены им на другие предметыбез ущерба притом внутреннему религиозному его направлению. Он сам, свободно, по любви к Православию, всему предпочел прямое служение истине Православия христианского и остался до гроба верен раз избранному для себя служению. Те, которые видели его в молодых его летах, в военной службе, уже замечали в нем нечто в нравственном отношении особенное, отличавшее его от других молодых людей. В лице его отражалась серьезная мысль, и во всем его поведении оказывалась любовь к воздержной, правильной и чистой жизни. Его не чуждались другие, и он никого не чуждался; но в отношениях с ним само собою неуместным являлось все не довольно скромное и легкомысленное, чтó так обыкновенно в среде молодежи, когда она без разборчивости ищет себе удовольствий и как бы своим правом считает не стесняться строгими правилами нравственности. И еще тогда, любя литературные занятия, он избирал для них такие предметы, которые, хотя и не относились прямо к предметам веры и благочестия христиалского, но способны были возбуждать и питать мысли и чувства благочестивого христианина.

Издетства научившись любить Христа Спасителя и постоянно нося в душе своей евангельские образы и события, Андрей Николаевич желал посетить те места, где

573

В. И. Аскоченский

Господь жил, учил, страдал и умер за нас. Как высшего на земле счастия жаждал он ступить на ту почву, которой касались ноги Богочеловека, созерцать следы Его жизни на земле, облобызать предметы, освященные Его прикосновением, и помолиться там, где Он Сам молился Отцу Своему небесному за грешный род человеческий. Господь дал ему по желанию сердца его; и тогда он захотел поделиться с другими своими впечатлениями, наблюдениями и чувствами. Это и послужило началом его литературной деятельности, религиозной не только по духу своему, но и по самим предметам, на которых она сосредоточивалась. «Путешествие по святым местам» благочестивого и красноречивогопаломникаимелогромадныйуспехвсовременном читающем мире. «Пламенное, – говорил о. протоиерей Оглоблин, – излияние благоговейных чувств поклонника при виде св. Иерусалима, во время шествия «крестным путем» Спасителя, при лобзании Голгофы, орошенной Божественною кровию Искупителя, и других священных предметов; потрясающие душу изображения дивных подвигов великих древних подвижников Палестины, величественные образы ее минувшей давнишней славы, – все это глубоко трогало, неудержимо увлекало каждого почитателя святыни, заставяяя его читать и перечитывать красноречивое «Путешествие», которым Андрей Николаевич не только обновил искони свойственную русским любовь к св. местам, но и положил счастливое начало появлению у нас новейших «Путешествий по св. земле», довольно уже не малочисленных в настоящую пору».

Через полгода, по возвращении на родину, Андрей Николаевич, по предложению вице-канцлера графа Нессельроде, определен был столоначальником в азиатском департаменте и 1 января 1833 года пожалован чином коллежского ассесора, а 22 апреля того же года, по именному Высочайшему указу, определен за прокурорский стол Св. Синода, с оставлением в ведомстве министерства

574

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

иностранных дел. В 1836 году он получил чин надворного советника, Высочайше пожалован в камергеры Двора Его Императорского Величества и назначен членом хозяйственного комитета при Св. Синоде; в 1838 году получил, за отличие, чин коллежского советника, а в 1840-м, по преобразовании хозяйственного комитета, назначен был членом общего присутствия духовно-учебного управления при Св. Синоде. В 1842 году уволенный, по прошению, от службы при Св. Синоде, Андрей Николаевич определен был членом общего присутствия азиатского департамента и в том же году произведен в статские советники. В 1846 году он назначен был по Высочайшему повелению чиновником особых поручений V класса при том же департаменте; а 1855 году произведен в действительные статские советники и через два года, вследствие представления министра внутренннх дел, Всемилостивейше пожалован бриллиантовым перстнем с вензеловым изображением имени Его Императорского Величества. Оставив вскоре после сего служебную деятельность, Андрей Николаевич поселился сначала в Москве, а потом, в конце 1860 года, переехал в Киев, где приобрел собственный дом, выстроив его на самом, так сказать, романическом месте и сделав его предметом любопытства знаменитых посетителей Киева. Тут он прожил до самой своей кончины, состоя последние два года председателем Свято-Владимирского братства. Память о последнем своем пребывании в Киеве Андрей Николаевич увековечил почином и стараниями об учреждении ежегодно, с особенным торжеством совершаемого крестного хода к памятнику св. Владимира (15 июля) и устройством подземной церкви под храмом св Андрея Первозванного.

Мы изложили хоть и кратко, но с возможною подробностию служебную деятельность покойного Андрея Николаевича и должны признаться, что если бы только тем она и ограничилась, то ничем особенным не выдался бы он

575

В. И. Аскоченский

из ряда людей служилых, совершивших более блестящую карьеру, и не заслужил бы того исключительного почета и уважения, какими пользовался он при жизни своей и которые пошли за ним и за пределы гроба. Андрей Николаевич памятен именно тем, что сознательно познал, сколь благо есть исповедатися Господеви и пети имени Его, возвещати заутра милость и истину Его.

Громадный успех «Путешествия по св. местам» и сам по себе возбуждал уже автора к дальнейшим трудам в подобном роде; но, кроме того, говорит о. протоиерей Фаворов, «он сознавал себя нравственно обязанным пользоваться дарованными ему от Бога талантами именно так, как начал он ими пользоваться. И с этих пор, действительно, стали появляться, одно за другим, различные произведения его, в которых он то раскрывал смысл и изображал высокое благолепие и красоту священных обрядов богослужения Церкви Православной, то указывал и доказывал правду Восточной церкви в отношении отделившейся от нее церкви Западной, то обращался с словом вразумления к неверующим, то подавал руку помощи колеблющимся

вПравославии, то обнаруживал намеренные или ненамеренные лжи иностранных писателей касательно Православной Церкви, то отзывался сочувственно на голос хотя неправославных, но любящих веру Христову мыслителей; словом, догмат, обряд, история, полемика, нравоучение – все делалось предметом для его строгого и красноречивого пера, когда он видел потребность в изложении таких предметов и надеялся словом своим содействовать духовному просвещению, торжеству правды, одушевлению веры и возвышению нравственности. Он всегда зорко присматривался к тому, что происходит в религиозном мире, и старался пользоваться, как можно, представлявшимися случаями к употреблению в дело своих знаний и способностей. Ревность говорить за веру и для веры равнялась

внем дару скоро обнимать предметы и легко выражать

576

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

свои мысли на бумаге; оттого он писал много и произведения его, по количеству своему, составляют очень богатый вклад в нашу духовную письменность».

Из многочисленных литературных трудов Андрея Николаевича Муравьева, кроме известных его «Путешествий», особенно замечательны: 1) Римские письма; 2) Письма с Востока; 3) Письма о богослужении Восточой церкви;1 4) История Иерусалима; 5) История первых четырех веков христианства; 6) История Русской церкви; 7) Грузия и Армения; 8) Киев в его святыня; 9) Битва при Тивериаде (трагедия); 10) Драматические эскизы Данта и многое множество статей, рассеянных по изданиям повременным.­

Все произведения Андрея Николаевича, говорил о. протоиерей Н. А. Фаворов, «одушевлены искреннею любовию к св. вере и Церкви Православной, запечатлены духом чистой ревности по истине и благочестию христианскому. Слова писателя не разнились с его внутренними убеждениями; он как сам сознавал Православную Церковь тихим и надежным пристанищем от волнений житейских, так и другим желал войти в эту пристань или не выходить, если они уже в ней находились. Произведения с такими свойствами не могут быть бесплодными, как ни судили бы о их качествах в других отношениях… Мы, – продолжает о. протоиерей Фаворов, – не знаем – на кого, и как, и сколько они действовали; но если праздное слово, брошенное, так сказать, на ветер, не остается без всякого, разумеется, вредного действия на других, – то может ли доброе слово исчезнуть без следа и не принесть никакого плода по роду своему? А кто всю жизнь свою старался, по силам, сеять слова истины и правды, тот – верное слово – недаром жил

1  Письма эти, как одно из лучших произведений А. Н. Муравьева, были переведены и изданы на языках: немецком, в Лейпциге, в конце тридцатых годов; на польском, в Варшаве, 1841 г.; на французском, в Петербурге,

1850 г.; на греческом, в Афинах, 1851 г.; на сербском, в Новом Саду, 1854 г.

Есть и английский перевод, еще не напечатанный.

577

В. И. Аскоченский

на земле и не погубит мзды своея у всевидящего Господа, во имя Которого трудился... Впрочем, есть и очевидное свидетельство доброплодности письменных трудов его. Произведения А. Н. Муравьева расходились в весьма значительном количестве – знак, что они постоянно находили для себя немалое число читателей. А так как в них не было ничего, что или раздражало бы любопытство, или льстило бы чувственности, или занимало бы воображение какими-нибудь вымышленными образами, то явно, что они возбуждали и питали в читателях истинное любознание и содействовали образованию в них вкуса к предметам религиозно-нравственного мира».

«Может быть, – замечает о. протоиерей Фаворов, – теперь произведения уже не возбуждают к себе большого внимания в нашей среде читающих. Нам случилось однажды услышать из его собственных уст такое грустное сознание: «Я пережил свои сочинения!» Что ж, – это судьба большей части человеческих произведений; но в ней нет еще приговора посильным трудам того или другого человека. Не все то лишено истинных достоинств, что с течением времени перестает обращать на себя внимание». Не все то, прибавим от себя, обилует истинными достоинствами, что пользуется долговечною известностию; все зависит от духа времени и от жизненной обстановки. «Евгений Онегин» Пушкина или «Цыганка» Баратынского будут долговечнее «Путешествия по св. местам» или «Писем с Востока» Муравьева; но упрек в этом должен падать не на автора, а на общество, в котором не переводятся ни Онегины, ни Ленские, ни Татьяны, ни цыганки. «Человеку, – продолжаем словами о. протоиерея Фаворова, – вложившему в труды свои все дарования и силы свои, естественно чувствовать большую или меньшую грусть в сердце, когда он видит, что пора его влияния проходит; но к нему близко и утешение, что сделанное им в данное

578

Раздел VI. ВОСПОМИНАНИЯ И НЕКРОЛОГИ

время послужило приношением в общую сокровищницу просвещения человеческого, слагающуюся из добрых и полезных духовных приношений всякого времени. И мы должны помнить, что всякое поколение пользуется духовным наследством от предшествующих поколений, хотя большею частию не только не знает – от кого именно то или другое наследовано, но и не различает ясно унаследованного от приобретенного им самим».

«Любовь Андрея Николаевича к Церкви Православной образовала в нем такого преданного ей сына, для которого ее уставы всегда были святы и который в самой домашней обстановке своей желал видеть некоторое подобие церковного благолепия. Как дорого было для него все, что касалось церковного порядка и благочиния! Как услаждало его стройное отправление богослужения и как глубоко огорчали нарушения церковного строя! Если в последнем случае ревность его, казалось, переходила иногда законные пределы, то не будем скоры на осуждение, чтобы, может быть, мнимому недостатку христианского смирения не предпочесть действительного порока равнодушия к вере и Церкви Христовой. Гораздо лучше и справедливее поступит тот, кто припомнит и оценит немнимые услуги покойного, оказанные им во многих случаях, по благочестивой ревности, Церкви и обществу».

Нельзя не слышать в последних словах достоуважаемого ценителя жизни и подвигов Андрея Николаевича Муравьева как бы некоторого упрека в том, что ревность его по Церкви Православной «переходила иногда законные пределы». Этот слишком ходячий упрек был высказываем ему даже великим иерархом земли русской, московским митрополитом Филаретом [2], с которым он состоял в постоянной и интимной переписке. Действительно, Муравьев, если можно так выразиться, был полицейместером при отправлении каждого богослужения и небоязненно

579

В. И. Аскоченский

обличал тут же, на месте, всякую аномалию: но едва ли это значит, что он переступал иногда законные пределы. Мы все до единого сыны, а не пасынки Церкви: все обязаны блюсти интересы ее, и хоть нарицаемся овцами стада Христова, но овцами не бессловесными, и если пастыри не исполняют своего служения, как подобает по чину и уставу, то и овца может заметить им это. Пророк Иезекииль хоть и был от колена Левиина, но не был официальным пастырем; а кто больше его обличал пастырей? Особенно это неизбежно в наше время, когда к уставам Церкви относятся иногда с пренебрежением, давая волю собственному произволу и расширяя чересчур заметку: аще изволит настоятель. Муравьев не хотел знать этого «изволенья» и настойчиво требовал исполнения всего того, что положено в Церковном Уставе. Даже в последние минуты жизни своей, уже на смертном одре, он остался верен этому правилу. Когда совершено было над ним таинство елеосвящения, он, прощаясь с епископом и пресвитерами, сказал им, что таинство совершено было «чинно». Пошли нам, Господи, побольше людей, так преступающих законные пределы ревнования по Православию!

Андрей Николаевич не был однако ж фанатиком, свирепствующим против всех и вся, что не подходит под его точку зрения. И по происхождению, и по воспитанию своему принадлежа к лучшему обществу, он нигде не являлся каким-нибудь дикобразом и умел вести беседу оживляющую и веселую; даже к легкомысленному неверию и модному сомнению относился он, как к шалостям ребенка, игравшего его брелоками при часах. Но Боже сохрани, если кто проговаривался перед ним каким-либо умышленным кощунством или высокомерным свободомыслием. Андрей Николаевич разражался громом обличения и молниями неотразимых сарказмов. Тут уже не было пощады виноватому, и неловко становилось ему тогда в обществе людей порядочных.

580

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]