учебный год 2023 / Степанов_2004

102

взысканий, ограничивался средней суммой.' Среднее значение могло считаться как от того, что просила одна сторона, до того, что ей противопоставлялось другой стороной, либо проситель удовлетворялся лишь половиной заявленных требований.^ Таким образом, данное правило являлось универсальной нормой, в том числе и при определении виновности соответствующей стороны в неисполнении обязательства.

В случае, если нанявшийся не исполняет своих обязательств в пользу нанимателя и при этом нанялся к другому лицу, первый наниматель был вправе требовать возмещения убытков от неисполнения обязательств с нового нанимателя, если последнему было известно о неисполнении нанявшимся прежнего обязательства.'

§3. Услуги и договоры по оказанию услуг в ч. 1 т. X Свода законов гра:нсданских.

Столь подробный для настоящей работы анализ положений русского обычного права в области регулирования личного найма потребовался для того, чтобы показать специфику отечественного гражданского права в рассматриваемой сфере. Обычное гражданское право, в том виде, в каком оно дошло до нас в сохранившихся источниках, является, вероятно, единственной иллюстрацией того, как отечественная правовая традиция по-своему относилась к услугам и обязательствам, направленным на осуществление деятельности. Особый интерес обычное право представляет также потому, что с изданием Свода законов гражданских и все большим распространением его на различные территории Российской империи или на более широкий круг лиц происходит постепенное вытеснение исконно российского подхода римской (романистической) правовой традицией, и сближение в этом вопросе отечественной системы гражданского права с западными правопорядками.

В новейшей литературе гражданского права России широко распространенным является взгляд на Свод законов гражданских как на инкорпорацию актов гражданского законодательства, изданных в разное время в период от Соборного Уложения 1649 г. по 1832 г. Также получило распространение мнение, согласно которому нормы, инкорпорированные в Свод из ранее действовавших актов, были подвергнуты крайне незначительной, минимальной обработке и редактированию.

' Подробнее см.: Тимофеев П.Г. «Грех-пополам» в русском обычном и иностранном праве // Вестник Права. Журнал Юридического Общества при Императорском С.-Петербургском Университете. 1903, КН.1, с. 1-60; Пахман СВ. Указ. соч., с. 191.

^ Труды Комиссии. Т.2, с.48 (реш.№12), с.50 (реш.№30), с.247 {реш.№100), с.248 (реш.№107), с.340 (реш.№2), С.588 («... также поступают и в тех случаях, когда тяжущиеся сами запамятуют, как дело было, и сбиваются в показаниях»), с.612 (реш.№35); Т.б, с.15, с.671-672 (реш. от янв. 24).

103

Однако подобные мнения, популярные в современной литературе, являются если не совсем ложными, то и не соответствуют действительности в полной мере.

Свод законов гражданских 1832 г. явился плодом внутриполитического компромисса и отголоском неудавшейся попытки создания в начале XIX в. гражданского уложения Российской империи. Работы по созданию российского гражданского уложения, проводившиеся в первом десятилетии XIX в. под началом

М.М.Сперанского, оказались свернутыми по причине разрыва отношений с Францией в ходе войны 1812 г. Понятно, что в то время в отсутствие собственной цивилистической школы и устоявшейся правовой традиции, России в деле кодификации гражданского права не оставалось ничего иного, как заимствовать гражданский кодекс в наиболее передовой в этом вопросе стране, во Франции, что и было сделано.^ Однако впоследствии проект российского гражданского уложения, буквально повторявший ФГК 1804 г. был отвергнут, как и все, что исходило от Франции, а для главного инициатора и вдохновителя работ по созданию уложения,

М.М.Сперанского, он стал причиной опалы и поводом для отстранения от службы и ссылки.

Однако с восшествием на престол императора Николая I работы по кодификации возобновились снова, при этом наиболее подходящей кандидатурой, способной их возглавить, оказался М.М. Сперанский, который, казалось бы, отрекся от своих прежних убеждений, но в глубине души хранил мысль о серьезной переработке гражданских законов. В 1826 г. М.М. Сперанский предложил Императору две модели проведения кодификации гражданского законодательства: подготовка уложения сводного, как его тогда принято было именовать, то есть создание инкорпорации без каких-либо изменений норм по существу, и создание нового уложения, сопровождающееся переработкой нормативного материала.' Император остановил свой выбор на первом варианте, чему, как неоднократно спешил публично заявить М.М. Сперанский, он всецело подчинился. Однако в жизни преданность государевым идеалам вдохновителя кодификационных мероприятий обернулась иным образом: созданный Свод законов гражданских, по форме и даже, на первый взгляд, по

' Труды Комиссии. Т.2, с.49 (реш.№30), с.539 (реш.№25).

^ Проект российской гражданской кодификации, созданный в начале XIX в. на основе Кодекса Наполеона, неоднократно критиковался современниками М.М. Сперанского не только из-за того, что он был чужд российской правовой действительности, но также и потому, что его переложение на русский язык оставляло желать лучшего. Член государственного совета Мордвинов не без ехидства замечал, что проект есть испорченный переводсм.: Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Том I. Введение. Выпуск второй. Казань, Типо-литография Императорского Казанского Университета, 1902, с.413.

104

содержанию представлявший простую инкорпорацию, оказался кодифицированным актом.^

Инкорпорацией Свод законов может показаться потому, что под каждой статьей Свода содержатся ссылки на ранее принятые нормативные акты, однако детальный анализ отдельных положений Свода в совокупности со ссылками, предпринимавшийся некоторыми исследователями,^ позволяет прийти к заключению, что подобные ссылки являются не указанием на источник, откуда то или иное правило было извлечено, а выступают в роли некой декорации, призванной заслонить истинное происхождение определенной нормы.'' На эту же мысль наводит тот факт, что Свод законов гражданских построен по институционной системе, свойственной ФГК.

Однако многочисленные обвинения, выдвигавшиеся в адрес Сперанского его современниками, а также исследования Свода, предпринимавшиеся впоследствии, не имели бы существенного значения, если не одно интересное обстоятельство, почему-то забываемое отечественными цивилистами. С изданием Свода законов гражданских российская система гражданского законодательства начала ориентироваться на западные образцы, и не только по форме (кодифицированный акт), но также и по содержанию, причем не буквальному, а, скорее, по духу того, что включалось в содержание такого кодифицированного акта, и этим духом выступала римская частноправовая традиция. Подъем науки гражданского права, проявившийся в России во второй половине XIX в., кроме того, что он был основан на немецкой пандектистике, оказался бы просто невозможным, если бы внутреннее российское право не было основано на привнесенной извне романистической традиции.

Отмеченное обстоятельство имеет наиболее отчетливое проявление в области

'Винавер М.М. Об источниках X тома Свода законов//Журнал Министерства юстиции 1895 №10 с.2-3. ^ Однако здесь не следует впадать в другую крайность и оценивать Свод исключительно как кодифицированный акт. Кодексом его можно назвать с огромным трудом, поскольку кодифицированным актом он являлся лишь в сравнении с тем, что, как официально провозглашалось, намеревались сделать, то есть в сравнении с инкорпорацией. Однако как кодифицированный акт Свод оказался крайне неудачным, как с точки зрения юридической техники, так и с позиций равномерности изложения правового материала и глубины его проработки.

'Так, предпринятый М.М. Винавером разбор отдельных статей свода, посвященных обязательственному праву, не оставляет никаких сомнений, что общая часть обязательственного и договорного права не имеет связи с ранее действовавшими нормативными актами Российской империи и представляет собой набор извлечений из французского и австрийского законодательства с отступлениями, взятыми из французской доктрины. См.: Винавер М.М. Указ. соч., с.5-68. См. также: Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Том I. Выпуск второй, с.434-437.

* Данный прием был известен М.М. Сперанскому еще со времен работ над проектом гражданского уложения. Как указывает Г.Ф. Шершеневич, когда при обсуждении проекта гражданского уложения в государственном совете потребовали указаний русских законов, на которых оно основано, Сперанский поручил известному в то время законоведу Ильинскому подвести под каждую статью ссылки на те

105

обязательственного права. Если бы Свод законов гражданских включал в себя лишь нормы из ранее действовавших нормативных актов без какой-либо серьезной обработки, то система построения договорных обязательств, схожая с римской системой обязательств, была бы просто невозможна.

Однако еще более рельефно это проявляется в отношении обязательств, направленных на осуществление деятельности. Как было показано выше, русская правовая культура отличается огромным своеобразием в области этой группы обязательств и характеризуется нерасчлененностью договорных типов с преобладанием элементов трудового договора. Однако анализ положений Свода обнаруживает в рамках так называемых обязательств личных договор личного найма, который в том виде, как он закреплен в Своде законов гражданских, не мог возникнуть исходя исключительно из российской системы гражданского права. Таким образом, в области правового регулирования услуг издание Свода законов гражданских знаменует собой приобщение российского гражданского права, как права позитивного, так впоследствии и доктрины, к западной (романистической) правовой традиции.

Положения о договоре личного найма содержатся в главе второй (О личном найме) раздела четвертого (Об обязательствах личных и по договорам в особенности) книги IV (Об обязательствах по договорам) ч.1 т. X Свода законов гражданских,' Помещение договора личного найма в раздел, посвященный обязательствам личным и по договорам в особенности, заложило основу для отнесения в дореволюционной российской доктрине гражданского права данного договора к так называемым договорам о действиях личных. Вместе с тем, само выделение данной группы договоров было предопределено историческим курьезом, имевшим место при составлении Свода законов гражданских и обусловленным не совсем правильным переводом заимствований, совершенных из зарубежных доктринальных источников.

•у

вст. 1528 Свода законов гражданских (далее: СЗГ, Свод) было легально

указы, из которых она будто бы почерпнута была. Ильинский выполнил это поручение с величайшим, по его собственным словам, затруднением и крайней натяжкой. - Шершеневич Г.Ф., Указ. соч., с.409.

' Первоначально Свод был издан в 1832 г., введен в действие с 1 января 1835 г. Впоследствии он неоднократно дополнялся, в связи с чем переиздавался в новой редакции, при этом новые редакции отличались не только по содержанию, но и по расположению материала. Существуют редакции 1842 (в дореволюционной литературе нередко цитируется как редакция 1843 г.), 1857, 1887,1900, 1914 г.г. Подробнее об истории и содержании первых трех редакций см.: Цитович П. Указ. соч., с.8-16. Содержание редакций 1857, 1887и 1900 излагается A.M. Гуляевым - Гуляев A.M. Русское гражданское право, изд. 4-е, с.9-10.

^ Здесь же необходимо сделать оговорку, что дальнейшее изложение вопроса будет осуществляться преимущественно на основе положений Свода законов в редакции 1900 г. с небольшими отступлениями к редакции 1914 г. Данный выбор сделан сознательно и обусловлен несколькими причинами. В отличие от ГГУ, Свод законов фажданских в вопросах правопонимания услуг и правового регулирования

106

закреплено известное римскому праву деление объектов обязательств на две группы: dare etfacerе, поскольку Сводом было предусмотрено, что предметом договора могут быть или имущества, или действия лиц. Данное деление, совершенно нетипичное для российского законодательства, действовавщего до создания Свода, не только лишний раз свидетельствует о заимствованиях, совершенных при подготовке Свода,' но также породило некоторые проблемы в отечественном правопорядке. Указанное деление было воспринято не просто механически, что было бы не так страшно, но неправильно уясненное и не совсем корректно отраженное в Своде в разделе общих положений о договоре, оно привело на уровне правового регулирования отдельных договорных типов, особенно договора личного найма, к неправильным юридическим построениям.

При подготовке проекта Свода его составителями было допущено смешение понятий действия лиц (facere), о котором и идет речь в ст. 1528 СЗГ, и личных действий, то есть действий, вытекающих из обязательств, носящих строго личный характер, в которых личность как минимум одной из сторон обязательства имеет существенное значение. Поскольку данное разграничение имеет строго теоретический характер, оно выдерживается лишь в догме права, но не в позитивном законодательстве, откуда его и извлекает догма, то его неправильное употребление в Своде может быть объяснено лишь не совсем корректным пониманием доктринальных соображений, а потому, учитывая уровень юридического образования составителей Свода и особой симпатией М.М. Сперанского к французской юриспруденции, может быть списано на неправильный перевод трудов Потье, как это предлагает М.М. Винавер.^ В результате этого смешения, выступившего досадной ошибкой и обусловленного исключительно неправильным пониманием ограничений, вытекающих из норм наследственного права в отношении сохранения отдельных видов

договора личного найма не претерпел каких-либо существенных изменений на протяжении всего периода своего существования, а потому в данном случае отсутствует необходимость обращения к первоначальному тексту данного источника, чтобы понять специфику и уникальность подходов, использованных в Своде по рассматриваемому вопросу. Вместе с тем, ко времени издания редакций 1900 и 1914 г.г. многие анахронизмы и положения, не соответствующие запросам развитого гражданского оборота, были исключены из Свода законов, в отношении же положений, сохранивших силу, напротив, накопилась значительная правоприменительная практика, позволяющая глубже понять рассматриваемую проблему. Кроме того, содержание Свода законов гражданских и особенно практика применения его положений о договоре личного найма существенно повлияли на содержание проекта Гражданского Уложения, которое также будет рассмотрено ниже.

' Подтверждением этого служит детальный анализ источников и ссылок, приводимых в Своде под CT.1528, который был предпринят М.М. Винавером - Винавер М.М. Указ. соч., с.31-33.

^ Винавер М.М. Указ. соч., с.ЗЗ, 52-52.

107

обязательств,' все договоры по оказанию услуг в СЗГ были отнесены к обязательствам, имеющим не только своим объектом действие (facere), но также носящим строго личный характер. Из-за этого недоразумения в Своде не только появился раздел, посвященный обязательствам, носящим строго личный характер, что, в принципе уникально для континентальных кодификаций, в которых подобные обязательства традиционно не обособлялись в отдельную группу, а группировались исключительно в доктрине (при этом данный раздел, как того и следовало ожидать при допущенной ошибке, не охватил собой всех обязательств, носящих строго личный характер), но, кроме того. Свод провозгласил все договоры возмездного оказания услуг порождающими обязательство строго личного характера, что также уникально для истории развитии данного договорного института. На протяжении всего периода развития и эволюции договора оказания услуг ни один гражданский правопорядок не признавал в таком общем виде, как это сделал Свод, обязательство, вытекающее из рассматриваемого договора, строго личным обязательством.^

После столь подробного рассмотрения малозначительного, на первый взгляд исторического недоразумения, отграничение услуг в русском гражданском праве от понятия действий, составляющих объект обязательства (действие как facere), теряет уже какой-либо смысл, поскольку подобное отграничение после уяснения специфики СЗГ становится очевидным и ничем не отличающимся от рассмотренных ранее правопорядков, а именно: любое обязательство возмездного оказания услуг суть обязательство facere, но не любое обязательство сделать что-либо является обязательством по оказанию услуг. Кроме того, действие - объект обязательства может носить инструментальный характер, в то время как в обязательствах по оказанию услуг услуга как действие исчерпывает собой весь объект обязательства и является самоценным для договора и порождаемого им обязательства.

' Как указывает М.М. Винавер (Указ. соч., с.54-55), данные правила были извлечены из курса гражданского права Потье и помещены в ст. ст. 1543 и 1544 СЗГ, то есть в непосредственной близости от ст. 1528, закреплявшей в более общем виде и в корректной форме это деление. Однако нормы о договоре личного найма и поручения, объеденные в один раздел, значительно отстоявшие от общих положений, были объедены уже не признаком обязательства что-либо сделать {facere), закрепленным в ст. 1528 СЗГ, а подведены под более узкое понятие обязательств, имеющих личный характер, о которых идет речь в ст. 1544.

^ Будучи однажды провозглашен законодателем как обязательство личное, договор личного найма в доктрине и в правоприменительной практике, основанной на СЗГ, навсегда остался договором, имеющим строго личный характер. Данное положение рассматривалось в литературе как само собой

разумеющееся - см., например, Трепицын И.Н. Указ. соч., с.339. А некоторые авторы шли еще дальше и отмечали, что выделением в особый раздел личного найма подчеркивается значение личного элемента как власти и подчинения в договорах о найме труда. См.: Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып.П. Обязательственное, семейное и наследственное право. Киев. Тип. Р.К. Лубковского, 1915, с.158.

108

Переходя к анализу правопонимания собственно понятия услуг, как оно нашло выражение в СЗГ, необходимо отметить, что положения Свода, а, впрочем, и всего дореволюционного гражданского законодательства, в данном вопросе не отличались большой проработанностью. Как совершенно точно подметил Г.Ф. Шершеневич, общие положения о личном найме чрезвычайно скудны в русском законодательстве, напротив, специальные постановления весьма многочисленны.' A.M. Гуляев, большой специалист в области договоров по оказанию услуг, вслед за Шершеневичем добавлял, что действующий закон не дает ни определения договора личного найма, ни общих положений, а имеет в виду конкретные формы этого договора, при этом для разных видов договора личного найма существуют сверх статей 1 ч. X т. еще отдельные законоположения, перечисленные в примечании к ст. 2201 ч.1 X т.^ Действительно, в примечании к ст. 2201 СЗГ указано большое количество нормативных актов, посвященных особенностям отдельных договоров личного найма, однако в настоящем исследовании отсутствует необходимость их освещения, поскольку все они посвящены разновидностям личного найма лишь как трудового договора, а не гражданскоправового договора возмездного оказания услуг. Таким образом, те немногие общие положения, содержащиеся в соответствующем разделе Свода (относящиеся к договору возмездного оказания услуг), и практика Правительствующего Сената в совокупностями с трудами российских цивилистов, - вот все источники, на основании которых можно реконструировать понятие услуг в дореволюционном российском праве.

Несмотря на правильность замысла о выделении группы договоров по осуществлению деятельности, первоначально заложенного в Свод, его практическое выражение, как было показано выше, потерпело бесславное фиаско. Однако даже в этом случае следует отметить, что попытка перестроить систему обязательств, предпринятая составителями Свода, не может не вызывать восхищения. При том, что разграничение обязательств по dare et facere было смешано с обязательствами, носящими строго личный характер, а договор личного найма в дореволюционной

' Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Восьмое издание. СПб., Издание Бр. Башмаковых, 1910, с.552.

^ A.M. Гуляев посвятил договору личного найма собственную магистерскую диссертацию, про которую упоминал даже Дернбург в своих Пандектах, - см.: Гуляев A.M. Наем услуг. СПб., Тип. М.М. Стасюлевича, 1893.

' Гуляев A.M. Русское гражданское право. Изд. 4-е, переем, и доп., 1913, с.449. Сходным образом высказывались и другие авторы: Победоносцев К.П. Русское гражданское право. Третья часть. Договоры и обязательства. СПб., Синодальная Типография, 1896, с.398; Змирлов К. О недостатках наших гражданских законов (ч.1 X т.)//Журнал гражданского и уголовного права 1887 кн.9 с.2.

109

доктрине располагался и излагался в рамках договорного типа найма вслед за римской

правовой традицией, да и именовался он не иначе, как личный наем, - при все этом

данный договорный вид по СЗГ не совпадал с его пониманием, существовавшим в римской правовой традиции. Иными словами, по первоначальному замыслу

законодателя, как он усматривается из расположения договора в тексте Свода, договор

личного найма не имел ничего общего со сделкой владения и/или пользования чужим

трудом,' а был ближе к меновой сделке, причем не в широком смысле слова обмена

одной имущественной ценности на другую, а в смысле отчуждения деятельности в

обмен на имущественное вознаграждение.^

' Иной точки зрения, а именно, традиционной, римской придерживался К.П. Победоносцев - Указ. соч., 393.

^ С легкой руки Л.С. Таля в научный оборот применительно к рассмотрению природы личного найма и связанных с ним феноменов было введено понимание данного договора как меновой сделки. При этом Л.С. Таль, вдохновленный трудами Эндемана и Лотмара, задался целью построения обшей конструкции договоров о труде, причем magna opus данного автора, книга Трудовой договор. Цивилистическое исследование, был призван сыграть роль не более, чем предварительного этапа в этом направлении и ни в коем случае не претендовал на всеохватность темы (Таль Л.С. Указ. соч., с.53). На это же неоднократно обращали внимание другие авторы, выступившие в дореволюционной литературе с рецензиями на книгу Таля. См., например. Гордон В.М. Указ. соч., с. 103; П. По-ский Литературное обозрение (Л.С. Таль «Трудовой договор. Цивилистическое исследование ч.1. Обшие учения». Ярославль. 1913)//Журнал Министерства юстиции1913 №9 с.382-389. Синайский В.И. Указ. соч., с.155.

Однако, несмотря на то, что по замыслу Таля его работа должна была ограничиться трудовым договором

втесном смысле, или рабочим договором, автор не смог обойтись без того, чтобы не затронуть договор возмездного оказания услуг или иных договорных образований, в которых отсутствует элемент власти или подчинения одной стороны другой (подробнее о феномене власти в частном праве см.: Таль Л.С.

Проблема власти над человеком в гражданском праве // Юридический Вестник. Журнал Московского юридического общества. 1913, книга 111, с.103-140). Так вот именно в сфере, которой Л.С. Таль не имел намерения заниматься, но с которой ему все-таки пришлось столкнуться, он допустил небольшое передергивание, которое прижилось в отечественной доктрине. Л.С. Таль предложил понимание договора личного найма в том случае, когда его конструкция базируется на римской правовой традиции, как меновой (в широком смысле слова) сделки (Таль Л.С. Трудовой договор с.12-15,307,310). Причем под обменом понимается выполнение или обещание выполнить известную деятельность против предоставления некоторого имущественного вознафаждения. Однако, разъясняя дальше свою позицию. Таль говорит о том, что со стороны нанявшегося происходит предоставление пользования, а наниматель приобретает право пользоваться чужими благами (Там же, с.12). Очевидно, что под благами понимается собственно труд, физическая сила или умственные способности нанявшегося. Таким образом, пытаясь прояснить конструкцию меновой сделки применительно к личному найму, Л.С. Таль сделал все, чтобы от нее как можно дальше удалиться и пришел к типично римскому пониманию договора найма услуг, который является не меновой сделкой, а построен по модели обязательства о предоставлении имущества

впользование. Как было показано выше, такой подход был свойственен лишь классическому римскому праву, причем даже в нем он не выдерживался до конца, не говоря уже о гражданских правопорядках нового времени. Эволюция рассматриваемого договорного типа, напротив, движется от модели договора, выстроенного по модели обязательства о предоставлении в пользовании к меновой сделке, то есть приближается к модели собственно договора мены или договора купли-продажи.

Вполне вероятно, что мысль Л.С. Таля ограничивалась лишь тем, что тенденция к отходу от модели меновой сделки была типичной для трудового договора в тесном смысле слова, с чем нельзя не согласиться, однако высказанная однажды и без каких-либо серьезных ограничений, эта мысль была подхвачена, и с тех пор применяется не только к трудовому договору, но и к договору возмездного оказания услуг. Тенденция отхода от модели построения договора на оказание услуг по схеме обязательства о предоставлении в пользование, наиболее ярко проявившаяся в новое время, привела к тому, что данный договор начал восприниматься действительно как меновая сделка, в которой подлежали обмену труд (ряд действий или продолжаемая деятельность) как некое имущественное благо

по

Вместе с тем, договор личного найма, закрепленный Сводом, имел дело не только, а быть может, не столько с услугами в гражданско-правовом смысле слова, сколько с работой, то есть трудовой деятельностью физического лица. Однако разграничения этого проведено также не было, а потому положения СЗГ были одинаково применимы как к трудовой деятельности и, соответственно, трудовому договору, так и к услугам, а, значит, и к договору возмездного оказания услуг. Очевидно, что в таком случае ни тот, пи другой институт не мог быть урегулирован надлежащим образом, причем если для услуг подобная ситуация не представляла большой проблемы (правовое регулирование обязательств по оказанию услуг во всех правопорядках оставляет желать лучшего), то для трудовых отношений эта ситуация была губительной.

Подтверждение того, что Свод не проводил четкого разграничения между услугами и трудовой деятельностью, содержится в ст. 2201 СЗГ, которая открывает главу о личном найме и гласит, что личный наем может быть: 1) для домашних услуг (а); 2) для отправления земледельческих, ремесленных, фабричных и заводских работ, торговых и прочих промыслов (б), и 3) вообще для отправления всякого рода работ и должностей, не воспрещаемых законами (в). Если бы не толкование Правительствующего сената, то буквальное прочтение указанной статьи могло привести к мнению, что договор личного найма по СЗГ есть не более, чем собственно трудовой договор, а договор возмездного оказания услуг Сводом вообще не урегулирован.

При рассмотрении отдельных дел Правительствующий сенат неоднократно давал чрезвычайно широкое толкование указанных положений Свода. Наибольшую известность приобрело суждение, что договор личного найма есть соглашение о принятии на себя нанявшимся исполнения в пользу нанимателя личных работ.

в обмен на деньги или иное имущество. При этом можно лишь говорить, что подобную сделку следует сравнивать с куплей-продажей или меной, но не более, как уровне субстанциональной идеи. В действительности же такая сделка в силу особенностей предмета договора и объекта обязательства имеет свой собственный уникальный правовой режим, который, обеспечивая «куплю-продажу» деятельности, не имеет никакой связи с режимом договора купли-продажи. Как отмечал П.И. Астров, труд отрывается от лица; труд человека рассматривается только как ценность, при этом личный элемент правоотношения игнорируется. Однако право не может с этим мириться; на стороне нанимающегося ничего не изменилось, личный элемент не только остается, но выражается теперь сильнее, чем прежде. - Астров П.И. Указ. соч., С.45.

С целью того, чтобы не обсуждать более это тонкое, но в то же время чрезвычайно важное смысловое различие, впоследствии для характеристики обязательств и договоров по оказанию услуг, которые построены по модели меновых сделок (в только что разъясненном смысле, а не в понимании Л.С. Таля), будет использован термин операциональных сделок (договоров, обязательств) с тем, чтобы подчеркнуть момент обмена осуществляемой деятельности на имущественное вознаграждение.