6. Концепция Античности в работе «Рождение трагедии из духа музыки». Соотношение «аполлонийского» и «дионисийского» начал в культуре.

Наступившая в XIX в. эпоха расцвета классической филологии в Германии была по преимуществу эпохой, отстранявшей себя от всякого обобщенного взгляда на античность. В течение десятилетий считалось зазорным и недопустимым говорить об античности вообще, о ее единой идее. В последние десятилетия XIX в. появился ряд ученых, захотевших работать так, чтобы все отдельные мелкие факты античной истории, религии, философии, мифологии и искусства освещались и светом общего уразумения смысла античности в ее целом. Тут нельзя не упомянуть замечательного имени Фр. Ницше, который будучи сам академическим филологом, прорвал наконец плотину и дал удивительную концепцию античности, оплодотворившую к детальным филологическим изысканиям таких ученых, как Э. Роде, Вяч. Иванов и др.

В работах 1869 – 1876 гг. Ницше выстраивает величественную по размаху и трагическую по содержанию концепцию развития европейской культуры. Античность (в особенности греческая) занимает в ней особое место.

«Рождение трагедии из духа музыки», позже переименованное в «Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм» и находящееся еще под сильным влиянием Шопенгауэра и Вагнера, является основным из ранних текстов Фридриха Ницше. Именно в этой работе Ницше, отправляясь от критики искусства Шопенгауэром, строит концепцию, основанную на дихотомии начал искусства через обращение к античности

Ницше рассматривает античную культуру как своего рода «экспериментальную лабораторию» человеческих типов и образов жизни, в которой, как он считает, было найдено множество практических ответов на вопрос «как жить?», и из этого источника на протяжении всей жизни — как в юные годы учебы и профессуры в Базеле, так и в годы зрелости — он постоянно черпает примеры повседневных этических практик, [101] а также заимствует экзистенциальные техники и концептуальные инструменты, которые он перерабатывает и использует для анализа и оценки современной ему культуры.

Философ, рассматривая культуру архаической Греции, выделяет в ней два начала – аполлоническое и дионисическое.

• Аполлоническое является отражением рациональности и порядка. Аполлонийское начало воплощает в себе гармонию, логику, правило, меру. Выраженное в искусстве, оно помогает возродить волю к деятельности и борьбе за быстротечные радости жизни. Аполлон - это «радостная необходимость сонных видений» (Рождение Трагедии, 33). Несмотря на кажущуюся реалистичность этого мира, все же остается ощущение иллюзии. Все, являющееся частью неповторимой индивидуальности человека или вещи, есть аполлоническое, ибо хотя во сне человек оторван от действительности и пребывает в иллюзиях, он сохраняет себя, свою индивидуальность. В этом иллюзорном мире сновидений главное отличие от реального заключается в том, что там нет всех тягостей бытия: в страшные и неприятные моменты достаточно сказать «это всего лишь сон». Все виды формы и структуры также являются аполлоническими, ведь форма - это определение или индивидуализация того, что формируется. В этой связи скульптура - самое аполлоническое искусство из всех, ибо для достижения своих целей, она опирается исключительно на форму. Но Аполлон - это бог вообще всего, что творит образами и, поэтому, вещатель истины, «возвещающий грядущее» (РТ, 33). Аполлон заключает в себе также чувство меры, самоограничение, свободу от диких порывов; это порядок, гармония, интеллект.

• Дионисическое есть воплощение естественных первичных инстинктов и абсолютной иррациональности. Дионисийское начало связано с хаосом, трагедией, беспорядком, буйством жизненных сил. Воплощенное в определенных видах искусства (танец, музыка, лирика), оно несет людям утешение и опьянение, помогает им преодолеть болезненное чувство одиночества и разобщенности.

С дионисийским началом дело обстоит куда сложнее, поскольку оно является сквозным во всей философии Ницше.

Особый интерес для Ницше представляет тот факт, что хотя «грек знал и ощущал страхи и ужасы существования» (РТ, 41), он не поддавался пессимизму. Тем самым Ницше утверждает насколько глубокой чувствительностью к жизненным страданиям обладали греки. На основе стремления к жизни возникло это страстное стремление к красоте. Аполлон, представитель первичного удовольствия от простых форм, рассматривается им как божественный покровитель красивых иллюзий, из-за которых стоит жить. Соответственно, именно поэтому греки создали себе богов. Ницше представляет это в весьма поэтической манере: «из первобытного титанического порядка богов ужаса через посредство указанного аполлонического инстинкта красоты путем медленных переходов развился олимпийский порядок богов радости; так розы пробиваются из тернистой чащи кустов» (РТ, 42). Кроме того, Ницше, похоже, одобряет их эстетические стратегии: «я чувствую необходимость метафизического предположения, что Истинно-Сущее и Первоединое, как вечно страждущее и исполненное противоречий, нуждается вместе с тем для своего постоянного освобождения в восторженных видениях, в радостной иллюзии» (РТ, 45). В то время как Дионис представляется беспомощным, показателем всей человеческой боли, Аполлон рассматривается с противоположной стороны - он один, прототипный герой-завоеватель, способен одержать победу над дионисийским страданием.

Перманентное противоборство этих начал определяет все культурное развитие человечества. Ницше подробно рассматривает причины появления и особенности существования аполлонического и дионисического начал в рамках культуры Древней Греции, при этом особое внимание философ уделяет анализу специфики и прослеживанию генезиса античного искусства.

Во многом культурологическая концепция немецкого мыслителя, впервые целостно изложенная им в «Рождении трагедии из духа музыки», была достаточно скептически воспринята в широких кругах научного сообщества. Особенно много вопросов у исследователей вызывало описание Ницше античного мира. Была развернута дискуссия о научности и исторической точности изображения Ницше реалий древнегреческого мира.

Идеал культуры для Ницше – гармония и синтез дионисийского, с его радостным утверждением инстинктивной жажды жизни, и аполлонийского, придающего этой бьющей через край жизни одухотворяющую цельность и оформленность.

Однако европейская культура, считает Ф. Ницше, пошла в своем развитии по пути подавления дионисийского начала «разумом», «истиной», «Богом», т.е. гипертрофированным аполлонизмом. Наука, говорит философ, стремится превратить мир в сплошную и обозримую упорядоченность. Обыденная жизнь строго регламентируется, в ней остается все меньше места для героизма и самовыражения, все более торжествует посредственность. Христианская религия и аскетическая мораль отрывают человека от истоков самого существования – от жизни. Иначе говоря, формальная сторона культуры подавила и вытеснила содержание жизни. Современная культура мертва, поскольку в ней нет места творчеству, лж окоторое берет свой исток в иррациональном дионисийским начале. Таким образом, Ницше сделал вывод, что в Европе наступил период упадка, разложения подлинных ценностей и возвышения ценностей мнимых.