_-XX(X~1

обвинив ННП в организации убийства, он запретил указом деятельность партии на всей территории страны, конфисковал ее имущество, арестовал А. Вали Хана и около 60 его соратников92. Впоследствии они предстали перед специально созданным трибуналом, заседавшим в г. Хайдерабад (Синд). Их обвинили в государственной измене, но не смогли доказать вину. В январе 1978 г. новая военная администрация упразднила Хайдерабадский трибунал и выпустила всех на свободу93.

Борясь за сохранение власти, З.А. Бхутто всегда старался действовать на опережение, прибегая иногда к гибкости, но редко к коварству. Его действия выглядели зачастую достаточно прямолинейными, а расчеты вполне объяснимыми. Так, не желая зависеть от армии в наведении порядка (кризис в Белуджистане оказался слишком масштабным), Бхутто создал Федеральные силы безопасности (ФСБ). Вместе с полувоенизированной организацией правящей партии («Народные стражи») созданные в октябре 1972 г. ФСБ составляли костяк сил охраны и расправы, находившимися в распоряжении у главы режима. Наряду с полицией они использовались для охраны порядка при массовых мероприятиях, но главная функция элитных частей этих сил состояла в выполнении более сложных и тайных миссий, в том числе расправ над противниками Бхутто вне его партии и недовольными внутри нее.

Наиболее известный случай последнего рода связан с Дж.А. Рахимом, долгое время одним из доверенных и приближенных к Бхутто лицом. Бенгалец по происхождению, сын известного адвоката и политического деятеля, он был карьерным дипломатом, послом Пакистана во Франции. Встретившись с Бхутто, Рахим оставил дипломатическую службу и вместе с ним стал одним из основателей Пакистанской народной партии, автором первых официальных партийных документов, занимал пост генерального секретаря ПНП и министра центрального правительства. Однако к лету 1974 г. в отношениях между ними назрел кризис, и премьер искал повода для выхода из него, проявляя высокомерие и отчужденность. Задетый этим Рахим позволил себе вечером 3 июля в присутствии ожидавших в доме Бхутто встречи с ним людей назвать хозяина «раджой». Расправа состоялась в ту же ночь. Приехавшие к Рахиму от премьера люди из сил безопасности безжалостно избили его и пытавшегося прийти на

270

помощь сына. А через несколько дней бывшего фаворита бесцеремонно выслали из страны94.

Во главе хорошо оснащенных Федеральных сил, численность которых выросла к 1977 г. до почти 20 тыс. человек, был поставлен опытный полицейский чиновник, давний знакомый Бхутто Масуд Махмуд. Это не помешало ему впоследствии стать главным свидетелем обвинения Бхутто в организации политического убийства, человеком, пославшим его на виселицу95.

Армия между тем чувствовала себя уязвленной как прерогативами, так и льготами специальных служб. Она отказалась готовить для спецслужб кадры96. Пока во главе сухопутных сил оставался лично преданный Бхутто генерал Тикка Хан, тот мог в принципе не волноваться за лояльность армии. Генерал в кризисный 1971 г. был губернатором Восточного Пакистана и зарекомендовал себя как жесткий гонитель противников режима, получивший прозвище «мясника Дакки». Сделанное ему Бхутто в марте 1972 г. предложение стать начальником штаба армии (пост главнокомандующего указом президента отменялся) спасло его от отставки, и он старался отблагодарить за доверие. Тикка с готовностью выполнял любые задания, в том числе, по сути, поли- цейско-карательные. К ним нужно, прежде всего, отнести военные операции в Белуджистане, в которых были задействованы 4 дивизии (почти 50-тысячная армия) 97.

Отодвинув вооруженные силы на задний план политически, Бхутто старался, как заметил Ш.Д. Бурки, «подсластить пилюлю» увеличением военных расходов. По бюджету 1972/73 г. (первому послевоенному) они выросли на 20 % в постоянных ценах, почти на 100 млн. долл. США. К 1973/74 г. сократившаяся было численность военнослужащих выросла с 350 до 466 тыс., а к 1974/75 г. - до 500 тыс. человек. Военные расходы на протяжении всех лет правления Бхутто были близки к 7 % от ВНП, в то время как ассигнования на образование не достигали и 2 %98.

Успехи и неудачи внешнеполитического курса

Значительная часть внешнеполитических усилий лично Бхутто и всей пакистанской дипломатии была направлена на обеспечение вооруженных сил, прежде всего армии, оружием. В 1973 г. под давлением президента Р. Никсона (хорошо относившегося

271

к Пакистану и лично к Бхутто) Конгресс США отменил введенное в 1971 г. эмбарго на военные поставки Исламабаду. Хотя они после возобновления состояли в основном из запчастей для ранее поставленной техники и ограничивались несмертельными (nonlethal) видами снаряжения, это было подарком для армии, лишившейся в войне с Индией значительной части вооружений.

Главным поставщиком оружия при Бхутто стал Китай. За 1970-е годы Пакистан получил вооружения оттуда на общую сумму в 600 млн. долл., в том числе 500 танков Т-59, 300 самолетов F-6, 25 военных кораблей. Китайцы, кроме того, построили заводы по ремонту танков и самолетов99. Определенное оборонительное значение имели также построенный с их помощью завод тяжелого машиностроения в Таксиле (по соседству с танковым), да и сооружавшийся металлургический завод в Карачи.

Нельзя сказать, что Бхутто серьезно готовился к новой войне с Индией. Однако в перспективе она казалась ему неизбежной. Отсюда было его внимание к укреплению своей армии, к тому, чтобы сравняться с индийской по вооружению и боеспособности. К тому же он считал (особенно в первые годы правления М. Дауда в Афганистане), что Пакистану, возможно, придется воевать на двух фронтах, не исключая нападения со стороны «братского» мусульманского соседа 100.

Укрепление вооруженных сил относилось к числу престижных мегапроектов Бхутто. Особенно он «увлекался» грандиозными планами на втором этапе своего правления, которое началось с упоминавшейся выше смены правительства осенью 1974 г. и отстранения от дел основателей правящей партии Дж.А. Рахима и М. Хасана (последний занял пост генерального секретаря ПНП, который фактически ничего не значил, ибо партия подчинялась только одному лицу и только оно одно придавало ей характер более или менее реальной политической силы). В этом смысле Пакистанская народная партия принципиально не отличалась от многих других политических организаций страны, в особенности же напоминала, по мнению И. Тэлбота, Мусульманскую лигу периода прихода к власти и единоличного руководства ею М.А. Джинной101.

К числу других «великих проектов» З.А. Бхутто относились строительство металлургического комбината (крупный советский кредит на это был предоставлен в 1973/74 г.), сооружение Инд-

272

ской автомагистрали (по правому берегу Инда) от Пешавара до Карачи, туннеля Ловари в горах СЗПП, Института спорта и культуры с помощью КНР в Исламабаде, международного Исламского университета там же, на деньги Саудовской Аравии и т. д.102

Наиболее далеко идущие последствия имели обнародованные в начале 1975 г. планы Бхутто построить в Пакистане за 25 лет более 10 атомных реакторов, которые позволили бы обеспечить страну дешевой электроэнергией. Ее не хватало в связи с повышением мировых цен на нефть и планировавшимся увеличением потребления энергии. Для начала намечалось построить 500-ме- гаваттный реактор в Чашме (с китайской помощью) и закупить во

Франции завод по регенерации ядерного топлива103. Вашингтон был крайне возмущен заключенным в 1976 г.

Францией соглашением о заводе, хотя на него должны были распространяться гарантии МАГАТЭ. Американцы оказали на Париж массированное воздействие с целью заставить его отказаться от сделки и в конце концов добились своего, но уже после 1977 г. Между тем переговоры на этот счет Бхутто начал вести еще в марте 1973 г. и получил обещания о финансовой поддержке планов по приобретению завода (нужно было заплатить 300 млн. долл.) от руководства целой группы мусульманских стран - Ливии, Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейта и Ирака104.

Более того, как стало позднее известно, Бхутто, только что ставший президентом, в январе 1972 г. провел в Мултане секретную встречу с учеными и инженерами, на которой информировал их о решимости правительства добиться возведения завода по переработке ядерного топлива. При этом цель получения электроэнергии отступала в его планах на задний план перед другой - сравняться с Индией в военной мощи с помощью ядерного оружия105. Произведенное последней в мае 1974 г. подземное испытание ядерного устройства лишь усилило это его желание, а знакомство с работавшим в Голландии инженером-металлургом Абдул Кадир Ханом, предложившим пойти по урановому пути к созданию атомной бомбы, драматически сократило расстояние от планов до их реализации.

Согласно опубликованной позднее версии министра информации и по делам религий в кабинете Бхутто К. Ниязи, с передачей под контроль А. Кадир Хана двух лабораторий в Кахуте и Сихале премьер-министр охладел к проекту сооружения французского

273

завода, сосредоточив все усилия на закупке в Европе необходимого оборудования для этих лабораторий. К 1978 г. Пакистану удалось закупить почти все необходимое. Между тем, для отвода глаз, переговоры с французами шли полным ходом. Бхутто активно протестовал против давления США, в значительной степени объяснявшегося угрозой, которую те ощущали в пакистанском проекте для Израиля106.

В августе 1976 г. госсекретарь США Г. Киссинджер прилетел к Исламабад для встречи с Бхутто, имея какие-то сведения о проводившихся работах по созданию атомной бомбы (напасть на след «ядерного браконьерства» Кадир Хана удалось лишь позднее, в 1978-1979 гг.). Киссинджер, который в воспоминаниях отзывался о Бхутто с большим уважением, жестко потребовал прекратить работы и пригрозил, что в противном случае «мы сделаем из вас ужасный пример». О содержании и тональности разговора известно от самого Бхутто, который в июне 1977 г. накануне своего падения рассказал о нем канадскому послу в Пакистане, а затем повторил ту же версию в письменных показаниях Верховному суду Пакистана107. Еще одно предупреждение последовало в январе 1977 г. Р. Раза, главный советник Бхутто по начавшейся избирательной кампании, посоветовал премьеру «забыть о ядерном заводе или готовиться к тяжелым последствиям»108.

Есть мнение, что предать гласности разговоры с Киссинджером понадобилось Бхутто для того, чтобы предстать перед армией и массовым сознанием в образе человека, неустрашимо следовавшего по пути превращения Пакистана в ядерную державу. Но работы в секретных лабораториях, прежде всего в Кахуте (в дальнейшем ее назвали именем Кадир Хана), действительно не прекращались.

После триумфа на исламской конференции в Лахоре в феврале 1974 г. З.А. Бхутто во внешнеполитической области стал наталкиваться на ряд неблагоприятных обстоятельств и тенденций. Если взрыв Индией ядерного устройства «в мирных целях» в мае 1974 г. имел разнообразные для него и не во всем негативные последствия, то «дело Уотергейт» и импичмент Р. Никсона летом того же года нанесли удар по его позициям в Вашингтоне. Доверительные отношения с новым президентом Дж. Фордом у него не сложились, хотя, посетив США со вторым официальным

274

визитом в феврале 1975 г. (первый был в сентябре 1973 г.), он пытался их установить. Впрочем, США в тот момент были готовы идти навстречу Пакистану: они сняли соблюдавшееся с войны 1965 г. эмбарго на импорт нового американского оружия и увеличили экстренную помощь в связи с землетрясением и тяжелой продовольственной ситуацией109.

Серьезным ударом для Бхутто явилась кончина в 1976 г. двух китайских лидеров, сначала Чжоу Эньлая, а затем Мао Цзэдуна, и наступившее затем в Китае межвременье. Новое руководство страны (Хуа Гофэн) старалось продолжать прежнюю линию в отношениях с Пакистаном и не скупилось на обещания построить как военные, так и гражданские объекты110. Однако от идеи противопоставить активности Индии в Движении неприсоединения совместный с КНР проект объединения всего «третьего мира» (на антиамериканской и антисоветской платформах) Бхутто пришлось отказаться.

Вместо этого он сосредоточился на укреплении контактов с Ираном и Турцией в рамках Региональной организации ради развития111. В апреле 1976 г. он встретился с шахом Ирана и президентом Турции в Измире на последней, как оказалось, встрече в верхах руководителей организации (впрочем, возродившейся спустя 10 лет под другим названием). Не слишком перспективный региональный проект, разумеется, мало удовлетворял Бхутто, но на более широкую международную арену, в Движение неприсоединения, его не пускала Индия - пользуясь сохранявшимся членством Пакистана в СЕНТО (из другого военно-политического блока - СЕАТО Исламабад вышел в ноябре 1972 г.).

Неизменно важным оставалось исламское направление. Но и здесь Бхутто ждала неприятность. В марте 1975 г. одним из племянников был убит саудовский король Фейсал, побывавший в Пакистане годом ранее для участия в Лахорской конференции. Хотя с его преемником Халидом Бхутто старался установить тесные отношения (в октябре 1976 г. короля с почетом встречали

в Пакистане)112, кажется, это ему в полной мере не удалось. А в реакции Бхутто на кончину Фейсала видна повышенная реальная или показная эмоциональность - в стране объявили 10-дневный

траур, а третий по величине город Лаялпур переименовали в Фейсалабад.

275

Среди неблагоприятных внешних факторов второй половины правления Бхутто выделяется мировой экономический кризис 1974-1975 гг., последовавший за многократным повышением цен на нефть и нефтепродукты после решения арабских стран-нефте- экспортеров о сокращении ее поставок на мировой рынок в разгар арабо-израильской войны 1973 г. В 1974/75 г. экспортные поступления Пакистана почти не выросли, а затраты на импорт увеличились вдвое. Отрицательное сальдо внешнеторгового баланса превысило 1 млрд. долл. В 1975/76 г. сальдо составило почти 1 млрд., а по данным за три квартала 1976/77 г., равнялось 844 млн.долл.113 За 1974 и 1975 гг. цена нефти и продуктов из нее для Пакистана возросла в пять раз. Одновременно увеличились также цены на ввозимое страной продовольствие и другие группы товаров. В то же время цены на пакистанскую экспортную продукцию (особенно хлопок и хлопчатобумажную пряжу) из-за падения спроса и протекционистских мер, принятых в Западной Европе, почти не повышались114.

Экономические трудности и обострение внутриполитических проблем

Зима 1974-1975 г. была на редкость засушливой. Уровень воды в реках, питающих ирригационную систему страны, оказался на треть ниже среднего за 1940-1973 гг. Произошла к тому же авария на крупнейшей плотине и ГЭС Тарбела. Нехватка гидроресурсов вызвала перебои со снабжением электроэнергией особенно внутренних районов страны. Энергию в достаточных количествах не получило сельское хозяйство. Недостаток воды в каналах был вследствие этого усилен неполным использованием мощностей насосных установок, оснащенных электромоторами. В итоге засуха привела к исключительно низкому урожаю зерновых, прежде всего пшеницы115.

Летом 1976 г. Пакистан вновь оказался во власти природной стихии - наводнение было еще более сильным и разрушительным, чем в 1973 г. Большой урон понесли посевы риса и хлопчатника. Низкий урожай хлопка и вялый спрос на него на мировых рынках усугубили затяжной кризис в текстильном комплексе. Официальные оценки результатов 1976/77 г., который оказался завершающим для администрации Бхутто, были удручающими даже без

276

упало на 2 %, ВНП вырос всего на 1,2 %, так что душевой доход сократился 116.

И в предшествующий финансовый год ситуация была ненамного лучше. Практически весь период с 1974 по 1977 г. нельзя характеризовать иначе, как застойный, с точки зрения экономики. Повышение цен на импортируемые в страну товары, усиленное высокими пошлинами и другими косвенными налогами (из-за плохой собираемости прямых налогов правительство было вынуждено полагаться на косвенные) привело к раскручиванию спирали цен. В 1974/75 г. оптовые и розничные цены выросли на 26 %, затем темпы ежегодной инфляции, по официальным данным, сократились, но не опускались ниже 12-15 %117.

Положение с ценами затрагивало в первую очередь городское население. Там увеличился слой людей, зависимых от регулируемой государством торговлей самими необходимыми продуктами питания (мукой, сахаром, растительным маслом). В условиях экономической стагнации и быстрого демографического роста продолжала обостряться проблема занятости. На окраинах больших городов разрослись кварталы строений из обожженного на солнце сырцового кирпича (катчи абадиз), а в сельских городах-база- рах (манди таунах) - времянки сезонных рабочих118.

Возросла также безработица среди получившей образование молодежи, а вместе с этим укрепилось основание для вражды между различными группами молодого населения. Ее активно использовали в своих целях различные политические силы. В первой половине 1970-х важное значение для них сохраняла самоидентификация населения по признаку принадлежности к различным национальностям. Основанная на этом форма политической мобилизации сочеталась нередко с левой, марксистского типа идеологией и проявлялась в трактовке национального вопроса119. Согласно представлениям, распространенным среди левоориентированных, да и либерально настроенных групп интеллигенции, в Пакистане насчитывалось четыре крупные национальности - панджабцы, синдхи, пуштуны и белуджи. О кризисных явлениях в «малых провинциях» с преобладанием представителей двух последних национальных групп уже шла речь выше.

277

Между тем правительство столкнулось также с проблемой синдхского национализма.

Еще летом 1972 г., в «медовый месяц» режима, произошло резкое обострение ситуации в Синде. Законодательное собрание провинции приняло закон о преподавании, поощрении и использовании языка синдхи, сделав его обязательным для преподавания в старших классах всех государственных школ. Закон не только утверждал синдхи в правах официального, но и предусматривал меры по прогрессивному переходу на него, вместо языка урду, при ведении дел исполнительной, законодательной и судебной ветвями власти в провинции. Столицу Синда, многомиллионный Карачи, где урдуязычное население составляло около 90 % жителей, как и другие большие города, в которых синдхи были в меньшинстве, мгновенно охватила волна гнева и протестов. Выходцы из Индии и члены их семей чувствовали угрозу не только своему престижу, но и благополучию, так как последнее во многом зависело от перспектив с устройством на работу в государственных учреждениях. Начались столкновения и кровавые погромы. В июле-августе весь Синд превратился в арену братоубийственной войны, десятки людей были убиты, а сотни ранены120. Власти провинции с трудом удерживали ситуацию под контролем. Пришлось вмешаться Бхутто, который пообещал не форсировать события. Закон о языке был дополнен положением, предусматривавшим 12-летний переходный период в процессе повышения статуса синдхи. Это разрядило обстановку, так как дополнение к закону фактически закрепило на длительный период прежний порядок 121.

Вместе с тем волнения по поводу языка оставили глубокий след. Антагонизм между синдхами и урдувала (урдуязычным населением), городским и сельским Синдом обнажился и усилился. В конце концов он привел к возникновению сначала студенческой организации мухаджиров (в 1978 г.), а в середине 1980-х их политической организации - Мухаджир кауми мувмент, то есть Национальному движению мухаджиров с его представлениями о наличии пятой национальности в Пакистане, хотя и не имевшей компактной территории проживания, но в остальном подобной другим и претендовавшей на особые права в Синде.

Конфликт между политически активной частью синдхов и мухаджиров, преломившийся в наиболее острой форме в проблеме

278

Карачи, наложился на традиционное недоверие между синдхами

ипанджабцами. К последним, как правило, относит себя абсолютное большинство (до 60 %) пакистанцев122. Причем как элита, так и средние слои панджабцев, а также пуштунов и в меньшей степени белуджей, следуя предписаниям Джинны, восприняли урду как главный общепакистанский литературный язык. В результате произошла заметная «урдуизация», отступление родного языка (включая панджабский с его диалектами) на позиции разговорного в узком кругу семьи и у не обученных грамоте слоев. Самосознание синдхов в этом смысле выбивалось из общего ряда и, вероятно, этим можно отчасти объяснить настороженное к ним отношение со стороны остальных (за исключением

белуджей, которые дали начало многим господствующим синдхским кланам)123.

Вначале 1970-х годов в Пакистане, как и в некоторых других странах Востока, особенно исламского, наблюдалась заметная поляризация политических сил с постепенным замещением леворадикального популизма праворелигиозным фундаментализмом. На выборах 1970 г. три религиозно-политические партии Пакистана добились (в западной части страны) такого успеха, который они смогли затем повторить (и развить) только через 32 года. Из 138 мест в Национальном собрании нового государства они получили 18 (13 %). Ведущая в политико-идеологическом отношении

илучше других организованная Джамаат-и ислами провела лишь 4 депутатов, зато они представляли три провинции (Синд, Панджаб и СЗПП) и были выбраны от округов с большой долей городских жителей. Наибольшую поддержку у мухаджиров Син-

да (Карачи) получила Джамиат-уль-улама-и Пакистан (ДУП), во главе которой стояли улемы (богословы) школы барелви, близкой к непуританской народной практике в исламе. Отсюда, видимо, ее успех в сельских районах Панджаба. Третья партия, Джамиат-улъ-улама-и ислам, представляя в доктринальном смысле более ортодоксальную школу в суннитском исламе (деобанди), имела последователей главным образом среди пуштунов, сохранивших племенные традиции и склонность к строгому сле-

дованию религиозным догматам124. В политическом плане она была умеренно-националистической, выступавшей за социальную справедливость, эгалитаризм исламского вида, а также широкие права провинции.

279